| Обретя свободу, отец Иосиф поселился у родственников в родном селе. Очень скоро массы народа начали стекаться в это село. Власти установили у домика, где он жил, круглосуточный милицейский пост. Под воздействием " работы " , проведенной милицией с одним из его родственников, тот вывез отца Иосифа в глухие места, и, жестоко избив, бросил его в декабрьские холода в воду. Утром отца Иосифа чудом нашли еле живого. Надежды на то, что он доживет до утра, почти не было и его ночью постригли в схиму с именем Амфилохий. Но Богу было угодно исцелить его. Дабы не подставлять под гнев властей Лавру, отец Амфилохий уехал к родственникам. И опять люди ехали к нему из Грузии, из Молдавии, из Москвы, из Средней Азии, и Дальнего Востока. В летний период старца ежедневно посещало более 500 человек. После молебнов он всех усаживал за огромный стол, сооруженный во дворе для братской трапезы, после которой все пели церковные песнопения и духовные стихи. Имея прекрасный бархатный баритон, отец Амфилохий знал их множество и все восхищались красотой его пения. Посвящая дни трудам, он целые ночи проводил в поклонах и слезной молитве. Отец Амфилохий учил, что корень безбожия в ожесточении человеческих сердец, неспособных вместить любовь Божию: " Грех, как сеть, опутывает сердце и злоба, как оковы, сковывает его. Злые люди убили праведного царя, злые люди глумяться над православным народом. Великое счастье, говорил он, что Господь сподобил нас родиться в православной стране, от православных родителей, в православной вере, а многие народы не знают Православия. Как же нам надо благодарить Бога за эту Его милость к нам! " . Старец предвидел свою кончину. Его неоднократно пытались отравить. Однажды, он после молитвы, перекрестил тарелку с предложенным ему супом, и она тотчас треснула. Не сказав ни слова и не глядя на хозяев, он тотчас ушел из их дома. За четыре месяца до своей кончины он со слезами сказал: " Ах, как страшно будет, когда застучит мерзлая земля по крышке гроба " . 1 января 1971 г. он скончался. |
| Не стоит также бросаться в другую крайность и называть все чувственные проявления человека недопустимыми и тем более «бесовскими». Никто не станет осуждать, например, ребёнка за то, что он играет во дворе или радуется, качаясь на качелях. Чувственная радость имеет место в нашей жизни, однако она не должна смешиваться с духовной и тем более подменять её собой. Вполне возможно, что наряду с психологическими процессами трансового состояния люди вполне искренне переживали религиозную радость. Не стоит обесценивать их искреннего порыва, важно показать лишь, что они могут обмануться, и вместо Бога, к Которому стремятся, целиком уйти в собственные эмоции и кипение крови. «Чувства могут обманывать» - вот, наверное, основной тезис, с которым на данном этапе реабилитантам трудно будет поспорить. Примеров тут может быть масса, чаще всего, неудачные влюблённости. Лично я люблю приводить два авторских примера на эту тему: - красочное описание дружеского комсомольского вечера в лесу у костра, на котором собираются после очередной «социалистической стройки» вдохновлённые молодые безбожники. Здесь сознательно остаются в стороне все негативные моменты харизматической «реабилитации» и откровенно деструктивные практики, и описываются самые лучшие чувства, которые люди могли испытать в сектантском собрании: чувство дружбы, единства, братского локтя, общей вдохновляющей цели, взаимопомощи, общих песен и т.д. Всё это описывается достаточно живо и, как правило, слушатели быстро забывают, что описание относится к «комсомольской вечёрке», и начинают радостно соглашаться, что тоже испытывали подобное. Тогда самое время вернуть их «с небес на землю» и напомнить, что все эти ощущения испытывали и приведённые в нашем примере комсомольцы - убеждённые безбожники, то есть все эти ощущения вполне доступны и для атеистов. Вот тогда, как показывает практика, у реабилитантов самих возникает вопрос, каковы же духовные переживания, недоступные для неверующих? - крайний и грубоватый пример человека, неистово молящегося Богу о машине, которую он заметил у соседа. Человеку кажется при этом, что он - великий молитвенник, а на самом деле он лишь пламенно погружается в собственную страсть зависти. |
