| Для нас особенно назидательным должен стать пример отношения преподобного Ефрема к Св. Писанию. Он приступает к нему с благоговением, как к книгам Божиим и Божественным, данным от Духа Святого, как некому целебному источнику нашего спасения. На примере преподобного мы можем увидеть, что только для взоров веры раскрываются тайны священных книг и их согласие. Натиск Персидского царства и поражения Юлиана Отступника заставляют преподобного Ефрема покинуть Нисибин и искать убежище в Эдессе, городе Нерукотворного образа Спасителя и упокоения святого апостола Фаддея. Именно здесь святой проживает последний период своей жизни и основывает собственную духовную школу по изучению и истолкованию Священного Писания. В лице преподобного Ефрема эдесские пустынники и аскеты получили яркого и талантливого апологета, прекрасно знающего Св. Писание. Он со всем своим талантом обрушивается на укоренившиеся в Эдессе ереси, привнесенные последователями Маркиона, Бардесана и Мани. Причем святой смело использовал популярные в Эдессе направления религиозной практики, чтобы привлечь молодежь к православному исповеданию. По свидетельству учеников святого, он, выяснив, что жители Эдессы очень любят пение и среди них особо популярны многочисленные гимны Бардесана, решил отвлечь молодежь от их этих песен и плясок. Сохранив популярные мелодии и гармонии, преподобный наполнил их новым духовным содержанием. Обладая музыкальным дарованием и многолетним опытом диаконского служения, он составил хоры из среды молодежи и обучил их новым гимнам и песнопениям. «Гимны его были исполнены прекрасных мыслей и духовных поучений о Рождестве, Страстях Господних, Воскресении и Вознесении, а также об исповедниках, о покаянии и об умерших... Он был среди них как отец и подыгрывал им на арфе... и весь город сплотился вокруг него». До нас дошло около 400 таких гимнов, составленных сирийским псалмопевцем, которые уже к V веку объединялись в тематические сборники. На основе их святитель Феофан Затворник создает в XIX веке «Псалтирь прп. Ефрема Сирина», пользовавшуюся в среде русского монашества большой популярностью. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АВДЕЙ ЭДЕССКИЙ [Авдий, Удо; сир. , греч. Αδαας] († ок. 372), основатель секты авдиан (или антропоморфитов). После Всел. I Собора в Никее (325) архидиакон из Эдессы А. Э., не признавший соборных решений по вопросу о дне празднования Пасхи, вместе со своими единомышленниками откололся от Церкви, создав характерную своей крайне ригористической аскетикой монашескую секту. Позднее А. Э. самовольно провозгласил себя «епископом»; деятельность секты была ограничена обл. Сирии и Месопотамии. Есть сведения, что еще при имп. Константине Великом он был сослан в провинцию Скифия , где до самой смерти ревностно распространял христианство среди готов. Основанная им секта вскоре исчезла, хотя свидетельства о ней сохранялись до V в. Ее деятельность подробно описана в «Панарионе» свт. Епифания . А. Э. был автором неск. апокрифических «апокалипсисов», имевших внутри его секты статус «священного писания». В этих текстах заметно влияние гностицизма и астрологии, сближающее их с сочинениями Бардесана Эдесского. Нек-рые ученые считают А. Э. создателем особой гностической системы, сочетавшей в себе дуализм с учением о телесности и даже антропоморфности Бога, о чем свидетельствуют фрагменты его трудов (в целом утраченных), сохранившиеся у несторианского ересиолога IX в. Феодора бар Кевани (Liber scholiorum. II 219-220). Существует даже гипотеза (недостаточно, впрочем, обоснованная), согласно к-рой вульгарно-антропоморфные воззрения А. Э. оказали влияние на определенные круги в среде егип. монашества. Ист.: Феодорит. Церк. ист. IV 10; Theodoretus. Haer. fab. comp. IV 11; Сократ. Церк. ист. V 23; Епифаний. Панарион. 70; Ефрем Сирин. Против ересей. 24; Augustinus. De hacresibus. 50; Agapius Mabbugensis. Hist. T. 2. P. 106 sq. Лит.: ПБЭ. Т. 1. С. 127; Baumstark. Geschichte. S. 15-16; R é gnier A. Audée//DHGE. T. 5. Col. 299-300; Schmidt K. D. Die Bekehrung der Germanen zum Christentum. Gött., 1939. Bd. 1. S. 228 f.; Jarry J. Une semi-héresie syro-égyptienne, l " audianisme//Bull. de l " inst. franç. d " archéologie orientale. Cairo, 1965. T. 63. P. 169-195. А. В. Муравьев Рубрики: Ключевые слова: |
