| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ДЭВИ [Махадэви, Деви; санскр. - богиня], в индуизме обозначение жен. божеств, наиболее часто применяемое к супруге Шивы ; главный объект почитания в шактизме . Культ Д. восходит к архаическому почитанию Богини-Матери и первобытным культам плодородия, существовавшим в Индии задолго до индоарийского периода и сохраняющимся вплоть до наст. времени в форме локальных религ. традиций. В период экспансии на территорию Индии арийских племен развивалась ведийская религия , имеющая патриархальный уклон. В Ведах образы жен. божеств прорисованы довольно слабо (за исключением богини утренней зари Ушас); часто они неотделимы от своих супругов и имеют имена, производные от их имен,- Индрани, Варунани, Агнайи. В «Ригведе» целиком посвящен воспеванию жен. образа гимн «Дэви-сукта» (РВ. X 125), представляющий собой самовосхваление богини священной речи Вач, возвеличенной здесь до абстрактного космогонического принципа. Постепенно, в процессе взаимодействия ведийской религии и местных верований, почитание жен. начала приобретает все большее значение, местные неарийские жен. божества входят в формирующийся пантеон индуизма на правах многообразных воплощений Д. Под различными именами Д. все чаще фигурирует в инд. лит-ре: Д. в образе Умы, дочери бога Гималаев, учит Индру высшему спасительному знанию в «Кена-упанишаде»; в нек-рых редакциях «Махабхараты» Дурга (грозная, воинственная ипостась Д.) помогает скрывающимся братьям Пандавам остаться неузнанными (Виратапарва. 6) и получает восхваления от Арджуны перед битвой на Курукшетре (Бхишмапарва, 23); сюжеты, связанные с ней, встречаются в сказаниях пуран . С VI по XI в., как свидетельствуют тексты и сохранившиеся в огромном количестве скульптурные и рельефные изображения, образ Д. приобрел самостоятельное и даже главенствующее значение. Сложилось представление о шакти - активной творческой энергии, космической силе, присутствующей в каждом существе жен. пола и олицетворяемой в образах богинь. Боги индуистского пантеона представлялись бессильными без своих супруг-шакти. Наивысшего развития эта идея достигла впосл. в тантризме . Так, афоризм, что Шива без своей Шакти подобен трупу, нашел отражение в тантрической иконографии: лежащий Шива - пассивное начало и танцующая на нем Д.- активное начало. |
| я ударю. Аарон ударит жезлом, а Господь совершит чудо. Это удар Божией руки, Его жезла. Аарон только воспроизводит действия, исходящие от Бога, точно так же, как и слова, которые Бог передает ему через Моисея. 7 на воды. Имеются в виду все воды Египта, включая и «воды небесные», олицетворявшиеся «небесным Нилом». См. ком. к 7,20. 7 превратилась в кровь. У египтян существовало представление о связи бог (божественной сущности) с его зримой ипостасью. Кроме того, что Нил сам по себе обожествлялся, голубые струи воды мыслились «большим потоком», текущим с небес (из небесного океана) и омывающим всю землю. Графический символ воды (две извилистые линии) входил в начертание слов «жизнь» и «небо». Действие, произведенное Аароном, распространялось на сферы нескольких главных богов египетского пантеона: Хапи, Хнума, Себека, Ануке, Сотиса (богов Нила); Хекет (богини воды и плодородия); Ра (в виде солнца, проплывавшего по небесному Нилу); Нут (богини неба «небесного потока»); Хатхор (богини неба) и др. Не имеет принципиального значения, превратилась вода в настоящую кровь или это метафора. Важно, что понятие жизни, связанное с Нилом, превратилось в смерть (см. ст. 21). 7 волхвы. По всей видимости, это не жрецы, поскольку их действия, имеющие характер силового воздействия на богов, противоречат идеям поклонения и почитания, лежащим в основе любой (в том числе и языческой) религии, и, скорее, похожи на магию. сделали то же. Своими чарами (магией) волхвы усугубили эффект, произведенный Аароном. Это примечательный факт, поскольку их действия, по сути своей, были направлены против Египта и, что самое главное, против богов Египта (см. ком. к 7,20). Если через Аарона действовал Сам Господь, то волхвам надеяться на Него не приходилось, ибо они воспринимали Его исключительно как враждебного им Бог евреев. Но и на египетских «богов» они тоже рассчитывать не могли, поскольку, ни о чем их не прося, попытались воздействовать на них силовым методом. Результат не замедлил сказаться волхвы продемонстрировали свое «могущество», но последствия его явились не благом для Египта (и самих волхвов), а наказанием, усугублявшим казнь. Иными словами, и для фараона, и для волхвов должно было стать очевидным, что «боги» Египта, в лучшем случае, отвернулись от них, а в худшем «действуют» в соответствии с волей Бога евреев. Глава 8 |
