| «Св. Писание не использует выбранных слов «непорочное зачатие», «освящающая благодать», но вышепоказанную истину теологи читают из ряда библейских текстов: протоевангелия» 1061 . Далее следует полностью совпадающая с православной трактовка Быт.3:15 , причем никакого вывода об отношении цитаты к учению о непорочном зачатии нет. «В отмеченном Лукой (1:28) приветствии Ангела «радуйся, Благодатная!» последнее слово – «Благодатная» образует одно имя собственное и указывает на типичную для Марии особенность, которая, очевидно, дарована Ей потому, что Она избрана для чести быть Божией Матерью. Для исключительного задания Она была одарена исключительной ценностью. Чтобы она была действительно ценной, она должна была охватить всю жизнь Марии, начиная с первого мига Ее существования. Во втором упомянутом нами месте от Луки (1:41–42) читаем обращение Елисаветы, когда Мария прибыла к ней в гости: «благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего». Приравнивание благословенности Марии благословенности Христа заставляет думать, что Она, так же, как и Христос, была свободна от любого греха, входя в этот мир. Ясными словами о непрочном зачатии Марии не учат ни Восточные, ни Западные отцы Церкви, но оно определенно заключено в их учении, особенно в двух убежденностях: а) что Мария была в высшей степени чистой и святой, б) что Мария будучи подобна Еве до грехопадения Евы, Своей непорочностью была противоположностью Евы после грехопадения». 1062 Наиболее авторитетные отцы Западной Церкви – Петр Ломбардский, св. Бонавентура, св. Альберт Великий, св. Бернард Клервосский и св. Фома Аквинский не соглашались с учением о непорочном зачатии. «Разум, конечно, не может ничего определенного сказать, кроме как то, что, если Бог это мог сделать, Ему следовало это сделать. Перед объявлением догмата папа Пий IX снесся со всеми епископами на свете». 1063 Сравнение Теоретическим основанием догмата о непорочном зачатии являются неверные учения о первородном грехе, как об отсутствии преестественного украшения и о сотворении Богом душ потомков Адама хорошими по природе (рассмотрены выше). |
| Царские атрибуты на иконах Под влиянием украинских памятников во второй половине XVII века меняются внешний облик, облачение и атрибуты князя Владимира, в образе которого теперь подчеркивается царственность (иногда он даже подписывается царем). Атрибуты власти — скипетр и горностаевая мантия — прослеживаются в изображениях князя Владимира в западноукраинских произведениях уже в 1630-е годы (Анфологион. Львов, 1638). В середине — второй половине XVII столетия традиционный открытый венец византийского типа сменяется «геральдической» закрытой короной (Иннокентий Гизель, «Синопсис», Киев, 1674; «Пречестныи акафисты всеседмичныя», Киев, 1677). В 1670–1680-е годы плечи князя Владимира начинают украшаться бармами, а в число атрибутов входит держава (например, в гравюре «Трубы словес проповедных на нарочитыя дни праздников» архиепископа Лазаря (Барановича) 1674 года; в гравюре из Цветной Триоди 1685 года, напечатанной в черниговской Троицко-Ильинской типографии). Со скипетром и державой креститель Руси изображается на иконе 1690-х годов письма Ивана Рутковича из деисусного ряда Жовкивского иконостаса, перенесенного в церковь в Нова Скварява (Национальный музей во Львове). Подобные решения можно видеть в русской монументальной живописи второй половины — конца XVII века, например в росписи ярославской церкви Ильи Пророка 1680 года и в росписи Троицкого собора Ипатьевского монастыря 1685 года. Итак, во второй половине XVII века в князь-владимирской иконографии можно проследить ряд прямых заимствований и украинских «цитат». Одновременно в русском искусстве появляются новые мотивы и переосмысляются старые темы, что обусловлено интересом эпохи к образам киевского прошлого, к киевскому периоду русской истории, который связывается со временем апостольской проповеди. В иконографии князя помимо миссионерского значения подчеркиваются также духовная преемственность и истинность веры, утвержденной Владимиром. Отдельное место в князь-владимирской иконографии этого времени занимает тема царского родословия, избранности и благословенности правящего рода, в основе которой лежит святость прародителя. Но эти особенности почитания крестителя Руси в первую половину XVII века, во время правления царя Михаила Федоровича, были спровоцированы извне — историко-политической обстановкой и оживившимися московско-киевскими культурными связями. |
