| Избушку эту — теремушку срубили лет пять назад связисты, тянувшие телефонную нить на Крайний Север до самой Игарки. В избушке бывали и загадили ее шальные охотники — горожане, ягодники, грибники и рыбаки. Мы взялись за дело, все отскребли, вымыли пол, изладили десяток мышеловок чурбаков. Мыши тучами ходили, даже по стенам. Угоив избушку, мы истопили баню, напарились в ней. Вечером мужики выпили по случаю высадки на незнакомый берег и закрепления дружбы, и до глубокой ночи из жарко натопленного становья разносилось далеко по окрестным лесам: “Обнесен стеной высокой Александровский централ”. Папа кричал, зажав в отчаянии головушку ладонями, Высотин басил, зажмурившись, мы в три мальчишеских горла звенели поддужными колокольцами поверху. Начался тяжелый промысловый труд, и больше в то лето песен мы не пели — не до песен было. Для начала поставили пяток в пару связанных становых сетей-паромов, к которым надо две тяжелые якорницы да еще третью якорницу, что держит наплав. Пяток сетевых ловушек — только начало, чтобы “нащупать” ход рыбы. Один паром попал на уловистое место, остальные пришлось не раз и не два переставлять, добавлять к ним несколько паромов, чтоб сети попеременке вынать и развешивать на починку и просушку. План нашей бригады был задан — шестнадцать центнеров на сезон, добывать рыбы надо было больше: на еду, на продажу, потому как сезонным рыбакам выдавали небольшой “аванец”, остальные деньги по договору выплатить должны были в конце путины. Мы и в самом деле попали на уловистое угодье: шла стерлядь, белая рыба, случались осетры, горбуша одно время повалила — это на паромы и переметы; “по кустам” — как здесь выражаются, по заливам, заостровкам и возле берегов мы “сшибали” старыми мережками щуку, окуня, сорогу, налима, нет-нет вытаскивали тайменей-подростков, большие таймени пластали в клочья старые мережи, вырывались, оставляя дыры, да такие, что мы, парнишки, пролазили в них, поражая артель силою и размерами ускользнувшей рыбины. На сети выплывали мы часа в четыре утра, без завтрака, заспанные, вялые, однако на веслах, в труде разогревались, разминались и работали дружно, порой даже весело, азартно. Мы с Гришей орудовали гребями, Петька на корме, мужики управлялись с якорницами и сетями. За тетивы, за веревки якорниц и за весла без верхонок — рукавиц мы не брались, но ладони наши все равно покрылись красными мозолями и трижды, если не четырежды, сошла кожа с рук, пока не огрубела, не закрепла, как обух топора, и больше руки не прокалывало рыбьими колючками, не разъедало кожу солью. |
| Toggle main menu visibility Статистика блогов Категории 1 Блоги 30 Записи 364 Просмотры 122.122 Комментарии 51 Выполнить Фильтры Показывать только: Загрузка… У ног сияющего словно солнце льва Сидит поджарый стройный поросенок. Он скромен, чисто вымыт и улыбчив, А рядом с ним зайчонок и лисенок. Крокодил аллигатор добрейшей души Детям читает веселые книжки, В платье балетном медведица белая, На скрипках играют ей бурые мишки. Слоны... Отнюдь не всегда, чтоб вы знали, геккон Имеет на ужин омлет и бекон. Он часто ночует под открытым небом, Мечтая хотя бы о корочке хлеба. Но поверьте, Без Вас мы, геккон, не видим, Не мыслим рая, Счастье должно быть огромным Как небо, Оно должно быть как море без края. И у Вас будет... Один очень скромный ушастый фенек Присел отдохнуть на любимый пенек, Достал свой блокнотик и вот…– Весь в работе. За строчкою летит строка И образы – один другого Глубже и богаче! Ведь он – фенек, он по другому и не мог, – Так много хочется сказать друзьям, – А как иначе!? Нет, он... Мы попросили одну цесарку Помочь приготовить молочную кашу, Но расшумелась цесарка наша: – Я что, говорит, вам!? – Я не кухарка! Цесарка, – ведь это почти цесаревна! А если впрямую, то просто царевна! А мы говорим:- Ну