| Как и в другие разы, борща я там не заказывал, водки не выпил, да и ничего истинно русского себе на память тоже не купил. Надо сказать, что и выбор такого рода предметов был на выставке невелик. Кустарная промышленность у нас, как видно, угасает. Не пленили меня ни деревянные бабы или медведи, все какие-то наскоро и по шаблону изготовленные, куда скучнее прежних; ни платочки с видом Кремля, жиденькие-прежиденькие; ни даже лакированные шкатулки с изображением на выбор; удалой тройки или пухленького Ильича с нежно-розовыми щечками. Шкатулки, впрочем, пришлись бы мне и не по карману: продавали их по весьма дорогой цене. Вот глиняные вазочки, упоминавшиеся мной уже, были в самом деле хоть и скромны, да недурны, но о них честно было сказано, что они эстонской выделки. Пожалел я даже, на них глядя, что сам я не эстонец. Тут же продавалась пропагандная литература на французском языке, но что же в ней русского? Да и странно было бы такую книжку купить на память. Наконец, у самого входа — потому что вся эта торговля происходила, как я вначале и сказал, не внутри выставочного павильона, а снаружи, — у самого входа продавались, кроме миниатюрных моделей спутника, также и открытки с портретами Гагарина и Титова. Но и тут я не соблазнился. Титов и Гагарин — молодцы, что и говорить, и притом, конечно, русские, но цветные снимки, воспроизведенные на открытках, были так плохи, открытки так жалки, что не захотелось мне покупать и их. Что же касается моделей, то назначение их в том, чтобы напоминать о некоем чуде техники, но ведь техника по самому своему существу нечто вненациональное. Есть такие сказки, которые только русский мог сочинить, такие песни, которых никто, кроме него, сложить не мог. Но такой машины нет и не может быть, которую только русский или только англичанин, только японец способен был бы выдумать или построить. Так что я ничего не купил. Вошел. Обошел напоследок еще раз всю выставку. Заметил впервые, что среди прочих «достижений» показаны также и часы, обыкновенные часики-браслеты: ишь ты, чем вздумали удивить! Ведь и так каждому ясно, что нельзя же на все двести миллионов часы выписывать из Швейцарии. |
| 2. Трансцендентальная медитация понравилась многим, ибо предъявляла мало требований, но обещала большой эффект Движение ТМ началось в 1952 Г. В Калифорнию Приехал бородатый гуру из Индии и тут же зарегистрировал религиозную некоммерческую организацию, которая поначалу называлась “Фондом духовной регенерации”. Человек этот называл себя Махариши Махеш Йоги. Его настоящее имя — Махеш Прасад Варма. Он родился в 1911 г. в семье сборщика налогов, в 1942 г. закончил Аллахабадский университет, получив специальность инженера, немного поработал на заводе, но вскоре увлекся духовными исканиями, в результате которых стал учеником уже известного нам знаменитого гуру Свами Брахмананда Сарасвати Махараджа (Гурудева). Этот Гурудев был любимым гуру первого президента Индийской республики Раджендры Прасада и, следовательно, очень влиятельным человеком. Махариши Махеш Йоги утверждает, что был лучшим учеником Гурудева, но, кроме его собственных слов, это ничем не подтверждается — как и то, что перед смертью Гурудев якобы призвал его к себе и поручил изобрести новый способ медитации, который был бы эффективен и доступен любому человеку, чтобы любой человек мог применить его к себе и достичь “сознания абсолютного бытия”. По ТМ-овской легенде, Махариши отнесся к поручению очень серьезно: он якобы удалился в гималайскую пещеру и невылазно просидел в ней, медитируя, целых два года, после чего вышел из пещеры и объявил о создании нового метода. Махариши стал ездить по Индии и пропагандировать этот свой метод, но особого успеха не достиг, так как в Индии гуру очень много и конкуренция среди них