| Ашот Григорьян. Фото: dr-grigoryan.ru «Спасти за 17 минут». Хирург Ашот Григорьян оперирует пороки сердца у детей с малым весом И у них не остается шрамов 7 августа, 2021 И у них не остается шрамов Ашот Григорьян. Фото: dr-grigoryan.ru На операционном столе лежит ребенок весом 1050 граммов. Таких малышей у Ашота Григорьяна еще не было, поэтому хирург немного нервничает. Новорожденному закроют артериальный проток на сердце. Такие операции в мире стали делать в 2014 году. Постепенно вес оперируемых детей был все ниже и ниже, а значит, спасенных жизней становилось все больше. Ребенка весом чуть больше килограмма первым в России прооперировал Ашот Григорьян. 17 минут вечности Обычно таких детей лечили медикаментозно. Но чем меньше внутриутробный возраст ребенка, тем выше шанс, что препараты не сработают. Тогда — только операция. Раньше их делали так — хирурги вскрывали грудную клетку, внутрь заводили специальный инструментарий и на проток ставили клипсу. С 1995 года в арсенале эндоваскулярных хирургов появились окклюдеры — их начали ставить и детям, в том числе и недоношенным. Первую такую операцию в России сделал Ашот Григорьян. — В России недоношенным детям клипировали протоки, а окклюдеры никто не применял. Для этого требуется визуальный рентген-контроль — нужен передвижной ангиограф, а они есть не во всех роддомах и перинатальных центрах. Проще вызвать из другой больницы кардиохирурга, который приедет с инструментами, наложит две клипсы и уедет. Но в нашей клинике есть ангиографы, есть специалисты. Поэтому мы и смогли прооперировать ребенка таким малоинвазивным эндоваскулярным способом, — рассказывает Ашот Григорьян об операции по закрытию артериального протока у ребенка с низким весом. Главное, не дать младенцам переохладиться во время операции. Реаниматологи принесли для ребенка специальный матрас с электрическим подогревом. А снаружи маленького пациента согревали специальной манжетой. Его укутали во все, что только можно. Головка, ручки, тело, пятки — все было в специальных носочках-шапочках, чтобы ребенок ни в коем случае не отдавал наружу тепло. |
| Посвящается о. Михаилу Шаталову Отправился сегодня ремонтировать машину с чудеснейшим и безотказным о. Михаилом в качестве технического консультанта. Кто-то должен был все время «прикуривать» мой аккумулятор от своего, чтобы я мог передвигаться. А также профессионально общаться с автослесарями, чтобы они меня не надули. У него пятеро детей и два храма: один в деревне, а другой на «зоне» строго режима. А у меня генератор не дает зарядки. На фирменную станцию тащиться далеко. Пытаюсь найти электрика возле дома. Ну, и набрался наглости попросить о помощи. Санкт-Петербург. Васильевский остров. Приезжаем на первый адрес. – Нужен электрик. – Электрик пака нет. Акмаль ище не приехал, братан. – А когда приедет? – Пака нет. Не приехал ище. – Хорошо, сколько ждать? – Пака нет. Патаму чта не приедет сиводня. Он вапще, балеет. – Как болеет? – Вапще балеет, братан. – Понятно. А что делать? – Памощник есть. Пазвать памощник? Щас пазавьом. Адолат! Иди, пасмотри, машина пригнали! Адолат смотрит, ходит, уходит, приходит. Приводит двоих. Смотрят, ходят, уходят, приходят. Подходят ко мне. – Слышь, братан. Не можем сделать. Тестер нету. – Как нету, у вас же написано: «Электрика». – Не. Электрик есть. Электрика у нас тоже есть. Акмаль заболел. Ета памощник. Он тестер Ашоту атдал. Нада Ашот ехать. Недалеко тут. – Где Ашот? – Ета, братан. Паедещь Уральский улица. Варот читвьортый. Синий. – Куда? Налево или направо? – Не. Зачем налева-направа. Во-от. Уральский улица. Варот читвьортый. Синий. Туда. – Так это и есть налево. – Нет, братан. Налева не нада. Подходит, пальцем рисует на мокром стекле моей машины кривой отрезок, ставит на нем четыре черточки. – Вот, братан, – считает черточки, – адин, два, три, варот читвьортый, синий, – пальцем размазывает на четвертой черточке кружок. Едем налево искать «варот читвьортый» – Ашот есть? – Ашот нету. Ашот вчера был. Сегодня Арслан. – Электрик? – Электрик. – Позови. – Здрастути. Какой машина нада электрик? Показываю. Арслан смотрит, ходит, уходит, приходит. Приводит двоих. Смотрят, ходят, уходят, приходят. Подходят ко мне. |