простите! Простите Великодушно нас, Ваше величество! Мы безусловно в... Однажды слоник с мамой В компании друзей Собрались вместе в зоо- логический музей. Идут они вприпрыжку, А слоник всех бодрей, Внимательно рассматривая Чучела зверей. Но мама смотрит на дитя И ясно видит вскоре, – Уже не видно радости И бодрости во взоре. А уж когда они вошли в тот... Есть такие чудесные двери, А за ними прекрасные звери: Видим чинно жующего вишни енота, И танцующего бегемота. Он нарядный, – в костюмчике белом. За роялем жирафа играет по нотам. А вот вам рыба-барракуда. Живется ей весьма не худо. Пища ее – только растительная И настроение... Вечером, поздним вечером Почти никому не видимы Шагают слон со своим слоненком По улицам нелюдимым. Сердце слона большое и доброе, Оно вмещает весь мир и окрестности, Но с людьми они редко общаются, Стараются жить в неизвестности. Они видят, – здесь плакала кошка. У нее настоящее... |
| Тишь глубокая. Спи моя, родная, одна, Одинокая. Ой, ты, ночка тёмная! Ночь бесснежная. Как ты там, подруга моя, Жёнка верная? 6.В.Н. ДОМ Пусть всем, кто хочет счастья, будет счастье! Калидаса Посмотри в окно - в морозной дымке, На краю земли, Новый дом на розовой картинке, Пчёлы и шмели. Сад цветёт, сирень струит свой запах, Гуси на пруду... Сенбернар стоит на задних лапах, Ждёт свою еду. Виноград и голубые ели, Ивы у воды... А в углу, в твоей оранжерее, Райские плоды. Белая мощёная дорожка, Кухня и ледник. И тобой закрытая сторожка, А за ней - родник. И густой, как мёд, весенний воздух, И ребёнка плач. И для нас рассыпанные звёзды, И в печи - калач. Посмотри в окно - в морозной дымке, В зеркале твоём, Мы на этом вечном фотоснимке, Навсегда вдвоём. 7.М.А. НОВЫЙ МОНОЛОГ ГАМЛЕТА Рука, котору ты всего мил;й считалъ, Стремится въ грудь твою вонзить теперь кинжалъ... Быть, как будто не быть. Вот ответ? Или это вопрос? В океане судьбы я всё ближе к девятому валу... Я отныне не принц, а застигнутый штормом матрос, Я вцепился в штурвал, но рули не послушны штурвалу. Так нужна ли борьба? Или время - отдаться судьбе, Оборвать паруса, переполниться дымом и ромом; И, как сонная рыба, бессмысленно плавать в себе, Забывая, как быть молодым и растерянным громом. Умереть, как уснуть - перед самою страшной чертой, За один только миг от предсказанной тьмы пораженья... Быть, как будто не быть... Но пронзителен ужас святой, Что глубок этот сон, и не ведает он пробужденья. Я отброшу кинжал, против ветра направлю фрегат, Поцелую штурвал, подтяну ослабевшие снасти... «Принимаю тебя, бесконечное море утрат, Свет коварной луны, и туман очарованной страсти!» Возвращаюсь к себе, слово к северным рекам мороз. Где ты, глупая смерть? Где твоё ядовитое жало? Видишь? - держит штурвал в моём сердце усталый матрос, И уходят на дно серебристая змейка кинжала. Затихают ветра. В глубине проясняется суть, Словно смотрят со дна никому неизвестные лица... О, Офелия, жизнь! Мне с тобой никогда не уснуть, Так встречай же меня на причале безумного принца! |
| Всё четвёртое представление направлено на пропаганду и оправдание педофилии (совращения несовершеннолетних). Попытки же прикрыть эту пропаганду явно преступного деяния обращением к библейским сюжетам и образам - не более чем бесплодная спекуляция на таковых, в действительности, никак не оправдывающая исследуемого фильма. В исследуемом фильме есть и другие сцены и эпизоды, содержащие отсылки к педофилии. Так, персонаж «драматург Томас Боэций» заявляет персонажу «маркиз Эльзасский»: «... и вводили пальцы ей во влагалище... Вы не с женой забавлялись, а с её двумя четырнадцатилетними сёстрами?» (00:53:26 - 00:53:36). В одной из сцен персонаж « Иоганнес Кливер, протестант-кальвинист» предаётся воспоминаниям о том, как взрослый мужчина, много лет назад ребёнком встречался с этим религиозным протестантским служителем: « ...