| Священник Иосия Тренхам — Тема Вашей докторской диссертации: «Брак и целомудрие согласно учению Иоанна Златоуста». Чем был обусловлен выбор? — Я считаю Иоанна Златоуста величайшим проповедником в истории Церкви. Читаю его каждый день, и каждый день нахожу что-то новое. Даже когда я еще не был православным, я был его горячим поклонником и преданным читателем. Это личная, вполне человеческая привязанность. Иоанн Златоуст научил меня молиться, и он для меня абсолютно живая фигура. Мой цикл лекций «Христианские семья и брак» построен на его учении, на его проповедях. Монашеская жизнь и семейная жизнь: действительно ли между ними пропасть или это равноценные, равновеликие части христианской жизни, равно драгоценные и связанные между собой? Мысли Златоуста о красоте супружеской жизни, о супружеской верности не выглядят обветшалыми и в наше время сексуальной революции. — Самый счастливый момент в Вашей жизни? — Непривычный вопрос. Я давно не думал такими категориями. Я не пытаюсь быть счастливым постоянно, я пытаюсь жить в мире и не разлучаться с Богом. Каждый, кто был священником в любой, даже самой маленькой, церкви, каждый, у кого есть близкие, ребенок, а уж тем более десять детей, рано или поздно оказывается перед лицом нежданных и порой горестных событий. И они ставят его перед выбором: пристать сердцем к Христу, как к гавани, или уподобиться не имеющей опоры морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой(Иак. 1, 6). Я свой выбор сделал: оставаться со Спасителем. Ваш вопрос… Знаете, почему-то первым в голову пришло вот такое воспоминание. Несколько лет назад я ехал из Сан-Франциско с женой и детьми. Мы только что побывали в русском православном соборе Иоанна Шанхайского. И вот ночь, Центральная Калифорния, только что проехали Сан-Луис. Все спали, и жена, и дети, я вел машину и молился по четкам. И внезапно возникло яркое острое чувство благословенности этого момента. Бог был со мной, здесь, я не могу описать это словами, состояние это длилось где-то полчаса, и я думаю, что это и был самый счастливый момент моей жизни. |
| В этой специфике заключается и необыкновенно продуктивный, с методической точки зрения, подход к освоению указанной проблематики в рамках современного духовного образования. Богословская терминология на греческом и латинском языках, филологическая проблематика именования, лингвистическая герменевтика и экзегетика текстов Священного Писания – вот круг интересов филолога и философа А.Ф. Лосева в его работах 1920-х годов, центральное место в которых занимает Имя Божие. Многими исследователями научного творчества А. Ф. Лосева эксплицированы и охарактеризованы три структурных уровня анализа Имени Божия в его работах – эйдетический, энергийный и телеологический. На эйдетическом уровне Имя Божие рассматривается в свете Его главной идеи – Сущий (греч. ó ων), выражающей Сущность Божественного Имени. И здесь, конечно же, для хорошего педагога и профессионального методиста найдется масса возможностей для изучения как сугубо лингвистических контекстов перевода библейских текстов на разные языки, так и собственно богословской проблематики, связанной с Именем Бога. На втором – энергийном – уровне рассмотрения А.Ф. Лосев трактует имя в контексте мистического учения Православия – как действие и силу Бога. Нами уже упоминался этот контекст: когда речь идет у А.Ф. Лосева о молитвенной силе Слова и Имени Божия, тогда и разворачивается у него описание мистических переживаний благодати, благословения и христианского понимания чуда. Философ в качестве доказательства приводит обширные цитаты из текстов Ветхого и Нового Заветов, богослужебных и литургических текстов, святоотеческой литературы, действительно убедительно иллюстрирующие мистическую и чудодейственную энергию Божественного Слова. И этот пласт лосевской теории может продуктивно использоваться в умелом методическом приложении к курсам по изучению Св. Писания, ветхозаветной и новозаветной истории, догматического богословия. Так, в ветхозаветных текстах Имя Божие предстает неотделимым от Самого Бога, являя Его силу и энергию. А.Ф. Лосев цитирует фрагменты таких библейских книг, как Исход, Второзаконие, Псалтирь, в которых раскрывается ближневосточная традиция органически целостного понимания имени, неразрывно связываемого с его носителем. Имя Божие в этих книгах наделяется такими характеристиками, как вечность, святость, величественность, благословенность. Именем Божиим приходит в жизнь падшего человечества искупление, Имени Божию поклоняется вся земля. Для А. Ф. Лосева очевидно, что ветхозаветное служение Богу является служением Его Имени. В Новом Завете мистика Имени Божия углубляется. «А заповедь Его та, чтобы мы веровали во имя Сына Его Иисуса Христа и любили друг друга, как Он заповедал нам», – пишет святой апостол Иоанн Богослов в своем послании (1 Ин. 3:23). |