| И тут на помощь снова пришел друг семьи. Это был уже другой человек — Константин Серегин, руководитель отделения анестезиологии и реанимации. Он устроил молодому ординатору экскурсию по Центру Бакулева. Так Ашот Григорьян попал в отделение рентгенохирургических методов исследования и лечения сердца и сосудов, которое на тот момент возглавлял легендарный советский и российский кардиохирург Баграт Гегамович Алекян. За пару часов Ашот Григорьян влюбился в рентгенхирургию. Навсегда. В детстве он любил вместе с папой собирать модели из пластмассы — солдатиков, самолеты. И когда увидел, как хирурги снаружи тонкими катетерами проходят в сердце, манипулируют изнутри, вспомнил свое детское увлечение и понял, чем хочет заниматься. Его не пугали ни рентгеновское облучение, ни ношение тяжелых свинцовых фартуков. И за 19 лет Григорьян ни разу о своем выборе не пожалел. Ашот Григорьян. Фото: instagram.com/doc.grigoryan Операция через прокол в 5 миллиметров — Поначалу я занимался исключительно врожденными пороками сердца, мне были интересны операции у детей от рождения и до 18 лет. Некоторые пороки так протекают, что ни родители, ни сам ребенок не понимают, что он болен. Были в моей работе случаи, когда привозили ребенка синего цвета. И ты заводишь проводник, немножко раздвигаешь створки клапана, даешь возможность этому ребенку пережить критический период, чтобы хирурги потом взяли его на более тяжелую операцию, и ребенок у тебя на глазах розовеет. Однажды привезли буквально черного ребенка, я думал, один из его родителей — темнокожий, — продолжает врач. — Оказалось, что у него крайняя форма тетрады Фалло, при которой выход в легочную артерию практически закрыт. Мы сделали тогда вальвулопластику. У ребенка уже на столе насыщение кислородом стало 70%, после нашего вмешательства ему делали другие операции, и выписывался он с цветом кожи уже розового цвета. И, знаете, когда ты видишь, как помогаешь людям, как быстро проявляется эффект, это огромное профессиональнее наслаждение. Именно это и держит в специальности. |
| Температуру в операционной подняли до 24 градусов, хотя обычно рентгеноперационная работает при 18. Дышал за малыша аппарат искусственной вентиляции легких. За состоянием ребенка наблюдали два врача-реаниматолога. Один все время находился у его головы, второй следил за тем, чтобы никто не задел трубки, по которым малышу идет кислород. — Операция с момента пункции до завершения длилась 17 минут, но поверьте, они показались всем вечностью, — вспоминает Ашот Григорьян этот день. — Казалось, очень медленно мы пунктируем, очень медленно проходим через артериальный проток, проводим окклюдер. Эти 17 уникальных минут уже стали новой надеждой для родителей детей с врожденными пороками сердца. Надеждой на жизнь и здоровье. Сегодня в Москве и Московской области всего семь хирургов, которые лечат детей с пороками сердца эндоваскулярно Ни у кого из детей, прооперированных эндоваскулярным методом, не будет шрамов на теле. Ничего не будет напоминать об операции. А вот на ноге самого хирурга Григорьяна небольшой шрам еще остался. Хотел быть кем угодно, но только не врачом 15-летний Ашот Григорьян завороженно смотрел на то, как под местной анестезией ему зашивают ногу. И понимал, что хочет научиться так же. Летом 1993 года парень катался на велосипеде, попал в небольшую аварию, повредил ногу. Это было неподалеку от работы отца, к которому как раз в это время случайно заехал товарищ, главврач местной больницы. Он забрал подростка в больницу и зашил раны. «Я хотел быть кем угодно, но только не медиком. Учитывая, какое количество уколов мне в детстве поставили», — смеется он сегодня. Но штопка собственной ноги произвела на него сильнейшее впечатление. Тем более, любимая бабушка тоже была врачом. Два года Ашот готовился к экзаменам и поступил во Второй медицинский институт. Уже на 1-м курсе решил стать кардиохирургом. — Это личная история: у меня врожденный порок сердца, и с детства меня возили по разным врачам, консультировали, нужно или не нужно операцию делать. И я решил себя посвятить лечению пациентов с заболеваниями сердца. Посещал кружки по кардиологии, кардиохирургии. После диплома меня зачислили в ординатуру при Научном центре сердечно-сосудистой хирургии имени А.Н. Бакулева. Я себя, конечно, видел большим кардиохирургом, хотя о кардиохирургии на тот момент мало знал. Считал, что ты просто режешь сердце и все. |