| Впрочем, птенца, покинувшего Кириллово гнездо, многие братия встретили со сдавленным недоброжелательством: кто-то искренне радовался его преуспеянию в духовной жизни и молил за него Бога, понимая, сколь многие искушения еще ждут молодого инока на его пути, однако большая часть, подстрекаемая завистью, глухо враждовала; и чем более длилось окормление Мартиниана в игуменской келье, тем сильнее вскипали в сердцах иноков неприязненные чувства к келейнику благодатного старца. Быть может, именно это послужило причиной, по которой Кирилл отдалил от себя инока в конце своих дней. Благословение Кирилл умер, когда Мартиниану было 25. Тогда, десять лет назад, он перенес эту утрату почти безболезненно: казалось, преподобный с ангельской легкостью переступит порог вечности, и слезы у его гроба лишь омрачат ликование праведной души в лучах невечернего света. И только теперь, десять лет спустя, представилась иноку вся невосполнимая горечь утраты… Июньским утром Мартиниан, одетый по-дорожному, рано, задолго до того, как пономарь взял в руки свое било, тихой поступью вошел в притвор Успенского собора. И хотя солнце уже ярко светило во дворе, играя смешливыми бликами на поверхности лужиц, оставленных ночной грозой, и выкуривая из свернувшихся за ночь лепестков сирени крупные, как слезы сирот, капли росы, в храме было все еще зябко. Мартиниан повел плечами и огляделся, словно припоминая свое первое впечатление от созерцания смиренного величия этого храма, тот образ, который поразил его когда-то, много лет назад. Он был тогда десятилетним мальчиком, в испуге цепкой ручонкой схватившим полу отцова армяка и с замиранием сердца ступающим в неизведанное, необыкновенное. Себя мальчиком он помнил хорошо, но то впечатление, которое так хотелось возобновить усилием воли, ушло в невозвратное, и не стоило тратить сил, чтобы обратить вспять обычное течение времени. Слишком много было пережито в этих стенах за двадцать лет, слишком многое открывалось юноше в мерном пении братского хора. Молча, неподвижным взглядом упираясь в ровную поверхность пола, прошел он известным шагом в правый притвор. Он шел, не крестясь на суровые лики египетских пустынников и не кланяясь скорбным образам мучеников первых веков, с удивленным участием читавших следы внутренней борьбы на его мужественном лице. Сегодня он шел только к Кириллу. |
| — Что происходит? — как спящий у того, кто ему снится, спросил меня Вандал. — Один раскапывает братскую могилу, а другой её закапывает, — боится, что там заводной ключик для костей. Пусть копают, я иду спать. — Постой, Корреспондент. — Рисовальщик подошёл, шатаясь. Из наушников, упрятанных им в карман, сочилась-угадывалась увертюра к вагнеровскому " Тангейзеру " . — Тебе, на память. Всё во мне воспротивилось этому подарку. Нестерпимо захотелось побыть одному, и я поспешил на второй этаж — там, в разгромленном офисе мясокомбината, под издырявленной минами крышей шансов уцелеть было в разы меньше, чем внизу, но… чаще, чем мы того хотим, одиночество стоит смерти. У проломленной танковым снарядом стены, в лабораторном молочно-белом свете сглотнувшей луну " люстры " — осветительной ракеты, долго я глядел на подаренный рисунок… чувствуя себя заспиртованным в кунсткамерной колбе уродцем, которого с тоскливым омерзением рассматривает ребёнок со страшно знакомым лицом. Технически