| От хурритов к хеттам перешло почитание богов Тешуба, Хебат, Кумарби, Аштаби, Кужуха и др. Собственно говоря, хурритское влияние на хеттов было настолько сильным, что к концу XIII в. до н. э. весь хеттский пантеон был практически полностью хурритизирован. Это особенно видно в Язылыкая, где хеттские боги расположены в хурритском порядке и носят в большинстве своём хурритские имена. Язылыкая (тур. Yazlkaya – букв. «расписная скала») – хеттское святилище в скалах (см. рис. 40), расположенное близ Богазкале. Рис. 40. Язылыкая. Божества на скале. Фото автора Территория, на которой обосновались хетты, имела многовековую историю. Здесь находились неолитические поселения Чатал-Хююк и Хаджилар (VIII–V тыс. до н. э.), раскопанные Джеймсом Меллартом (James Mellaart) в 1957–1960 гг. Показательно, что многие религиозные образы (например, богини-матери), известные по находкам этих неолитических городищ, были обнаружены также и в культуре хеттов. Богиня-мать как персонифицированное выражение женского начала долгое время играла важнейшую роль в религии хеттов, а в период Куссарского царства занимала ведущее положение в хеттском пантеоне богов, опережая при этом бога Грозы. В период установления Древнего царства, и особенно же в имперский период истории хеттов, образ богини-матери в виде обнажённой женщины (с крыльями и без них) почти полностью усваивается богине Сауске (Шаушке) – богине плотской любви и войны 346 . Постепенно культ богини-матери вытесняется в официальной религии культом солнечного божества Аринны, и поклонение богине-матери переходит, вероятно, в сферу исключительно личного благочестия. §5 Хеттский пантеон и религиозные представления Религиозные взгляды хеттов, как уже отмечалось ранее, испытали огромное влияние окружения других народов и стали симбиозом разных религиозных систем. Исторические сведения о религии хеттов, несмотря на свою скудость, содержат свидетельства о значительном количестве божеств, большая часть которых, к сожалению, известна нам лишь по именам. |
| Глава XI. О многих богах, которых языческие ученые защищают, говоря, что все эти боги один и тот же Юпитер Пусть он же будет и в этой толпе своего рода богов-плебеев: под именем Либера пусть заведует мужским семенем, а под именем Либеры – семенем женским; пусть будет Диеспитером, который плод выводит на свет (dies); пусть он же будет Меною, заведующею месячными очищениями женщин; пусть он же – Люциана, которую призывают мучающиеся родами; пусть он же подает помощь (ops) рождающимся, принимая их на лоно земли, и называется Опою; пусть он же открывает для крика (vagitus) уста их и называется богом Ватиканом; пусть сам же поднимает (levo) их с земли и называется богиней Леваной; пусть сам же охраняет колыбели (cuna) и называется богиней Куной; пусть он же, а не кто другой, под видом тех богинь, которые предсказывают судьбы рождающихся, называется Карментами; пусть заведует жребиями и называется Фортуной; пусть под видом богини Румины влагает младенцу сосцы, так как сосцы у предков назывались ruma, под видом богини Потины дает им питье (potio), в лице богини Эдуки питает их; пусть называется Павентией от перепуга (pavor) младенцев; Венилией от приходящей (venio) надежды; от удовольствия Волюпией; от действия Агенорой; от возбуждений (stimula), которые располагают человека к чрезвычайным действиям, богиней Стимулой; богиней Стренией оттого, что делает человека проворным (smrenuus);Hyмepueй,yчaщeй считать; Каменей, учащей петь; пусть он же будет и богом Консусом, и подает советы; и богиней Ювентой, которая после отрочества охраняет первые начатки юношеского возраста; пусть он же будет и Фортуной Барбатой, которая покрывает бородой взрослых (им не захотели оказать той чести, чтобы, какое бы божество там ни было, назвать его, по крайней мере, мужским именем, хоть бы от бороды, например, Барбатом, как Нодут – от коленец: или же не Фортуной, а Фортунатом, потому что носит бороду); пусть он же в боге Югатине соединяет супругов; пусть призывается, когда развязывают пояс новобрачной, и называется богиней Виргиниен-сией; пусть он же будет Мутуном или Тугуном, который – то же, что у греков Приап. |
