| Из дневника архимандрита Антонина (Капустина) 344. Справка о субсидии для патриарха Иерусалимского Никодима 345. Определение Св. Синода 346. Предложение Святейшему Правительствующему Синоду обер-прокурора К.П. Победоносцева 347. Определение Св. Синода 348. Предложение обер-прокурора К.П. Победоносцева Св. Синоду 349. Послание патриарха Иерусалимского Никодима Св. Синоду. Приложение к документу 348 350. Отношение обер-прокурора Св. Синода К.П. Победоносцева к графу Н.В. Адлербергу 351. Письмо графа Н.В. Адлерберга к обер-прокурору Св. Синода К.П. Победоносцеву 352. Определение Св. Синода 353. Донесение консула в Иерусалиме Д.Н. Бухарова послу в Константинополе А.И. Нелидову 354. Письмо уполномоченного ППО в Иерусалиме Д.Д. Смышляева к члену совета Общества В.Н. Хитрово 355. Донесение Генерального консула в Бейруте К.Д. Петковича в Азиатский департамент МИД 356. Записка члена совета ИППО профессора И.Е. Троицкого по поводу записки государственного контролера Т.И. Филиппова о бессарабских имениях Святого Гроба 357. Донесение Управляющего генеральным консульством в ИЕРУСАЛИМЕ А.Г. Яковлева послу в Константинополе А.И. Нелидову 358. Из письма консула в Дамаске А.П. Беляева к обер-прокурору Св. Синода К.П. Победоносцеву 359. Донесение управляющего генеральным консульством в Иерусалиме А.Ф. Круглова послу в Константинополе А.И. Нелидову 360. Донесение генерального консула А.Г. Яковлева послу в Константинополе И.А. Зиновьеву 361. Письмо представителя патриарха Иерусалимского в России архимандрита Арсения к послу в Константинополе И.А. Зиновьеву 362. Донесение генерального консула А.Г. Яковлева послу в Константинополе И.А. Зиновьеву 363. Послание Святейшего Синода к патриарху Иерусалимскому Дамиану 364. Донесение управляющего генконсульством в Иерусалиме В.Г. Жуковского послу в Константинополе И.А. Зиновьеву 365. Отношение представителя Иерусалимского патриарха в России архимандрита Афанасия к послу в Константинополе И.А. Зиновьеву 366. Отношение патриарха Иерусалимского Дамиана к генеральному консулу в Иерусалиме А.Г. |
| В состав первоначального Иерусалимского типикона вошли следующие три части. Первая, общая, часть содержит в себе изложение нощеденственного порядка богослужения и правила, регулирующие жизнь монахов. Здесь находим постановления о пище, питье, об одеждах, об обуви и других потребах монастырских. Во второй части излагаются службы годичные по Минеям, Триодям Постной и Цветной и так называемые Марковы главы. Третья, и последняя часть наполнена общими указаниями на краткие песнопения и некоторые необходимые в богослужебной практике молитвословия. Этот состав Типикона в главных своих чертах удерживается и до настоящего времени, но количество статей постепенно возрастало до тех пор, пока Типикон не принял свой настоящий неизменный вид. В конце XVI века к Марковым главам присоединились храмовые главы, которых греческая богослужебная практика не знала и не знает доселе. К этому же времени Типикон значительно осложнился и в остальных своих частях, а главным образом в последней. Дело в том, что в XVI в. создались так называемые обиходники или монастырские уставы, которые на время как бы даже заслонили собою главный регулятор нашего богослужения – Иерусалимский устав. Эти обиходники есть не что иное, как тот же Иерусалимский устав, но с той разницей, что в них количество служб русским чудотворцам значительно больше, чем в последнем, и самые службы обставлены большей торжественностью и церемониальностью. Кроме того, обиходники ввели немало и местно-русских обычаев, весьма часто практиковавшихся на месте создания обиходника, каких не было в господствующем Иерусалимском Типиконе. Появление обиходников в богослужебной практике оказало громадное влияние и на первопечатный Иерусалимский Типикон. Типикон 1610 года, изданный в Москве печатного дела мастером Онисимом Михайловым сыном Родошевским, представляет замечательную попытку свести в одно целое русские монастырские обиходники и Иерусалимский господствующий устав и дать для всей Русской Церкви один общий устав. Однако эта прекрасная попытка не нашла себе поддержки со стороны даже русского патриарха Филарета и подверглась жестокому осуждению. |
