| Кстати, о каникулах. В семинарии они были несколько продолжительнее по сравнению с каникулами в других учебных заведениях города. Рождественские каникулы начинались 20 декабря и оканчивались 7 января. Затем следовал перерыв в учебных занятиях на половину масленичной недели и на первую неделю Великого поста. Пасхальные каникулы занимали две недели: страстную и пасхальную, летние каникулы в разных классах начинались по-разному – в зависимости от окончания экзаменов в этих классах: с первых чисел июня и до середины месяца. На летних каникулах помещения в семинарии были свободны – в это время производился их ремонт. Но на зимних и весенних каникулах значительная часть учащихся оставалась в стенах семинарии и пользовалась обычным содержанием. Дело в том, что воспитанники из числа проживающих у своих родителей, в отдельных уездах тогдашней новгородской губернии, таких как Тихвинский, Устюженский, Череповецкий, Кирилловский и Белозерский, просто не имели возможности выехать к себе на родину за отсутствием в то время железной дороги и другого транспорта. Приходилось проводить каникулы в Новгороде. Повседневная жизнь семинаристов шла своим строго размеренным путем в свое время уроки, в свое время подготовка к ним, были отведены часы для отдыха и развлечения. Каждую неделю устраивалась баня. Помещение бани было свое, тут же на дворе, не нужно было ходить в город. В младших классах мыться в бане, откровенно говоря, было трудным и малоприятным занятием. Дело в том, что сложно было пропускать через баню все классы на короткий сравнительно срок. Для бани назначался один день в неделю – пятница. В субботу баня предоставлялась обслуживающему семинарскому персоналу, притом до вечера, до всенощной. Приходилось поэтому распределять для прохождения в баню по классам и по часам. Начинали с младших, вот так и получалось, что первый, например, класс поднимали в 6 часов утра, зимой это выходило затемно и только старшие классы с удобством мылись в бане после обеда и не торопясь. Но как бы то ни было, банное омовение все воспринимали охотно и были этим довольны. |
| Тут, по замыслу режиссера, я должен был при словах «во кто» неожиданно ткнуть Троекурова кулаком в живот и махнуть в открытое окно с разгона. Фанерное окно с открытой рамой стояло впереди меня на расстоянии. Этот трюк мне удался по легкости и умению лазить в чужие огороды и с ходу взлетать на заборы во время погони. Я стрелой, вытянув руки вперед, словно ныряя в воду, ткнул кулаком в огромный живот Троекурова и вылетел в окно. Там меня поймали на лету — иначе я от усердия своего воткнулся бы в стену за кулисами. Вот и вся моя первая роль в театре, который стал моим домом, моей любовью, моей жизнью! С этого момента я стал актером Муромского драматического театра на протяжении трех лет. Прощай, улица, сады и огороды, я уж больше не шпана! Каково было удивление Симки, который в массовках изображал разбойников, когда он впервые увидел, что я его общеголял. На спектаклях, особенно на детских утренниках, мой полет в окно сопровождался бурей аплодисментов. «А ларчик просто открывался!» Актриса-«инженю», щупленькая, мальчишеского вида, всегда играющая роль подростков, заболела, и играть Митьку было некому . Премьера на носу , а Митьки нет. Так из-за случайного, бесцельного захода в театр во время шатания по городу в корне изменилась моя жизнь, да и судьба тоже. Снова МИЛОСЕРДИЯ ДВЕРИ! Но, вытащив свои ноги, по чьим-то молитвам, а я знаю чьим, из одной трясины, я попал в другую. В трясину плоти, и театр положил этой школе свое начало. Провинциальный театр того времени был плотской клоакой. Обладая натурой страстной во всех ее проявлениях, бросаясь опрометью, как бросался я в окно на сцене, в любой омут житейского моря, бросился я в омут познания всех страстей, еще мне неведомых. Мои активность и страстность, с которыми я вступал на самостоятельный путь, с одной стороны, вытаскивали меня, с другой — топили. Летом я стал помощником режиссера по постановочной