| При таких условиях, западно-руссам стало гораздо труднее теперь, чем прежде, отстаивать свою веру православную и народность русскую. Поляки, несмотря на свое обещание, данное при заключении Люблинской унии не касаться веры и народности русских, теперь стали особенно ополячивать и окатоличивать Западную Русь. Брестская церковная уния. Прямым и естественным продолжением Люблинской унии была Брестская уния, совершившаяся в 1596г. в г.Бресте Литовском. Люблинская уния была гражданским соединением Западной Руси с Польшею, а Брестская уния, по крайней мере, по расчетам поляков, должна была служить церковным соединением Западной Руси с Польшею. Такая тесная связь Брестской церковной и Люблинской гражданской унии совершенно понятна. Главным препятствием к гражданскому соединению Литвы и Западной Руси с Польшею служило вероисповедное различие. Русский народ крепко держался своей православной веры и потому сторонился католической Польши и больше льнул в сторону православной Москвы. Поэтому польское правительство так усердно и заботилось о том, чтобы православный русский народ сделать католическим. Высшее дворянство русское поляки привлекли в католичество обещанием ему прав и привилегий. Со времени Люблинской унии, они стали употреблять еще и другие средства для достижения той же самой цели. Так, польское правительство призвало в Литву и Западную Русь католических монахов – иезуитов. Иезуиты были призваны в Литву сначала для борьбы с протестантством, которое незадолго пред тем явилось в Западной Европе, как протест против многих и разных злоупотреблений в католической церкви, и успело уже проникнуть в Литву, где оно особенно сильно начало распространяться среди знатных литовских дворянских фамилий. Иезуиты умело взялись за дело, для которого они были призваны в Литву. Они начали открывать свои школы, в которых воспитывали подрастающее поколение в строго католическом духе. Школы их были устроены весьма хорошо и потому стали приобретать себе сочувствие среди литовцев. Кроме того, торжественным богослужением, проповедью и сочинениями, направленными против протестантства, иезуитам удалось возвратить многие литовские роды из протестантства в католичество. |
| М.В. Дмитриев Глава 4. Церковная уния: взгляд православных и взгляд католиков Задача настоящей главы исследования состоит в том, чтобы сопоставить взгляд на церковную унию православных и католиков в те годы, когда обсуждался вопрос об унии, когда родилась унионная инициатива православной стороны и был осуществлен унионный проект. Исходная гипотеза, которая возникает при предварительном ознакомлении с источниками, состояла в предположении, что понимание унии православными и католиками было существенно различным, и это послужило, с одной стороны, причиной многих в буквальном смысле слова недоразумений в 1590-е гг. и, с другой стороны, породило совершенно непредвиденные для обеих сторон трудности, коллизии и конфликты. Сравнение того, как мыслилась уния католическим и православным духовенством, поможет проверить эту гипотезу. Церковная уния: взгляд православных, 1590–1596 гг. В предшествующем разделе мы рассмотрели, какие события привели к Брестской унии и каковы были позиции сторон, заявленные в официальных документах. Попробуем теперь взглянуть на роль и мотивы проунионной деятельности отдельных православных иерархов и мирян, которых вслед за А. Жобером можно назвать «архитекторами Брестской унии», а затем задаться вопросом, какие причины заставили многих первоначальных сторонников унии перейти в оппозицию. Общая задача, которая связывает два предшествующих вопроса, состоит в том, чтобы выяснить, что именно православные понимали под унией, когда шли ей навстречу. «Архитекторами Брестской унии» с православной стороны выступили прежде всего Кирилл Терлецкий и Ипатий Потей (а первоначально также и Гедеон Балабан). Ключевую роль в подготовке Брестской унии ех officio играл и митрополит М. Рагоза, хотя последнему было много более свойственно бесконечно колебаться, чем следовать какой-то определенной линии. Когда и как сформировались их убеждения в необходимости (или полезности) заключения унии с Римом? Как именно они понимали предстоявшее объединение церквей? Насколько их голоса и мнения были репрезентативны для всего православного духовенства? характерны для украинско-белорусского общества? Кирилл Терлецкий: взгляды на унию |
