| Религия же перерабатывает самый материал; она не довольствуется тем, что находит, и не приспособляется к уровню личного развития, а напротив старается поднять этот уровень на высшую ступень. Политические учреждения должны удовлетворять требованиям людей, в них входящих; религиозные учреждения требуют сами от вступающих в них, чтобы они удовлетворяли требованиям религии, на которой основывается данное учреждение, — церковь, секта или община. Несомненно, что религия и в особенности конкретное религиозное учреждение, преследующее практические задачи, должно считаться с природой людей и с их современным уровнем развития. С другой стороны, политик может и должен задаваться целью улучшить человечество, расположить свой план общественного устройства так, чтобы, опираясь на существующий уровень развития лучших сторон человека и открывал возможность непрерывного прогресса в общественных учреждениях, как только повышение уровня человечества это позволит. В этом одно из главных достоинств демократических свободных учреждений. Но религия в первом случае не должна унижаться до компромиссов, противоречащих ее основным требованиям, не должна освящать учреждения и приемы политической деятельности, преграждающие путь к той идеальной высоте, куда религия желает вести человечество; в свою очередь политическая власть не должна, под риском остаться бесплодной, брать целиком нравственные требования идеального характера и превращать их в обязательные законы, когда для них нет еще достаточного основания в умах и в условиях общественной жизни. Было бы тщетно проповедовать чистое метафизическое представление о Божестве среди народа, не имеющего иного, кроме мифологического, представления о природе, и было бы бесцельно декретировать законом вечный мир на таком уровне развития общественных учреждений, когда государство не может быть застраховано от нападения соседей, а каждый гражданин от нападений разбойников. Идя на встречу друг другу, религия и политика не должны, однако, ни на минуту упускать из виду свои специальные задачи и переходить границы той области человеческой жизни, которая отмежевана каждой из них. |
| В этом обнаруживается метафизическое тождество религии и государства, совмещающееся с их эмпирическим различием: и государство, и религия суть образы добра в мире, или, что то же, различные формы существования истины. Право и государство имеют значение лишь постольку, поскольку они «причастны абсолютной истине», подчинены ей и вытекают из неё; религия же есть не что иное, как сознание абсолютной истины. 3851 Религия как созерцание идеи добра имеет истинное осуществление лишь постольку, поскольку она перерождает всеобщее самосознание и всеобщую волю и изливается в объективный строй народной жизни; государство же есть не что иное, как объективный, организованный строй народной жизни. Религия и право, церковь и государство не совпадают; но никакая реформа или революция невозможна без реформации, 3852 а отсутствие религиозной свободы деградирует государственную жизнь. 3853 Здесь обнаруживается та глубина, на которой государство, религия и философия могут совпасть и совпадают: «Дух, знающий свою сущность, сам по себе абсолютно свободный и имеющий свою действительность в деятельности своего освобождения», 3854 – вот то начало, в котором объединяются все высшие «образы мира», включая сюда и искусство. Это выражается в том, что образы (Gestaltungen) искусства, религии и философии, создаваемые известным народом, стоят «в неразрывной связи» с духом его государства, с первоначальной тождественностью его субстанции, её содержания и предмета. 3855 Дух народа живет единою и цельною жизнью, творя свою свободу от всякого инобытия, и эта единая жизнь изливается во все, что он создает. И то, что религия созерцает в образе национального божества; то, что искусство изображает в средствах чувственного существования; что государство организует и растит в общении и совместности людей, – философия как высшая сила адекватно познает средствами спекулятивного мышления. 3856 Все эти деятельности суть проявления одного и того же Субъекта; и все эти предметы суть один и тот же Предмет: это Божество, сознающее свою собственную свободу; оно творит её, имея вид человека, верного смыслу своей и Божией жизни. |
