| Все же осторожности ради Дик решил постоянно наблюдать за Негоро. Не довольствуясь этим, он переселил Динго на корму, зная что судовой кок избегает собаки. Но Негоро помнил запрет молодого капитана и больше не показывался на корме, где ему решительно нечего было делать по своим служебным обязанностям. Всю неделю буря свирепствовала с прежней силой. Барометр упал еще ниже. С 14 по 26 марта ветер не спадал ни на минуту, так что нельзя было выбрать момента затишья, чтобы поставить паруса. «Пилигрим» несся на северо-восток со скоростью не менее двухсот миль в сутки, а земля все не показывалась! Между тем эта земля — континент Америки — огромным барьером протянулась более чем на сто двадцать градусов между Тихим и Атлантическим океанами. Дик Сенд спрашивал себя, не потерял ли он рассудка, не совершил ли он какой-нибудь ужасной ошибки в счислении — ошибки, вследствие которой «Пилигрим» уже много дней идет по неправильному курсу. Но нет, он не мог так ошибиться. Солнце, хоть и пряталось за тучами, неизменно всходило перед носом корабля и закатывалось позади кормы. Что же в таком случае произошло с землей, о которую его корабль мог разбиться? Куда девалась эта Америка, если ее нет здесь? Северная или Южная Америка — все было возможно в этом хаосе, — но к одной из двух должен был пристать «Пилигрим». Что произошло с начала этой ужасной бури? Что происходит сейчас, если этот берег — к счастью или несчастью путников — все не появлялся перед их глазами? И не следовало ли предположить, что компас обманул их? Ведь Дик не мог проверять его показания после того, как был испорчен второй компас. Предположение это все крепло у Дика, потому что только оно одно могло объяснить, почему до сих пор не видно никакой земли. Все время, свободное от дежурства у штурвала, Дик внимательно изучал карту. Но сколько он ни вопрошал карту, он не находил объяснения непостижимой загадке. Около восьми часов утра 26 марта произошло событие величайшей важности. Вахтенный — это был Геркулес — вдруг закричал: |
| Что касается влажности, то опять-таки, вследствие огромной массы воды на острове и вокруг него, ее нужно предполагать очень большой. И действительно, в самое жаркое время года, когда относительный % влажности бывает обыкновенно наименьшим, она колеблется между 80 и 90% и только раз в 1884 г., 17 Июня, при + 1 9,5° равнялась 52%. Зимой, а также весной и осенью, она, несомненно, держится около 90%; стараясь приблизиться к 100%; кроме того, в течение всего года, особенно весною и осенью, – довольно много дней туманных, когда воздух вполне, или почти, насыщен водяными парами, и когда, следовательно, относительный процента влажности примерно равняется или весьма близок к 100%. Барометрических данных у меня записано очень немого, только за время наших стоянок в Соловках. Конечно, из такого малаго количества данных нельзя сделать каких – либо общих выводов, но я все-таки считаю не лишним привести здесь и эти данных, на ряду с показаниями термометра, процентами относительной влажности и направлением ветров (Таблица Существенный недостаток всех приведенных мною цифровых данных – тот, что они не полны, наблюдения записывались не в одно врем и разными наблюдателями (к крайнему сожалению более полных и более систематичных негде взять), так что из этих данных нельзя вывести ни средних месячных, в продолжение даже одного какого-либо года, ни тем более средних годовых, а без этих средних нельзя в точности решить вопрос, к какому разряду климатов относится данный (Соловецкий). На характер климата, главным образом, влияют (по Клёдону 1 ) три фактора: 1) средняя годовая температура; 2) изменения в температуре дней, месяцев и времен года; 3) изменения температуры лета и зимы. По средней годовой температуре различают 7 климатов: 1 . Жаркий с средней годовой температурой от + 22 до +20 R 2 . Теплый ------------------------------------------------ 20° – 26° R 3 . Умер.-тепл. --------------------------------------------16° – 12° R 4 . Умеренный -------------------------------------------- 12° – 8° R 5 . |