| Что касается греческих епископов, то человек принадлежит к тому народу, которому он служит (хоть и половина митрополитов " всея Руси " были греки) и греческие епископы ровно 700 лет, если включать год крещения и год выхода территории нынешней Украины из юрисдикции Константинополя (с 988 по 1686 годы), служили вначале всему русскому народу, а затем «малой его части». Отдельно повторяю для современной украинской молодежи: термин Малая Россия (малороссы), не украинский и даже не русский, он административно-церковный, греческого происхождения, соответственно, малороссы не «малость русские» они просто русские (читайте ссылки). Опять таки, с этим не согласятся «свидетели текстов Грушевского», но со стороны виднее. Западная Русь (не Украина) Уния? Есть мнение, что географический термин украинец (житель окраины) стал этнонимом отдельного от русских народа с принятием Унии с католическим миром западно-русских земель в 1596 году (Брестская уния). Но все, как говорится, не так однозначно. Во-первых, есть примеры упорного сопротивления народа унии, которые приводили к возврату в православие. Мы, греки, дважды подписывали Унию (точнее наши элиты), впервые в 1261 году (Лионская уния) и потом в 1349 (Ферраро-Флорентийская уния). Но эти унии так и остались на декларативном уровне, так как народ остался православным. Большинство современных греков даже не знает, что это было в нашей истории, и греко-католиков в Греции почти нет. То есть уния — это вполне обратимый процесс. К тому же в западной Руси, уния не была доведена до полного перехода в католицизм (как было с Хорватами). Догматически униаты католики, но по обряду православные. То есть воспоминание о православном (русском) прошлом сохранилось. Польша? Есть мнение, что географический термин украинец (житель окраины) стал этнонимом отдельного от русских народа за несколько веков в составе Польши, но это тоже неправильно — русские продолжили быть русскими. Во-первых, мы, греки, приложили руку (в прямом смысле): в 1620 году Иерусалимский патриарх Феофан III восстановил православную Киевскую Митрополию, рукополижив новых епископов для Малой России (Малороссии), то есть той части русского народа, которая была в составе Польши и поляками называлась Украиной. |
| Уния, в концепции Пелеша, не что иное, как восстановление единства, существовавшего до середины XI в. и декларированного в 1438–1439 гг. Специальный раздел книги посвящен вопросу о «мотивах и причинах возобновления унии» 29 . Автор выразил свое решительное несогласие с мнением о насильственном введении унии и роли «иезуитских интриг». Уния, по его мнению, была ответом самих православных на кризис православной церкви в Речи Посполитой и глубокое невежество и безнравственность духовенства 30 . Наряду с этими факторами, вызвавшими к жизни унию, было создание Московского патриархата и распространение протестантизма в Речи Посполитой 31 . Очерк Е. Бартошевича, отводивший довольно много места борьбе унии и православия в 1596–1648 гг., не вносил ничего нового в вопрос о генезисе Брестской унии 32 . Другие книги ограничивались самыми общими сведениями о Брестской унии, которая рассматривалась как естественная попытка восстановить единство христианской церкви 33 . Труды М. Гарасевича и А. Гэпена ценны прежде всего собранными в них источниками 34 . Компендиум сведений по истории Западной Украины, включая унию, был создан А. Петрушевичем 35 . Появлялись важные, хотя и тенденциозно селективные 36 публикации Тейнера 37 , большой массив новых источников по истории римской политики на востоке Европы ввел в оборот П. Пирлинг 38 , чьи исследования, однако, «приобрели почти официозный характер» 1 39 . Политика папской курии в отношении Речи Посполитой и развивавшихся в ней религиозно-общественных конфликтов, в частности в отношении православной церкви украинско-белорусских земель, становилась все более и более известна благодаря ряду публикаций донесений нунциев из Польши в Ватикан 40 , что было, в свою очередь, связано с началом работы в Ватикане постоянных научных миссий 41 и многих ученых, в том числе и польских 42 . Среди публикаций о Брестской унии, появившихся в связи с ее трехсотлетним юбилеем 43 , стоит выделить большую статью А. Прохазки, рассмотревшего ход предунионных переговоров и контактов 44 . Генезис Брестской унии в историографии конца XIX – первой половины XX в. |
| Уже конец XI века ознаменовался началом первого крестового похода. Крестовые походы были военными операциями, направленными на освобождение Ближнего Востока от мусульманского владычества. Но попутно, когда крестоносцы занимали те или иные города на Ближнем Востоке, они свергали со своих престолов православных иерархов и посаждали на эти престолы латинских епископов. Так, например, произошло в 1098 году в Антиохии, в 1099 году — в Иерусалиме, а в 1204 году, когда в ходе четвертого крестового похода крестоносцы вошли в Константинополь, был свергнут Константинопольский Патриарх, сам же город подвергли варварскому разграблению. Конечно, вся эта политика отнюдь не способствовала сближению между