| Нет, только гавкает по своему обыкновению: – Что там поесть? Надоел твой аджабсандал, сил нет! – и дальше не для дамского культурного обхождения. Э, короче, не надо о грустном. Его и так в этой жизни хоть отбавляй. Нана продолжала психологическую атаку по всем фронтам: – А ты подумала, чьи там гены? Оксана отрицательно покачала головой. И тут же получила новый залп. – А гены, моя дорогая, пальцем не задавишь! Вот я тебе расскажу историю. Мой троюродный брат усыновил мальчика. Растил, кормил, холодному ветерку не давал коснуться. И вырос наркоман. Умер от передоза. Ты этого хочешь?! Оксана этого точно не хотела. Но как-то вела себя не совсем активно. Нана не унималась: – Иди и позвони этому негодяю! Так и скажи: «Вон из моей жизни! Вместе со своим ребенком!» И вдруг Оксана посмотрела задумчиво на свою лучшую соседку, с которой в минуты грусти было выпито несколько центнеров кофе, и твердо сказала: – Нет, Нана, Ашота я гнать никуда не буду! И ребенка приму. С любыми генами. Напрасно соседки убеждали Оксану в ошибочности принятого решения, упрямица стояла на своем: – Ашот хоть и гуляка, но семью ломать не буду! Упрямица стояла на своем: «Ашот хоть и гуляка, но семью ломать не буду!» Нана покрутила пальцем у виска и демонстративно хлопнула дверью. Соседи поговорили о таком неожиданном решении и вскоре потеряли интерес к непутевой семейке. Ашот с дочкой вскоре приехали и зажили как ни в чем не бывало в вышеуказанном корпусе в прежнем полубезработном режиме. Оксана, как и раньше, суетилась по хозяйству и возилась с приемной дочкой. Только все же звала ее просто Анной, т.к с именем свекрови у нее были связаны не самые приятные воспоминания. Не стала она и копаться в той мутной истории, связанной с появлением приемной дочки на свет. Кто ее биологическая мать, почему и при каких обстоятельствах Ашот с ней расстался и какими правдами и полуправдами перевез ребенка через границу, – все это осталось за кадром для любопытных соседей, а потом и вовсе было снято с повестки дня. Коррупция в органах иногда запросто позволяла решать самые тупиковые вопросы. |
| Я рассердился и ответил ему: – Бог увидит барана Ашота, который говорит такие глупости, – Вот то-то же! Тебя заело, что я правду сказал. Наша вера старше вашей веры на 600 лет. Так говорил умирающий Ашот, посрамляя меня древностью веры и баранами. А меж тем, он жил и кормился от неправедных дел. Уже в те, еще советские времена, он тайно занимался частным предпринимательством, за которое мог получить срок, и вероятно, немалый, но срока он не получал, потому что все у него было схвачено, везде смазано, и везде сидели чиновники, у которых глаза и рты были залеплены денежными купюрами. Под началом Ашота была целая команда, которая демонтировала на старых петербургских кладбищах ценные памятники на могилах богатых и именитых людей. В укромном месте, в мастерской шлифовки, снимали старые надписи и по желанию заказчика наносили новые, золотили их и отлично делали штриховые портреты состоятельных духанщиков, рыночных королей и вообще всех, у кого водились деньжонки. Некоторые денежные воротилы еще при жизни заказывали себе памятники впрок. Большинство памятников уходило в Закавказье, и кто посещал кладбища больших тамошних городов, уходил, пораженный роскошью и помпезностью надгробий из мрамора, гранита и лабрадорита. Так памятники обретали вторую жизнь и уже не стояли на петербургских кладбищах над прахом сенаторов, аристократов и купцов, а были воздвигнуты над прахом богатых духанщиков, коммерсантов, хозяйственных воротил и партийных бонз. Придите сейчас на старые кладбища Петербурга и посмотрите в каком они жалком, разграбленном состоянии. Кстати, и правители города приложили к этому руку еще в советские времена, стерев с лица земли большое Митрофаньевское кладбище, Стародеревенское, урезав Никольское и Смоленское и уничтожив еще целый ряд других. Это варварство, бесспорно, было порождено политикой безбожия в стране. Когда Ашот приезжал в свое родное село, то из дальней древней церкви Нино-Цминдо приходил старичок-священник Мераби и укорял, и обличал Ашота, говоря, что большой грех он творит, и Бог ему этого не простит ни в этой жизни, ни в будущей. И пусть Ашот всегда помнит, что смерть грешника люта. Но Ашот и в ус не дул, а посмеивался и продолжал грабить старые ленинградские кладбища, оставляя одни аляповатые бетонные кресты. Но зато около его родного села вырастал роскошный пантеон из гранитных и мраморных надгробий. |