велика. Тогда он решил поехать в Калифорнию, где легко можно было всего добиться, тем более что на Западе стала возрастать популярность восточных учений. Поначалу дела у Махариши шли ни шатко ни валко, покуда жизнь не свела его с членом группы “Битлз” Джорджем Харрисоном, которому метод очень понравился, потому что предъявлял мало нравственных требований, но обещал большой эффект. После этого дела у Махариши пошли в гору. Трансцендентальной медитацией начала заниматься вся группа “Битлз” (это было еще до того, как они увлеклись кришнаизмом). Потом стала медитировать группа “Роллинг Стоунз”, потом — актриса Ширли МакЛейн (сейчас она — апостол новоязыческого движения “Нью эйдж”) и другие голливудские звезды. Так Махариши неожиданно для себя и сам оказался звездой первой величины. Про него все говорили, но методы, которые он разработал, были весьма дорогостоящими и довольно сложными. Джордж Харрисон и Джон Леннон могли это себе позволить, но какому-нибудь слесарю или студенту они были не по карману. Поэтому популярность его столь же резко пошла вниз, сколь резко она первоначально взлетела. И тогда предприимчивый и оборотистый гуру понял, что зашел не с того конца. |
| – Да, сэр, нам это известно, – отвечал Додсон. – Конечно, известно, сэр, – подхватил Фогг, хлопнув себя по карману, быть может случайно. – Вижу, что вы вспоминаете об этом с удовольствием, – сказал мистер Пиквик, впервые в жизни попытавшись насмешливо улыбнуться и явно потерпев неудачу. – Хотя мне давно уже хотелось высказать вам напрямик мое мнение о вас, но из уважения к моему другу Перкеру я бы не воспользовался представившимся мне случаем, если бы не ваш недопустимый тон в разговоре со мной и не эта наглая фамильярность, сэр, – провозгласил мистер Пиквик, с таким возмущением поворачиваясь к Фоггу, что тот без дальнейших размышлений с удивительным проворством попятился к двери. – Берегитесь, сэр! – крикнул Додсон, который хотя и был самым рослым в этой компании, но предусмотрительно спрятался за спину Фогга и, сильно побледнев, объяснялся через его голову. – Пусть он осмелится оскорбить вас действием, мистер Фогг! Не отвечайте тем же. – Нет, нет, не отвечу! – сказал Фогг, снова попятившись, к явному облегчению своего компаньона, который воспользовался этим маневром, чтобы постепенно отступить в соседнюю комнату. – Вы... вы, – продолжал мистер Пиквик прерванную речь, – вы – достойная пара подлых гнусных кляузников и грабителей! – Ну, как? – вмешался Перкер. – Теперь все сказано? – В эти слова вложено все! – отвечал мистер Пиквик. – Они подлые и гнусные кляузники и грабители! – Ну, вот! – примирительным тоном произнес Перкер. – Уважаемые сэры, он сказал все, что хотел сказать. Прошу вас, уйдите. Лаутен, дверь открыта? Мистер Лаутен, хихикавший поодаль, дал утвердительный ответ. – Отлично... всего хорошего... прошу вас, уважаемые сэры... Мистер Лаутен, дверь! – крикнул маленький поверенный, поспешно выпроваживая Додсона и Фогга из конторы. – Пожалуйте сюда, уважаемые сэры... прошу вас, не задерживайтесь... Ах, боже мой!.. Мистер Лаутен... дверь, сэр... что же вы зеваете? – Сэр, если есть в Англии правосудие, – сказал Додсон, надевая шляпу и поворачиваясь к мистеру Пиквику, – вы за это поплатитесь! |