части. Вся сцена, весь реквизит, все выходы актеров на сцену, все выстрелы, звоны, дожди и громы, пенье соловья, кваканье лягушки, ржание лошадей, мычание коров — все это я умел делать и изображать с великой страстью и полной отдачей себя безраздельно. Эту черту характера и до сих пор не могу в себе пересилить. Ни рассудок, ни раскаяние не в силах остановить меня, когда я «закусил удила». Какая там кровь, какие силы бушуют во мне... когда светлые, но чаще темные, и все они в основном ни в пьянстве, ни в азарте, ни в каких-либо пристрастиях — все они связаны с обожанием красоты женского тела, подсмотренного мною еще в детстве в банное оконце! |
| Тут не рубль создает миллионы, а только копеечка рубль бережет… Это разница, и разница большая… Там соловчанин-монах не на одних даровых да наемных работниках выезжает; тут святогорец сам ни за что не возьмется. Соловецкого монаха вы увидите с топором, с сетью в руках, с киркой. Он и землю роет, и стену кладет, и лес рубит, и рыбу ловит, и зверя бьет, и соль варит, и доки строит, и мореходствует. Святогорец нанял себе человек двести рабочих и малодушествует в тепле благодатного юга. Место монастыря внизу все срыто. Тут прежде холмы стояли, их сняли. Лощины засыпали. Но все это сработано не монашескими руками. “Наймали грабарей”. Иноки только присматривали за ними. На Соловецких островах дороги пробиты руками крестьян-монахов; здесь путь в Славянск, дорожки между пустыньками и скитами, все проделаны мужичками за поденную плату. Это именно разбогатевший мещанин. В окрестностях два села, Банное и Богородичное, которые почти сплошь заняты работами на монахов. Даже лес рубят курские наймиты. Одеваются святогорец одинаково с соловчанином — то же грубое платье, та же неуклюжая обувь. Но последний перед вами является мужик мужиком. И ходит он приседая, и лапища у него заскорузлая, и чрева нет (у мужика брюха не найдешь, оно ему не полагается). Святогорец же отрастил себе живот, а уж если истым монахом явится, так именно иконописным, с сухой складкой изможденного лица, с равнодушным, безучастным к страданию и радости своего ближнего, взглядом. Жилье его так же неказисто, как и у соловецкого монаха; но во всякой келье вы замечаете, что тут поселился не мужик, а именно мещанин. И картины не те, и книжки своеобразного пошиба. Куда ни посмотришь — везде эта разница. В Соловках пропасть лошадей. Богомольцев ко всем островам возят в монастырских экипажах. Кучера — непременно монахи. И настоящие, не послушники. А заправляет делом иеромонах, играющий большую роль в обители. В Святых горах содержится до тридцати коней, но ходят за ними и кучерами служат наемные люди. Донец богат всякой рыбой, но правильного промысла монахи не завели. |
| – Две недели по болотам таскались, – добавляет другой, постарше. – Что вы с ним завязались? – Москаленко высовывается из двери; оттуда пышет жаром и березовым банным духом. – Заходи, получай мочалки. Солдаты радостной гурьбой вваливают в банное отделение, расхватывают куски мыла, окатывают друг друга горячей водой, ожесточенно трут спины. – Ложись, братцы, на лавки, кого веником обойти? Распаренные, с красными, довольными лицами переходят в бельевую, натягивают чистое исподнее. И только черный ободок въевшейся под ногти окопной грязи мелькает на белом полотне. – Следующая станция – парикмахерская! – Щелкает ножницами цирюльник с рыжими закрученными усами. Разомлевший, растаявший, Москаленко степенно хлебал из блюдечка горячий чай, закусывая московскими конфетами, и неторопливо вел с комендантом поезда уважительный разговор. – Грязное белье, стало быть, выкидываете? – Поезд, – веско отвечал комендант, теребя реденькую бородку, – работает по полному циклу. Поступает к нам окопник грязный, заросший, а на свет Божий выходит чистый, опрятный, словно новобранец. К вагону-бане прицеплен вагон-прачечная. Пойдемте, Геннадий Борисович, покажу нашу гордость – немецкие стиральные машины: сами моют, выжимают и даже сушат. – Склад белья, – комендант