| Холодный ---------------------------------------------- 8° – 4° R 6 . Очень холод. ----------------------------------------- +4° – 0° R 7 . Ледяной ------------------------------------------------- ниже 0° Каждый из этих климатов, в свою очередь, может быть подразделять на три: 1) постоянный, если разность между тахит-ами и типит-ами тепла и холода в продолжении года незначительна (Клёден придает особенное значение разности между средней температурой самаго теплаго и самаго холоднаго месяцев года); 2) переменный, если эта разность довольно заметна; 3) климат – крайностей, или крайне изменчивый, если она очень велика,–если, например, разность между средней температурой самаго теплаго и самаго холоднаго месяцев года превышает 20° R, как в Иркутске , Одессе и т.д. К какому же разряду климатов можно причислить искомый Соловецкий? За неимением прямых данных, для решения этого вопроса у меня остается только один путь – аналогия. Таблица Страница 2 к Таблице2 Страница 3-я к Таблице Страница 4-я к Таблице Страница 5-я к Таблице Страница 6-я к Таблице Страница 7-я к Таблице Страница 8-я к Таблице Страница 9-я к Таблице Страница 10-я к Таблице Страница 11-я к Таблице К западу (точнее к WSW) от Соловецкого монастыря (по карте в 50 верстах), при устье реки Кеми, в 12 верстах от берега Белого моря, стоит город Кемь, имеющий метеорологическую станцию. Вход в устье реки загроможден островами; почва в городе и близ него – каменистая и песчаная. В силу таких условий Кемский климат сравнительно с Соловецким должен отличаться более континентальным характером, т. е. давать большия цифры тепла летом и холода зимой, при чем влияние продолжительной зимы будет брать перевес над тепловыми прибавками короткого лета, так что в итоге Кемский климат должен быть холоднее Соловецкого. Далее, прямо к югу от Соловецкого монастыря – всего в 38 верстах от него, находится небольшой, высокий остров Жужмуй, а на нем маяк, смотритель которого, между прочим, обязан вести метеорологическия записи (записываются изменения барометра, наружного воздуха по термометру R, и движения в ветров в 6 час. |
| Но не всегда у Феофана Прокоповича были такие философские разговоры. В другой раз Маркович записал: «Ездил до архиерея новгородского, который в разговоре объявлял мне способ садить регулярно малину, ежевику и другие ягоды; он же сказывал и способ делать простые барометры». Наконец, записано: «Ездил до архиерея новгородского, который в разговоре сказывал: чтоб пиво было вскоре светло, должно песку крупного, придавши к оному мало сахару, разжарить и всыпать в бочку то за неделю, а много за две, будет светло». Монастырями и архиерейскими подворьями малороссийскому челобитчику, разумеется, ограничиться было нельзя, и потому Маркович немедленно отправился к секретарю Иностранной коллегии Курбатову и отдал ему письмо от отца и тетки Скоропадской вместе с 30 червонными; потом опять был у секретаря, поиграл с ним в карты (шнип-шнап) и на другой уже день отправился к канцлеру графу Головкину с просительным письмом от отца и Скоропадской, и чрез день Курбатов дал ему письмо Головкина к Наумову, чтоб не притеснять старика Марковича. Молодой Маркович счел нужным побывать и у других вельмож; но важнее всего было побывать у производителя дел Верховного тайного совета Степанова, а к производителям дел и секретарям с пустыми руками ездить было нельзя, и Маркович к письмам отца и Скоропадской присоединил 40 червонных. При таких средствах дело пошло на лад, и старика Марковича велено сделать генеральным подскарбием. Между тем молодой Маркович, человек любознательный, покупал в Москве книги: купил шесть польских книг за семь рублей с гривною: Speculum Saxonum, Конституции коронныя, Статут, Твардовский, о Турецком государстве и Политику Аристотелеву, да, сверх того, книжку о небоземных глобусах за полтину; купил русскую книжку Синопсис за полтину, книжку о князьях – за полтину; для церкви годовую Минею – за 23 рубля, два календаря – за полтину; возвратясь в Малороссию, он пересчитал свои книги и нашел, что их было 340. У иноземца Морица он купил в Москве барометр, заплатил рубль. Но не одними книгами и барометрами запасался малороссиянин в столице, покупал и рыбу: за осетра, две лососи и 10 стерлядей заплатил 3 рубля, за фунт икры – 5 копеек, за фунт чаю – пять рублей с полтиной, за фунт кофе – 20 алтын, за фунт сахару канарского-полкопы, за 20 свечек благовонных-16 копеек. Купил камлоту на кунтуш, заплатил по 20 алтын за аршин; мех беличий купил за 2 рубля 20 алтын; 18 пар соболей – за 140 рублей; в тележном ряду купил английскую коляску за 22 рубля, карету – за 38 рублей. Квартира в Китай-городе, у Москворецких ворот, три избы с кладовою и погребом, стоила ему три рубля в месяц. |