безупречная, босхиански завораживающая графика облучала такой инфернальной безысходностью, что захотелось мне рисовальщика пристрелить. Сонливо и тошно стало, как при лучевой болезни, обвальную испытал я утрату интереса ко всему вокруг. Доковылял до застеленного битым кирпичом дивана и мгновенно уснул. — Корреспондент!!! Сюда-а-а-а! — " гаубичным " басом разбудил меня Артист. — Скор-р-рей! Внизу, посреди коридора, широко раскинув ноги, опершись обеими руками о залитый кровью цементный пол, сидел Большой. Туловище его крест-накрест бинтовал рисовальщик. Пояснил: — Осколок. В грудь. Навылет. И ноги посекло. Легко, вроде… Во дворе зафырчал, загудел двигатель — это Артист наконец-то завёл барахливший в последнее время Ssang Yong Rexton — наш " джихад-мобиль " . Я попытался разрезать насквозь кровью пропитанные штанины, Большой с трудом поднял голову, выхрипел: — Корреспондент, оставь, там пустяки, кости целы. — А Вандал где? — спросил я, метнувшись к двери. Артист задним ходом подгонял " джихад " , объезжая зиявшую посреди двора свежую воронку от гаубичного снаряда. — Большой, сможешь встать, или потащим? До машины дойдёшь? |
| У меня не было ничего, кроме Указа Патриарха о моем назначении, – ни жилья, ни денег, вообще ничего! Но делать-то что-то надо… Перед Крещением я развесил в подъездах соседнего дома объявления и на праздник приехал освящать воду во дворе храма. Дворик был страшный, по сути – огромная помойная куча, потому что коммунальные службы тогда в Москве работали плохо, мусор не вывозился месяцами. Тем не менее на Крещение на сильном морозе я отслужил Великое водосвятие, вернулся в Лавру и тут же свалился с жесточайшей ангиной на месяц. Поправился немного – опять поехал, ведь что-то надо делать, всё равно продолжать. Через какое-то время появилась семья, супруги, которые начали мне помогать. Однажды они приходят и говорят: «Батюшка, в церковном доме освободилась комната, можно попробовать ее занять». Это был маленький домик – бывшая просфорня Троицкого храма. Там в крохотной комнатушке с незапамятных времен жила бабушка, которая была то ли дочерью, то ли внучкой церковного пономаря. И вот после ее смерти мы заняли эту комнату. Отремонтировали, покрасили, я повесил там занавеску, поставил престол – и на Пасху мы отслужили первую Литургию. Снова расклеили объявления, и на службу пришли, наверное, человек восемь. Там я начал служить регулярно, приходило когда три, когда пять, когда десять человек – больше в той крохотной комнатушке просто не помещалось, но всё же вокруг стал собираться народ. Появились помощники и сочувствующие. Начали обустраивать братский корпус, где текла крыша, были разморожены батареи. Однажды бомжи, которые там жили, развели костер прямо в этом доме, на деревянном полу. И хотя их было жалко, стало ясно, что пора их оттуда попросить. Дом чистили, красили, приводили в порядок буквально по комнате. А с храмом ситуация не менялась: его по-прежнему занимал оркестр. Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин – И что же делать? Обивать пороги разных инстанций? – Да, но это было очень интересное время – когда к Ю.М. Лужкову можно было просто прийти в приемную, посидеть, дождаться, попасть в кабинет. |
| 34 Площадь участка равняется приблизительно, 17, 000 кв. сажен. Участок куплен в 1870 г. о. Антонином, им же и застроен. 35 8 пункт миссийской «Инструкции» говорит: «Все прибывающие во Св. Землю на поклонение русские монашествующие и белого духовенства, останавливались в помещении Духовной Миссии, обязательно подчиняются Начальнику оной, наравне с лицами, принадлежащими к составу Миссии». 36 Земельный участок равняется, приблизительно 27, 000 кв. саженей (57, 607 кв.