| Крылатая Ирис, или Ирида, олицетворение радуги, которая казалась путем, соединяющим небо с землёй, стала посланницей Зевса, разносившей его повеления бессмертным и смертным. Горы (от ρος год, время), стрегущие небо, олицетворение движения небесных тел и порядка в явлениях неба, стали слугами богов и богинь при отправлении их на землю, а среди людей – нравственными типами порядка и гармонии в жизни; их имена: Евномия ( υνμια), Дике ( Δκη), Эйрене ( ιρνη), т. е. законосообразность, справедливость и мир. Геба, олицетворение юношеской свежести и полноты сил, на Олимпе питает богов амброзией и нектаром. Хариты и грации, а равно и Ганимед 1810 , Ерос ( ρος – любовь), Психе ( Ψυχ – душа, чувство) окружающие Афродиту, представляют частные свойства общего типа богини любви, как Ейлейтии и Асклепиос – Эскулап, олицетворение целебных сил природы, частные свойства Геры, богини рождения и Аполлона целителя. Наконец есть между ними и чисто интеллектуальные типы – расчленение того, что заключалось в идее Афины – это музы, рожденные Зевсом от Мнемосины, богини памяти; культ их был по преимуществу на свящ. горе Геликон, которая признавалась их обиталищем и местом, где получалось поэтическое и вообще умственное вдохновение. Боги моря, этой второй части, или области мировой жизни, по мифу о разделении вселенной между богами, представляют собой, подобно многим из второстепенных богов Олимпа, только поэтическое олицетворение самого моря с поразительными явлениями на его поверхности и в его глубинах, и почти лишены нравственного значения, которое привязано исключительно к понятию неба и света. Ряд этих неисчислимых богов воды и моря идет от древнего Океана и Тефисы 1811 , которые кажется были божествами воды, как элемента, или стихии, к Понту, вместилищу вод, порождения которого означали собой ту или другую сторону явлений моря, страшную или благоприятную для людей, «Старец» Нерей 1812 , сын Понта, является по-видимому у Гомера богом вод, сидящим в безднах моря. Нереиды – хариты, или грации моря, олицетворение его спокойной зеркальной поверхности, а гарпии и мать их Тавмас представляют то же море в его бурных явлениях. |
| Содержание Первыми о Христе узнали в Персии — ведь ничто не ускользает от внимания тамошних ученых мужей, которые тщательно исследуют все, с чем сталкиваются. В книге своей я изложу события, записанные на золотых табличках в дворцовых храмах, потому что именно из них (а также от жрецов, знакомых с этими табличками) пошла весть об Иисусе. В Персии есть храм, посвященный Юноне и по красоте своей превосходящий даже царский дворец. Тот храм построил еще Кир во славу своих богов, сделав им серебряные и золотые статуи и украсив драгоценными камнями — на подробности я не желаю тратить времени. Так вот, незадолго до Господнего Воплощения (судя по датам, которые приводят те таблички) персидский царь пришел в храм, чтобы ему растолковали очередной сон. Там к нему подошел жрец по имени Прапапий и сказал: — Радуйся, господин, ибо Юнона зачала! Царь улыбнулся и ответил: — Разве мертвая богиня может зачать? Жрец же сказал: — Именно так. Та, что была мертва, снова вернулась к жизни. Царь удивился: — Как это так? Объясни мне. И жрец начал объяснять: — Воистину, приблизилось время великих дел. Всю ночь земля колыхалась от того, что боги и богини говорили друг другу: «Пойдем, поздравим Юнону». Сказали они и мне: «Пророк, иди поздравь Юнону, ибо она познала объятия мужа». Я спросил их, как же может познать объятия мужа та, кого уже нет среди живых. На это боги ответили: «Она снова вернулась к жизни, и теперь ее имя не Юнона, но Урания, ибо заключил ее в объятия могучий муж». Тогда богини, пытаясь более понятно объяснить мне, что же происходит, сказали: «Вообще-то ее имя — богиня Пега, ибо она помолвлена с плотником, а с Юноной такого произойти не могло — плотник ей не пара». Тут в спор вступили боги: да, правда, ее называют Пега, но имя ее — Майрия, ибо в утробе своей носит она сосуд, в котором спрятано сокровище дороже тысячи тысяч талантов. Пегой же ее называют потому, что имя это истолковывается так: из этой земной реки проистекает вечный поток Духа — поток, несущий с собой всего одного человека, но человека с божественной душой — Богочеловека, который понесет на себе весь мир, как корабль в море несет на себе моряков. Вы правду сказали, что женщина эта обручена с плотником, но Ребенок, зачатый ею — не чета своему земному отцу, ибо Его Отец — величайший Плотник в мире, искусно построивший крышу третьего неба и Своим Словом создавший и наш, нижний мир. |