| Эта касуча, построенная индейцами, сложена была из «адоба» — род кирпичей, обожженных на солнце. Она имела форму куба с гранями в двенадцать футов и стояла на вершине базальтовой скалы. Каменная лестница вела к входу, единственному отверстию в хижине, и, как ни узок был этот вход, ураганы, снег или град все же проникали в хижину, когда буран свирепствовал в горах. В хижине свободно могли разместиться десять человек, и если стены ее недостаточно предохраняли от влаги в период дождей, то в это время года они все же до известной степени защищали от резкого холода — в десять градусов ниже нуля. Кроме того, очаг с дымоходом из наскоро сложенных кирпичей давал возможность развести огонь и успешно бороться с холодом. — Вот и приют, может быть не очень удобный, но во всяком случае сносный, — промолвил Гленарван. — Как! — воскликнул Паганель. — Да это дворец! Не хватает только стражи и придворных. Нам будет здесь прекрасно. — Особенно когда в очаге запылает яркий огонь, — прибавил Том Остин. — Ведь мы не только проголодались, но и промерзли, меня лично хорошая вязанка дров порадовала бы больше, чем кусок дичи. — Ну что ж, Том, постараемся раздобыть топливо, — отозвался Паганель. — Топливо — на вершинах Кордильер? — сказал Мюльреди, недоверчиво покачивая головой. — Поскольку в касуче сложили очаг, то, видимо, где-то вблизи есть какое-то топливо, — заметил майор. — Наш друг Мак-Наббс прав, — промолвил Гленарван. — Готовьте все к ужину, а я возьму на себя обязанности дровосека. — Мы с Вильсоном пойдем вместе с вами, — объявил Паганель. — Если я могу быть вам полезен… — сказал, вставая с места, Роберт. — Нет, отдыхай, мой храбрый мальчик, — ответил Гленарван. — Ты станешь настоящим мужчиной уже тогда, когда твои сверстники все еще будут детьми. Гленарван, Паганель и Вильсон вышли из касучи. Было шесть часов вечера. Несмотря на полное безветрие, мороз сильно пощипывал. Голубое небо постепенно темнело, и последние лучи заходящего солнца озаряли остроконечные вершины горного хребта. Паганель захватил с собой барометр и, взглянув на него, убедился, что ртуть держится на уровне 0,495 миллиметра. Падение ртутного столба барометра соответствовало высоте в одиннадцать тысяч семьсот футов, следовательно, эта часть Кордильер была ниже Монблана лишь на девятьсот десять метров. Если бы в этих горах надо было преодолевать такие же трудности, какими на каждом шагу изобилует великан Швейцарии, если бы бури и метели ополчились на них, то ни один путешественник, конечно, не перевалил бы через мощную горную цепь Нового Света. |
| Он доказывал, что изучение богословских наук в том виде, как это делается в наших академиях, особенно же общая атмосфера духовной школы, ничего, кроме вреда, не может принести для религиозного развития человека. Помню, с каким необыкновенным увлечением говорил он, в связи с этим, о необходимости создания в России Вольного богословского университета – совершенно невозможного по политическим условиям тогдашнего времени. В московском университете были волнения. В то время среди студентов почти не было делений на правых, левых и умеренных. Были интересующиеся общественными вопросами и не интересующиеся. Те, кто интересуется, – были «левые»; кто не интересуется – были совсем вне политической «классификации». «Академисты – более или менее соответствующие современным кадетам – только что зарождались и представляли из себя маловлиятельную группу «благоразумных» студентов. Помню, с каким глубоким волнением относился к студенческим «беспорядкам» покойный С. Н. Трубецкой. Он не сочувствовал им. Мне, тогда студенту второго курса, не раз приходилось с ним спорить на эту тему. – Я бы хотел, – сказал он однажды, – чтобы студенты были не «поющие и вопиющие», а «взывающие и глаголющие»... И вот, несмотря на такое «несочувствие», у Трубецкого было двойственное отношение к так называемым «студенческим движениям». «Принципиально» он был «академистом», считал «беспорядки» гибелью университета, видел спасение высшей школы в автономии, а наилучшее средство её достигнуть – объединение студентов в научные кружки. Но в то же время, «личные» его симпатии были на стороне «волнующихся», и он с горечью признавал, что «лучшая» часть студенчества, «не ведая, что творит», – идёт в крайние партии. «Благоразумие» в восемнадцать, двадцать лет ему казалось подозрительным. Ему не верилось, что происхождение его в идейной и политической зрелости – слишком оно было похоже на «расчёт» и «карьеру». Когда-то Пирогов писал: «Университет – это барометр общества» 67 . И действительно было так. Помню несколько студенческих беспорядков. |