| 6 Здесь и далее под «Востоком» подразумевается, как правило, диоцез Восток Византийской империи. – Прим. ред. 18 Сведения об этой борьбе имеются в житии Раввулы, но они несколько преувеличенные. По житию, Раввула нашел всю Эдессу зараженной учением Бардесана. Искоренение этой ереси житие ставит в особую заслугу Раввуле (Bedjan, Acta. Т.4. Р.431–432. Ср.Паи F., Bardesanites//DThC. Т.2. Р.398). 19 «После закрытия собора (Никейского) блаженный Евстафий [Антиохийский] открыл школу в своем городе, Иаков – в Нисивине – этот святой также присутствовал на соборе – и Александр в Александрии. Иаков назначил толкователем Мар Ефрема, а Александр – Афанасия» (Barhadbešabba, Ecoles. Р.377). 20 «Блаженный Мар Ефрем, когда город Нисивин был отдан персам, удалился в Эдессу, где он провел остаток своей жизни; там он открыл школу и имел много учеников» (Barhadbešabba, Ecoles. Р.381). 21 «Эта знаменитая школа была, как думают, основана св. Ефремом, когда Нисивин был отдан сасанидам (363 г.)» (Labourt, 1904. Р.131). «К этой эпохе (эмиграции из Нисивина) относится, по всей вероятности, основание знаменитой персидской школы в Эдессе» (Duval, 1892. Р.145). 22 «Антиохийская школа более позднего происхождения («postérieure»), чем эдесская, о которой мы только и знаем, что она существовала» (Leclercq, H.Edesse//DACL. Т.4. Р.2094). «Персидская школа, основана, вероятно, в 363 году» (Leclercq, Н. Edesse//DACL. Т.4. Р.2093). 23 «Нам кажется несомненным, что первая попытка основания школы в столице Осроэны относится к началу II века» (Lavigerie, 1850. Р.18). 26 Assemani, BO. T.1. P.204. Лявижери без всякого основания подвергает сомнению это предложение Ассемани. См. Lavigerie, 1850. Р.92. 27 «Подписались все клирики, архимандриты, монахи и сыны Завета, сановники, магистраты, римские чиновники, школы – армянская, персидская и сирийская» (Martin, 1874. Р. 536). 32 «Встречи» (лат.). См.: Clementis Romani recognitiones Syriace/Paulus Antonius de Lagarde edidit. Lipsiae: F.A.Brockhaus, Londini: Williams & Norgate, 1861. |
| 3. Имеется сообщение о Е. С. в «Лавсаике» еп. Палладия ( Palladius. Lausiac. 40). В греч. тексте этого произведения говорится о том, как Е. С., «диакон эдесской церкви», в конце жизни оставил свою келью, чтобы попросить богатых жителей города помочь беднякам во время голода. Когда богачи сказали, что им некому поручить раздачу хлеба, Е. С. сам принялся за дело, взял у них деньги и стал «попечителем бедных». Он умер через месяц после возвращения в свою келью и оставил после себя мн. сочинений (συντγματα). Анахронизмом является тот факт, что еп. Палладий представляет Е. С. как последователя учения Евагрия Понтийского : по его мнению, Е. С. проходил 3 стадии духовной жизни: он был удостоен «дара естественного знания, за которым следует богословие, и, наконец, блаженства». Успение прп. Ефрема Сирина. Икона. Ок. 1457 г. Успение прп. Ефрема Сирина. Икона. Ок. 1457 г. Сир. перевод «Лавсаика», к-рый мог быть создан в нач. V в., содержит дополнительные сведения. Рассказывается о том, как один из св. отцов видел во сне ангела, к-рый спускался с неба, держа свиток, покрытый с 2 сторон письменами. Ангел спросил, кому он должен вручить этот свиток, и после того как св. отец сделал различные предположения, ангел провозгласил, что свиток должен быть вручен Е. С. На следующее утро св. отец услышал, что люди восклицают: «Ефрем учит, как будто фонтан течет из его уст». В конце сир. перевода говорится о «сне или видении», к-рое сам Е. С. видел в молодости: из его языка выросла лоза, к-рая принесла много плодов. Оба этих добавления к «Лавсаику» также являются переводами с греческого - они взяты из Apophthegmata Patrum . 