| Двое добровольцев из нашего отряда, спрятавшись около дороги, видели, как индейцы проскакали мимо них, увозя с собой пленниц – мою сестру Виолу и других девушек с плантации. Индейцы сидели на лошадях и крепко держали пленниц. Негры шли пешком. Они не были связаны и, казалось, шли добровольно. Индейцы принадлежали к племени Красные Палки, и ими предводительствовал Оцеола. Трудно даже описать впечатление, произведенное на меня этими словами. Они причинили мне острую боль. Я все время сомневался в справедливости этого свидетельства. Я решил не верить ему, пока сам не добуду неопровержимых доказательств. Оцеола! Нет, он не мог совершить подобную гнусность! Не мог! Очевидцы, должно быть, ошиблись. Они видели индейцев еще до рассвета, темнота могла обмануть их. В последнее время все, что совершали индейцы – каждый налет, каждый грабеж, – все приписывалось Оцеоле. Оцеола был везде. Нет, он не мог быть здесь! Но кто же были эти два свидетеля? Я с удивлением узнал их имена: Спенс и Уильямс. Еще с большим изумлением узнал я, что они также присоединились к тем, кто вместе со мной отправился в погоню за индейцами. Но еще более странным казалось мне отсутствие Аренса Ринггольда. Он был на пожаре и, как рассказывали мне, громче всех орал и грозил, что отомстит. Но теперь он скрылся. Во всяком случае, он не примкнул к отряду, преследовавшему индейцев. Я подозвал Уильямса и Спенса и стал их подробно расспрашивать. Они подтвердили свое показание. Они признались, что видели индейцев, возвращавшихся после кровавой резни, в темноте ночи. Они не могли утверждать с уверенностью, были ли это воины из племени Красные Палки или из племени Длинное Болото. Им показалось, что это были Красные Палки. Что касается вождя, то сомнений не было: их вел сам Оцеола. Они узнали его по трем страусовым перьям в головном уборе, которые отличали его от других воинов. Свидетели говорили убедительно. Что за смысл был им обманывать меня? Не все ли им равно, кто был вождем разбойничьей шайки убийц – Оцеола, Коа-хаджо или даже сам Онопа? Их слова привели меня к убеждению, которое подкрепили и другие обстоятельства, к глубокому горестному убеждению: убийца моей матери, который сжег мой дом и увел сестру в жестокий плен, – не кто иной, как Оцеола! |
| Можно ли быть в тюрьме свободным? Многие, кто на воле был хорошим работником, в лагере ломались: они презирали подневольный труд – ради пайки и из-под палки 1 января, 2015 Многие, кто на воле был хорошим работником, в лагере ломались: они презирали подневольный труд – ради пайки и из-под палки Интересно, что и у старца Павла Груздева , и у Евфросинии Керсновской (у двух моих героев) в тюрьме было одно странное совпадение – они вставали раньше всех и начинали в камере драить парашу и мыть пол, причем не потому что была их очередь, а по собственной инициативе. Этот труд считался самым унизительным для заключенных, тем паче что он воспринимался как рабский. Многие, кто на воле был хорошим работником, в лагере ломались: они презирали подневольный труд – ради пайки и из-под палки — и очень скоро превращались в «доходяг», затем быстро умирали. Но не так было с Павлом Александровичем и Евфросинией Антоновной, любившими труд и ценившими его как служение людям и Богу. Поэтому любая работа была их защитой, преодолением психологии жертвы. Здесь мы сталкиваемся с тем, что непонятно неверующему человеку. Оказывается, можно быть внутренне свободным, даже находясь в неволе, даже в ожидании насильственной смерти. Об этом свидетельствует также житие мученика 3 века Вонифатия , чью память мы сегодня празднуем. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 7 апреля, 2024 13 марта, 2024 20 февраля, 2024 28 ноября, 2023 1 июля, 2023 11 марта, 2023 13 июня, 2022 9 декабря, 2021 19 октября, 2021 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! |