| Досифей, сам патриарх иерусалимский, не имел основания выдумывать такого постановления и соблюдение его до настоящего времени указывает, что оно, если даже не сохранилось письменно, то устно и преемственно, существует почти 350 лет. Но если нет основания отвергать постановления приводимого Досифеем, то нельзя согласиться с приводимыми им причинами, обусловившими такое постановление. Что положение патриархата в это время было бедственное, не подлежит сомнению, но не от неспособности туземных патриархов, а от тех войн и междоусобий, которые в течение девяти веков сряду разоряли Святую землю, и при которых туземные патриархи успели, однако же, спасти и сохранить свою паству. За это тяжелое для православия время, мне неизвестна ни одна добровольная уступка православных монастырей и святынь иноверным общинам, кроме уступок, сделанных уже в XVI веке грузинами, и которые объясняются бедственным положением в то время самой Грузии и нерасположением грузин именно к константинопольским пришельцам, занявшим иерусалимский патриарший престол. Мне кажется, что избрание уроженца морейского на престол Св. Иакова объяснится гораздо проще, если мы сопоставим год его избрания с годом покорения турецкими султанами Палестины и к этому присовокупим, что Герман был первым иерусалимским патриархом, избранным после включения Иерусалима в состав оттоманской империи. Тогда сделается ясным, что не неспособность туземных патриархов обусловила такое избрание, а вслед затем и состоявшееся вышеприведенное постановление, а приобретение преобладающего значения константинопольским патриархатом, употребившим все свои усилия, чтоб подчинить своему непосредственному влиянию остальные православные патриархаты и в особенности иерусалимский, как наиболее выдающийся по святости своих воспоминаний. Поэтому, по смерти Дорофея († 1534 г.), константинопольский патриархат воспользовался первым удобным случаем, чтоб привести в исполнение свою цель и посадить на иерусалимский престол своего кандидата. Счастливое стечение обстоятельств дало возможность не только закрепить установленный обычай, но еще распространить его значение тем, что иерусалимский престол сделался как бы наследственным, так как умирающий патриарх назначал в своем духовном завещании своего наследника, и до времен Афанасия († 1845 г.) не было примера, чтоб воля умершего патриарха не была исполнена. Этими установившимися обычаями объясняется, как в течение 311 лет с 1534 по 1845 г., в то время как на константинопольском престоле сменились 116 патриархов, на престоле Св. Иакова мы видим только 16 патриархов, из которых первые четыре: Герман († 1579 г.) Софроний († 1607 г.) Феофан († 1644 г.) и Паисий († 1661 г.) были даже родственниками между собою. |
| В то же время по всему православному востоку начались сборы милостыни на уплату долгов иерусалимской патриархии. В пределах Турции все православные общины добровольно обложили себя поголовным сбором для Иерусалима. Сербы внесли в святогробскую кассу более десяти тысяч червонцев, австрийские славяне собрали около 80 тысяч рублей. Но больше всего помогла иерусалимской церкви единоверная Россия. Патриарх Афанасий обратился в Св. Синод с просьбой разрешить ему сбор милостыни по всей России. Получив это разрешение, он послал сюда, в качестве сборщика милостыни, своего предполагаемого преемника по патриаршей кафедре, фаворского архиепископа Иерофея, который прожил в России пять лет и собрал более 800 тысяч рублей. Кроме того, во всех русских церквах, по ходатайству патриарха Афанасия, были заведены особые кружки для сбора доброхотных подаяний в пользу палестинской церкви, и этот, так называемый кружечный, сбор ежегодно стал отсылаться в Иерусалим. В правление патриарха Афанасия местная светская и духовная власть на Кавказе захотела отобрать имения Св. Гроба, издавна существовавшие в Грузии и Имеретии, ввиду тех беспорядков, какие допускались в управлении этими имениями со стороны архимандритов-греков, присылаемых из Иерусалима. Патриарх Афанасий восстал против этого, нашёл себе решительную поддержку в нашем Св. Синоде, и дело со святогробскими имениями в Грузии оставлено было в прежнем виде, как того желал кир-Афанасий. В 1885 году армяне выхлопотали у Порты фирман, в силу которого отняли у греков некоторые принадлежавшие им в Иерусалиме св. места. Патриарх Афанасий и всё святогробское братство обратились к русскому Государю и в Св. Синод с просьбой защитить их от нападения армян и возвратить отнятые у них армянами св. места. По Высочайшему повелению, русскому послу в Константинополе было приказано сделать Порте представление о незаконном захвате армянами св. мест. Вследствие этого, новым султанским фирманом грекам были возвращены в Иерусалиме все св. места, а вместе с тем были восстановлены и подтверждены старинные их права и преимущества, в том числе право починять свои священные здания. |