| Совершенно справедливо, что в этих литературах было много общечеловеческих образовательных элементов; но эти элементы нужно было выделить из элементов временных и национальных, и определить, что может быть предметом подражания и что не может. Европейские поэты это также опустили из внимания и начали подражать всему без разбора. У греков поэзия весьма тесно была соединена с музыкой, и очень естественно, что Гомер начал свою Илиаду словами: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына»; очень естественно, что оды Пиндара и других лириков назывались «воспеванием» героев и знаменитых событий, а многие и начинались также словом: «пою»; это были действительные идеи т. е. песни Европейские поэты писали свои стихотворения вовсе не для пения, а для чтения; не смотря на то, подражая греческим поэтам также свои поэмы и оды называли воспеванием героев и героических событий. Собираясь восхвалить или воспеть какое-нибудь событие, или какого-нибудь героя, греческие певцы-поэты обращались к Аполлону и музам, которых считали виновниками поэтического одушевления; европейские поэты, как христиане, конечно, не верили ни в Аполлона, ни в муз, но, не смотря на то, постоянно делали воззвания к ним в своих произведениях. По учению греческой мифологии, разные боги и богини населяли всю природу и управляли всем миром, и потому в произведениях греческих поэтов они являются часто главными действующими лицами. По учению христианскому, все в мире находится под управлением Божественного Промысла; не смотря на то, европейские поэты, подобно греческим поэтам, в своих произведениях также представляют греческих богов и богинь в числе действующих лиц. Чудесное мифическое, составляющее существенный элемент греческого эпоса, было следствием греческих религиозных верований, и очень естественно было, что в Илиаде и Одиссее действующими лицами постоянно являются разные боги и богини; но уже совершенно не естественно было, что те же самые боги и богини являлись в поэмах христианских – в «Луизиаде» Камоэнса, «Освобожденном Иерусалиме» Торквато Тассо, «Потерянном рае» Мильтона и «Генриаде» Вольтера. |
| Пришли уж гетеры, а с ними явились печения, пирожки, пригожие плясуньи, всевозможные наслаждения» 6 . Из всего этого достаточно ясно, какими идеалами, жил древний грек. Теперь посмотрите на греческих богов и вы увидите, что они порождение этих самых идеалов. Боги греческие – это те же греки, только посильнее обыкновенных смертных, а потому и счастливее. Живут эти боги на вершинах Олимпа, «которых ни покачнёт никакой ветер, которых никогда не мочит дождь, куда не подходит снег, где открывается безоблачный эфир, куда белый свет льется быстрым потоком». Там в чертог ослепительной красы, сидя на золотых престолах, пьют они нектар и вкушают амброзию, а «Музы распевают между тем прекрасными голосами» 7 . Если им надоедает бездействие, они ссорятся или принимают участие в людских ссорах. Богини дарят их утехами любви. Но это не мешает им искать избранниц для своей любви среди смертных жен. Со своей стороны, богини не очень ригористичны относительно целомудрия, и верность мужьям вовсе не принадлежит к числу их добродетелей. Целомудренна, кажется, одна Афина, хотя и у неё иногда замечается довольно подозрительная благосклонность к некоторым из смертных. Мы видим, таким образом, что греческие боги, подобно самому греку, не слишком заботятся о добродетели. Но скажут, что религия в таком случае закрепляет и санкционирует те нравственные недостатки, которые есть в народе, и таким образом задерживает ход нравственного развития. Мы видим действительно, что сами греческие философы и поэты (Ксенофан, Гераклит, Платон, Пиндар и др.) жалуются на деморализующее влияниее мифологии. Но самый уже факт, что высказываются эти жалобы, свидетельствует, что религия не помешала развитию нравственного сознания. Наоборот, здесь тотчас же подтверждается высказанная нами выше мысль о значении нравственности в преобразовании религии: опередив в своём развитии принятые религиозные воззрения, нравственное чувство снова воздействует на религию и морализует ее. По мере того, как развиваются чисто-этические идеалы, замечаются с одной стороны попытки подчинить народный политеизм более возвышенным религиозно-философским представлениям, с другой стороны – стремление очистить народную религию от ненравственных элементов. |