| Я регулярно спрашиваю у своей супруги, согласна ли она выйти за меня замуж (мы 26 лет живём с Марией Васильевной), она говорит: «В целом согласна. Есть отдельные замечания, но в целом ладно, я согласна выйти». Владимир Легойда: А почему ты вопрос такой задаешь? Протоиерей Михаил Васильев: Ну, чтобы обновлять смыслы. Владимир Легойда: Это что значит? Протоиерей Михаил Васильев: Это значит, что она должна посмотреть на то, как мы живём, и сказать мне, не сбился ли я с пути. Владимир Легойда: То есть ты у неё спрашиваешь о себе? То есть ты не её тестируешь в этот момент? Протоиерей Михаил Васильев: Себя, естественно. Это самое важное: жена — это же зеркало твоей души, она всё видит. Если она откажется с тобой идти, повернув речку времени вспять, то что-то ты делаешь не так. Поэтому мой барометр — Мария Васильевна. Спрашиваю: согласна? Владимир Легойда: Скажи, пожалуйста, у тебя есть какое-то своё понимание, как надо воспитывать детей? Протоиерей Михаил Васильев: Ничего оригинального и очень мало от специфически священнического. Понятно, что они должны видеть, что папа и мама никогда не ругаются. То есть любые разборки в семье — когда дети с гарантией не слышат. Причём неважно, какой возраст у детей, один месяц или двадцать лет, — все выяснения проблем совсем без детей. Когда папа и мама что-то выясняют — тоже интимная часть семейной жизни. Это первое табу. Второе, и это очень важно: дети должны постоянно чувствовать, даже в мелочах, что их любят. Третье: совершенно очевидно, что должны быть внешние авторитеты — тренеры или учителя. То есть очень рано отдавать заниматься спортом. Все дети у нас в три-четыре года уже уверенно занимаются спортом и делают это на очень серьёзном уровне. Это не только развивает физически, но и формирует характер. Слово «надо» дети должны узнавать раньше, чем слово «хочу». Почти все дети проходят стадию (возрастная психология это подробно описывает, не буду повторяться), когда ребёнок отторгает всё. И в этот момент хочет лежать в луже — пусть лежит. Никто не помешает ему делать любую глупость, но на поводу у его капризов никто никогда не пойдёт. |
| Работы Л.А. Тихомирова, посвященные молодёжной проблематике, также не утратили своей актуальности и вызывают огромный интерес, несмотря на то, что имя Л.А. Тихомирова до сих пор представляет собой забытое имя в отечественной социологии молодёжи. О нём и его трудах по молодёжной проблематике, относящихся ко второму периоду его жизнедеятельности, нельзя найти упоминания ни в энциклопедическом словаре по социологии ни в многочисленных учебниках, учебных и учебно-методических пособиях по данной 2, 6, 8, 9, 19]. Естественно, эту ситуацию необходимо в срочном порядке исправить: восстановить историческую справедливость, сняв существующее негласное табу в социологии молодёжи на изучение работ Л.А. Тихомирова по данной тематике. Следует отметить, что Л.А. Тихомиров придавал особое значение молодёжной проблематике, считая её фактически «вопросом о будущем страны» с. 225]. Как бывший идеолог революционного движения в России и один из руководителей экстремистской и террористической организации, он с охранительных позиций в ряде своих работ [См.: 11-18] затрагивал вопросы, связанные с участием молодежи в политических процессах, в революционных экстремистских и террористических организациях, формированием её духовно-нравственных идеалов и соответствия их национальным идеалам. Понять его обеспокоенность этим вопросом было не сложно. Ведь, он, как никто иной изнутри знавший «революционную кухню», прекрасно понимал, что молодёжь, в силу отсутствия у неё соответствующего опыта и знаний, часто становится объектом манипулятивного воздействия со стороны различных участников социально-политических процессов, стремящихся использовать её энергию и активность для достижения каких-либо своих целей. Например, как ресурс для процесса осуществления «революции», государственного переворота, дестабилизации обстановки в стране, роста количества преступлений экстремисткой и террористической направленности. Как отмечал в свое время Л.Д. Троцкий, молодежь является своеобразным «барометром революции». Для В.И. |