указал на полки с аккуратными белыми стопками, – а здесь – он приоткрыл дверцу большого металлического шкафа, – дезинсекционная камера. В ней мы уничтожаем друзей Вильгельма. – Кого-кого? – удивился Геннадий Борисович. – Насекомых. Бич армии, разносчик сыпняка, а значит – друг Вильгельма. В это отверстие закладывают шинели, одежду. Вша больше шестидесяти-семидесяти градусов не выносит, при восьмидесяти – скрипит, а при девяноста – дохнет. – Самого бы Вильгельма в эту дырку запихать! – брякнул Москаленко, и офицеры рассмеялись. С началом Первой мировой вспомнили про банно-прачечные дезинфекционные поезда, которые были изобретены и введены в практику во время русско-японской войны. Шефство над постройкой взяла на себя императрица Александра Федоровна. Ее инициатива получила полное одобрение и искреннюю поддержку армии. Генерал Брусилов вспоминал, как во время встречи с Александрой Федоровной она поинтересовалась, довольны ли на фронте ее поездами. «Я ей по совести ответил, что эти поезда приносят громадную пользу», – признавался генерал. 6 Река Нева |
| – Ну, сам перед тобою я – Иван Петрович. Сказывай, какая твоя нужда? Тот ему рассказал, впрочем только одну первую половину, то есть о том, какой плут был барин, который ему отборное зерно продал, а о том, какое он сам плутовство сделал, – про то умолчал, да и надобности рассказывать не было, потому что старец все в молчании постиг и мягко оформил ответное слово: – Товар, значит, страховой? – Да. – И подконтрачен? – Да, подконтрачен. – Иностранцам? – Англичанам. – Ух! Это жохи! Старик зевнул, перекрестил рот, потом встал и добавил: – Приходи-ко ты ко мне, кручинная голова, на двор: о таком деле надо говорить – подумавши. Через некоторое время, как там было у них условлено, приходит купец, «кручинная голова», к Ивану Петрову, а тот его на огород – сел с ним на банное крылечко и говорит: – Я твое дело все обдумал. Пособить тебе от твоих обязательств – действительно надо, потому что своего русского человека грешно чужанам выдать, и как тебя избавить – это есть в наших руках, но только есть у нас одна своя мирская причина, которая здесь к тому не позволяет. Купец стал упрашивать. – Сделай милость, – говорит, – я тысяч не пожалею и деньги сейчас вперед хоть Николе, хоть Спасу за образник положу. – Знаю, да взять нельзя. – Отчего? – Очень опасно. – С коих же пор ты так опаслив стал? Старик на него поглядел и с солидным достоинством заметил, что он всегда был опаслив. – Однако другим помогал. – Разумеется, помогал, когда в своем правиле и весь мир за тебя стоять будет. – А ныне разве мир против тебя стоит? – Я так думаю. – А почему? – Потому что у нас, на Куриной переправе, в прошлом году страховое судно затонуло и наши сельские на том разгрузе вволю и заработали, а если нынче опять у нас этому статься, то на Поросячьем броде люди осерчают и в донос пойдут. Там ноне пожар был, почитай все село сгорело, и им строиться надо и храм поправить. Нельзя все одним нашим предоставить благостыню, а надо и тем. А поезжай-ко ты нынче ночью туда, на Поросячий брод, да вызови из третьего двора в селе человека, Петра Иванова, – вот той раб тебе все яже ко спасению твоему учредит. |
| – Позвольте и мне, ваше высокопревосходительство, также сдать должность. Здесь я уже не нужен. А там, в Варшаве, меня ждет семья, за участь которой я страшно беспокоюсь, ибо в Варшаве неспокойно. Помолчав минуту, ген. Куропаткин, в совершенно непривычном для него повышенном тоне начал: – Вот что, ваше превосходительство! Мы с вами солдаты. У солдат же главная семья – армия. Ей он прежде всего должен отдавать все свои силы и свои заботы. А о том, нужны вы сейчас здесь или не нужны, предоставьте судить мне. Настала мертвая тишина, которую нарушил Куропаткин своим обращением к завтракавшим: – Господа, будем вставать. И не сказав никому больше ни слова, вышел из столовой.). Это еще более подняло дух старика. И по отзыву генерала Алексеева, и по словам офицеров Гренадерского