| Освобождение Киева, Житомирско-Бердичевская операция являются примером высокого военного искусства и мужества бойцов Красной армии. Взятие Киева, столь крупного города, с его укреплениями за такой короткий срок свидетельствует о высоком профессионализме советских военачальников и командиров Красной Армии. Отвоевав плацдармы на правом берегу Днепра, советское командование планировало только продвижение на запад. И даже вынужденное отступление после взятия Киева не остановило дальнейшее наступление советских войск. И таких побед в годы Великой Отечественной войны было немало. Они нам известны. Страна жила стремлением победить ненавистного врага, опустошавшего наши русские земли от Москвы до Карпат и Бреста. Армия и труженики тыла были едины в своём стремлении – только Победа. Эта война была воистину народной, поэтому и получила название Великая Отечественная. Стоит отметить патриотизм советских людей. Это чувство воспитывалось государством со школы, в ВУЗах, на предприятиях и в организациях. И воспитывалось не какими-то формальными мероприятиями, показухой для населения, а реальными делами, отсутствием расслоения на людей труда и эксплуататоров, принципами социальной справедливости, которые были присущи советскому обществу. Патриотизм, а также чувство ответственности перед Родиной, перед близкими помогли выстоять в те тяжелейшие годы. Да, были ошибки, временные поражения, предательство… Но при выявленных ошибках, поражениях власти стремились их как можно быстрее исправить, делались выводы, виновные несли наказание. Предательство строго каралось. При этом не делалось скидок на должности и звания. Вокруг Верховного Главнокомандующего были собраны профессионалы, опытные управленцы и военачальники, преданные стране и делу социализма, не стремившиеся к построению собственных вилл и обустройству личного благополучия. Это вызывало доверие к власти со стороны народа. Тогда не требовалось неких дней единства. Советское общество крепилось реальными делами власти и народа в защите своей страны. И эти скрепы тоже стали залогом нашей Великой Победы. Нам и особенно руководству сегодняшней России есть чему поучиться у наших предшественников – людей труда и ратной славы Великой страны. |
| Пока это новое средство производило свое действие, униаты более и более чувствовали стесненное положение и вопияли к Володковичу о помощи. «Владыко, спаси нас, погибаем, писал Сушицкий к Володковичу 25 февраля 1773 года. Правители уже так далеко распространили свою власть и так приблизились (к нам), что (овладели) благочиниями: погребыским, винницким, паволоцким, чигиринским, черкасским, бело-церковским, фастовским и тетиевским, овладели Уманщиной до Подбережья, отняли благочиния и церкви брацлавские (Брацловского воеводства); священников – одних поразгоняли, других позабирали в неволю; теперь гласно заявляют свои притязания на бердичевское, житомирское и радомысльское благочиния и говорят, что явятся к нам в Радомысль. Мы приготовились уже бежать и сходимся лишь к столу.... Умилосердись, владыко, благоволи поспешить к нам и спасти нас.» 598 Володкович мог исполнить эту мольбу только к весне 1773 года, 599 и то не с полною уверенностью, что за ним останется Украина. Есть известие, что ко времени приезда Володковича духовные правители притихли. 600 Есть также известие, что сделаны были какие-то внушения русским военным командам. «Правители все удалились в Богуслав; железо (оружие – военная помощь) у них отнято; теперь они работают только пером» (пишут ордеры 601 ). Володкович постарался воспользоваться этим оборотом дел и занялся, прежде всего, освобождением униатов, заключенных в Бердичеве. Над русскими отрядами, занимавшими западную часть польской Малороссии, начальником был упоминаемый уже нами Ширков. Он был последователем идей своего бывшего начальника Кречетникова. Он, подобно Кречетникову, искажал свое русское название и собственноручно подписывался de Szyrkow. 602 Измена Володковича русским в 1768 году не мешала Ширкову сближаться с ним в 1773 года. Сближение это усиливалось и обеспечивалось очень надежным средством: Ширков был женат на польке Ледуховской, которая так была расположена к униатскому митрополиту, что Ширков даже в официальном письме к Володковичу делал приписку от её имени. |