православными и католиками — наоборот, все увеличивала отчуждение. По сути дела, все последующие столетия вплоть до середины XX века были временем то горячей, то холодной войны между христианским Западом и христианским Востоком. В этой войне не было победителей, но в ней было очень много жертв. Одним из методов, при помощи которых католики пытались подчинить себе православных, была уния. Что такое уния? Это возможность для той или иной Православной Церкви соединиться с Католической Церковью, но при этом сохранить свой обряд. На Западе хорошо знали о том, что на Востоке большое значение придают обряду, и вот Папы придумали такой способ привлечения православных к католичеству: вы сохраняете свой обряд, у вас внешне как бы ничего не меняется, но вы должны принять католическую догматику и первенство Римского Папы. Первую такую унию заключили в XIII веке в Лионе; затем, буквально накануне падения Константинополя, в середине XV века подобная же уния была заключена во Флоренции (поэтому она известна как Флорентийская уния); а на польско-литовских землях в конце XVI века была заключена Брестская уния. Надо сказать, что на Православном Востоке все эти попытки заключения унии отвергались с большим негодованием. Православный Восток всегда противостоял попыткам Римских Пап завоевать Православные Церкви. |
| Несмотря на сопротивление, которое православные оказывали распространению унии в течение практически всего XVII столетия, униатство при мощной поддержке государства восторжествовало. К концу XVIII века на территории современной Белоруссии и Литвы проживало около трех миллионов человек. 39% от общего количества белорусов, поляков и литовцев принадлежали униатской церкви, 38% были католиками, 6,5% исповедывали православие, остальные были староверами и протестантами. Подавляющая часть белорусских крестьян – 80%, бедная шляхта и мещане были униатами. Введение церковной унии со всей очевидностью открыло цивилизационную суть политики правителей Польши в отношении их русских подданных. Дело в том, что католичество в его униатской ипостаси не поставило белорусов равное положение с поляками-латинянами. Как прежде православные, так теперь униаты продолжали оставаться в Речи Посполитой людьми второго сорта. Их веру, язык, материальную и духовную культуру называли «хлопскими» в противоположность «панским» – польским – вере, языку и культуре. Этнический и цивилизационный стереотип поведения белорусов считали варварством. Латинство и польскость были поставлены перед белорусами тем идеалом, к которому они должны были стремиться. «Хотя со временем Уния и получила известное распространение, - пишет автор «История Православия в Литве», - но популярности и авторитета, несмотря на все усилия, не снискала. Униаты существовали презираемые как православными, так и довольно часто католиками. Их вера, как, впрочем, и Православная, считалась «холопской» верой: дворянство и шляхта, изменяя Православию, стыдились Унии и старались переходить в т. н. «панскую» веру — Католичество. Само правительство тоже не очень ценило Унию: сенаторских мест униатская иерархия, несмотря на все обещания, так и не получила и по сравнению с католической иерархией постоянно оставалась в обидном, приниженном положении». В таких условиях в среде униатской иерархии не могло не происходить постепенного отказа от православного духовно-культурного наследия, что меняло древние внешние и внутренние формы церковности народа и в исторической науке получило название «латинизации унии». В результате «уния была не только мостом между Православием и католицизмом, незаметно менявшим конфессиональную принадлежность людей, что отмечают многие исследователи, но и мостом между восточной и западной культурами, между западным и восточным менталитетом, который незаметно переводил людей Востока на Запад. Уния, навязанная не столько церковными, сколько политическими методами и государственной силой вела белорусов и украинцев к денационализации». Из всего сказанного становиться ясно, что если Люблинская уния повергла белорусов к ногам Польских правителей, то Брестская уния окончательно отдала их в руки западных цивилизаторов. |