| Глупыя речи и грубую брань по адресу религии пришлось заменить спокойными доказательствами. Действительная научная борьба с религией оказалось не по умственному карману Союзу безбожников. Тем не менее с еврейской стремительностью вожаки безбожников довели антирелигиозную пропаганду до последней степени напряжения. Напряженность безбожников вызвала такую же напряженность церковников, обладающих большими знаниями и большими средствами убеждения. Таким образом, развернутая с громадным размахом антирелигиозная работа стала источником возрождения религиозной мысли народа. Генералы безбожничества еще командуют, но рядовые солдаты уже понимают, что твердыни Бога им не одолеть. Армия разбегается, работа теряет смысл и интерес, душа требует иной пищи. На безбожном фронте наступил прорыв. Об антирелигиозной пятилетке никто больше не думает. Приходится отступать и это грозит катастрофой. 5 «Комсомольская Правда» в настоящее время печатает разъяснение, смысл которого сводится к тому, что вообще право верить в Бога частное дело граждан и только вступая в комсомол или в коммунистическую партию это право утрачивается. Еще недавно это право отрицалось за гражданами. В коммунистической партии не все в порядке и секретариат партии в Москве установил, что многие партийцы не являются по своим убеждениям безбожниками; в связи с этим свыше 2.000 членов исключено из партии. Тот же комсомол обнаружил в Пензе, что студенты и студентки поют в церковном хоре и на вопрос, что делать, «Комсомольская Правда» пишет: «Терпеливо разъяснять вред религиозных воззрений. Нам нужны не стихийные безбожники, а убежденные, просвещенные атеисты». И вообще «работать надо, а не хныкать». («Слово» 37. 13.). Чешский публицист Бенеш, часто бывающий в России, замечает «пока большевики вели дебаты относительно допустимости религиозной агитации, православные начали пользоваться религиозной свободой». («Слово». 37. 4). И в самом деле, зачем же стесняться церковникам, если сам Сталин считает, что нужно терпеливо разъяснять вред религиозных предразсудков и вести пропаганду материалистического мировоззрения. («Православная Русь». 36. 10). Едва-ли эти советы чему нибудь помогут. Целый ряд газет уже давно говорит о широком прорыве на антирелигизном фронте и в Москве пущены даже слухи об окончательной ликвидации Союза безбожников. («Слово». 37. 37). Вместе с тем принято предложение Ворошилова об учреждении при всех военных академиях «кафедры безбожничества». Программа преподавания заключает в себе следующие предметы: 1) история безбожничества и его развитие в СССР и других странах; 2) теория Ленина и Сталина, как доктрины, побеждающия религию; 3) роль Церкви, как врага коммунизма; 4) религиозное положение заграницею и значение безбожного воспитания широких масс пред лицом всемирной революции. («Слово». 37, 28–29). |
| Через два десятилетия после Второй мировой войны траты на игрушки опять увеличились в два раза. Однако подобное происходило не только в Соединенных Штатах. В Японии эти тенденции тоже стремительно развивались. Уже в 1924 году авторы комикса «Приключения Сейчана» придумали выпускать карточки по мотивам произведения и игрушечные шляпы. Еще никогда рынок фантастических персонажей и героев со сверхъестественными способностями не разрастался такими темпами. И родители активно участвовали в процессе. К середине ХХ века родители не только смирились с новой культурой игры, но и начали участвовать в ней, раскрывая в себе «внутреннего ребенка». Дети не стали эгоистами …В вопросах долгов и кредитов большинство детей намного ответственнее и сдержаннее своих родителей. В начале 1990-х антрополог Элизабет Чин (Elizabeth Chin) наблюдала за тем, как черные дети в Нью-Хейвене (город в Коннектикуте) обращаются с деньгами и товарами. Она дала участникам эксперимента по 20 долларов и сказала, что они могут потратить их по своему усмотрению. И что же они в результате купили? Одна десятилетняя девочка потратила свой неожиданный доход на пару дешевых джинсовых сандалий для себя и пару золотых слипонов для своей мамы в качестве подарка на день рождения, несколько розовых бигуди для своей бабушки и упаковку жевательной резинки для себя и своей сестры. Тут едва ли можно разглядеть эгоистический материализм или показное потребление. Во многих аспектах дети заняли то место