корпуса, корпус этот был издерган и расстроен генералом Мрозовским до невероятной степени. Вследствие особенной подавленности духа и в офицерской, и в солдатской среде, малочисленности людского состава, растерянного в жестоких боях, и расстройства полковых хозяйств, корпус считался небоеспособным. Прибыв в корпус, генерал Куропаткин весь отдался делу. Он немедленно побывал во всех полках, обошел окопы, не забыл и солдатских землянок, заглянул и в солдатские котлы. Во время своих посещений он беседовал с солдатами и офицерами, делал распоряжения и давал указания, как лучше устроить окопы и землянки, как улучшить пищу и одежду. В Куропаткине закипел его организаторский талант. Ни одна сторона походной жизни не ускользнула от его внимания. Быстро сорганизовано было в корпусе правильное почтовое сообщение для немедленной отсылки и получения солдатской корреспонденции, оборудовано банное дело, устроены развлечения для солдат и т. д. и т. д. Куропаткин горел духом. Буквально каждый день у него собирались для обсуждения различных вопросов то начальники дивизий и командиры бригад, то полковые командиры, то священники, то врачи. И сообща с ними Куропаткин обсуждал то те, то другие, касающиеся войск, вопросы: с врачами – врачебные, с священниками – церковные, с военными начальниками – всевозможные. Благодаря заботам и хлопотам, а главное благодаря человечности, сердечности и отеческой попечительности нового командира корпус быстро выздоровел, окреп и воспрянул духом. |
| Они показывают, как высокие правила христианства осуществились в жизни святых вообще, и в жизни святых русских, и в разных церковно-исторических событиях. В «Торжественниках» содержатся и поучения св. отцов, особенно Златоуста, Василия Великого и св. Афанасия. Списки этих сборников неодинаковы по своему составу 112 . В заключение обозрения проповеднических сборников укажем на один сборник, нравственно-аскетического содержания, который образовался позже других, под влиянием древнего греческого и русского проповедничества. Разделенный на главы, в виде поучений, он и формою своею похож на проповеднические сборники. Мы разумеем «Зерцало духовное», появившееся около половины XVII в. (1652 и 1658 г.). «Зерцало духовное» составляет итог или сокращение древней аскетической проповеди, и как в зеркале отражает в себе нравственного человека, со всеми его достоинствами и недостатками. Доказательством этого служит, между прочим, приложенный к нему каталог славянских аскетических книг, по коим сосчитано «349 грехов и 234 добродетели, их же всякий христианин должен соблюсти». В числе грехов и страстей, между прочим, полагается: «жизнелюбие, мирская радость, высокогласное пение, банное мытье, брадобритие и табака семя бесовское». Этот сборник своим появлением в конце первого периода русского проповедничества и подробным исчислением нравственных предметов, раскрытых древнею проповедью, а равно и самим названием своим, ясно свидетельствует о влиянии древней проповеди на жизнь, и, как сокращение этой проповеди, усиливал ее впечатление на умы и сердца. В самом деле, 583 нравственных вопроса (грехи и добродетели), которые христианин должен наблюдать, невольно заставляют подумать о своем назначении. А если вспомнить об обстоятельствах жизни, которые разнообразят грехи и добродетели до бесконечности, а вместе с тем и приложения правил: то нравственная задача жизни становится не только внушительною, но и устрашающей. Вообще, «Зерцало» свидетельствует о внимании предков к нравственно-аскетической проповеди, ее влиянию на жизнь и аскетическому настроению умов. |