| Но и мы тоже знали лес, пусть по-своему, по-деревенски, но знали то, чего учитель не знал, и он слушал нас внимательно, хвалил, благодарил даже. Мы научили его копать и есть корни саранок, жевать лиственничную серу, различать по голосам птичек, зверьков и, если он заблудится в лесу, как выбраться оттуда, в особенности как спасаться от лесного пожара, как выйти из страшного таежного огня. Однажды мы пошли на Лысую гору за цветами и саженцами для школьного двора. Поднялись до середины горы, присели на каменья отдохнуть и поглядеть сверху на Енисей, как вдруг кто-то из ребят закричал: — Ой, змея, змея!.. И все увидели змею. Она обвивалась вокруг пучка кремовых подснежников и, разевая зубастую пасгь, злобно шипела. Еще и подумать никто ничего не успел, как учитель оттолкнул нас, схватил палку и принялся, молотить по змее, по подснежникам. Вверх полетели обломки палки, лепестки прострелов. Змея кипела ключом, подбрасывалась на хвосте. — Не бейте через плечо! Не бейте через плечо! — кричали ребята, но учитель ничего не слышал. Он бил и бил змею, пока та не перестала шевелиться. Потом он приткнул концом палки голову змеи в камнях и обернулся. Руки его дрожали. Ноздри и глаза его расширились, весь он был белый, «политика» его рассыпалась, и волосы крыльями висели на оттопыренных ушах. Мы отыскали в камнях, отряхнули и подали ему кепку. — Пойдемте, ребята, отсюда. Мы посыпались с горы, учитель шел за нами следом, и все оглядывался, готовый оборонять нас снова, если змея оживет и погонится. Под горою учитель забрел в речку — Малую Слизневку, попил из ладоней воды, побрызгал на лицо, утерся платком и спросил: — Почему кричали, чтоб не бить гадюку через плечо? — Закинуть же на себя змею можно. Она, зараза, обовьется вокруг палки!.. — объясняли ребята учителю. — Да вы раньше-то хоть видели змей? — догадался кто-то спросить учителя. — Нет, — виновато улыбнулся учитель. — Там, где я рос, никаких гадов не водится. Там нет таких гор, и тайги нет. Вот тебе и на! Нам надо было учителя-то оборонять, а мы?! |
| – Не мешай, Клаус! – одернула его старуха. – Айно знает что делает, не учи вора, в каком кармане кошелек искать. Вся камера затихла и с интересом наблюдала за нами. Айно выпрямился и сказал глубоким звучным голосом: – Нога сломана. Два часа назад на мою сестру упал белый лебедь. Очень большой лебедь, тяжелый, как лошадь. Но сломана лишь одна из двух костей-сестер, на второй кости только трещина. Дайте мне палки и длинный кусок ткани. – У нашего Айно даже кости – сестры, – почтительно заметил Клаус. – Это две кости, которые живут рядом в ноге каждого человека, поэтому я зову их сестрами, – сказал Айно и протянул руку к другому старику стоявшему рядом, опираясь на палку: – Дай мне свою палку, брат Поль. – С чего это я свою палку буду отдавать?! – заворчал старик, протягивая ему палку. – А ходить без нее как? – Тебе не надо так много ходить, брат Поль. Ты посидишь и подумаешь о жизни, пока у нашей сестры срастается кость в ноге. Айно взмахнул протянутой рукой, и старик послушно и сердито отдал ему свою палку. – Не сломай только, – буркнул он. – Обязательно сломаю, ведь мне нужны две палки. Можно? – Можно, если нужно… А что ты дашь за это бедному старому Полю? Может, все-таки скажешь, есть в этом замке клад или нет? – Когда ты научишься просто отдавать, бедный старый брат Поль? Ладно, ты получишь свою награду, и она будет дороже клада, все равно скоро золото потеряет свою магическую цену. Вот тебе награда, брат Поль, ты сможешь отныне ходить совсем без палки. – А чем обороняться? – Обороняйся любовью и молитвой. – И помолчи, Поль! Ты мешаешь Айно лечить монашку, – прикрикнула на него старая Дина. Поль умолк, но из круга любопытных не вышел. – Она не монахиня, сестра Дина, – сказал Айно. – Ты можешь назвать нам свое имя, сестра? – Не могу. Вокруг ахнули. Похоже, здешние асы привыкли во всем подчиняться этому странному Айно, и мой отказ назвать снос имя удивил их. Айно еще раз заглянул в мои глаза. – Да. Не можешь. И не забывай об этом, сестра! А мы пока будем звать тебя Пророчицей. |