| 889 Юстиниан Великий провел в Армении важные военные и гражданские реформы, имевшие целью уничтожить сохранившиеся еще некоторые местные устои жизни и обратить Армению в обыкновенную имперскую провинцию. В VII веке арабы, после покорения Сирии и поражения Персии, подчинили Армению, о чем армянские, греческие и арабские источники дают разноречивые сообщения. Армяне, пользуясь обстоятельствами, отвлекавшими по временам арабов от армянских дел, пытались свергнуть новое иго, за что страна их не раз подвергалась жестокому опустошению. В конце VIII века, когда Армения была совершенно разорена арабами, пишет академик Н. Я. Марр, армянские «феодалы подверглись жестокому истреблению, величественные произведения христианского зодчества были разрушены. Словом, плоды всей культурной работы предшествующих веков были сведены на нет». 890 В середине IX века арабский халиф, нуждаясь в армянской помощи для своей борьбы с Византией, пожаловал армянскому правителю Ашоту из фамилии Багратидов титул «князя князей». Ашот своим управлением на благо страны заслужил общее признание и четверть века спустя, в конце IX века, получил от халифа уже титул царя. Это было новое армянское царство с династией Багратидов. Узнав об этом, византийский император Василий I, незадолго до смерти поспешил воздать новому армянскому царю подобную же честь: он также отправил ему царский венец и заключил с ним союзный и дружественный договор, называя Ашота в письме своим возлюбленным сыном и уверяя его, что из всех других государств Армения всегда останется его особенно близким союзником. 891 Из вышеизложенного явствует, что Ашот Багратид был нужен как императору, так и халифу в их взаимной борьбе в качестве союзника. 892 Наступившие после Ашота смуты снова заставили мусульман вмешаться во внутренние дела Армении, и только Ашоту «Железному» в первой половине Х века удалось при помощи византийских войск и царя Иверии (Грузии) более или менее очистить страну от арабов. 893 Сам Ашот даже лично отправился ко двору византийского императора Романа Лакапина в Константинополь, где встретил торжественный прием. |
| Так был подавлен мятеж ванандских феодалов. Сложнее было справиться с более крупными феодальными княжествами – Васпураканом и Сюником, правители которых были не менее могущественны, чем Багратиды. Ашот стремился добиться этого мирным путем. Эту цель преследовало и установление родственных связей Ашота с сюникскими князьями. Он выдает свою дочь замуж за сюникского князя Васака. В житии имеются свидетельства о встрече Ашота с Маштоцем. Встреча эта, видимо, преследовала те же цели. После подавления восстания мятежников в «грузинских краях», пишет Степанос, Ашот «путь свой направил к озеру и, прибыв, расположился на месте, именуемом Банакетх. Он горячо желал видеть Маштоца. Увидев друг друга, оба очень обрадовались». Встреча была действительно очень теплой. Ашот подарил Маштоцу крест, преподнесенный ему императором Василием, а севанской монашеской братии, как известно из других источников, – пять прибрежных селений 222 . Эта встреча свидетельствует о горячей поддержке Маштоцем деятельности Ашота. Историограф Ованес Драсханакертци пишет, что спарапет Абас, брат Ашота, узнав о том, что католикос Георг благословил в качестве преемника Ашота его сына Смбата, решил отомстить Георгу и посадить на католикосский престол Маштоца. Абас обратился к Маштоцу с посланием, в котором предлагал ему в случае поддержки патриарший престол. Однако Маштоц на его послание ответил увещеванием и призвал к примирению с Смбатом в интересах укрепления государственной власти 223 . «Житие Маштоца» – памятная запись современника, писца Степаноса – является достоверным историческим документом, дополняющим сведения армянских историографов. В нем, помимо кратких биографических сведений, касающихся происхождения, детства и образования Маштоца, отразились наиболее примечательные с точки зрения автора памятной записи события, связанные с его именем, – строительство севанских церквей и встреча с Ашотом I. Перевод на русский язык осуществлен на основе изданного Г. Овсепяном текста первой редакции, при параллельном сличении с изданием «Арарата» и второй редакцией. |