| —399— ный притон для странников в Костромской губерний нельзя не отметить село Коробово. Странники сумели воспользоваться льготами, дарованными потомству Сусанина, во имя которых „белопашцы“ (местные жители) освобождены от платежа податей и повинностей, а главное – от надзора земской полиции и местного губернского начальства, и нашли себе здесь особенный приют, так что в 1850 году из 97 душ „белопашцев“ до 56 принадлежали секте 1948 . К тому же времени нужно отнести распространение страннической секты в Саратовской губернии. Проповедниками странничества были здесь шубняки 1949 из деревни Симановской, Ярославского уезда, Симеон и его товарищи Иван и Степан Захаровы. Бывавшие по своему ремеслу в Саратовской губернии, они, может быть, – по тому же ремеслу зашли, около 1812 г., в с. Сопелки и, поближе познакомившись с сопелковцами, стали расхваливать им удобства жизни в Саратовской губернии и рекомендовать переселиться туда на жительство. Известные уже нам Ирина Федорова, Доминика Андреева и Родион Михайлов со своим отцом последовали такому совету и отправились в Саратовскую губернию. Ирина Федорова и Доминика нашли себе пристанище в саду купца Крюкова, в 18-ти верстах от Саратова, а Родион Михайлов с отцом укрылись в буераках у Филипповцев. Там все они оставались 8 лет. Саратовская полиция проведала об их укрывательстве и поймала отца Родиона Михайлова. Остальные тогда решились оставить Саратовскую губернию: Ирина и Родион снова явились в Сопелки, и Доминика с Симеоном (шубняком) направились в Астраханскую губернию, где и поселились в камышах на берегу Каспийского моря. Однако здесь они были пойманы: Семен был сослан в Закавказский край, а Доминика, после четырехлетнего содержания в Тобольском тюремном замке, по ходатайству одного купца, была выпущена и пошла странствовать по Томской губернии 1950 . Но скоро в Саратовской губернии явились последователи —400— страннической секты и из местных жителей. Первыми из них были вольноотпущенные дворовые люди, записавшиеся впоследствии в Саратовские купцы, Василий и Игнатий Алексеевы Писаревы. Второй из них, отличившийся начитанностью и ловкостью, успел приобресть себе доверие окружающих и скоро сделался наставником уже значительной паствы. И хотя странническая секта в Саратовской губернии, вследствие укоренившихся здесь – поповщины (северо-восточная часть губернии) и молоканства (юго-западная часть губернии) не распространилась так широко, как в северных губерниях, тем не менее странники упрочились в Саратовском (Комаровка, Сопельское), Вольском (Воскресенское, Чернисское), Хвалынском (Покурлей) Аткарском (Копены, Карамыш) и Камышинском (Золотое, Банное) уездах. Уничтожение в 1838 году в Саратовских буераках скитов повлияло только на то, что часть странников переселилась в Симбирскую губернию – в Жигулевские горы и еще часть их поселилась в Сибири, в Томской губернии, в Кийской волости 1951 . |
| Бывает и так, что во время тренировки и зимой и летом больной длительно испытывает гипертермию, что, естественно, приводит к состоянию дискомфорта. На этот случай мы держим наготове ведро с ледяной водой и большое банное полотенце. Как правило, количество обертываний и продолжительность процедуры индивидуальны – она заканчивается, как только самочувствие улучшится. Однажды я был срочно вызван к молодому человеку с тяжелой аллергией. Оказалось, что после приема отвара трав началась гиперсекреция слизистой бронхов, и, несмотря на то что мой подопечный блестяще владел дренажными приемами, мокрота чуть не задушила его. Вибрация на межреберных промежутках вызвала обильное отделение мокроты, но от погружения в ванну с ледяной водой молодой человек категорически отказался. По его желанию было применено обертывание тела мокрым полотенцем, и приступ удалось купировать. Нас очень пугают рецидивирующие отиты у ребенка, порой сопровождающиеся прободением барабанной перепонки. Больше того, в последнее время у малыша стал ослабевать слух, хотя мы ни на йоту не отходим от физиотерапии и лечения антибиотиками. Можно ли нам воспользоваться вашей методикой физической реабилитации? Мой ответ будет только утвердительным. Вот уже несколько лет по программе физической реабилитации, изложенной в книге «Физкультурный заслон ОРЗ», занимаются и дети, и взрослые с воспалением среднего уха, причем с успехом выполняют все рекомендованные приемы, которые непременно подойдут и вашему