| Несомненно, войну ведут боги. Земля лишь отражает безжалостность небес. Смерть столь чужда и враждебна нашей природе, что должна быть подчинена божественной причине. Отвергаемая человеком как последнее жало в его плоть и в его историю, она может быть основана только на воле Бога, Который вправе избирать себе наместников, каких Емуугодно. Вот почему учение о смерти не находит себе истинного места в религиях рока, в которых боги и богини подвержены человеческим страстям. Учение о смерти других мыслимо лишь в таком единобожии, в котором Бог не знает любви к другим, ведущей Его на смерть. Если Бог не приемлет смерти на Себя, чтобы сделать других участниками возникающего из нее воскресения, Он неукоснительно обрекает не своих на уничтожение. Бог, Который не знает внутреннего диалога с Самим Собой, тем более не знает диалога с язычниками и неверными. Еврейская чуткость допускает, что на вопрошания Иова дается подлинный ответ в том воздаянии, которое получает он за свои испытания. Но для того, кто осознает неизмеримое, ответ Иову несет только позднейшее единобожие, в котором открывается «Агнец, закланный прежде веков». Хуже всего, когда человек основывает ложь своего сердца на Боге, на Боге, который решительно избирает себе наместников, чтобы сделать из них убийц. Это учение не знает античного рока, которому были подчинены боги и богини с человеческими страстями. Смерть других становится необходимой, когда Бог представляется всемогущим, Который гонит злого от Лица Своего и не принимает смерти на Себя. Единственный способ для Бога вступить в диалог с человеком — это отказаться от Своего всемогущества из бесконечного сострадания и уважения к свободе Своей твари. Тогда Бог возникает из Своей добровольной смерти в воскресении, восстанавливающем человека. Когда христиане убивают во имя Христово, они «иу–действуют», в том смысле, что обращаются к Богу, отлучающему чужих, в духе 8–го и 9–го стихов 1 Зб–го псалма: «Дочь Вавилона, опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!». |
| Замечательно сходство этого представления с древним индийским воззрением на бога смерти – Яму. Как у Зевса и Посейдона, у Аида есть подчиненные ему боги и богини – смерть и брат её сон с мечтами (грек всегда сопоставлял смерть со сном, видя во сне подобие смерти). У Гомера изображение бога смерти имеет еще довольно светлые черты и близко к древнейшему представлению о владыке преисподней; но впоследствии и сам Аид, и его боги стали более страшными. Явились эриннии (’ ερινες, ’ ερινω – гневаюсь), дочери ночи и земли, богини, терзающие и наказывающие умерших, – олицетворение угрызений совести. Вся область аида, как после увидим, приняла характер исключительно мрачный. Сверх этих богов греческая мифология признавала бесчисленное множество демонов, которые по-видимому сначала были олицетворением не сущности богов, а их действий в природе и людях; это духи, напоминающие иранских ферверов. Впоследствии они сделались отдельными, самостоятельными духами и понятие их стало равносильно понятию богов. Зевс разделился на многое множество богов, как олицетворений его сущности и его действий в природе и человеке, на множество отдельных, демонов. Кроме богов в строгом смысле слова были еще полубоги – герои, люди, произошедшие от богов или обратившиеся в богов. В основания этого учения о полубогах, или обожествленных людях, сходного с древним арийским (индийский Кришна и вообще индийские аватары) очевидно лежала мысль о сродстве божественной сущности с человеческой. Это также громадный мир особых полубожественных, получеловеческих типов, из которых более известен Геркулес, представитель физической силы. Но нам нужны не столько боги в их множестве и с их отдельными, частными свойствами, сколько их общий характер и свойство. Чего достиг грек в своем антропоморфизме? Насколько возвысилось сравнительно с другими религиями понятие о божестве, после того как у греков оно приняло человеческие свойства? Антропоморфизм в истории древних религий важен, как искание бога в области разумной жизни; но искание это и у грека осталось бесплодным. |
|
|