| Хотя специалистов не хватает. Сегодня в Москве и Московской области всего семь хирургов, которые лечат детей с пороками сердца эндоваскулярно. Спасти жизни быстро Ашот Григорьян уже 5 лет сотрудничает с фондом «Правмир». Наш фонд часто собирает деньги на операции детям с пороком сердца. Анна Видич — Чаще всего таким детям предлагают ждать операции, — рассказывает программный директор фонда Анна Видич. — Но, если есть возможность закрыть дефект окклюдером, а не делать операцию на открытом сердце, мы готовы оказать помощь семье и ребенку по той простой причине, что это малоинвазивная операция. Часто уже на второй день детей выписывают из больницы. Бывает так, что операция абсолютно бесплатна, а окклюдера у больницы нет. И тогда фонд помогает купить его либо другие расходники для операции. Также оборудование мы готовы закупить в любой момент. В этом году с помощью ваших пожертвований фонд «Правмир» оказал помощь 17 детям с пороками сердца. Каждый месяц 2–3 таких семьи обращаются в фонд. И это не только россияне, но и жители Украины, Таджикистана, Киргизии. Все это возможно благодаря общему сбору на программу «Сердце». «Мы как фонд давно поддерживаем детей-сердечников и готовы им помогать», — говорит Анна Видич. Как и врачи готовы оперировать. Рассказывает Ашот Григорьян: — Скоро 5 лет, как я сотрудничаю с фондом «Правмир». Я даже помню первого пациента, лечение которого оплачивал фонд. Это была 18-летняя девушка, она готовилась поступать в юридический институт. Ей нужна была справка о состоянии здоровья, и врачи обнаружили порок сердца, открытый артериальный проток. Дорога в вуз ей была сразу же закрыта. Быстро мы подписали необходимые документы и выполнили эмболизацию протока спиралью. А сегодня мы выписали девочку, лечение которой тоже оплачивал фонд. Я знаю, что у «Правмира» большая программа по реабилитации, по лечению детей с онкологическими заболеваниями. Будем надеяться, что и программа «Сердце» будет работать. Фонд «Правмир» помогает взрослым и детям с врожденными и приобретенными пороками сердца получить необходимое лечение, в том числе доступ к малоинвазивным операциям на сердце. Помочь можете и вы, перечислив любую сумму или подписавшись на регулярное ежемесячное пожертвование в 100, 300, 500 и более рублей. |
| Когда-то, в семидесятых годах, я лежал в одной кардиологической клинике Ленинграда и, находясь в палате, с унынием смотрел в окно, по стеклам которого, как слезы, ползли капли осеннего дождя. Сырой западный ветер с Финского залива трепал ветви деревьев, осыпая золотой листвой уже пожухшую траву больничного парка. Палата была небольшая, на трех человек. Одну койку занимало лицо кавказской национальности. Несмотря на то, что он был болен, и очень даже болен, жизнь и энергия так и кипела в нем. Сам он был уроженец Грузии, из одного большого села Внешней Кахетии, однако, по национальности считал себя армянином. Хотя он уже был не молод, и даже можно сказать – просто стар, от него исходил какой-то удивительный шарм, неумолимо привлекавший к нему женщин всех возрастов и сословий, летевших к нему легко и бездумно, как бабочки летят на огонь. Женщины были всякие: начиная от поломоек, шикарных буфетчиц до авантажных докториц. Он мне напоминал завзятых ловеласов довоенных времен, фланирующих по курортной набережной в широченных белых-штанах, в истоме закатив кавказские глаза и крепко прижав партнершу, выделывающую ногами модное танго. В Ленинграде он жил давно, но не сидел на месте, а постоянно курсировал между Ленинградом и Тбилиси, где вел разные маклерские дела с дельцами и начальниками крупных и богатых грузинских и армянских кладбищ. Его знали и в Тбилиси, и в Кахетии как денежного воротилу и как щедрого и веселого кутилу, что на Кавказе ценится особенно высоко. Звали его Ашот. Сейчас он лежал на больничной койке с капельницей, с подвешенной к носу кислородной трубкой и был синий и отекший. Но несмотря на свое, можно сказать, предсмертное состояние, был весел и пускал в ход руки, когда к нему подходили молоденькие докторши или медсестры. Нашим палатным врачом была молодая, статная и очень ухоженная докторша. Ашот за глаза называл ее карабахской кобылицей, а мы с другим соседом – царственной докторшей. Ашот, делая ей комплименты, говорил, что с ее фигурой, лицом и статью в Голливуде она могла бы играть русских императриц. Еще он просил пореже подходить к нему, а то он очень волнуется и у него повышается кровяное давление. |
|
|