ребенку. Что же касается антибиотиков, то известно, что некоторые из лекарственных препаратов, назначаемых при респираторных заболеваниях, токсичны, и их попадание в организм человека может привести либо к частичной, либо к полной глухоте. Моим воспитанникам требуется всего несколько часов, максимум сутки, на купирование приступа острого отита, который начинается с отека слизистой оболочки евстахиевой трубы и заканчивается, как только отек пропадает. И как вы думаете, что помогает снять отек? Холод! А выполнять целительный прием надо так. Точно за больным ухом наложите на кость ледяной компресс на 3–4 мин или используйте холодные примочки 3–4 раза подряд по 1 мин и повторяйте эти процедуры через 30–40 мин до исчезновения боли. Предвижу ваши возражения о том, что любой врач предаст этот метод анафеме. Но известно: практикующие врачи за рубежом при диагнозе «острый отит» назначают именно криотерапию, т. е. холод. И всегда получают отличные результаты. |
| — Спасибо, батюшка, я в принципе настроен серьезно, думаю, что у меня не хватит совести забыть Господа и Его помощь, уж слишком явно Он мне ее явил… — последняя фраза была сказана в глубокой задумчивости. — Вот даже как?! — искренне удивился батюшка. — Если у вас будет желание мне рассказать вашу историю, послушаю с великим интересом. — Отец Михаил, я не хотел бы сейчас… — Денис, я же сказал, если сможете, — перебил меня священник. — Хорошо. — Давайте встретимся здесь в 15.00 в ближайшую среду. Вам удобно? — Да, конечно, я сейчас совершенно свободен. Что мне взять с собой? — Возьмите новую чистую белую рубашку, большое банное полотенце и тапочки. Крестик с цепочкой будут моим вам подарком, — радушно улыбнулся священник. — Спасибо, батюшка! До встречи в среду. В церковной лавке я купил Евангелие и попрощался с отцом Михаилом. — Помоги вам, Господи! — благословил меня священник, перекрестив правой рукой. За оставшиеся до крестин дни я прочитал Евангелие и брошюру, которую дал мне батюшка. Символ веры никак не хотел укладываться в голове, несмотря на то, что какая-нибудь пошлятина иногда запоминается с первого раза. Я по-прежнему ездил писать этюды, забросив пышные трапезы: днем я перекусывал в тавернах, а вечером питался бутербродами, оставляя время на чтение книг. Киллер выходит на охоту 11 февраля, среда, Кипр С утра я съездил на побережье Акамас, где были просто изумительные пейзажи, но работа шла вяло: мысли постоянно обращались к предстоящему сегодня событию. В результате я вернулся домой, где и пробыл в жутком нетерпении часа два, пока, наконец, около 13.30 не выехал в храм. Скоростная трасса между Пафосом и Лимассолом была построена примерно наполовину: к Пафосу примыкал участок старой дороги, на котором все и произошло. Как говорится, ничто не предвещало беды. Я ехал около 80 кмч при ограничении в 65 кмч. Дорога была достаточно узкой: всего две полосы — по одной в каждом направлении, слева — горный склон, а справа — глубокий обрыв. Неожиданно раздался еле слышный хлопок, и машина полностью потеряла управление. Я резко нажал на педаль тормоза, и автомобиль круто ушел вправо, в сторону обрыва. Все дальнейшее происходило как в замедленной съемке. Я несся наперерез огромной фуре, которая чудом успела разъехаться со мной. Стремительно приближался обрыв. В этом месте начинался плавный изгиб трассы влево, и, соответственно, правая часть дорожного полотна несколько приподнималась относительно левой. Это меня и спасло. Ударившись о заграждение справа, машина начала двигаться в левую сторону, на дороге не было ни единой машины. Мой Lancer пересек дорогу и, ударившись о скалу левым боком, некоторое время с жутким скрежетом двигался вдоль нее. Я притормаживал совсем легко, боясь, что меня опять кинет вправо. Скорость тем не менее заметно упала. Вдруг слева появилась довольно большая площадка, где были складированы бетонные блоки, один из которых и принял в свои «объятия» мой автомобиль. Сработала подушка безопасности, и я потерял сознание. |
|
|