| Когда униаты так широко развернули свои действия и когда даже в центрах Украины православные неожиданно лишались церквей и священников, последние обратились к старому средству, стали держать у себя бесприходных священников, и так как в это положение не везде становились изгнанные православные священники, то по-прежнему стали выходить ставленники из народа, и отправлялись за рукоположением старой дорогой – в Молдавию и Валахию. Главный официал Львовского епископа, Примович, в одном письме от 1780 года жалуется, что множество священников даже из униатской среды рукоположилось в Валахии, что их в пограничных местах Галиции и Подолии по два и по три в приходе, и, в случае каких-либо смут, они сейчас же пристанут к народу. 668 Некоторые из польских панов не разделяли этих опасений и очень благосклонно смотрели на безместных священников. Восстановление унии на Украине оказалось дорого им стоящим делом. Нужно было благоустроить священников, давать им землю или ругу, 669 между тем безместные священники ничего не требовали. Из числа польских панов выделились в то время этим именно образом мыслей двое: Ксаверий Любомирский, владетель части Смилянщины 670 и Климент Чарторыйский, 671 владетель Самгородки на юге бердичевского уезда. Оба они открыто заявляли свое сочувствие православию и даже изгоняли униатских священников, и на их место восстановляли православных. Один из них, Чарторыйский, если верить униатам, однажды сказал прихожанам Широкой Гребли (у Старогородки): «если у вас не может быть униат без земли, то я прикажу вам принять не униата, а он и без земли будет жить», и назначил им православного священника. 672 У Любомирского в Смилянщине не было, как увидим после, и речи о желании прихожан иметь униата. Они напротив щедро обогащали его казну за одно дозволение иметь православных священников. Еще более тревожное направление дел обнаружилось на крайнем юго-западе Украины, в Подолии, у Немирова. Здесь селились греки, сербы, валахи, которым покровительствовал владелец, коронный подкоморий 673 Потоцкий в видах развить торговлю, ремесла. |
| — Я — романтик и реалист в одинаковой степени, — определил он себя самого в беседе со мной как нельзя лучше. Когда я рассказывал ему о большевицком ужасе, у меня было такое чувство, что он все уже знает, видит отсюда так же, как я это видел сам. К моему рассказу прибавил только две черточки. Анекдот о бердичевском буржуе, спасенном от большевиков, который обновил галстух: «Подумайте только, подумайте, ведь два года не носил галстуха!» — чуть не заплакал несчастный. И еще рассказ об украинских кладбищах, о внезапно колосящихся жатвах новеньких крестиков по уходе большевиков. — Но есть же и у России дно. Когда-нибудь дойдут до дна — провалятся… — Бойтесь русского дна, господин Маршал: это дно бездны, а бездна втягивает. Бойтесь русского дна за Польшу и за Европу. Он опять помолчал, и я понял что он так же видит дно, как я. Речь зашла о реставрационном, погромном тыле Колчака, Юденича, Деникина. — С русской реставрацией у Польши никакого соединения быть не может. Лучше все, чем это. Лучше большевизм! — воскликнул он с грозным гневом, и глаза его сверкнули. Он говорил со страшною силою. Я почувствовал, что тут крепко, не потрясаемо. Я радовался; но как мне было уверить его, чем доказать, что не я один радуюсь, не я один чувствую так же, как он, а вся Россия? — Что же нам делать, нам, полякам и вообще европейцам? — продолжал он спокойнее. — Нельзя от людей требовать гениальности; большинство — люди среднего здравого смысла; на них и опирается всякая политика. Они верят тому, что видят, а видят они только две России — старую, царскую, и новую, большевицкую. Надо было сделать выбор между этими двумя Россиями, потому что третьей нет… — Есть. — Где же, где? Мы только ее и хотим и ищем. Укажите же, где она? Что мне было ответить, на что указать? На русский Париж, Лондон, Берлин? Кого назвать? Милюкова, Маклакова, Сазонова, Керенского? Я вспомнил «колосящуюся» жатву новеньких крестиков и ответил: — Третья Россия не здесь, а там, в России. — Вы это знаете? Верите? — Верю. Мне стало страшно: что, если он покачает головой и скажет тихо и просто: «А я не верю». Но он отвернулся молча и посмотрел в открытое окно простыми, тихими глазами на простое, тихое небо. И я вздохнул свободнее: пусть еще не верит — может поверит. |