| — Витюш, — сказал он Паку. — Гляди-ка. Им для начала лучше бы в кеды обуваться. Как думаешь? Пак присмотрелся и безразлично пожал плечами — мол, дело хозяйское. — Здравствуйте, товарищи курсанты! — поздоровался Симонов. Курсанты ответили вразнобой — должно быть, не все поняли, что это приветствие. — Переведи, — поморщился Симонов. Пак перевел. Тут они гаркнули дружнее. — Так, елки-палки, — сказал Симонов. — Сначала покажем им, что к чему. Выходи, Плетнев. Плетнев вышел. — Пусть попробуют вчетвером с ним сладить. Чтобы поняли, елки-палки, что может сделать один подготовленный боец. Пак перевел озвученный план полковнику. — Саид! Насрулло! Камол! Хафиз! Ин шурав и зан е д! — скомандовал полковник, грозно топыря свои пышные усы. Из строя выступили четверо. Стали переминаться. Этим здоровякам, похоже, было неудобно вот так запросто взять — и чохом начать валтузить безоружного. — Ну, ну! — подбодрил Плетнев, сделав приглашающий жест руками. — Давайте, мужики! Времени нет! Наконец один замахнулся. Плетнев перехватил руку, резко дернул. Афганец покатился кубарем, сел и недоверчиво потряс головой, будто не понимая, что с ним такое случилось. Трое оставшихся тут же резво бросились на него. Первый попал на «мельницу» и улетел далеко — к самому краю поляны. Второго он встретил в прыжке с поворотом вокруг себя, и парню достался удар ногой. Правда, Плетнев ударил в плечо, а не в голову, но и этого хватило с лихвой, чтобы он вышел из игры. Третий от жесткой подсечки под обе ноги взлетел в воздух и всем телом грохнулся о землю. Плетнев мгновенно нанес добивающий удар каблуком в лицо. Разумеется, в полутора сантиметрах от носа нога остановилась. Судя по тому, как бедный афганец зажмурился и втянул голову в плечи, он не верил, что дело кончится добром. Полковник что-то сказал. — Говорит, ты — настоящий мастер! — перевел Пак. — Устад! — Вот видите, — наставительно сказал Симонов. — В этой беспорядочной схватке один боец противостоял четверым. И противостоял, елки-палки, довольно успешно… Теперь мы покажем вам бой двух профессионалов. Плетнев, ты будешь мальчик для битья. Становись!.. Витя, ты вторым номером. Сначала захваты покажи. Это и без перевода будет им понятно. Поехали. |
| — Смотри, — зловещим шёпотом произнёс Алексей Иванович. У меня аж мурашки пробежали, настолько у него естественно получилось передать состояние страха, но, ей-Богу, ничего, кроме палки, стоящей в углу, я не увидел. — Встань на моё место. Встал. И когда немного сместился угол, увидел тень, которую отбрасывал сучковатый верх палки — это была змея, раздувшая щёки и готовая прыгнуть на нас. Мурашки снова пробежали по телу. Я попробовал взять себя в руки — всё-таки перед нами всего лишь палка, но кто его знает, как оно бывает тут, на Афоне. Возомнили — то Богородица с нами молится, то причащаться лезем чуть ли не каждый день… — Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных! Алексей Иванович опустился на кровать и обхватил голову руками, казалось, он вот-вот заплачет. — Ну, что я за идиот! — стонал он. — Ведь говорил же мне батюшка, говорил: ничего без благословения не делай на Афоне, даже палки не поднимай. Я же всё видел. Всё знал. Ведь предупредил же специально, а я что? Идиот! — И подскочил: — Её надо вернуть на место. Срочно. Пойдём со мной! — Даже мурашки перестали бегать по телу и в ужасе замерли. — Ладно, сам схожу, — пожалел Алексей Иванович. — Где у тебя фонарик? — Да куда ты пойдёшь? Ворота уже закрыли. Алексей Иванович снова сел на кровать и растерянно развёл руками: — Так что же делать? — и я на этот раз не оскорбился вопросом. — Дальше последование читать. — А с этой как быть? — Не обращай внимания. Мы взяли молитвословы, но прежнего лада не было. — Не могу я так, — сказал через некоторое время Алексей Иванович. — У меня такое чувство, что она на меня вот-вот кинется. Мне самому было тревожно. — Ну, положи её на пол. — А ты не положишь? А то я что-то того… нехорошо мне от неё. Я покосился на палку. — Сам приволок — сам и разбирайся. — Вот всегда так, — заворчал Алексей Иванович, — нет, чтобы помочь товарищу. Он бочком подошёл к палке, словно к оголённому проводу, быстро перекрестился и схватил вытянутыми руками, словно это и впрямь была змея, под горло и ближе к хвосту. |