раньше, когда ты сидел рядом, как ученик, со скрещёнными ногами, внимая мне, с приоткрытым ртом и напряжёнными ягодицами» (01:30:37 - 01:30:53). Само содержание этого высказывания с акцентированием внимания на напряженных ягодицах ребенка, а также манера и выражение лица, с которыми персонаж « Иоганнес Кливер, протестант-кальвинист» всё это произносит, представляют собой отсылки не только к гомосексуализму, но и педофилии. В исследуемом фильме также выявлены отсылки к зоофилии. Персонаж «драматург Томас Боэций», сидя в клетке (подвешенной высоко к потолку, заключённый туда по «обвинению в ереси») с гипертрофированных размеров жабой, разговаривает с ней, упрашивая жабу показать ему её гениталии, выражая неподдельную в этом заинтересованность: « Давай, покажи свой член. Я не вижу твой конец, жаба. Так, может, ты - самка, а?» (00:57:48 - 00:57:56). А персонаж «Айседора, жена Маркиза» рассказывает о своих сексуальных фантазиях: « ...огромная чешуйчатая толстая белая рыба с нептуновым фаллосом, перевязанным красной ленточкой. Мечерыл, чей нос щекочет меня глубоко внутри. Импотент, судя по всему, рыбий евнух» (01:09:48 - 01:10:10). Пятое представление (постановка) персонажа «Хендрик Гольциус» и его людей перед персонажем «маркиз Эльзасский» предваряется в фильме следующими словами персонажа «Хендрик Гольциус»: « Пятый сексуальный запрет - проституция - любовь за плату, любовь за деньги, сопровождаемая предательством. Это - маленькое театральное представление, показывающее Далилу... Далила - общепринятый синоним предательства» (01:34:55 - 01:35:12). |
| Широко раскрытыми глазами Эвбулид глядел на опустевший край палубы, словно на ней мгновение назад никого и не было. Вдали мелькнула белая рука, а может, то сверкнул гребень волны или взыграла опьяненная штормом рыба… И все… Вокруг снова катились пустынные волны. Высокие, темные, они ударялись о «Горгону», изгибались, обрушивая на Эвбулида столбы воды и, раскачивая судно, продолжали свой неукротимый бег. Отчаянно ругаясь, пираты бросились к бортам. Пользуясь тем, что на них никто не обращает внимания, сколоты положили тело умершего гребца на палубу и подкрались к возвратившемуся к трюму часовому. Не ожидавший нападения, он даже не успел ничего понять, как его меч и кинжал оказались в руках у пленников… Короткий замах… Сдавленный крик… Свист блеснувшей полоски металла… Эвбулиду показалось, что все это происходит с кем-то другим: мимо него по палубе пробежало квадратное, безголовое тело в ярких персидских одеждах. Сделав несколько шагов, оно рухнуло на доски и забилось в судорогах. С глухим стуком что-то упало на палубу, покатилось, ткнулось в носок Эвбулиду. Он глянул под ноги и отпрянул, увидев залитую кровью бороду… изумленно приоткрытый рот… вытаращенные глаза… Крик ужаса и гнева пронесся над толпой пиратов. Доставая на бегу оружие, они бросились к пленникам, едва успевшим изготовиться для отражения нападения. Встав по краям, Дивий и Драга — один с мечом, другой с кинжалом — умело отразили первые удары нападавших. Лад ловко подставлял мечам и пикам мертвое тело гребца, орудуя им, как щитом. Свободной рукой он пытался сам выхватить оружие у неосторожного врага. — Так, так, Дивий! — подбадривал он товарищей. — Рази их, Драга! — Не сробеем, Лад! — хэкая, с силой били те по мечам, махайрам, пикам… Упал, получив страшную рану в грудь, один пират… Взвизгнул и пополз на коленях назад другой, зажимая лицо руками, сквозь которые лилась кровь… В третьего, раненного Драгой мечом в шею, Лад с силой бросил труп и, подхватив выпавший короткий испанский меч, с радостным воплем вонзил его в грудь пирата по самую рукоять. |