| Если ученый позволяет такие речи, то почему бы поэту не выразиться? Ляхи були - усе взяли, Кровь повыпивали, А москали и свит Божий В путо закували. Обратим внимание, что поляки, которые фактически уничтожали Православную Русь, для Шевченко терпимее, чем русские люди, те самые люди, спасшие Малую Русь от физического уничтожения. Он не помнил об этом, он воспитывался на «Истории Русов», этой фальшивки, вышедшей из под пера неизвестного писателя, но приписываемой Епископу Георгию Конисскому. То, что «История Русов» станет его настольной книгой, видно из произведения Шевченко «Близнецы», кстати, написанной по-русски. В этой книге рассказывается о некоем помещике Сокире. «Я сам, будучи его хорошим приятелем, часто гостил у него по нескольку дней и кроме летописи Конисского, не видал даже бердичевского календаря в доме. Видел только дубовый шкаф в комнате и больше ничего. Летопись же Конисского, в роскошном переплете, постоянно лежала на столе и всегда заставал я ее раскрытою. Никифор Федорович несколько раз прочитывал ее, но до самого конца ни разу. Все, все мерзости, все бесчеловечья польские, шведскую войну, Биронова брата, который у стародубских матерей отнимал детей грудных и давал им щенят кормить грудью для свой псарни - и это прочитывал, но как дойдет до голштинского полковника Крыжановского, плюнет, закроет книгу и еще раз плюнет». «Переживания героя этого отрывка были, несомненно, переживаниями самого Шевченко. " История Русов " с ее собранием " мерзостей " трансформировала его мужицкую ненависть в ненависть национальную или, по крайней мере, тесно их переплела между собой. Кроме " Истории Русов " , сделавшейся его настольной книгой, поэт познакомился и со средой, из которой вышло это евангелие национализма. Приехав, в середине 40-х годов, в Киев, он не столько вращался там в университетских кругах среди будущих членов Кирилло-Мефодиевского Братства, сколько гостил у хлебосольных помещиков Черниговщины и Полтавщины, где его имя было известно и пользовалось популярностью, особенно среди дам. |
| Вот в чем секрет ожесточенной травли съезда и его «черносотенных» деятелей гг. левыми лжесловесниками. Supicnti sat!... 3. Кадетско-княжеские лакеи В Москве издается вот уже третий год худосочный журнальчик – «Московский Еженедельник». Редактируют его два князя Трубецких. Характерной чертой этого журнальчика является боязнь показать читателям свой настоящий лик. Точно легендарный «пророк под вуалью», князья Трубецкие боятся сами сдернуть с своего журнальчика пелену... Под пеленою-то безопаснее для них и особенно для их сотрудников... Так некогда и кадеты, по соображениям «высшей тактики», все не налагали штемпеля на свою физиономию, пока не явилась грозная опасность, что эта физиономия расплывется, точно «лик лупы туманной», и совсем потеряет для «сознательных граждан» прелесть блина со сметаной... У князей Трубецких есть также свои соображения и своя «высшая тактика» не налагать на «Московский Еженедельник» штемпеля. В самом деле, до штемпеля ли тут, когда в стае славнейших сотрудников журнальчика стоят, с одной стороны, духовные персоны: свящ. К. М. Аггеев, свящ. Η. П. Добронравов, проф. И. М. Громоглаеов, А. И. Покровский ...; с другой – Гольдштейн, Здзеховский, Млодзеевский, прив.-доц. Ясно- польский, М. Марголин, сам Ф. Родичев etc!.. Нет, уж лучше о штемпеле помолчать... Но как же быть тогда с «литературной этикой»? Ведь она требует от журнала указания его «неизменных начал»!.. И вот князья Трубецкие с чисто «удельною» верностью и «бердичевскою» храбростью вещают «неизменные начала» Московского Еженедельника: «не примыкая ни к какой из существующих политических партий, журнал ставит себе задачей служить органом объединения конституционалистов 6 , которые сходятся на почве общих воззрений идеализма, как христианского, так и гуманитарного, и стремятся освещать вопросы политики и культуры с точки зрения незыблемых нравственных истин». Не правда ли: «ясно и верно» начертаны «неизменные начала»?!. С одной стороны, Московский Еженедельник стоит вне партий, является беспартийным, а с другой – он объединяет только конституционалистов!.. Что это за «беспартийные конституционалисты», – об этом ведают только Аллах да «Московский Еженедельник»!.. Уж не понимают ли князья Трубецкие принадлежности к политическим партиям только в смысле взноса в партийную кассу определенной суммы и получения членского от партии билета?.. О, такая «беспартийность» уже не только безопасна, но и выгодна!.. Такие «неизменные начала» действительно взяты из области тех «общих воззрений идеализма», в которых «христианство сплелось с языческим гуманизмом»... И из этой смеси князья еще вырабатывают «незыблемые нравственные начала», которые уже и сами стесняются назвать только христианскими, и с точки зрения этих начал «освещают» вопросы политики и культуры!.. Нечего сказать, – хороший «свет»!.. |