| Этот отрывок имеет исключительное значение для антропологии изучаемого нами фессалоникийского первосвятителя. В этом совершенном безмолвнике, равноангельном подвижнике не только не заметно никакого пренебрежения к земному и человеческому, никакого желания подменить человеческое ангельским, переменить образ Божий на образ ангельский - в нем слышится прославление плоти. Той плоти, которая, казалось бы, служит помехою для монашеского равноангельного жития. То, чем люди в своем познании отличаются от Ангелов, именно чувственное восприятие, не только им не подвергается осуждению и умалению, а наоборот восхваляется как источник совершенно недоступных Ангелам откровений в познании и как возможность не только восприятия познаваемого, но и создания новых, не существовавших дотоле форм и предметов. Ангелам не дана величайшая способность, доступная человеку, - дар творческий, роднящий человека с его Творцом. Если Бог Творец, и Творец из ничего, то и мы, созданные по образу Творца, являемся тоже творцами не существовавших до того предметов и образов. Конечно, есть и разница: Бог творит из совершенного небытия, мы же вызываем к жизни что-то существующее в каком-то умопостигаемом мире, но в эмпирическом мире реально еще не бывшее. Этот отрывок может дать обоснование целой философии творчества и оправдать его. Все построение свт. Григория Паламы вполне в согласии с мыслями других до него живших святых отцов и учителей. Никакого новшества он не вводит, а только в более удачных образах и более полно раскрывает православное учение об образе Божием в человеке и о творческой способности в нем. Итак, плоть человека, являющаяся через органы чувств источником творческих дарований и предназначенная в Предвечном Совете быть соединенной со Словом Божиим, эта плоть никак не может послужить к умалению человека. Радостный космизм Православия и антропоцентрическое наше богословие во все века чувствовали Божественное происхождение и особую благословенность этой плоти. Если до воплощения Слова Божия человек был в глазах религиозного мыслителя мало чем умаленным от Ангелов (см.: Пс 8, 6), то после вознесения нашего естества на небо человек превышает самых приближенных к Богу Ангелов. Можно уже говорить о святой телесности. Палама неоднократно скажет о " богопричастной " плоти. Синаксарь в понедельник Святого Духа, вдохновленный псалмом, умилительно рассказывает, как в каждый из девяти дней, отделяющих Вознесение от Пятидесятницы, каждый из девяти чинов ангельских приходил поклониться обоженной, прославленной плоти (см.: Пс 96, 7). |
| В шестом часу о. Тарасий вынимает из глубокого кармана часы. – А ведь еще в Воскресенский хотели, да к отцу Николаю на Коневский. Подымаемся. Михаил Алексеевич с моею женой не без таинственности отводят о. Феодора в сторонку, вполголоса с ним что-то рассуждают. Высокий, с несколько сейчас смущенною улыбкой, в сором подряснике, с великорусским говорком, более он похож на пчеловода, чем на схи-игумена. Вот где о гробах и помину нет! – Ну, хорошо, милые, ну, хорошо…. Маленький заговор я знал. В ночь на воскресенье, перед ранней литургией, в Коневском скиту будет он нас исповедывать и причащать. И когда мы плыли к Воскресенскому скиту, солнце мирно золотило Ладогу. Погода окончательно установилась Да и в душе, казалось, что-то наладилось. Не то, чтобы новые мысли или премудрость какая осенили. Ничего особенного нам о. Феодор не сказал. Но вот ощущение, что все в порядке (якобы наперекор всему, что в мире делается, даже многим скорбим в самом монастыре, ибо и монастырь не рай) ощущение прочности и благословенности осталось. Все хорошо – несмотря ни на что. Рыбки, радость, яблони, огород, знакомая чайка на столбу – все радость. Если бы с нами была сейчас та старая француженка, она не изменила бы своего мнения о Валааме. По скитам Светик и о. Рафаил подвезли нас к пристани. О. Тарасий помогал выходить. Заросшая соснами возвышенность, вверх вьется тропинка – к Воскресенскому или Иерусалимскому скиту . О. Тарасий оборачивается. – А вы теперь, значит… прямым ходом к Гефсимании. Там у креста и будете с мотором ждать. Мы подымаемся, не то, чтобы в гору Чистилища, но все-таки не так уж мало. С поворотами тропинки шире раздвигается вид на Никоновский островок, правее его остров о. Феодора, a за ними, все возрастая, дальне-серебристый горизонт самой Ладоги. Вся эта местность называема Никоново, по имени пустынника, здесь обитавшего в XVIII b. . Но легенда уводит и дальше. На месте храма, куда подымаемся, с незапамятных времен стояла часовня в честь св. Апостола Андрея. Как бы ни относиться к преданию о посещении Валаама св. Андреем, место все-таки свято, освящено веками отшельнических, высоких и духовных жизней. |