| „Если у овцы родится пять ягнят, это признаки опустошения страны, владелец ягнят умрет и его дом разрушится“. „Если кобыла ожеребится двойней, одно рождение мужеское и другое женское, и каждое будет иметь только по одному глазу, враг будет торжествовать и опустошит Вавилонию“. Извлекались предзнаменования из действий животных. „Если желтая собака забежит во дворец, это признаки гибельной судьбы дворца“. „Если белая собака забежит в храм, утверждение этого храма будет твердо“. „Если птичка бросит кусок мяса или еще чего-нибудь внутрь дома, владелец его будет пользоваться обширным счастьем“. „Бык, бодающий вола в городе, неблагоприятное предзнаменование для города, но бык, забежавший в чьи-нибудь владения, благоприятное предзнаменование для владельца“. Предзнаменования давались в снах. „Если рыба окажется на голове человека, этот человек будет могуществен“. „Если соль окажется на голове человека, его дом будет покровительствуем“. Телесные особенности указывали на судьбу, имеющую постигнуть человека. „Если правая сторона груди коричневая, это роковой (?) знак“. „Если левая сторона груди бледна, болезнь будет жестокой“. Так все и везде несло предзнаменования халдею. Вместе с этим везде темные силы стремились сделать его жертвой своей злобы. Но все это не повергало его в отчаяние, не склоняло к мысли, что жизнь есть зло, и что он только несчастная игрушка в руках жестоких сил, действующих в мире. Целая система верований и убеждений склоняла его к совершенно противоположным выводам. Он был убежден, что ему даны средства в заговорах, в заклинаниях, в содействии добрых духов для борьбы со злом. Он твердо верил, далее, что страна, в которой он жил, нация, к которой принадлежал, наиболее угодны богам. Он верил, что боги могущественнее духов злобы. Он не считал богов безусловно благими и безупречными в нравственном отношении, но он был твердо убежден, что жрецы сумеют приспособиться к их неровному характеру и расположить их к его родине, к его дому, к нему самому. Без сомнения, простой житель халдеи был гораздо более сведущ по части предзнаменований, получаемых от рождения двойни, и по части заговоров, чем в области богословских спекуляций: в первом случае он более или менее знал, что значит то или другое и что нужно делать, во втором случае он верил в знания жрецов. |
| Чаще всего это происходит из-за семейных проблем, семейных драм, приходится общаться с родителями, потому что с их стороны часто идет какой-то несознательный негативный посыл. Тут нужна работа и психолога, и гастроэнтеролога. С булимией же иной случай — человек переполняет себя пищей, не чувствуя насыщения, и в итоге возникает рвота. Если человек теряет ощущение сытости, нужно обращаться к специалисту, чтобы не довести до острого состояния. Краткая история супа Вильям Васильевич Похлёбкин (1923–2000) — крупный знаток русской кулинарии У людей формируется разное пищевое поведение в зависимости от исторической ситуации: одна моя пациентка-блокадница сказала мне, что смогла чувствовать насыщение только к концу 50-х готов. Если человек переживал угрозу голода, он начинает иначе относиться к пище, заготавливает ее, прячет на черный день. Недавно произошедшая ситуация с массовой раскупкой гречи — тоже следствие исторического события. Страх провоцирует действия, и человек начинает запасаться продуктами. В течение долгого времени советский тип питания был один: столовая. Можно почитать историка кухни Похлёбкина на эту тему. Это касается и первых блюд, супов. Бытует мнение, что супы очень полезны для организма, и нельзя их не есть, — но это не совсем правильная позиция. Если в вашей семье это традиционное блюдо, пусть оно будет — но кто-то любит супы, а кто-то нет. О вкусной и постной пище Очень часто пациенты обращаются ко мне во время поста: происходит обострение заболеваний пищеварительной системы. Постная еда прежде всего углеводная: это каши, овощи, фрукты, печенье. Содержание