| Когда Саша, войдя в хату Андреевича, взглянул на лица заговорщиков, ему показалось, что все так же счастливы, как он. Хата прибрана, пол выметен, скамьи и стекла на окнах вымыты; стол накрыт чистою белою скатертью, на столе не сальные, а восковые свечи, в ярко вычищенных медных подсвечниках, старинное масонское Евангелие в переплете малинового бархата и обнаженная шпага: когда-то Славяне клялись на шпаге и Евангелии; Андреевич не знал, как будет сегодня, и на всякий случай приготовил. На майоре Спиридове был парадный мундир с орденами, а на секретаре Иванове – новый круглый темно-вишневый фрак с белым кисейным галстуком. От вербного херувима, Бесчастного, пахло бердичевским «Парижским ландышем». У Кузьмина волосы, по обыкновению, торчали копною, но видно было, что он их пытался пригладить. «Милая Настасьюшка, ежик причесанный!» – подумал Саша с нежностью. Говорили вполголоса, как в церкви перед обеднею; двигались медленно и неловко-застенчиво, старались не смотреть друг другу в глаза; стыдились чего-то, не знали, что надо делать. И на лицах была тихая торжественность, как у детей в большие праздники. Черта, разделяющая два Общества, сгладилась, как будто всех соединил какой-то новый заговор, более страшный и таинственный. Все были в сборе. Только Артамон Захарович да капитан Пыхачев не пришли. А полковник Тизенгаузен пришел, но объявил, что клясться не будет. – Никакой клятвы не нужно: если необходимо начать, я начну и без клятвы: в Евангелии сказано: не клянитесь вовсе… Ему не возражали, а только попросили уйти. – Я никому, господа, мешать не намерен. Сделайте одолжение… Это значило: «если вам угодно валять дураков, – валяйте!» – Уходите, уходите! – повторил Сухинов тихо, но так решительно, что тот посмотрел на него с удивлением, хотел что-то сказать, но только пожал плечами, усмехнулся брезгливо, встал и вышел. Сергей Муравьев сидел, опустив голову на руку и закрыв глаза. Когда Тизенгаузен ушел, он вдруг поднял голову и посмотрел на Голицына молча, как будто спрашивал: «хорошо ли все это?» – «Хорошо», – ответил Голицын, тоже молча, взглядом. |
| Переход в католичество. В местечке Самгородке Бердичевского у. перешли из православия в католичество тридцать пять лиц, рождённых от смешанных браков православных с католичками; перешёл с семьёй в католичество и один крестьянин, потому что у него мать жены католичка. („Киевл.“). В Киеве известный адвокат Лев А. Куперник заявил о переходе своём в иудейство, оставленное им 30 лет назад и, конечно, ради житейских благ и государственных привилегий. Значит, 30 лет талантливый еврей торговал совестью! Сектантами ленкоранского уезда, именующимися иудействующими и жидовствующими, согласно указа от 17 апреля с. г. о свободе вероисповедания, возбуждено ходатайство о наименовании их принадлежащими к ново-израильской секте. Оказательство раскола по недоразумению . Министерство внутренних дел, как сообщают „Русск. Вед.“, затребовало подробные сведения, при каких обстоятельствах тираспольской старообрядческой общиной совершены были крестный ход и общественное богослужение по случаю указа о веротерпимости и не было ли каких столкновений и нарушения общественного благочиния. Исполняя это поручение, исправник прочитал призванным в полицию представителям общины внушительную мораль о том, какое право имели старообрядцы совершать крестный ход и богослужение на улицах города, и пригрозил судом. Старообрядцы сослались на указ 17 апреля, в силу которого они так поступили, а указ этот они читали в газетах. К этому газетному сообщению можем добавить, что старообрядцы с своей процессией следовали по стопам православного крестного хода по полям и переосвящали все колодцы по своему обряду. Освобождение из-под надзора. В Якутске получено распоряжение об освобождении из-под гласного надзора и от ссылки всех сектантов, сосланных туда в административном порядке. На основании этого закона в Якутскую область ссылали лиц, отказавшихся от воинской службы из-за религиозных побуждений. За 9 лет сюда было сослано, – по словам „Н. Вр.“, – с Кавказа более 100 духоборов, из которых громадное большинство на 18-летний срок, а остальные без срока; затем несколько человек (4) из секты „иеговистов“ из Пермской губернии, – последователей известного сектанта полковника Ильина, и наконец 3 толстовца, из которых – 2 крестьянина из Харьковской губернии, пришедшие сюда ещё в 1897 г., и один интеллигент с Кавказа, пришедший в прошлом году. |