м). Куплен в 1870 г. о. Антонином, им же и застроен. Внутри Елеонского храма покоится прах великого строителя русского дела в Палестине – о. Антонина 40 Земельный участок, вместе с пещерами, равняется приблизительно 500 кв. саженей. Куплен в 1880 г. о. Антонином 41 Земельный участок обители равняется приблизительно 111, 000 кв. саженей. Куплен в 1870-х г. о. Антонином. О.Леонид II начал постройкой второй храм Горненской обители. 50 Участок земли равняется приблизительно 33,000 кв. с. Куплен в 1860 г. о. Антонином. К этому участку непосредственно примыкает другой – Хирбет-Насыра, протяжением в 92, 000 кв. с. Куплен о. Леонидом II 52 Участок земли равняется приблизительно 13, 000 кв. с. Куплен в 1908–1911 гг. о. Леонидом II, им же и обстраивается. 56 Участок земли равняется приблизительно 3000 кв. с. Куплен о. Антонином, застраивается о. Леонидом II 58 Дом Русского Генерального Консула находится в общем дворе русских Иерусалимских построек. Другой дом Консульства, с квартирами секретарей, расположен вблизи Дамасских ворот города, вне городской стены. 59 Предусматривая, например взаимные отношения Русского Императорского Генерального Консула т Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, второй пункт Инструкции Духовной Миссии говорит: «…..В отношениях с Императорским Русским Консулом, являющимся официальным представителем Русского Правительства в Иерусалиме органом всех отношений с местной светской властью, Миссия соблюдает должное единодушие и христианское согласие, сохраняя достоинство, приличествующее духовному учреждению и оказывая Консульству братское содействие во всех тех случаях, когда оно обратится к посредничеству Миссии». |
| - Ну и дурак же ты! - и голос молоденького офицерика задрожал. - Зачем, ведь жизнью рисковал... дурной». «Забыть то, что я видела и испытала в эти жуткие дни, - невозможно. Поля ржи. Смотришь, местами рожь примята. Подъезжаешь. Лежит человек. Лицо буро-красное, дышит тяжело. Поднимаем, кладём в повозку. Он ещё разговаривает. Привезли в лагерь - мёртвый. Привезли первую партию, едем снова... Отряд работает день и ночь. Госпиталь переполнен. Отравленные лежат на полу, на дворе... - Сестра! Надевайте халат! - вдруг по-начальнически крикнул на меня доктор Никитин. - Нам нужна помощь! И вот я по-старому в белом халате. Даю сердечные капли, кислород. 1200 человек похоронили в братской могиле. Многих эвакуировали. На пятый день горячая работа затихла. Я падала от усталости. Пришла в свой домик, разделась, ноги распухли, башмаки не слезают, пришлось подрезать. Много лет прошло, а я помню, как будто это было вчера. Вначале, когда разрываются снаряды, из них идёт какой-то грязный серо-коричневый дымок, и ничего не понимаешь. И вдруг ползёт что-то похожее на густой туман... Подруга нашего верного Рябчика, такая же большая и красивая, как он, только что ощенившаяся во время газовой атаки, спасла своих многочисленных щенят. Она, ухватив их зубами, по одному за шиворот всю свою семью перетаскала на один из маленьких островков, образовавшихся в болоте около реки Вилии. Там стояла постоянная влага от воды. Влага эта не пропускала газов. Поняв это каким-то инстинктом, собака-мать спасла всех своих щенят. Я ничего не испытала более страшного, бесчеловечного в своей жизни, как отравление этим смертельным ядом сотен, тысяч людей. Бежать некуда. Он проникает всюду, убивает не только всё живое, но и каждую травинку...» Помнить Восемьсот десять дней обороны, «Русский Верден», «Кто под Сморгонью не бывал, тот войны не видал». Кто сейчас помнит об этом? Опросите образованных знакомых, можно даже выпускников исторических факультетов. Скорее всего, ни один не сможет сказать: «Да, оборона Сморгони. Конечно, знаю!» |