белка минимально, что отражается на состоянии организма. Поэтому у человека, который имеет проблемы со щитовидной железой, печенью, желчным пузырем, такая еда может вызвать обострение. Есть вероятность проблем при заболеваниях почек: углеводная еда может сформировать щелочной дисбаланс. На фоне углеводов и умеренного голодания может сформироваться изжога. Также следует быть осторожными пациентам с сахарным диабетом: углеводы способствуют повышению инсулина, и человек попадает под риск развития рецидива заболевания. Мы стараемся это учитывать и вводим белковую пищу: необязательно мясо, это может быть белая рыба, молочные продукты. Вегетарианство, веганство, сыроедение Лекция Артура Бернацкого «Как не навредить себе экспериментами в питании» |
| VI. Три реки Белая, Кама, Волга... Три реки – три родных сестры. Такие похожие – и такие разные! Сходство их «родственное», какое бывает между сестёр. Все черты порознь не похожи: другой нос, другие глаза, другие губы – а «вместе» сразу узнаёшь, что из одной «семьи». Все три «сестры» – красавицы. Но каждая прекрасна по-своему. Старшая – Волга. Кто в России не знает и не любит Волгу? Для того чтобы не любить её, надо перестать быть русским. He все бывали на ней. Но все знают. Из рассказов, из картин, из песен. Матушка Волга... Старинные рассказы о бурлаках... Песни о Стеньке Разине... Нет теперь ни разбойников на Жигулёвских горах, ни бурлаков, грудью тянущих «лямку»... Бегут двухэтажные пароходы «со всеми удобствами», и там, где прятался в лесах Стенька Разин, высятся трубы цементного завода... Но Волга – всё та же! И была, и есть, и будет. Прекрасная, любимая, русская красавица. Полноводная, раздольная, умеющая и смеяться, и ласкать, и вспыхнуть гневом... – И-их, милый барин!.. – говорит старый-старый старик. – Жисть была здесь привольная... Хлебушка много... Леса... Рыба... Да и сейчас ничего... Справляемся, живём. Меня с Волги ни за какую цену не возьмёшь. To есть, вот насыпь ты мне кучу золота или серебра и скажи: Панкрат, иди, примерно, в Москву жить. Ни-ни!.. Да и то возьмите, барин хороший, мальчишкой ещё по энтой самой воде плавал... Куды ж теперь мне идти от неё?.. Волгу любят, как живую. Красотами её не любуются, как декорациями, – в них влюбляются надолго, навсегда. Волге отдаёшь своё сердце. Проходят и 10, и 20 лет в разлуке – а любовь остаётся. И при слове «Волга» – сердце бьётся, как при имени любимой женщины... Средняя сестра – Кама. Серьёзная река. Я лично считаю Каму – старой девой! Красавица, которая была слишком разборчива в женихах и не вышла замуж, хотя имела к тому данные. Теперь она делает вид, что осталась в старых девах «из принципа»... Но на самом деле: обижена. Замкнута. И холодна. Отсюда её «сурьёзность». Тёмные берега покрыты тёмным бором. |
| – Как они называются? – спрашиваю я Матвея. – А глупыши, – отвечает он мне. – Какая красивая птица и такое глупое название, почему глупыши? – Вот почему, – говорит тральщик и бросает в них обрывками каната. Птицы взлетают и сейчас же, как ни в чем не бывало, садятся на то же место и даже еще ближе подплывают к борту. – Глупые они, вишь, не боятся… – поясняет Матвей. – Теперь от нас не отстанут. И потом, когда назад поедем, верст сто за нами лететь будут. Глупые… И вот показываются из воды черные распорные доски. – Стоп! Доски висят в воздухе. – Вручную! – командует капитан. Это значит, что концы сети нужно тащить руками, пока не покажется мотня, наполненная рыбой. Мотню, конечно, тяжелую, до трехсот пудов, поднимут блоками. «Вручную!» И все действующие лица хватаются за сеть. Борт судна от качки то опускается, то поднимается, и матросы, когда опустится борт, прижимают грудью сеть; волна сама уже поднимает ее; рыбаки быстро перехватывают и опять припадают грудью и каждый раз все вглядываются