| Давая эту характеристику Соловьев указывает на то, что красота — это та одежда, в которую дьявол облачает своих сторонников и их дела, дабы привлечь к себе членов Царства Христова. Красота в своей глубинной сущности есть проявление Бога. Находя выражение в творчестве Бога или человека, она раскрывает внутреннее совершенство бытия. И в то же время она является указанием на будущее преображение мира и на особенности воскресшей благословенности плоти. Однако в любом случае красота есть ценность вещи. Красота, как сияние совершенства бытия, проявляется в формах, доступных нашим ощущениям и тем самым может содержаться только в вещи. Только вещь — конкретная, материальная вещь — может быть красивой. Поэтому красота никогда не является ценностью личности, ибо личность не доступна ощущениям. Ценность личности не красота, но святость. Человеческая личность не измеряется и не может быть измерена красотой. Поэтому дьявол, родив антихриста в красоте, именно ею хочет прикрыть отсутствие святости. Он хочет обратить глаза людей на эту блестящую предметную форму, на эту молодую силу и благородную осанку, чтобы таким образом настоящая цена личности, отмеченной такими предметными свойствами, стала бы не доступна взгляду. Красота в руках дьявола служит для сокрытия отсутствия святости . Дьявольские твари могут быть очень красивы, но они никогда не могут быть святыми. Здесь антихрист как раз и выявляет свою необычайно глубокую противоположность Христу, противоположность незамечаемую и недооцененную. Евангелия нигде не упоминают о том, что Христос красив. О красоте Христа они не говорят. Это не означает, что Христос был безобразен. Но это неупоминание в Евангелиях указывает, что Христос, приняв на себя судьбу человека до ее пограничных ситуаций — страдания и смерти, ничем не отличался строением своего тела от обычного среднего уровня, и поэтому Его плотское начало никому особенно не бросалось в глаза. Он предстал перед человеком не как красавец, но как Агнец Божий, как полнота святости. Он привлек к себе не глаз человека — «pulchrum est quod visum placet», как глубокомысленно замечает св. |
| И, удивительно, что я, до сего момента не думавший о монашестве, читая это письмо, вдруг совершенно и целиком принял этот путь для себя, без всяких сомнений и колебаний. Воля Божия мне открылась не только внешне через слова духовника моего, почитаемого мною, но и внутренне, во всем моем существе... 21 год прошел с того самого мгновения и, за все это время, у меня никогда не было сомнений в правильности и благословенности принятого мною решения. Господь сказал: «иди», и я ответил: «иду, Господи» ...и, может быть, только за одну эту быстроту моего отклика на Его зов, Господь, словно на руках, понес и пронес меня, немощного и неумелого по всем трудностями иноческой и пастырской жизни и даровали мне свободу от всяких колебаний на этом пути, оставив лишь в моей душе одно недоумение о необъяснимости его милостей. «Несть бо дел, оправдывающих меня». Но один ответ может быть здесь: Он сказал, что «трости надломленной не преломить» и фитиля курящегося не угасить... Так началась моя новая жизнь. Мой духовник благословил меня принять постриг на Афоне, но не оставаться там, а вернуться в Западную Европу и поступить в Духовную, только что основавшуюся Академию Преподобного Серия. В этом смысле он мне и дал письмо к своему старцу на Афон, в монастырь Св. Великомученика Пантелеймона. Так все и совершилось. Мать моя благословила мой путь. «Твое счастье», сказала она, «и мое счастье. Если этот путь твое счастье, – я счастлива». Ни мысли о себе, хотя я быль единственным её сыном. 23-го Августа ст. ст. 1926 года, в день своего исполнившегося двадцати четырёхлетия, на рассвете, я был пострижен в одной из церковок параклисов Пантелеймоновского Монастыря и наречено мне было имя Иоанна, в честь Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова. С Афона я уехал в новую жизнь в новой одежде. Приблизительно год, я оставался в самом строгом иноческом послушании – по св. отцам – своему старцу – духовнику. Не буду много говорить о своих дальнейших путях. Учение в Академии, рукоположение во иеродиаконы, начало предстояния Престолу, отъезд из Парижа в Сербию, по вызову моего старца, рукоположение там в священнический сан, законоучительство, преподавание на Пастырских Курсах и первое четырёхлетнее пастырство – настоятельство в русском приходе Белой Церкви. |