| И, по нашему мнению, в этом самом слиянии двух уставов, различных по происхождению, и нужно видеть причину того весьма знаменательного и любопытного явления в религиозной жизни русского народа, чутко относившегося ко всяким религиозным вопросам, что эта замена одного устава другим совершилась тихо и без всяких волнений и споров. Причина же, почему в нашем Типиконе были сделаны некоторые дополнения и переделки, заключается в том, что инициатива при введении в богослужебную практику Иерусалимского устава, как и при введении устава Студийского, всецело принадлежит лицам монашествующим. Перевод Типика был сделан лицом, некогда стоявшим во главе одного из известных монастырей, а переработка Типикона всецело принадлежала русским монастырям, для которых эти дополнения были настоятельно необходимы, ввиду отсутствия еще других уставов, которые бы могли регулировать обиходную жизнь монахов. В общих чертах вышеуказанный состав Типикона остается и до настоящего времени, но в частностях он до 1682 г. или, вернее, до 1695 года постоянно изменялся и дополнялся. Так, в конце XVI века к Марковым главам присоединились храмовые главы, которых греческий Типикон не знал и не знает доселе. Но и до этого времени и после наш Типикон постоянно терпел дополнения и поправки, особенно в двух последних своих частях. Большая же часть этих поправок падает тоже на XVI в., когда в нашей богослужебной практике появились так называемые обиходники или местно-русские монастырские уставы, временно как бы даже заслонившие собой господствующий Иерусалимский устав. Выходя из уважения к родным церковным обычаям и мысли о самостоятельном содержании русской церковной жизни, развившейся независимо от Византии, составители обиходников открыли страницы их для свободного наполнения службами в честь русских чудотворцев, обставив эти службы торжественностью и особой церемониальностью. Влияние этих обиходников на господствующий Иерусалимский устав должно было сказаться очень скоро и действительно весьма ощутительно выразилось в нашем первопечатном Типиконе. Устав, изданный в Москве в 1610 году по повелению царя Ивана Васильевича (Шуйского) и с благословения «кир Ермогена, патриарха Московскаго и всея России» печатного дела мастером Онисимом Михайловичем сыном Родошевским, представляет замечательную попытку свести в одно целое все существующие уставы (т.е. и обиходники, и господствующий Иерусалимский) и создать из них для всей Русской Церкви один общий устав. Попытка эта оказалась неудачной и была жестоко осуждена патриархом Филаретом, который издателя устава 1610 года обозвал «вором и бражником», а относительно самого издания выразился, что оно будто бы было сделано «без благословения святейшаго брата его Ермогена, патриарха Московскаго , и всего освященнаго собору и многия в тех уставех статьи напечатаны не по апостольскому и не по отеческому преданию своим изволением», почему п[атриарх] Филарет в конце концов приказал «собрав те книги (уставы), сжечь» 591 . |
| Слухи о получении г. Поповым от иерусалимского губернатора разрешения на открытие русской школы в Иерусалиме и о передаче им своего права Императорскому (Православному) Папестинскому Обществу стали оживленно комментироваться на разные лады в различных кругах иерусалимского общества и быстро дошли до начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрита Антонина и в Греческую Патриархию. В описываемое время между Русской Духовной Миссией и Императорским Православным Палестинским Обществом в Иерусалиме с одной стороны, и начальником этой Миссии архимандритом Антонином (Капустиным) и Секретарем Общества В.Н. Хитрово – с другой стороны, произошло значительное охлаждение, и даже прямая размолвка, из-за вопроса о земельных владениях Миссии, записанных при покупке на имя бывшего драгомяна миссии Г. Халеби. Узнав о проделке своего регента А.П. Попова, о. архимандрит Антонин сильно огорчился и предложил ему немедленно же подать в отставку, мотивируя свой приговор тем, что «Духовной Миссии неудобно держать служащих, позволяющих себе действовать без предварительного разрешения начальника оной, который со своей стороны должен был бы испросить у Патриарха разрешение на открытие школы и ходатайствовать об этом лишь с согласия Патриарха». В Греческой Патриархии и в среде святогробского духовенства известие о передаче А.П. Поповым права на открытие школы в Иерусалиме Императорскому Православному Палестинскому Обществу произвело прямо ошеломляющее впечатление. Ходили по городу самые «преувеличенные и невероятные слухи», пускались в ход интрига и застращивания. Постарались, кому это было интересно, воздействовать и на иерусалимского губернатора Ибрагим-пашу и директора народного просвещения иерусалимского пашалыка Арев-бея. Оба представителя турецкой власти, поняв свою ошибку, коварно заманили доверчивого и простодушного Александра Петровича в расставленную для него ловушку и постарались отобрать от него драгоценный документ. Чтобы не пересказывать этого любопытного в жизни почившего о. протоиерея Александра Петровича и в истории русской школы в Иерусалиме факта своими словами, мы предпочитаем дать место здесь «докладной записке» самого о. Попова, поданной им 12 октября 1893 г. на имя Уполномоченного Императорского Православного Палестинского Общества Н. Г. Михайлова и пересланной последним в Общество. Вот дословно эта правдивая печальная повесть, с эпическим спокойствием и откровенностью рассказанная почившим о. протоиереем. |