в общественном дискурсе, которое некогда отводилось беднякам и женщинам: якобы их стремление к излишествам и неумение сдерживать свои желания грозят подорвать нравственность и социальный порядок. Как и в прошлом, подобные стереотипы свидетельствуют скорее о страхах среднего класса, чем о самих детях или бедняках. В реальной жизни уроки финансовой дисциплины лучше всего усваивают те, кому постоянно приходится сводить концы с концами. Большинство детей, которых опрашивала Чин, знали стоимость своих подарков вплоть до пенни и понимали, что многое из того, о чем они мечтают, семье не по карману. |
| Архидьякон знал, что мистеру Хардингу предстоящие издержки не по карману: пространные заключения сэра Абрахама, апелляции, речи, бесконечные суды, по которым будут таскать дело. Он понимал, что им с отцом придётся взять на себя значительную часть расходов, но, отдадим ему должное, мысль эта его не останавливала. Архидьякон любил получать деньги, стремился к высоким доходам, но и тратил их щедро. Он ликовал, предвкушая победу, пусть она и обойдётся ему в немалую сумму. Глава IX СОВЕЩАНИЕ На следующий день архидьякон с утра пораньше приехал к отцу, и смотрителю отправили записку с просьбой зайти во дворец. В экипаже по пути в Барчестер доктор Грантли размышлял о предстоящем разговоре и думал, как трудно будет внушить отцу и тестю своё довольство. Он хотел успеха для церкви и поражения для её противников. Епископ хотел мира по спорному вопросу; в идеале — окончательного, а коли это невозможно, — то хотя бы мира на краткий отпущенный ему срок. Мистер Хардинг желал не только успеха и мира, но и полного оправдания. Впрочем, с епископом управиться было легче; за время разговора один на один почтительный сын как раз убедил отца, что всё идёт как нельзя лучше. И тут пришёл смотритель. У мистера Хардинга, когда тот по утрам посещал дворец, было обыкновение устраиваться рядом с епископом, который сидел в огромном кресле — кресло это всегда, зимой и летом, стояло на одном месте, так что у епископа были под рукой стол для чтения, комод, канделябры и всё прочее, — и если, как частенько бывало, при разговоре присутствовал архидьякон, он располагался напротив старших. В описанной диспозиции они могли противостоять ему вместе и вместе капитулировать, ибо такова была их всегдашняя участь. Сегодня наш смотритель, приветствовав зятя, занял обычное место и ласково осведомился у друга, как его здоровье. Мягкосердечие епископа отзывалось в чувствительной душе мистера Хардинга нежной, почти женственной привязанностью; трогательно было видеть, как кроткие, старые служители церкви пожимают друг другу руку, улыбаются, выказывают мелкие знаки любви. |
| Ютова, видимо, задело. Он пробовал пройтись насчет " духовно слепы " , но Даринька не отвечала. Виктор Алексеевич вручил ему две тысячи. Ютов сказал, что завтра он покинет родное пепелище чем свет, - " дорожная сумка готова, давно мечтал пешком обойти весь Крым " . - Теперь есть на что похлопал он по карману. IV РАЗГОВОР В СУМЕРКАХ Дариньке почувствовалось в его голосе что-то скрываемо-горькое. Виктор Алексеевич подумал: " Потому и продали гнездо " . Взглянул на Ютова: что-то растерянное было в глазах студента. Наигранного ухарства как не бывало. Взгляд его встретился с глазами Ютова. - Небось, подумали, ради Крыма и с Ютовым расстались? - сказал студент и криво усмехнулся. - Угадали, так и подумал. - Прямодушны это редко теперь. Только ошиблись, не ради Крыма. Было бы преступно - ради Крыма! - вырвалось у студента, и это насторожило Дариньку. - Видите ли содержать Ютово, как маме нравилось - раздумчиво сказал он, - нужны средства. Цветники, теплицы, грунтовые сараи вы еще не видали главного, без чего мама не могла нам теперь не под силу. И продали. Надо кончать