| – Ге! Добри день… Со стороны зарослей появился Димитраки. Он нес охапку нарезанных палок. – А мы к вам, здравствуйте! Как поживаете? – радостно приветствовал его Жоржик, протягивая руку. – Это вам зачем палки? – Кушать буду!.. – засмеялся старик и бросил палки. – Димитраки все нужно. – А-а… Вы топите ими свою печку! – Какой любопытний! – сказал Димитраки, здороваясь со мной. – Скоро совсем старик будет. Он отворил дверку, и царапавшаяся черепаха спокойно вползла, как в свою нору. – Кошка мой… Эге! Киш-киш!.. Что говорить о Жоржике! Я сам с живейшим любопытством смотрел, что разделывала черепаха. Это неуклюжее и тупое, как принято думать, существо проявляло большую сообразительность. На призыв Димитраки она вытянула, как могла, шейку и подняла головку, точно спрашивала или просила о чем. Димитраки взял с полки кусок какого-то корешка и дал черепахе. Она даже зашевелила хвостиком, быть может выражая этим свое удовольствие, приняла корешок и поползла к двери. – Совсем ученый черепах. Сладкий корешок любит… Жоржик уже не смотрел на черепаху. Его глаза перебегали с предмета на предмет. И стоило посмотреть! В этой норе был целый интересный музей. Откуда только мог раздобыть все старый Димитраки! На вставленной в земляную стенку полке стояли два небольших, красиво вылепленных из мелких разноцветных камешков и ракушек грота, какие обыкновенно помещают в аквариумах. На деревянных колках по стенам висели крупные кораллы… Нет, конечно, не кораллы. Висели темно-красные бусы из кизиловых ягод. Штучки две-три высушенных морских котов и лисиц, из породы скатов, с когда-то ядовитыми пилообразными остриями над хвостиками, были ловко прикреплены к стенке, точно ползли. Стояли коробочки, оклеенные мелкими ракушками. С земляного же потолка свешивались на бечевках две фелюги-модели, какие часто выделываются рыбаками на побережье для забавы детям. Из пары самодельных коробок с вставленными кусками где-нибудь подобранного стекла выглядывали розовые спинки сушеных крабов. Рядками стояли у стен очищенные и выжженные, с причудливыми корневищами, палки. Высокие рогульки, удобные для восхождения на горы, так называемые альпенштоки , из кизила, белые и гладкие, как слоновая кость, выглядывали из угла. На сколоченном из досок убогом столе стояли еще не отделанные корпуса фелюг и баркасов. Пахло свежим деревом, приятным ароматом смолы и мяты. В углу, едва видный от копоти, висел образок и лампадка с подвязанным снизу пучком засохших цветов. |
| И в других местах нашего европейского Севера пешие этапы гонялись до тех пор, пока по тем же маршрутам, по насыпям, теми же первичными арестантами проложенным, не побежали весёлые красные вагоны, везя вторичных арестантов. У пеших этапов есть своя техника, её разрабатывают там, где приходится перегонять почасту и помногу. Когда таёжной тропой ведут этап от Княж-Погоста до Весляны, и вдруг какой-то заключённый упал и дальше идти не может — то делать с ним? Разумно подумайте — что? Не останавливать же весь этап. И на каждого упавшего и отставшего не оставлять же по стрелку — стрелков мало, заключённых много. Значит?… Стрелок остаётся с ним ненадолго, потом нагоняет поспешно, уже один. Долгое время держались постоянные пешие этапы из Карабаса в Спасск. Всего там 35–40 километров, но прогнать надо в один день и человек тысячу зараз, и среди них много ослабевших. Здесь ожидается, что будут многие падать и отставать с той предсмертною нехотью и безразличием, что хоть стреляй в них, а идти они не могут. Смерти они уже не боятся, — но палки? но неутомимой палки, всё снова бьющей их по чём попало? — палки они побоятся и пойдут! Это проверено, это — так. И вот колонна этапа охватывается не только обычной цепью автоматчиков, идущих от неё в пятидесяти метрах, но ещё и внутренней цепью солдат не вооружённых, но с палками. Отстающих бьют (как впрочем, предсказывал и товарищ Сталин), бьют и бьют — а они иссиливаются, но идут! — и многие из них чудом доходят! Они не знают, что это — палочная проверка , и что тех, кто уже и под палками всё равно лёг и не идёт — тех забирают идущие сзади телеги. Опыт организации! (Могут спросить: а почему бы не сразу всех на телеги?… А где их взять, и с лошадьми? У нас ведь трактора. Да и почём ныне овёс?…) Эти этапы густо шли в 1948-50 годах. А в 20-е годы пеший этап был один из основных. Я был мальчишкой, но помню их хорошо, по улицам Ростова-на-Дону их гнали, не стесняясь. Кстати, знаменитая команда «…открывает огонь без предупреждения!» тогда звучала иначе, опять-таки из-за другой техники: ведь конвой часто бывал только с шашками. Командовали так: «шаг в сторону — конвой стреляй, руби!» Это сильно звучит — «стреляй, руби!» Так и представляешь, как тебе сейчас разрубят голову сзади. |