2-й из этих эпизодов популярен в совр. сир. иконографической традиции. Сир. перевод «Лавсаика» - один из источников сир. Жития Е. С. (для разделов 14, 15, 41, 42 парижской редакции). 4. Церковный историк Созомен , говоря о Е. С., после сообщения о том, что он происходил из Нисибина или его окрестностей, обсуждает его вклад в сир. культуру и отождествляет его с анонимным «сирийцем» ( Σρος), к-рого упоминает свт. Василий Великий ( Basil. Magn. Hom. in. Hex. 2. 6; Idem. De Spirit. Sanct. 29). Про Е. С. сказано, что он написал ок. 3 млн строк (πη); перечисляются его наиболее известные ученики - Аббас, Зиновий, Авраам, Мара, Симеон, а также Паулона и Аранад, впосл. впавшие в ересь. Созомен сообщает, что поэтический жанр, используемый Е. С., был введен в сир. лит-ру Гармонием - мифическим сыном Бардесана . Это свидетельство, как полагают исследователи, должно было показать читателю, что сир. поэзия, достигшая таких высот при Е. С., тем не менее греческая в своих истоках ( Brock S. P. Syriac and Greek Hymnography: Problems of Origin//StPatr. 1985. Vol. 16. P. 77-81). Затем следует знаменитый рассказ о встрече Е. С. с женщиной (раздел 11 парижской редакции Жития) и эпизод о его мнимом сумасшествии для избежания поставления в епископы. Глава заканчивается повествованием о деятельности Е. С. во время голода. |
| Считается, что декретом «Magno Munere» (включен в корпус Лжеисидоровых декреталий ) Е. подтвердил апостольское постановление, согласно к-рому христиане не должны считать к.-л. пищу нечистой (ср.: Рим 14; Кол 2. 16-17; 1 Тим 4. 3), однако этот приписываемый папе документ является подложным. В Liber Pontificalis приводится начало легенды о праведном «короле» бриттов Луции, к-рый якобы послал Е. письмо с просьбой прислать в Британию христ. миссионеров и крестить его. Впервые об этой легенде упомянуто в «Церковной истории» Беды Достопочтенного ( Beda. Hist. eccl. I 4), впосл. она получила развитие у Гальфрида Монмутского. Беда добавляет также, что с понтификата Е. до правления рим. имп. Диоклетиана брит. христиане не подвергались гонениям. Эта легенда не подтверждается ранними источниками и, по-видимому, не заслуживает доверия ( Болотов. Лекции. С. 296-297). А. фон Гарнак предложил вместо Britannia читать Berytana (одно из названий Эдесского царства). В это время между Эдессой и Римом велась оживленная переписка, связанная с распространением в Риме гностических идей Бардесана Эдесского. О существовании эдесского царя с именем Луций (или Лукий) неизвестно, но можно предложить, что, поскольку эдесские цари были союзниками рим. императоров, один из царей мог принять рим. имя Луций как дополнительное. Тертуллиан в соч. «Против Праксея» ( Tertull. Adv. Prax. I 5) упоминает, что Праксей был вынужден оправдываться перед неким Римским епископом, к-рый ранее, как и его преемники, был склонен к монтанизму, хотя впосл. отошел от этого учения. События, о к-рых упоминает Тертуллиан, могли относиться к понтификату Зефирина или непосредственного преемника Е. на Римской кафедре Виктора I . В таком случае Е. попадает в число «предшественников», склонных к монтанизму. В послании Лугдунских мучеников, направленном Е., содержится полемика с приверженцами этой ереси. Наиболее ранним свидетельством почитания Е. является упоминание о нем в Мартирологе блж. Иеронима. В более раннем рим. календаре «Depositio episcoporum. Depositio martyrum» (сер. IV в.) сведений о Е. нет. Заметка о папе Римском из Liber Pontificalis была включена в Мартиролог Адона Вьеннского, а затем в Мартиролог Узуарда (2-я пол. IX в.). В «Перечне святых» Петра Наталиса ( Petr. Natal. CatSS. V 46) Е. впервые назван мучеником. |