| c) Теперь мы самым четким образом представляем себе отношение мифологии к религии. Мифология – диалектически – невозможна без религии, ибо она есть не что иное, как отраженность чистого чувства и его объективного коррелята – художественного образа – в религиозной сфере. Без религии и без вопросов субстанциального (хотя бы и частично субстанциального) самоутверждения личности в вечности (хотя бы в частичной вечности) не может появиться никакая мифология. Но мы тут со всей диалектической четкостью видим, что мифология сама по себе не есть религия, что она не есть специально религиозное создание, что сама-то религия ни в коем случае не есть просто мифология. Религия есть, сказали мы, субстанциальное утверждение в вечности. Следовательно, она должна создавать такие формы, где бы это утверждение фактически происходило. Другими словами, сущность религии есть таинства. Они – не богословское учение и тем более не наука и познание; они – не обряд и тем более не нормированное поведение и мораль; они, наконец, и не мифология, не священная история и тем более не искусство, не художественные символы, не чувство, хотя бы и чистейшее, возвышеннейшее и религиознейшее. Таинства суть формы субстанциального утверждения личности как таковой в вечности. В христианстве таинство возможно только потому, что существует Церковь . Церковь же есть Тело Христово. Христос же есть Богочеловек, т. е. единая и одна субстанция Бога как субстанции и человека как субстанции. Следовательно, вполне понятно, что таинство есть вселенская эманация богочеловечества, непрерывная возможность и опора субстанциальногоутверждения человека в вечности. Вот почему мы раньше сказали, при анализе взаимоотношения мифологии и религии, что по сравнению с последней мифология гораздо ближе к поэзии. Таким образом, богословие есть религиозная наука, обряд есть религиозное поведение, мифология есть религиозная поэзия и искусство. Сама же религия не есть ни то, ни другое, ни третье. И жалки, смешны, беспомощны общераспространенные попытки свести религию то на науку и познание, то на мораль и поведение, то на эстетику и чувства. d) религия – задний фон мифологии |
| Нужно подумать объее замене другою, более удовлетворительною и более разумною. И вот Гартман берет на себя труд создать «религию будущего» без всякой примеси ложного мистицизма. Сущность этой «религии будущего» состоит собственно в реформировании христианства по образцу индийского буддизма. Гартману не нравится в христианстве 1) антропоморфизм, а 2 ) политеизм. Под последним он разумеет учение христианское о Троичности Лиц в Боге, о почитании Божией Матери и святых. Религия будущего должна представить высшее единство монотеизма и пантеизма, так, чтобы Бог Своею личностью не отделялся от человека, а пантеизм не омрачался грубым политеизмом. Это-религия панмонотеизма, задача которого состоит в том, чтобы органически соединить в систематическое целое все то, что лучшего можно найти в буддизме и христианстве и это новое мировоззрение провести в народ, дабы последний, получив новое учение веры, новое учение нравственности и даже новый культ, мог разорвать цепи, которые в течение двух тысячелетий служили для него непреодолимым препятствием по пути к прогрессу и цивилизация. И эта религия уже будет чистою религией духа. В ней люди будут разуметь под Богом не личное существо, а абсолютную основу и абсолютную сущность мира, единство, не исключающее из себя, а напротив включающее в себя все реальное множество; люди не будут признавать Богочеловеком только одного Иисуса Христа, а вместо него будут исповедовать вселенское богочеловечество и т. д., и т. д. Мы не будем в настоящий раз доказывать для всех ясную истину, что проектированная Тараканом «религия будущего» есть пустая фантазия и чистая иллюзия; нужно совершенно не знать религиозной потребности человека, чтобы думать, будто бы отвлеченное пантеистическое понятие может заменить человеку живого личного Бога, Который внемлет его молитвам, знает его нужды, промыслительно заботится о его спасении, дарует ему благодатные средства и спасает его от погибели; где нет веры в живого личного Бога, там возможна метафизика, но не религия. |