| В 1899 г. в Германовке штундизм увеличился в своей численности вдвое против предшествовавшего года и отличался особенно настойчивою пропагандою своего лжеучения, так что отсюда сектантское брожение коснулось и других, соседних с Германовкою, мест. Дерзость сектантов, в виду полной безнаказанности их на судах, дошла до того, что, когда сельские власти препятствуют их ночным собраниям, они открыто нападают на полицию с кольями и угрожают им ножами. В селе Керданах, Таращанского уезда, в 1899 году также заметно было оживление и числовое приращение штундистов: совратилось 18 душ, включая в это число детей. Впрочем, всё это количество вновь совращенных – рецидивисты. Пропаганда и устроение собраний совершалось и в Керданах открыто и безбоязненно. Один из штундистов даже открыл в своём доме школу, где обучал детей чтению и пению и, конечно, на ряду с этим, сектантству. На такое оживление штундизма в Керданах имело влияние отсутствие в течение целого года местного приходского священника. Совершенно новым пунктом появления младоштундизма является Бердичевский уезд и в нём село Быстрик и город Бердичев. В селе Быстрике штундизм появился еще в декабре 1896 года в лице крестьянина того же села Пимена Ивасюка, человека бездомного, ведущего скитальческую жизнь. Заразился он штундизмом в с. Малой Половецкой, Васильковского у. В Быстрике он совратил в младоштундизм 14 душ в то время, когда по суду был водворен на жительство в 1898 году. В 1899 году он, вместе с другим бродячим штундистом – Митрофаном Мудриком, стал распространять среди младоштундистов уже чисто хлыстовские бредни и произвел то мистическое движение в Каневском уезде, о котором мы говорили выше. По отношению к совращенным Ивасюком крестьянам села Быстрика были приняты довольно своевременно миссионерские меры; целый ряд увещаний и бесед епархиального и окружного миссионера и местного священника, а также посещение Быстрика и энергичная назидательная проповедь преосвященнейшего Сергия, епископа Уманского, успокоили и вразумили сектантов. |
| Пытаясь всячески подчеркнуть свою особую лояльность к властям, окружные церковные рады УАПЦ нередко исключали из клира, подвергали «церковному осуждению» и лишали сана тех, кто были осуждены или высланы за «антисоветскую деятельность» (напр., 28 февр. 1929 из состава духовенства Бердичевского округа постановлением Президиума ВПЦР были исключены, лишены сана свящ. Моисей Ткачук и Иван Мартынюк, по офиц. формулировке за то, что они подозреваемы в антигос. деятельности, и арестованы; 16 янв. 1929 Уманская окружная церковная рада по совету «архиепископа Киевщины» К. Малюшкевича «исключила из состава духовенства» клириков Ланчинского и Годзира, отправленных в ссылку, и т. д.). Эти демонстрации лояльности невысоко ценились властями: в сент. 1929 г. был арестован один из инициаторов исключения арестованных священнослужителей, председатель Уманской окружной рады Н. И. Чижский, а также 10 подчиненных ему «священников», в 1930 г. были арестованы и мн. члены ВПЦР, которые в 1929 г. единогласно лишали сана и выносили «церковное осуждение» провинившимся перед советской властью клирикам. 28-29 янв. 1930 г. состоялось собрание епископов УАПЦ и 40 священников. Его участники объявили свое собрание «чрезвычайным церковным Собором» и вынесли решение о «самоликвидации» УАПЦ. «Митрополит» Николай Борецкий и все епископы «самоликвидировались», прекратили свое духовное руководство, оставшись лишь «служителями культа» на тех приходах, при к-рых зарегистрированы. По требованию властей они осуществили «всеукраинскую церковную ликвидацию» структур УАПЦ. К моменту проведения «чрезвычайного» собора 28-29 янв. 1930 г. УАПЦ имела 22 округа и более 1 тыс. приходов, а после этого Собора оставалось ок. 300 «украинских» приходов. Мн. храмы властями попросту закрывались, хотя частыми были и переходы священников и прихожан УАПЦ в лоно РПЦ. Следует отметить, что о полном уничтожении УАПЦ речь не шла, произошло только упразднение митрополичьего церковного управления и местных управлений УАПЦ. Автокефалистские общины с тех пор существовали на правах местных религ. орг-ций. |
|
|