| Все эти наблюдения заставляют предположить, что молодая растущая и развивающаяся Церковь вряд ли могла избежать влияния столь страстного проповедника христианства. Помимо этого, нас также интересует вопрос о том, где именно на Востоке Татиан продолжил свою работу и осуществлял деятельность по распространению своего понимания христианства. По этому поводу мнения расходятся. В то время как Кукула искал это место в Малой Азии, Поншаб предположил, что это могла быть Антиохия Сирийская. Высказывалось также предположение, что Татиан мог жить и работать в метрополии Месопотамии – Эдессе. Этот взгляд поддерживали Цан и Гарнак. Современные учёные в основном считают приход Татиана в Эдессу очевидным фактом, полагая, что столь великий человек должен был быть как-то связан со столь великим местом, как месопотамская метрополия. Проблема, однако, заключается в том, что в поддержку этого взгляда нет никаких надёжных данных. К счастью, некоторые соображения по этому поводу всё же имеются. У нас есть надёжные источники об условиях жизни в Эдессе и, в особенности, о тогдашних духовных лидерах. Эдесская хроника упоминает имена Маркиона, Мани и Бардесана как людей, которые были тесно связаны с духовным прошлым христианства в Эдессе. Этот документ, однако, никак не упоминает Татиана, что составляет достаточный повод для того, чтобы искать в другом месте. Кале предположил, что Татиан мог вернуться в те места, из которых он происходил, и поселиться там. Это представляется гораздо более вероятным, чем всё остальные предположения. Кроме того, следует учитывать, что Адиабена также была достаточно важным центром. Когда Татиан , воспламенённый христианской верой, вернулся туда, он должен был обнаружить там достаточное число общин. Известно, что к 224 году там было 20 епархий, – для появления такого их числа распространение общин должно было продолжаться в течение значительного времени до этого. Где бы Татиан ни применял свою энергию и рвение, его деятельность составила важную веху в процессе роста и развития сирийского христианства. b. Роль Evangelin da-Malle |
| Свою независимость от материи, учил он, истинный гностик обнаружит тогда, когда, отдаваясь естественным влечениям, не будет ими побежден. Последователи Карпократа ставили Иисуса Христа в один ряд с мифическим Орфеем, философами Пифагором и Платоном, а родной сын Карпократа Епифан ввел в своей секте общность жен. Гностик Сатурнин придерживался ригористической этики, характерной для сирийских гностиков. А Гермоген проповедовал традиционное для эллинской философии учение о сотворении Богом космоса из вечно существующей материи. Под влиянием Валентина в гностическую ересь уклонился ученик святого мученика Иустина Философа апологет Татиан, ставший основателем крайне ригористической секты энкратитов. Валентиане оказали также влияние на уроженца Месопотамии Бардесана – астронома, математика, поэта и богослова, который писал на сирийском языке. По характеристике Евсевия Кесарийского, он был «человеком очень даровитым и прекрасно владевшим сирийским языком» и «составил… на родном языке… диалоги против последователей Маркиона и прочих ересиархов… Бардесан принадлежал раньше к школе Валентина, но, отдав себе отчет во множестве его выдумок и опровергнув их, он решил, что сам он вернулся к мыслям правоверным. Целиком, однако, он не счистил грязь старой ереси» . Против гностицизма при самом его появлении восстали хранители Священного Предания. Первых гностиков застал, уже на склоне лет, самовидец Божественного Слова апостол Иоанн Богослов. Против гностического докетизма заострено его наставление о различении духов: «Всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста» (1 Ин. 4: 2–3). Это о гностиках писал апостол в том же послании: «Теперь появилось много антихристов… Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами» (1 Ин. 2: 18, 19). Священномученик