| Эти храмы импонируют человеку массивностью своего построения, но не учат его ни любви, ни свободе, ни духовному преображению. Их дух точно выражается в словах гимна: «Ein " feste Burg ist unser Gott» («Как крепость мощен наш Господь»...). Эти храмы говорят больше всего о власти: то о власти воинского оружия (храм Св.Мартина в Мюнстермайфельде - Рейн. P.O.Rave Romanische Baukunst, храм в Маурсмюнстере - Эльзас. Deutsche Dome, храм св. Квирина в Нейссе - Рейн, там же, 49. - И.И.); то о власти небоустремленной воли (например, храм сп. Патрокла в Сесте - Герм., Deutsche Dome собор в Ульме - там же, 107; собор в Берне - Швейцария Там же, собор в Кутансе - Нормандия; таков дух Готики. - И.И.); то о властно упоенном величии (например, собор в Кельне - Deutsche Dome. цистерцианский храм в Пельплине - там же, 97; собор в Альби - Франция. - И.И.); то о власти доведенного до изящества и всеисчерпывающего теологического аргумента (собор в Милане; соборы в Страсбурге - Deutsche Dome, собор в Регенсбурге - там же, 79 и собор Богоматери в Париже. - И.И.); то, наконец, о власти всеобъемлющего полусветского авторитета (храм Петра в Риме - И.И.). И самая гармония и красота их, самая многоукрашенность этих храмов (особенно во Франции и Италии) - дышит не евангельским, а светским или языческим духом: это скорее грациозность, элегантность, принаряженность, а не молитва (не говоря уже о светскости Барокко). Так, каждое исповедание дарует верующим свое Бого-созерцание в образе своих храмов. Религия страха, религия фантазии, религия морали, религия борьбы, религия любви, религия власти - строят разные храмы. Но каждый из них остается, по самому смыслу своему- дверью к Богу; здесь как бы вход и доступ к Нему; здесь пребывание с Ним, а для того, кто умеет молиться - пребывание в «Нем»: место единения с Ним, место «Богу служения». Эта дверь должна быть всегда открыта для всякого ищущего; вот почему многие храмы не запираются почти никогда. Человек должен всегда иметь здесь свое прибежище, и в древности это прибежище могло спасти даже преступника. |
| Общим в религии и искусстве является то обстоятельство, что они стремятся высказывать идеи не в отвлеченной форме (как, например, в философии и науке), а в конкретном образном выражении. В религии, как и в искусстве, чистая идея облекается в соответствующий ей чистый и вместе прекрасный покров образа, благодаря чему заставляет и все душевно-телесные чувства человека соучаствовать в духовном созерцании идеи. Догматические и нравственные понятия Церковь не только облекает в высокохудожественные словесные образы и прекрасную музыкальную одежду церковных песнопений, но и символизирует их в благолепии обрядовых форм богослужения. Если ни одна из древних религий не была чужда символики, то совершеннейшая христианская религия являет собой исключительную по глубине и неисчерпаемую по разнообразию и богатству сокровищницу символических образов, немым языком «тайны будущего века», молчания, выражающих невидимое в видимом. Философия истории учит нас, что религия была первоначальной колыбелью искусства. Взгляд, по которому религия и искусство признаются принципиально враждебными друг другу, следует признать ошибочным. Эта враждебность начинается только тогда, когда извращается сущность религии (например, в манихействе, считающем материю злой сущностью) или когда форма искусства не соответствует религиозной идее. Враждебное отношение ко всем видам и формам искусства в их применении к богослужению привело в свое время к иконоборству. Христианская Церковь не отрицает искусства. Христианство есть религия воплощенного Бога, Христа, в Котором проявилась «вся полнота Божества телесно» (Кол.2:9). Освятив плоть и осудив только греховность в плоти, христианство освятило и разнообразные виды искусства для христианского богослужения, осудив только греховность в искусстве. Грех же искусства начинается там, где оно забывает о своем Божественном происхождении и начинает служить злу. 7. Происхождение религии Рассмотрев отношения религии к нравственности, к философии, к науке и к искусству, мы видим, что религия представляет нечто гораздо более всеобъемлющее, чем все вышеуказанные проявления человеческого духа не только в отдельности, но и в общей их совокупности, ибо религия обнимает их в целостном единстве. Без религии все стремления человеческого духа не имели бы твердой опоры и ставили бы дух человеческий в безвыходные противоречия. |