| В наши дни Санчо разбирается в звуках, может сообразить, какие производятся валяльными молотами, а какие нет, но лишь при дневном свете и при виде этих самых молотов; ночью же он дрожит от страха и никак ему не отважиться на единоборство с шестью великанами, с каждым по очереди либо со всеми вместе; а Дон Кихот и в наши дни отваживается на единоборстбо с великанами, ни днем не дрогнет, ни ночью; но в звуках не разбирается, и ему не сообразить, какие производятся валяльными молотами, а какие нет. Настанет день, когда Рыцарь и оруженосец станут во всем едины или, вернее, когда Санчо кихотизируется, а Дон Кихоту санчизироваться незачем; и тогда не будет им страшно, и сумеют они опознать любые звуки и днем и ночью, и отважатся на единоборство и с великанами, и с валяльными молотами. Но издеваться над Рыцарем и верить в то, что главное в жизни разбираться в звуках, — не та дорога, которая к этому приведет. Нет, одна только наука, при всей глубине ее и высоких целях, не может быть искупительницей жизни. Глава XXI в которой рассказывается о великом приключении и завоевании драгоценного шлема Мамбрина, равно как и о других происшествиях, случившихся с нашим непобедимым Рыцарем После того Дон Кихот завладел шлемом Мамбрина, а Санчо обменял, в знак победы, сбрую своего Серого на сбрую цирюльничьего ослика, которая была много лучше, они «позавтракали остатками припасов, захваченных Санчо в обозе ночной процессии». А затем «двинулись в том направлении, какое избрал Росинант, воле которого подчинилась не только воля его хозяина, но и осла, по–братски и по–приятельски всюду шедшего за ним следом», и по дороге Санчо стал сетовать на то, как мало проку и прибыли от приключений. И, рассуждая об этом предмете, выказал глубокое понимание сути героизма своего господина, когда стал упрашивать его отказаться от поисков приключений «на перекрестках дорог и в местах пустынных, где всех ваших побед и опасных подвигов все равно никто не увидит и не отметит: так они и останутся похороненными в вечном забвении, в великий ущерб и их высокому достоинству, и благим намерениям вашей милости», — так он сказал и призвал своего господина поступить на службу к какому-нибудь императору, при дворе которого, конечно, найдется кто-нибудь, «кто запишет на бумаге все деяния» Рыцаря, «чтобы память о них сохранилась вечно». |
| Маленький Святослав княжил в Новгороде до марта 1205 года, когда отец поставил сюда княжить старшего из своих сыновей Константина. Этот свой поступок Всеволод Большое Гнездо, обращаясь к новгородцам, аргументировал следующим образом: «…в земли ваши рать ходит, а князь ваш, сын мой Святослав мал, и даю вам сына своего старейшаго Константина» 49-50, 246 с.]. Но то было не единственное княжение Святослава Всеволодовича в Новгороде. С февраля 1208 по 1210 год он занимал новгородский стол повторно 39 с.]. Но второе княжение Святослава едва не закончилось кровопролитием. В 1210 году новгородцы посадили у себя торопецкого князя Мстислава Мстиславича Удатного. Святослава же заперли на архиепископском дворе. Узнав о случившемся, Всеволод III заточил в своей волости новгородских купцов и послал к Торжку старших сыновей Константина и Ярослава. Лишь после таких угроз конфликт удалось разрешить. Святослав был отпущен и вскоре с братьями вернулся к отцу во Владимир 40 с.]. Как видно из приведённых примеров, Святослав очень рано ступил на стезю политического поприща. И в дальнейшем его жизнь была довольно насыщенной и бурной. В русских летописях, рассказывающих о масштабных военных и политических событиях первой половины XIII века, достаточно часто можно видеть упоминания его имени. В частности, пришлось Святославу принять участие и в братской усобице 1216 года при урочище Липицы близ Юрьев-Польского, который на долгие годы станет его уделом, и который Святослав полюбит всей душой. В конфликте между братьями сначала придерживался стороны Юрия, затем переметнулся в стан Константина, а потом вновь держал сторону Юрия, от которого и получил в удел крохотный городок-крепость Юрьев 40 с.]