Игнатий Антиохийский, опровергая в «Послании к траллийцам» ересь докетизма, составляющую существенный компонент фактически всех гностических систем, нашел слова, исполненные поразительной силы и вдохновения: «Потому не слушайте, когда кто будет говорить вам не об Иисусе Христе, Который произошел из рода Давидова от Марии, истинно родился, ел и пил, истинно был осужден при Понтии Пилате, истинно был распят и умер… Который истинно воскрес из мертвых… А если иные… говорят, что Он страдал только призрачно – сами они призрак, – то зачем же я в узах? Зачем я пламенно желаю бороться с зверями? Зачем я напрасно умираю?» . |
| д.). Например, одного из церковных авторов, сочинения которого он часто использует, он характеризует следующим образом: «Иустин, искренний любитель истинной философии; обучившись у греков, он занимался их науками» (IV, 8, 3), но обратился в христианство (IV, 8, 5). Он «оставил нам много полезнейших произведений; они свидетельствуют об уме, прошедшем школу и погруженном в размышления о Божественном; к ним мы и отсылаем людей любознательных, отметив им на пользу те, которые стали нам известны...» (IV, 18, 1 ). Довольно часто он цитирует латинского автора – Тертуллиана . Его он характеризует как «превосходного знатока римских законов и вообще человека известного, одного из наиболее прославленных», автора «Апологии христиан», написанной на латинском языке и переведенной на греческий (II, 2, 4) и потому доверяет ему. Иногда он сам подтверждает информацию, полученную от Тертуллиана : «Рассказ об этом взят из латинской Апологии Тертуллиана ..Так тогда и было» (III, 33, 3). Ириней и Климент Александрийский являются для него «вернейшими свидетелями и вождями церковного правоверия» (III, 23, 2). Однако, характеризуя свои источники, Евсевий рассуждает не только как христианин, но и как историк, претендующий на научную объективность. Он пишет, например: «...некий Бардесан, человек очень даровитый и прекрасно владевший сирийским языком, составил и написал на родном языке... диалоги против последователей Маркиона и прочих ересиархов... Ученики его (их было много, ибо он был сильным диалектиком) перевели их с сирийского на греческий. Бардесан принадлежал раньше к школе Валентина, но, отдав себе отчет во множестве его выдумок и опровергнув их, он решил, что сам он вернулся к мыслям правоверным. Целиком, однако, он не счистил грязь старой ереси» (IV, 30, 1). Таким образом, хотя Бардесан еще не избавился от своих еретических заблуждений, это не мешает Евсевию признать его положительные качества и использовать его данные в качестве исторического источника. Точно так же он, обращаясь к Тациану, дает ему и его сочинениям взвешенную характеристику, не очерняя и не восхваляя его. |
| IV.17. В обществе индийцев, разделенном на множество (разрядов), есть некий род святых мудрецов, которых эллины обычно называют гимнософистами. Среди них существуют две секты: во главе одной из них стоят брахманы, а во главе другой – саманеи. Но брахманы получают эту самую божественную мудрость по наследству, подобно жреческому сану, а саманеи – избираются и состоят из тех, кто пожелал посвятить себя божественной мудрости. Вот как описал их образ жизни вавилонянин Бардесан, живший во времена наших отцов. Он беседовал с индийцами из посольства к императору, сопровождавшими Дандамиса. Все брахманы – из одного племени, и все они происходят от одного отца и одной матери. Саманеи, как мы говорили, – не племя и собраны из всего народа Индии. Брахман не подчиняется царю и не платит подати вместе с другими. Из них одни философы живут в горах, другие – у реки Ганг. Горные философы питаются плодами и коровьим молоком, заквашенным на травах, а живущие у Ганга – плодами, в изобилии растущими вблизи этой реки. А земля дает почти постоянный урожай плодов и, кроме того, много дикого риса, который они употребляют в