в глубину: не показалась ли мотня. Момент напряженнейшего ожидания. Не только люди ждут, но и птицы кольцом окружают место, откуда должен выглянуть трал; люди и птицы образуют полный, почти правильный круг. Но мотня еще глубоко, сеть, черная над водой, зеленеет в воде и светится в глубине, а самой мотни не видно. Показываются пузыри, множество пузырей, вода закипает. – Рыба кипит! – говорит кто-то. – Рыба кипит! – повторяют один за другим матросы. Всплывает большая, в аршин длины, белая рыба с красивой черной полоской на боку. Это пикша, ближайшая родственница трески, оглушенная. На нее бросаются птицы, тукают об нее своими острыми клювами, плещутся, кричат, пищат. Дядя берет багор, вступает с птицами в борьбу и на острие вытаскивает рыбу. Всплывает другая, третья, но на них больше не обращают внимания, потому что в глубине показывается мотня, огромная, зеленая, всплывают какие-то странные нити, кустики, растения или животные. Больше всех действует тральщик Матвей, он – душа всей этой возни. Мне из маленькой стеклянной комнатки, штурвальной, видно, как он борется с волной. Я вижу, как он, весь мокрый, выхватывает у волны сеть, вижу, как ближе и ближе подвигается зеленое чудовище. И не выдерживаю своего созерцательного положения. Я бросаюсь в самый центр рыбаков и хватаюсь за сеть, слышу, как возле меня дышит Матвей, пыхтит капитан, но уже не вижу их: я тяну. Тяну и припадаю к мокрой сети грудью и не замечаю, что холодная морская вода проникает через жилет к телу и стекает вниз, наполняет сапоги. Лишь бы подвинуть на четверть. |
| Скот «рогатый» и «мелкий» переводился из Боровичского Монастыря 1173 . Лошади – из Иверского и Боровического Монастырей, из Михайловского погоста, из Присек 1174 . Из продуктов доставлялось с вотчин, по-видимому, решительно все. Хлеб всевозможного рода и вида шел главным образом со Старорусского вкладного двора. Мука ржаная, пшеничная, овсяная и гречневая, овес, крупа овсяная, ячная, гречневая, ржаной и ячный солод, толокно, горох, коноплянное семя, сухари 1175 . Особенным разнообразием и богатством выделялись рыбные продукты: рыбу свежеподледную, свежепросольную и подпарную, сиги и икру поставляли Ладожский Монастырь, село Низино. Из Низина преимущественно шла рыба лодога. Лососи свежие, провальные, свежесольные и бочечная рыба, то есть те же лососи и сиги в бочках, шли из села Ояцкого. Сигов на год полагалось с села до 3.000 штук. Отсюда же поставляли и икру. Волховские сиги шли из Ладожского Николаевского Монастыря, село Коприно на Волге поставляло стерлядей, сельди свежие получались из Иверского Монастыря, и имевшего ловли на Валдайском озере, сухие снеты из Иверского Монастыря и со Старорусского вкладного двора, из села Низина; свежая рыба-щуки, судаки, окуни, лещи, подлещики, лодоги, харюзы, шересперы, язи, палимы, головли, осетры, плотвицы и разная «дробная рыба», икра сиговая и «паисная» – с Валдайского озера, с Ильменя, с Волхова 1176 . Мед и постное масло конопляное шли со Старорусского вкладного двора; соль – сухая, белая – из Толвуйского погоста; шла также соль Пермская, соль Русская, соль Английская, уксус 1177 . Молочные продукты, молоко, кислое молоко – «летнего сбору Петровского посту», масло коровье – Петровское топленое из села Ояцкого, сметана, сыр, творог, яйца – также из села Ояцкого и Михайловского погоста. Поставщиками являлись Тверские вотчины, Старая Русса 1178 . Огородные продукты – со Старорусского вкладного двора и из Ладожского Николаевского Монастыря: огурцы, капуста белая, соленая, кочанная, капуста сырая, белое крошево, бураки свекольные, свекольное стебелье, хрен, мята, лук, чеснок, хмель. Грибы разных сортов и заготовлений: сухие, соленые – волнухи, рыжики, грузди – шли из разных мест 1179 . Ягоды-журавины – из Ладожского Монастыря 1180 . |
|
|