| Такой радикальный редукционизм неизбежно ведет к радикальному экуменизму. Упрощение ведет к схожести. Неопротестантизм перестает отличаться от йоги. Яркий тому пример – синтез таких религий: христианская йога и христианский дзен , практикующийся на Западе даже в Католической Церкви. Религия начинает подстраиваться под человека, а не человек – под религию. Религия превращается в услугу, в бизнес. Но разумно ли всю человеческую жизнь сводить к его желаниям? Так ли хороши желания человека, чтобы религия могла на них ориентироваться? Представьте себе врачей, которые бы стали потакать желаниям больных пациентов. Врачи заботились скорей О репутации своей, А не о том, чтобы леченье Несло больному облегченье; Стремясь доверье заслужить, Старались чуткими прослыть: Войти с улыбкой в дом больного, Приветливое молвить слово И угодить его родне, Любой внимая болтовне. (Б. Мандевиль. Возроптавший улей, или мошенники, ставшие честными) Таких врачей называют шарлатанами. Такая религия бесполезна: она не лечит, а обманывает. Христианству подходит совсем иной образ врача – доброе и усталое от проведенных операций лицо свт. Луки (Войно-Ясенецкого). Технологичная религия, как любая услуга, стремится дать быстрый заметный результат, который можно получить лишь на уровне чувственных ощущений. «Для начинающего самое важное – не думать, не касаться интеллектуальной области вообще (Харпер и Роу, стр. 22)» . Зачем думать, когда можно проглотить таблетку и получить необходимые ощущения? Религия становится товаром. Религию хотят поставить на прилавок супермаркета. Но человек изменчив – сегодня он хочет клубничное мороженое, завтра – банановое, послезавтра – соленые сухарики. Хочешь сегодня «погрузиться в православие» – пожалуйста, завтра попробуй немного протестантизма, послезавтра – буддизма, а вот новый вкус – последняя новинка из оккультной секты! «В. Розанов по этому поводу как-то заметил, что нормативный интеллигент " утром верит в Ницше, в обед — в Маркса, и вечером – в Христа " » . Христос становится одним из божков, даже еще проще – пользовательским ресурсом! |
| Бог в таинстве исповеди помогает тебе преодолеть все то, что может довести тебя до крайних пределов отчаяния. Геронда всегда говорил о значимости священника, о деснице иерея… как будто из нее исходит божественная благодать.» Очень часто отец Порфирий всю ночь принимал тех, кто находился уже на грани самоубийства, или же приближался к пограничным стадиям близким к помрачению рассудка и духовному повреждению. Вместе с ними он просиживал до рассвета и благодаря его любви, исходящей от него благодати и его молитвам, все беды исчезали как сон. «Если ты не можешь продвигаться вперед, то хотя бы не отступай назад», — сказал мне однажды отец Порфирий, когда я упрямо стала говорить, что снова повторю этот грех. «В любом деле, которое ты предпринимаешь, знай, что тебя ждет множество препятствий, и ты будешь скорбеть. Однако не отступай, но молись, и Бог устранит все преграды и скорби, и ты достигнешь успеха». «Жив Бог. Когда ты теряешь всякую надежду, Он посылает тебе нечто такое, что ты никак не ждешь… надо только верить в Него и любить Его. Как и Он нас любит и заботится о нас — как каждый отец о своих детях. Мы все являемся чадами Божьими. И все то доброе, что у нас есть, мы имеем от Бога. Это Его дар. Не слышал ли ты в Церкви: «всякое даяние благо, и всяк дар совершен свыше есть». Наша религия — это любовь Наша религия — это религия религий, религия откровения, подлинная, — пояснял Старец. — Это истинная религия. Другие религии — человеческие, пустые. Они не ведают величия Триипостасного Бога. Они не знают, что наша цель, наше предназначение — стать богами по благодати, уподобиться Триипостасному Богу, стать едиными с Ним и между собой. Этого не знают другие религии. Конечная цель нашей религии — да будут едино. В этом заключается исполнение дела Христова. Наша религия — это любовь, это Божественная ревность, воодушевление, это жажда Божественного. Все это заложено внутри нас. Достижение этого — естественная потребность нашей души. Если не понять религию в ее глубине (вафос), если не жить ею, то благочестие (треския) превращается в психическую болезнь, причем в ужасную болезнь |