. Во время Липицкого сражения отряды Святослава и его брата Ивана располагались на левом фланге войск своей коалиции 23 с.]. В 1220 году повзрослевший Святослав Всеволодович во главе большого войска был послан старшим братом, чуть ранее утвердившимся на главном престоле, Юрием Всеволодовичем на волжских булгар. Этот поход для Святослава и его войска оказался удачным. Кроме того, что был сожжён булгарский город Ошель, воины Святослава взяли большую добычу и множество пленников. Славных победителей возле Боголюбова встречал сам великий князь, щедро одаривший воинов и устроивший в честь победы пир, который продолжался три дня. Два года спустя, снова по приказу великого князя Святослав с войском направляется на помощь новгородцам, боровшимся тогда с ливонскими рыцарями. В 1226 году Святослав совместно с братом Иваном был послан Юрием в поход на мордву, который опять-таки оказался победным. В 1228 году Святослав отправляется княжить в южные земли – в город Переславль-Русский 40 с.]. |
| Сами рассудите, ваша королевская милость, что страшное дело мы начали и будем его сколько можно доканчивать, на божию милость надеемся и на вашу королевскую милость, потому что мы уже совсем тайно прибрались, только ожидаем от вашей королевской милости совету, и затем кланяемся вашей королевской милости». По рассмотрении писем Чаадаев имел другой разговор с Окрасою. «Ты объявил, – говорил он посланнику, – что король прислал письма и печати по братской дружбе к царскому величеству; но в этой братской дружбе есть сомнение немалое. Король изволил прислать Соломонковы письма самые последние, которые он составил под Варшавою в третий раз; писаны они коротко, безо всякого объявления о деле, только упомянуто о первых и вторых письмах, которые он же, Соломонка, подал королю и Шумлянскому, написавши в них пространно о приеме гетмана Ивана Степановича под оборону королевскую; этим первым письмам при дворе королевском поверили и послали к гетману Доморацкого. С этих первых писем гетман коронный Яблоновский по королевскому указу прислал гетману Мазепе списки, которые с поданными тобою подлинными письмами ни в чем не сходны». Тут Чаадаев показал Окрасе письмо Яблоновского к Мазепе и списки с прежних Соломоновых писем: все это Мазепа переслал в Москву. «Доложи королевскому величеству, – продолжал Чаадаев, – что если он хочет правдивым сердцем с царским величеством по-братски поступить, то изволил бы прислать и первые, и вторые Соломонковы письма подлинные». «Первые и вторые письма Соломонко действительно королю подавал, – отвечал Окраса, – только им король ни в чем тогда не поверил, поэтому их бросили без внимания, они затерялись, и перед моим отъездом отыскать их никак не могли, сыскали только последние листы, которые я и привез. Посылки к гетману Мазепе с призывом в польское подданство никакой не бывало от короля; пусть великие государи Соломонка на границе велят принять, а Доморацкого с письмом Шумлянского отдадут королю». «Теперь Доморацкого отдать великие государи не приказали, – говорил Чаадаев, – потому что доведется ему с Соломонком дать очную ставку, а как дело кончится, то и Доморацкий будет отпущен. Ты говоришь, что король и первым письмам не поверил и не посылал к Мазепе; но по чьему приказанию посылал Шумлянский?» Окрасе показали подлинное письмо Шумлянского к Мазепе, прочли и расспросные речи Доморацкого, в которых тот показал, что послан был Шумлянским к Мазепе по приказанию королевскому. Окраса вздумал оправдывать Шумлянского, говорил, что в его письме нет ничего, кроме призыва на войну против бусурман. «Но о каком это иге говорит Шумлянский, которое надобно свергнуть? – спросил Чаадаев. – На украинских жителях татарского или турецкого ига нет!» Окраса замолчал. |
|
|