| Созерцательность Освобожденный от законов Вселенной и от порабощенности судьбе, поставленный перед ликом Отца, человек беседует с Ним. Поэтому отношение человека с другими существами зависит от этого диалога с Богом. Следовательно, человек не может больше ни жить, ни устраивать что-либо без молитвы; интенсивность молитвы становится «барометром его духовной жизни». Видение человека Антропология исходит из трактовки «образа Божия», по которому был сотворен человек, чтобы достичь «подобия» своему Творцу. Антропология исключительно духовна («сверхъестественна», как говорят на Западе). Антропология включает в себя человека во всей его полноте, способностях души и тела в зависимости от их возможности подчиниться Духу, их одухотворенности. Таким образом, оказываются поднятыми на высший уровень рассмотрения все проблемы, которые культура нашего столетия – «философская» и научная – пытается разрешить на уровне чисто человеческом («естественном»в значении natura рига): сознание, свобода, духовный характер человека, желания души, желания тела, психическая жизнь. Если идеалом гуманизма является совершенствование человека, то идеалом христианской антропологии является Богочеловек. Церковность Церковность, чувство Церкви, настолько близкое русским, означает, что спасение имеет вселенский характер, и никто не сможет спастись вне единства с другими. Единство «человеческой природы», предполагаемое моральными рассуждениями древних, видится и переживается христианами на потрясающей глубине. Поскольку истинная природа человека включает в себя Святой Дух, она представляет собой «единую душу», общую для всех людей, и «одухотворение» человека должно продолжаться только в человеческой обожествленной полноте, в Церкви. Мироздание Иудеи искали Бога в истории, греки – во Вселенной, в ее гармонии и красоте. Приняв христианство, эллинистические народы осознали свое общее вселенское призвание. Здесь речь идет не только о включенности в мировую гармонию, но о соработничестве в восстановлении красоты, уничтоженной грехом. По своему призванию христианин должен работать над совершенствованием и обожествлением мира, Вселенной, в лоно которой человек был помещен с момента творения и от которой может отречься лишь ради аскетического очищения, предшествующего «вселенской радости». |
| Открыв дверь в комнату, он был приятно изумлен: вместо конфорки от печки или машинки для картофельного пюре в него полетели только слова. Мистер Мак-Каски решил, что благосклонная майская луна смягчила сердце его супруги. — Слышала я тебя, — долетели до него суррогаты кухонной посуды. — Перед всякой дрянью ты извиняешься, что наступил ей на хвост своими ножищами, а жене ты на шею наступишь и не почешешься, а ято жду его не дождусь, все глаза проглядела, и ужин остыл, купила какой-никакой на последние деньги, ты ведь всю получку пропиваешь по субботам у Галлегера, а нынче уж два раза приходили за деньгами от газовой компании. — Женщина, — сказал мистер Мак-Каски, бросая пальто и шляпу на стул, — этот шум портит мне аппетит. Не относись презрительно к вежливости, этим ты разрушаешь цемент, скрепляющий кирпичи в фундаменте общества. Если дамы загораживают дорогу, то мужчина просто обязан спросить разрешения пройти между ними. Будет тебе выставлять свое свиное рыло в окно, подавай на стол. Миссис Мак-Каски тяжело поднялась с места и пошла к печке. По некоторым признакам Мак-Каски сообразил, что добра ждать нечего. Когда углы ее губ опускались вниз наподобие барометра, это предвещало град — фаянсовый, эмалированный и чугунный. — Ах, вот как, свиное рыло? — возразила миссис Мак-Каски и швырнула в своего повелителя полную кастрюльку тушеной репы. Мак-Каски не был новичком в такого рода дуэтах. Он знал, что должно следовать за вступлением. На столе лежал кусок жареной свинины, украшенный трилистником. Этим он и ответил, получив отпор в виде хлебного пудинга в глиняной миске. Кусок швейцарского сыра, метко пущенный мужем, подбил глаз миссис Мак-Каски. Она нацелилась в мужа кофейником, полным горячей, черной, не лишенной аромата жидкости; этим заканчивалось меню, а следовательно, и битва. Но Мак-Каски был не какой-нибудь завсегдатай грошового ресторана. Пускай нищая богема заканчивает свой обед чашкой кофе. Это дело нехитрое. Он сделает кое-что похитрее. Чашки для полоскания рук были ему небезызвестны. В пансионе Мэрфи их не полагалось, но эквивалент был под руками. Он торжествующе швырнул умывальную чашку в голову своей супруги-противницы. Миссис Мак-Каски увернулась вовремя. Она схватила утюг, надеясь с его помощью успешно закончить эту гастрономическую дуэль. Но громкий вопль внизу остановил ее и мистера Мак-Каски и заставил их заключить перемирие. |
|
|