| Религия есть то, что нельзя определить. Но в таком случае мы отмечаем тот смысл религии, о котором уже говорилось: религия как отношение Бога и человека не в культурном аспекте, а в онтологическом плане. Религию в таком понимании действительно нельзя определить. Когда же мы говорим об определении религии, мы все же рассматриваем религию как культурное явление, а в таком случае стремление определить религию вполне оправдано. Таким образом, попытки найти некий один-единственный существенный элемент в религии закончились неудачей. Поэтому дальнейшие определения стали строиться по принципу перечисления необходимых черт религии. Классическим определение такого типа является определение С.Трубецкого: «Религия есть организованное поклонение высшим силам» 70 , в котором отмечается такие необходимые элементы религии, как организация ( церковь ), культ и существование высшего сверхъестественного мира богов. В начале XX века серьезный вклад в понимание религии внес немецкий философ Р.Отто. В книге «Священное» он показал, что никакая религия невозможна без особого отношения к объекту своего поклонения, без того, «единственно подходящее название которому “mysterium tremendum” (тайна, внушающая трепет)». Поэтому практически все определения религии, даваемые современными учеными, включают в себя понятие «священного». Определения религии, предлагаемые современными религиоведами, часто отличаются друг от друга, но тем не менее в них есть и много общего. Для примера приведем несколько определений. Дюркгейм, один из классиков современной социологии, пишет: “Религия есть единая система верований и практики относительно священного, то есть того, что отделено и запрещено – верования и практики, объединенных в единую моральную общность, называемую церковью” 71 . Современный российский религиовед В.А. Гараджа указывает, что “религия есть мировоззрение и мироощущение, а также соответствующее поведение и специфические действия; культ, который основывается на вере в существование одного или нескольких богов, священного, то есть той или иной разновидности сверхъестественного” 72 . Таким образом, религия есть сложный комплекс, включающий в себя и некоторое мировоззрение, т.е. некоторое знание о мире природном и сверхприродном и веру в существование Бога или богов (совокупность догматов), и эмоциональное отношение к этому миру (любовь к Богу и страх Божий в христианстве), и нравственные правила жизни (заповеди), и наличие культа, показывающего на практике действительность принятия определенного мировоззрения и веры в сверхъестественный мир. |
| 1419 Кризис современного католицизма. M., 1967; Кризис клерикального антикоммунизма//Вопр. истории. 1970. 12; Черная гвардия Ватикана. M., 1980; 2-е изд. M., 1985; Католицизм в современном мире. M., 1981; Современный капитализм и религия. M., 1984. 1420 Джордано Бруно перед судом инквизиции: (Краткое изложение следственного дела Джордано Бруно)/Пер. и коммент. А.Х. Горфункеля//Вопр. истории религии и атеизма. 1958. Т. 6; Гуманизм и натурфилософия итальянского Возрождения. Л., 1977; Джордано Бруно. M., 1973; Томмазо Кампанелла. M., 1969; Философия эпохи Возрождения. M., 1980. 1422 Коперниковская ересь в прошлом и настоящем. M., 1933; Астрология и религия. M., 1940; Учение Коперника и религия. M., 1961; История одного заблуждения. Л., 1970; Проблема смысла жизни в религии и атеизме. M., 1981. 1423 Костром и пыткой против науки и ученых. M., 1932; Современное богословие и наука. M., 1950; Книга о Библии. M., 1958; Раскопки в «библейских» странах. M., 1965; Что знает история об Иисусе Христе? M., 1969; История религии: В 2 т. M., 1975–1976; Библия: историко-критический анализ. M., 1982; Христос: миф или действительность? M., 1987. 1424 Под сводами собора св. Петра. M., 1964; Эволюция современного католицизма. M., 1967; Католицизм. M., 1970; Религия и современность. M., 1982; Современные социальные движения и религия. M., 1985; Политика и религия. M., 1987. 1426 Ватикан в прошлом и настоящем. Л, 1955; Народные движения в городах Италии XIV – начала XV века. M.; Л., 1958. 1427 Помимо упомянутой выше публикации см. также: Горемыкина В.И. К проблеме истории докапиталистических обществ (на материале Древней Руси). Мн., 1970; Она же. История древнего мира: Учеб.-метод. пособие. Ч. 3. История древнего Рима. Мн., 1980; Она же. Возникновение и развитие первой антагонистической формации в Западной Европе: (Опыт историко-теоретического исследования на материале варварских королевств Западной Европе и Древней Руси). Мн., 1982; Она же. О цивилизациях и формациях. Рыбинск, 2002. |
|
|