пищу, когда не хватает плодов. Употребление в пищу чего-нибудь другого, равно как и прикосновение к животной пище, рассматривается ими как верх нечистоты и нечестивости. Их учение таково: они тщательно исполняют религиозные обряды по отношению к божеству, почитают и созерцают (его). Целый день и большую часть ночи они посвящают пению гимнов в честь божества и молитвам. У каждого из них есть своя хижина, где он и проводит большую часть времени в уединении. Ввиду этого не принято ни долго беседовать, ни долго находиться в обществе брахманов, но, если такое случается, они, уединившись на много дней, сохраняют молчание, а часто и постятся. Саманеи, как мы сказали, избираются. Если кто-либо желает включиться к ним, он является к должностным лицам, будь то в городе или в деревне, и отказывается от своего недвижимого имущества и всего другого состояния. Выбрив излишнее на своем теле, он надевает (подобающее) одеяние и уходит к саманеям, не заботясь о жене и детях, если они у него есть, и, не придавая им никакого значения, считая, что они не имеют совершенно никакого отношения к нему. О детях заботится царь, чтобы они имели все необходимое, а о жене – родственники. |
| Происхождение жанра М. является спорным вопросом. Долгое время в науке считалось, что поэтическая форма М. восходит к греч. образцам. Это мнение опирается на тенденциозное свидетельство церковных историков V в. Созомена ( Sozom. Hist. eccl. III 16) и Феодорита Кирского ( Theodoret. Hist. eccl. IV 30 (29)) о том, что стихотворные размеры и мелодии были введены в сирийскую литературу знатоком греческой культуры, сыном Бардесана Гармонием, а прп. Ефрем, находясь в Эдессе, приспособил их для борьбы с еретическими учениями. Однако, по мнению большинства исследователей, данные греческих источников о заимствовании изосиллабических гимнов из греческой культуры не имеют под собой оснований ( Sprengling M. Antonius Rhetor on Versification with an Introd. and Two Append.//AJSL. 1916. Vol. 32. P. 199-202; Drijvers H. J. W. Bardaisan of Edessa. Assen, 1966. P. 180-183). В качестве одного из аргументов в пользу зависимости прп. Ефрема от Бардесана приводят известное место из гимнов «Против ересей», в котором прп. Ефрем якобы говорит о том, что сам Бардесан ввел жанр М. в сир. поэзию ( Ephraem Syr. Contr. haer. LIII 5. 1-5). В действительности в указанном месте речь идет лишь о том, что Бардесан распространял свое еретическое учение в стихотворной форме в виде М. (очевидно, уже существовавших как жанр) и сочинил мелодии для исполнения этих гимнов. Дошедшие до нас фрагменты гимнов Бардесана ( Ramelli I. Bardaisan of Edessa: A Reassessment of the Evidence and a New Interpretation. Piscataway (N. J.), 2009) не позволяют сделать обоснованные выводы о его роли в становлении жанра. Согласно некоторым исследователям, Бардесана следует считать инициатором преобразования уже существовавших поэтических форм в произведения, исполняемые на определенную мелодию, а прп. Ефрема - продолжателем этой традиции ( McVey. 1999). По мнению С. П. Брока, большое разнообразие поэтических форм, которые использовал прп. Ефрем, предполагает, что он следовал не одному автору, а целой традиции, имеющей давнюю историю (следы изосиллабизма можно обнаружить в древнееврейских и угаритских текстах - см.: Brock. 1985. P. 78-80). А. Родригес Перейра сделал еще более смелое предположение - о прямой зависимости поэзии прп. Ефрема от древних месопотамских образцов ( Rodrigues Pereira A. S. Studies in Aramaic Poetry (c. 100 B. C. E.- c. 600 C. E.): Selected Jewish, Christian and Samaritan Poems. Assen, 1997. P. 110). Вряд ли прп. Ефрем был напрямую знаком с шумерской или аккадской поэзией, однако определенное косвенное влияние на его творчество эти традиции оказали, в частности в использовании древних топосов и жанра полемического диалога ( Greenfield. 1979; Murray. 1995). |
|
|