университет, на это хватит, А пока - обратился он к Дариньке, и она уловила что-то в его глазах, - " удивился словно " , - пройдусь по Крыму и буду созерцать пусть по-вашему, " красоту Господню " . Это и в нас, от мамы. Цветы для нее было все. И она так же говорила про " красоту " . Алеша побудет еще с недельку, кончит свои этюды. Он у нас художник, К хвалит. Кстати К мамин портрет дал, увидите, Там мама юная совсем. К нему Алеша и поедет. - Сложна человеческая душа вспоминал Виктор Алексеевич этот разговор в сумерках, на балкончике светелки. - Оттаял парень. Говорил своим голосом, не играл. Даринька слушала его с волненьем. Очень нежно говорил он " мама " . Может быть, подействовала на него открытость Дариньки, непосредственность ее Конечно, и расставанье с родным гнездом. Ютов сразу как-то приручился. " Напускают на себя " обыкновенно застенчивые, в которых долго остается детскость. Он не давал нам разбираться, смущался, что мешает, и не уходил. Алеша не проронил ни слова, а когда брат говорил о нем, краснел, как девушка. И лицом был нежное такое, девичье. Мечтательное, хрупкое было в его наружности, резкая противоположность с братом. Стройный, высокий, " ломкий " куда-то устремленный взгляд, во что-то - вне. |
| По обе стороны дороги громадный почти мачтовый лес. Деревья, словно сторожевые великаны, стоят, не шелохнутся; в лесу незаметно никаких признаков жизни. Одна станция от, другой отстоят на громадном расстоянии, а между ними один лес. Станционные здание выстроены оригинально: они двухэтажные, узкие, в виде каких-то вилл и все похожи друг на друга. Название самые странные (Нандома, Шоусма и т. п.). Около каждой станции лавка, а больше ничего. Народу было в поезде немного,, и мы расположились все вместе довольно удобно, как только можно расположиться в вагоне третьего класса. О. инспектор и о. Анастасий, разумеется, ехали вместе с нами. Вопрос о питании, по обычаю, как почти во все время пути, был больным. В Архангельске не успели купить провизии. Питаться в буфетах – не по карману, а в лавочках на нашу компанию нечего было покупать; поэтому больше пробавлялись чайком, как подобает настоящим паломникам. Ранним утром следующего дня без остановки проехали мимо Вологды и отсюда уже по знакомой дороге направились к Ярославлю, куда приехали под вечер. Волжский красавец показался издали, блестя крестами и главами своих многочисленных церквей под яркими лучами потухающего солнца. Особенно красива была Волга, когда мы переправлялись через нее. На воде догорали последние лучи солнца; там и здесь мелькали огненные точки: это – отражение электрических огней на пароходах, бороздивших реку во всех направлениях. Из Ярославля поезд отправляется в Петербург через Рыбинск и Бологое утром. Пришлось переночевать. Паломники разбрелись. Кто ушел к знакомым в городе; кто – в номер, большинство же ночевало на вокзале, комфортабельно расположившись на деревянных лавках и подложив под голову кулак или шапку. Утром 27-го числа выехали из Ярославля, а в полдень были уже в Рыбинске. Пользуясь двухчасовой остановкой поезда осмотрели город. Вокзал громадный. За ним непосредственно небольшой, но уютный садик, где растут лопухи чуть не в человеческий рост. На лавочках сидят с книжечками рыбники; но читают, кажется, меньше, чем посматривают на прохожим. |