| Многие вопросы остаются открытыми и после публикации книги Б. Гудзяка. Во-первых, наши источники о ситуации в Киевской митрополии в 1580-е гг., о пребывании патриарха Иеремии в Рутении, о взаимоотношениях епископов, светской знати и братств накануне унии, о шагах к унии в 1590–1596 гг. требуют более внимательного и критического прочтения. Во-вторых, многие аспекты как кризиса, как и обновленческих процессов в Киевской митрополии во второй половине XVI в. не получили освещения в книге Б. Гудзяка. В-третьих, остается неясным, почему же уния породила чудовищную конфронтацию вместо примирения, какую роль в генезисе унии сыграла католическая пропаганда воссоединения, политика курии и польского правительства, позиция польского епископата, насколько подходы к унии со стороны православных были иными, чем со стороны католиков, каковы были альтернативные тенденции в развитии церковного кризиса в Рутении. Попытка свести воедино накопившиеся данные по вопросу о генезисе Брестской унии, еще раз критически перечитав имеющиеся источники, и предложить обобщающе-концептуальный взгляд на это событие содержится в недавней коллективной работе московских авторов 94 . Ответ на центральный вопрос книги – вопрос о причинах унии, – подтвердив ряд мнений, сложившихся в научной историографии, содержит ряд новых утверждений. Во-первых, подчеркнуто, что тот кризис православной церкви, реакцией на который стала уния, был кризисом роста, сопровождавшимся обострением борьбы братств и духовенства за лидерство в церкви. Во-вторых, «обращение епископов к идее унии было связано с их неспособностью собственными силами положить конец оппозиции» со стороны братств, «с их опасением утратить собственное положение». В-третьих, епископы надеялись сохранить в неприкосновенности все традиции православия (а не одну лишь обрядность), и «уния с Римом рассматривалась епископами прежде всего как акт смены юрисдикции, за которым не должна была следовать рецепция отношений, характерных для католического мира». Соответственно, «не интерес к духовному наследию католицизма и признание его превосходства были главным движущим мотивом действий епископов». В-четвертых, констатирована утопичность выработанной православной стороной программы объединения с католиками. Нереалистичность их надежд «говорит о том, что епископы явно не представляли себе всех возможных последствий своего решения об унии с Римом». В-пятых, наконец, обращено внимание на кардинальное несходство представлений двух сторон о том, что такое уния. «Епископы представляли себе переход под власть папы как присоединение к некоему государству, от главы которого в обмен на признание его власти можно добиваться прав и привилегий, зафиксированных в особом акте, содержавшем обязательства сторон. |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Попытки заключения церковной унии в Великом княжестве Литовском (конец XV в.) и Брестская уния (конец XVI в.) Б. Н. Флоря. Исследования по истории Церкви. Упомянутые в заглавии моменты из истории конфессиональных отношений издавна привлекали внимание исследователей, и в настоящее время уже сложилась традиция их изучения. Однако в научной литературе отсутствует развернутое сопоставление двух исторически сложившихся ситуаций, в работах подчеркивается то преемственность, то принципиальное различие между ними. На наш взгляд, лишь одновременное рассмотрение схожих явлений и новых условий во время этих событий позволило бы ответить на вопрос, почему попытки осуществить унию церквей в конце XV в. завершились полной неудачей, а в конце XVI в. привели к определенному, хотя и неполному успеху. Во избежание возможных недоразумений хотелось бы сразу же отметить, что мы не считаем, что в конце XV в. заключение унии не привело бы к конфликтам в православном обществе. История с поставлением в Константинополе митрополита Спиридона вопреки воле короля Казимира свидетельствует в пользу того, что и в конце XV в. уния скорее всего привела бы к расколу. Поэтому речь может идти лишь о том, почему в конце XV в. не была заключена уния с той частью православного общества, которая искала контактов с Римом. Выявить черты преемственности и различия двух исторических ситуаций можно, рассмотрев позицию, которую занимала в конце XV и соответственно в XVI в. каждая из сил, принимавших участие в событиях. Наиболее четко черты преемственности прослеживаются в позиции западнорусского духовенства. Обстоятельный анализ главного памятника, отразившего взгляды той части духовенства, которая во 2-й половине XV в. стремилась к унии с Римом — послания к папе Сиксту IV,— привел в начале XX в. украинского исследователя Б. Бучиньского к выводу, что в этом памятнике «явно одно основне бажене — задержати свою догму, обряд, oprahiзaцiю як мога бiльшe» . К такому же выводу пришел и современный исследователь М. В. Дмитриев, изучая текст 32 артикулов — условий, предложенных западнорусскими епископами в конце XVI в. сначала «панам римляном», а затем и папе Клименту VIII . |