| Официозная манера выражаться отозвалась даже на стиле объявлений и вывесок. Уже не раз отмечалось в печати, что «Починка белья» на нынешних вывесках называется «Ремонтом белья», а швейные мастерские — «Мастерскими индпошива» («индивидуальный пошив»). «Индпошив из материала заказчика» — долго значилось на вывеске одного ателье. Эта языковая тенденция стала для меня особенно явной на одном из кавказских курортов. Там существовала лет десять лавчонка, над которой красовалась простая и ясная вывеска: «Палки». Недавно я приехал в тот город и вижу: лавчонка украшена новою вывескою, где те же палки именуются так: «Палочные изделия». Я спросил у старика продавца, почему он произвел эту замену. Он взглянул на меня, как на несомненного олуха, не понимающего простейших вещей, и не удостоил ответом. Но в лавке находился покупатель, который пояснил снисходительно, что палочные изделия гораздо «красивше», чем палки. Едва только я вышел из этой лавчонки, я увидел вывеску над бывшей кондитерской: «Хлебобулочные изделия». А за углом в переулке меня поджидали: «Чулочно-носочные изделия» и « Сувенирные изделия». А чуть я вернулся в Москву, я прочитал на Арбате: «Строчевышитые изделия». И неподалеку — над москательной лавчонкой: «Мыломоющие средства». А в городе Мукачеве я видел такие объявления на улицах: «Не засоряйте тротуаров общественного пользования (?!) отходами курительного процесса». То есть попросту — окурками. И другое объявление — там же: «Прием стеклобанок из-под консервной продукции». Или взять хотя бы слово ванна. Приверженцам бюрократического стиля оно кажется слишком простецким, и они заменили его обмывочным пунктом. Чудесно сказано об этом у Зощенко: «И тут сестричка подскочила. — Пойдемте, говорит, больной, на обмывочный пункт. Но от этих слов меня тоже передернуло. — Лучше бы, говорю, называли не обмывочный пункт, а ванна. Это, говорю, красивей и возвышает душу. И я, говорю, не лошадь, чтобы меня обмывать». Соберите эти отдельные случаи, и вы увидите, что все они в своей совокупности определяют собою очень резко выраженный процесс вытеснения простых оборотов и слов канцелярскими. |
| Так и с Новым Годом. Для меня он все время «подрезает» Рождество: вместо последней недели поста получается какой-то еще один недопраздник, когда все вокруг пьют и веселятся, и только ты, сдержано улыбаясь, чистишь мандаринку под постный салатик. А потом, когда наступает Рождество, входишь в него не из поста уже, а из этого вот своего половинчатого новогоднего полупразднования. Короче, сплошные елки-палки, макушкой вниз… Как это всё исправить хотя бы в своей жизни, как научиться совмещать эти два праздника без потерь, я так до сих пор и не понял. Поэтому как всегда поставлю на Новый Год ёлку, поздравлю жену под бой курантов. И буду ждать наступления Рождества. Ну а пока, вот стишок, который написался в аккурат к Новому Году. Очень надеюсь, что он будет для всех нас счастливым! Снега с небес, и скоро – Новый год. Денечки долгожданные настали. По магазинам бегая, народ Себе готовит шумно трали-вали: С шампанскими, с цветами, с коньяком, И с тили-тили… Ну, со всяким-разным. А я смотрю, и не пойму: о ком, Про что, и для чего весь этот праздник? Ну да, ну год прошел. И хорошо! А Новый – наступает. Трали-вали! А дальше все пойдет, как раньше шло. Быть может хуже. Лучше? – нет, едва ли… Там, правда, дальше Рождество имеет быть, Но за неделю все гулять устанут. Хотя, приятно поздравленья получить Не зная, толком, с чем вас поздравляют. Все мило, славно, весело, ура! И холодильники набиты чем-то вкусным. Хлопушки, елки, палки, мишура… Все хорошо. А мне, чего-то, грустно. Сам не пойму: откуда эта грусть? Вон - тили-тили! Эвон - трали-вали! А снег с небес клубами валит, валит… Еще чуть-чуть, и я им завалюсь. Сохранить Поделиться: Поддержите журнал «Фома» Журнал «Фома» работает благодаря поддержке читателей. Даже небольшое пожертвование поможет нам дальше рассказывать о Христе, Евангелии и православии. Особенно мы будем благодарны за ежемесячное пожертвование. Отменить ежемесячное пожертвование вы можете в любой момент здесь Читайте также © Журнал Фома. Все права защищены, 2000—2024 |
|
|