| Это сейчас и происходит. Телевидение плодит каких-то духовных гномов, уродов, занятых только собой и своим собственным благополучием. Нам остро необходим какой-то высший совет по нравственности! Такие советы существуют во многих странах. Мы в свое время в Думе пытались написать такой закон, но Ельцин наложил на него вето. Если, скажем, во Франции по телевидению в то время, когда дети еще не спят, покажут эротический фильм, то компания будет оштрафована на сумасшедшие деньги! В эти советы входят и представители духовенства. Когда мы принимали этот закон, все кричали о цензуре, и на самом деле нравственная цензура необходима! За этим тоже кто-то должен следить. - В последнее время много говорят о возрождении российского кинематографа... Наши фильмы наконец-то снова побеждают на международных кинофестивалях, а зритель вернулся в кинотеатры. Как, по-вашему, связан ли этот процесс с нравственным возрождением в России? - К сожалению, сегодня мы можем говорить не о возрождении кино, а о восстановлении киноиндустрии. А что касается кино, то оно сегодня делится на фестивальное и массовое. Массовое кино весьма далеко от настоящего искусства и духовности. Все эти " Ночные дозоры " , " Турецкие гамбиты " не имеют никакого отношения к серьезному кинематографу, который ставит перед зрителем нравственные вопросы. Как индустрия российское кино восстановилось, но как искусство – еще нет. Так называемое массовое искусство эксплуатирует самые низменные, животные страсти. Сам для себя я давно решил, что буду делать фильмы некассовые. Пусть на них не пойдут подростки и 30-летние менеджеры, но они будут пробуждать в сердцах зрителей высокие, благородные чувства. Я считаю, что кинематограф должен давать, а не отнимать, побуждать к совершению благородных поступков. И, как оказалось, моя позиция нашла отклик у зрителей. Люди устали не только от зарубежных, но и от наших блокбастеров. Они ищут в кино не только развлечения. К сожалению, многим из таких вдумчивых зрителей не по карману билет в кинотеатр. Хотя, я знаю, что люди покупают мои фильмы на кассетах, и я надеюсь, что они будут смотреть их еще много лет. |
| А между тем происходили странные вещи. Неделю спустя после того, как у ворот «Вязов» появилась пресловутая вывеска, в сапожную мастерскую Порки вошла Юстэйсия Лансинг в глубоком трауре, который был ей удивительно к лицу. Она выбрала послеобеденный час, когда на улицах Коултауна почти не бывает прохожих. У туфель Фелиситэ прохудились подметки. Уже сговорившись о починке, Юстэйсия вдруг спросила: — Порки, вы, кажется, бываете у Эшли? — Захожу время от времени. — Верно это, будто они решили открыть пансион? — Так говорят. — Порки, вы из тех людей, что умеют хранить секреты. Я хочу попросить вас об одной секретной услуге. Лицо Порки не выразило ровно ничего. — Нужно, чтобы вы зашли ко мне, взяли сверток, который я приготовлю, отнесли его в «Вязы» и оставили там на заднем крыльце — но так, чтобы никто ничего не знал об этом. В свертке будет дюжина простынь и по дюжине наволочек и полотенец. Возьметесь вы это сделать, Порки? — Да, мэм. — Только придите за свертком после того, как стемнеет. Вы найдете его в кустах, у самой калитки. — Да, мэм. — Спасибо, Порки. И сверху, пожалуйста, положите вот эту карточку. На карточке было написано: «От доброжелателя». В другой раз к Порки наведалась мисс Дубкова, городская портниха, ей понадобилось прибить отвалившийся каблук. — Порки, вы как будто знакомы с семейством Эшли? — Да, мэм. — У меня нашлись два лишних стула. Могли бы вы нынче вечером захватить их у двери моего дома, снести в «Вязы» и оставить на заднем крыльце? — Да, мэм. — Только чтобы, кроме нас с вами, никто не знал. И много чего еще в эти первые недели неведомо как попало на задворки «Вязов»: кресло-качалка, три одеяла, не новые, но чистые и аккуратно заштопанные, большой картонный короб, а в нем набор ножен, вилок и ложек разных размеров, чашки с блюдцами и суповая миска — возможно, то был дар прихожанок методистской церкви. Молодые коммивояжеры, как правило, в «Вязы» не обращались. Им это было не по карману. Они ночевали — двадцать пять центов за ночь — в большой общей комнате в «Иллинойсе» под самой крышей, где беспрепятственно разгуливал ветер. |
|
|