| М., 2014. С.190). Его слова и мысли были поистине пророческими, потому что в дальнейшем именно Галиция стала той силой, которая продвигала и распространяла по всей территории Украины бандеровские идеи. Не последнюю роль в этом движении сыграло униатство, с особой силой проявившее себя на Западной Украине. Началось оно в 1596 году, когда часть епископов Западнорусской митрополии во главе с митрополитом Киевским Михаилом (Рогозой) приняли Брестскую церковную унию (см.: Дмитриев М.В. Между Римом и Царьградом. Генезис Брестской церковной унии 1595-1596 гг. М., 2003), подчинившись власти Римского папы с признанием католических догматов. Вероотступничество униатов прикрывалось одновременным сохранением богослужения в православной литургической традиции на церковнославянском языке. Однако православные верующие Галиции решительно отвергли унию. На состоявшемся в том же 1596 году в Бресте Соборе православного духовенства (см.: Дмитриев М.В., Флоря Б.Н., Яковенко С.Г. Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI – начале XVII в. Ч. I. Брестская уния 1596 г. Исторические причины события ) во главе с патриаршим экзархом Никифором, в котором помимо двух епископов – противников унии, участвовали настоятели православных монастырей, послы «всего виленского клироса», представители духовенства округов, православные дворяне во главе с князем Острожским, послы православных братств, отказались поддержать унию, предав отступников анафеме. Тем не менее, Брестская уния привела к возникновению Русской униатской церкви (греко-католической). В 1700 году к ней присоединилась Львовская, а в 1702 году Луцкая епархии. Униатство стало источником многих трагических для Православия событий на западнорусских землях. В течение десятилетий православные подвергались преследованиям за свои убеждения, насильственно принуждались к отказу от своей веры. Но в своем большинстве русины Галиции оставались настроенными непримиримо по отношению к унии. Отречение от унии было закономерным итогом плачевного положения греко-католической церкви, которая все более латинизировалась и подчинялась польско-иезуитскому влиянию. В XIX – начале ХХ века галицкие русины вели борьбу за воссоединение с Россией, потому что считали себя частью единого русского народа. Это общественно-политическое движение получило название «москвофильство» (см.: Гегальчий А.В. Русь вдали от России. История Подкарпатской Руси//Русское слово. Прага, 2007. |
| И замечательно, отуманенные латинскою ложью, поляки думали рассадить, принесшее им столько бедствий, латинство – на русской почве, накинуть его русскому народу, загибая, – что жизнь и сила этого народа на столько тесно связаны с православием , что они немыслимы друга без друга. «Если бы смешав всё латинство, полонизм и иезуитизм с его хитростями, успел кто-либо составить вещество, подобное воде или воздуху, и погрузила, в оном православного духовного на всю его жизнь, то и тогда он не пропитался бы этою мизмой; но по выходе из неё предстал бы на суд Божий чистим, и здоровым русскими православным 70 . Эти слова вполне приложимы и ко всякому русскому православному человеку. Это доказала и доказывает история великого русского народа. Говорим доказала, ибо прошло уже более десяти лет с тех пор, как уния – это знаменитое исчадие козней Рима – перестала существовать в России; говорим, доказываем, ибо, кто не знает, какую упорную борьбу ведёт теперь единокровный наш червонно-русский народ, с римским католицизмом, свободно живущими, в Галиции, под видим дряхлой, как и сам Рим, еле влачащей свое существование унии? Что последняя существует ещё там, благодаря только стараниям обмороченной Римом польской партии, это, несомненно. Но несомненно также и то, что в пределах Австрии, как в свое время в России, уния доживает свои дни. Не даром в Риме говорят, что уния в Червонной Руси «in filo haeret» (висит на ниточке). Иначе и быть не может, ибо древний Галич хотя и отделена от России политической границей, но соединена с нею одним происхождением, одной православной верой. Известно, что Галицкая Русь была последнею в принятии церковной унии с Римом, устояв в Православии еще сто четыре года после Брестской уши; ода уступила пред нашем только тогда, когда Польша совершенно: прекратила её связь с царь градским патриархом, и таким образом пал главный столп православия – львовское ставропигийское братство 71 . Накинутая столетием позже, уния в Галицкой Руси близится к тому фазису своей расшатанной жизни, который постиг ее в России уже на наших глазах. И вот, чтобы поддержать ее, из Рима командировали в Галицкую Русь армию иезуитов с неограниченными полномочиями. Не надо было и особых полномочий для достойных преемников Лойолы, чтобы они ревностно исполнили свою миссию, а с полномочиями они явились уже не миссионерами, а хозяевами, от которых зависит даже власть униатского митрополита 72 . Но Рим, этот властолюбивый старец, забыл уже еще так недавно полученные уроки, забыл, что посягать на веру славян – значить посягать на их жизнь... |
|
|