| Это было лучшим ответом русской эмиграции на то, что происходило в это время с Церковью в России. Церковь для русских изгнанников переставала быть чем-то внешним, напоминающим лишь прошлое: Церковь являлась и становилась смыслом: и целью всего, центром бытия. Изгнанникам русским: Господь давал крылья, показывал им небесную родину... В это время, ранней весной 1926 года, в Бельгии я был призван к монашеству. Письмо моего духовника, с кем я поделился своим желанием уехать из Европы в Африку и уже предпринятыми для этого шагами, неожиданно открыло мне, что этот путь «не для меня», а мой путь есть монашество и богословский институт, т.е. служение Церкви, что именно в этом для меня и есть воля Божия. И удивительно, что я, до сего момента не думавший о монашестве, читая это письмо, вдруг совершенно и целиком принял этот путь для себя, без всяких сомнений и колебаний. Воля Божия мне открылась не только внешне, чрез слова духовника моего, почитаемого мною, но и внутренне, во всем моем существе... Двадцать один год прошел с того самого мгновения и, за все это время у меня никогда не было сомнений в правильности и благословенности принятого мною решения. Господь сказал: «Иди», и я ответил: «Иду, Господи»... И, может быть, только за одну эту быстроту моего отклика на Его зов Господь, словно на руках, понес и пронес меня, немощного и неумелого, по всем трудностям иноческой и пастырской жизни и даровал мне свободу от всяких колебаний на этом пути, оставив лишь в моей душе одно недоумение о необъяснимости Его милостей. «Несть бо дел, оправдывающих меня». Но один ответ может быть здесь: Он сказал, что «трости надломленной не преломит» и «фитиля курящегося не угасит»... Так началась моя новая жизнь. Мой духовник благословил меня принять постриг на Афоне, но не оставаться там, а вернуться в Западную Европу и поступить в Духовную, только что основавшуюся, академию Преподобного Сергия. В этом смысле он мне и дал письмо к своему старцу на Афон, в монастырь Святого великомученика Пантелеимона. Так все и совершилось. Мать моя благословила мой путь. «Твое счастье, – сказала она, – и мое счастье. Если этот путь – твое счастье, я счастлива». Ни мысли о себе, хотя я был единственным ее сыном. |
| Фото: Alexxx Malev/Flickr По скитам. Валаам. Часть 2. И когда мы плыли к Воскресенскому скиту, солнце мирно золотило Ладогу. Погода окончательно установилась Да и в душе, казалось, что-то наладилось. Не то, чтобы новые мысли или премудрость какая осенили. 20 июля, 2006 И когда мы плыли к Воскресенскому скиту, солнце мирно золотило Ладогу. Погода окончательно установилась Да и в душе, казалось, что-то наладилось. Не то, чтобы новые мысли или премудрость какая осенили. Фото: Alexxx Malev/Flickr В шестом часу о.Тарасий вынимает из глубокого кармана часы. — А ведь еще в Воскресенский хотели, да к отцу Николаю на Коневский. Подымаемся. Михаил Алексеевич с моею женой не без таинственности отводят о.Феодора в сторонку, вполголоса с ним что-то рассуждают. Высокий, с несколько сейчас смущенною улыбкой, в сором подряснике, с великорусским говорком, более он похож на пчеловода, чем на схи-игумена. Вот где о гробах и помину нет! — Ну, хорошо, милые, ну, хорошо… Маленький заговор я знал. В ночь на воскресенье, перед ранней литургией, в Коневском скиту будет он нас исповедывать и причащать. И когда мы плыли к Воскресенскому скиту, солнце мирно золотило Ладогу. Погода окончательно установилась Да и в душе, казалось, что-то наладилось. Не то, чтобы новые мысли или премудрость какая осенили. Ничего особенного нам о.Феодор не сказал. Но вот ощущение, что все в порядке (якобы наперекор всему, что в мире делается, даже многим скорбим в самом монастыре, ибо и монастырь не рай) ощущение прочности и благословенности осталось. Все хорошо — несмотря ни на что. Рыбки, радость, яблони, огород, знакомая чайка на столбу — все радость. Если бы с нами была сейчас та старая француженка, она не изменила бы своего мнения о Валааме . По скитам Светик и о.Рафаил подвезли нас к пристани. О.Тарасий помогал выходить. Заросшая соснами возвышенность, вверх вьется тропинка — к Воскресенскому или Иерусалимскому скиту О.Тарасий оборачивается. — А вы теперь, значит… прямым ходом к Гефсимании Там у креста и будете с мотором ждать. |
|
|