| 6) Характеристика первой эпохи в истории богослужения в Русской Церкви. Полная зависимость богослужения в нашей Церкви от Церкви Греческой. Сведения относительно богослужения общественного и частного у нас, заимствованные из первых русских летописей и житий первых русских чудотворцев. Важное значение этих сведений для историка. Понятие о двуименности у русского народа и первом постриге. Крещение костей братьев Владимира – Ярополка и Олега Ярославом в 1044 году, обряд привенчивания, настолования епископов и др. 7) Значение для истории богослужения в Русской Церкви канонических ответов митрополита Uoahha II на вопросы Якова Черноризца, ответов Нифонта, еп. Новгородского, на вопросы Кирика и соборных актов Владимирского 1274 г. и Константинопольского 1276 года. 8) Митрополит Киприан и его литургическая деятельность в Русской Церкви. Рукописи, приписываемые этому митрополиту. Основания для этого и опровержения их. 9) Следованная Псалтирь митрополита Киприана. Ее значение в истории богослужения в Русской Церкви и характеристика. Молитвы, каноны и чинопоследования, приписываемые этому митрополиту. 10) Руководящие статьи по разным вопросам церковно-богослужебной практики. Послания и поучения м[итрополита] Киприана и их значение для истории богослужения в нашей Церкви. Период второй (XV–XIX [вв.]) 11) Общий характер этого периода. Появление Иерусалимского устава в Русской Церкви и причины его появления. Перевод этого устава на русский язык. Характеристика Иерусалимского устава. Отличие этого устава от устава Студийского и устава Иерусалимского нашего времени. Отношение Иерусалимского устава к уставу того же имени Греческой Церкви. Время заключения этого устава в неизменный состав. Причины и последствия этой неизменности. 12) Характеристика второй эпохи в истории богослужения в нашей Церкви. Направление, данное богослужению в нашей Церкви м[итрополитом] Киприаном. Прилив богослужебных книг из земель юго-славянских. Влияние их на богослужебные книги нашей Церкви. Краткие исторические сведения относительно чина литургии в редакции патриарха Константинопольского Филофея. Его отличие от чинов литургий, бывших до этого патриарха. |
| Антония 1150 . Экзегетические произведения св. Афанасия, о которых знали в древности, не дошли до нас в полном виде. Чаще всего упоминается «Изъяснение псалмов» 1151 ; от него сохранились в катенах только отрывки. Собрание фрагментов под заглавием Expositiones psalmorum (у Миня, PG 27. Col. 60–590, с дополнением у Питры) в общем должно признать подлинным; но отдельные отрывки подложны, в некоторых текст сокращен, в других расширен, – для критической оценки большое значение имеет сирийский перевод, сохранившийся в рукописи 599 г. В объяснении текста, в противоположность догматико-полемическим сочинениям, господствует аллегория. Можно думать, что толкованием псалмов св. Афанасий занимался в последние годы своей жизни (366–373), когда гонения не нарушали его покоя. Как св. Афанасий смотрел на Псалтирь, показывает упомянутое уже послание к Маркеллину. Упомянутое Иеронимом произведение св. Афанасия «О надписаниях псалмов» (De vir. ill. 87) не сохранилось до нашего времени, а находящийся у Миня комментарий на псалмы с надписанием «О надписаниях псалмов» 1152 не принадлежит св. Афанасию и написан, может быть, Исихием Иерусалимским . Помещенные у Миня и дополненные Питрой и Май комментарии на книгу Иова, Песнь Песней, на Евангелие Матфея и Луки и на 1 Кор. 1153 , заимствованные из катен, нуждаются в тщательном исследовании. Не перечисляя всех произведений, которые в «Патрологии» Миня помещены в 28 томе под рубриками dubia и spuria, отметим только важнейшие. 1) Interpretatio in symbolum (Ερμηνεα εις το σμβολον [Толкование на символ]) 1154 . По исследованиям Caspari и Kattenbusch " a, Ερμηνεα происходит от символа, данного св. Епифанием в конце его Ancoratus, и Афанасию не принадлежит, – оно, может быть, было произведением одного из первых преемников св. Афанасия. 2) Syntagma doctrinae ad monachos [Синтагма учения, к монахам] 1155 стоит в тесной связи с Doctrina 318 Patrum [Учение 318-ти отцов] 1156 . Последнее состоит их двух частей – краткого вероизложения и более пространного изложения нравственного учения. Первая часть усваивалась св. Василию Великому в качестве составленного им изъяснения Никейского символа, а вторая часть и есть Syntagma doctrinae ad monachos. Считается доказанным, что целое произведение является первоначальным, которое потом распалось та части. Автором его не был ни св. Василий, ни св. Афанасий. Армянское предание усваивает его Евагрию Понтийскому , и это воззрение в настоящее время имеет защитников (например, [G.] N. Bonwetsch). |
| Оба издания, константинопольское комиссии и венецианское варволомеево, совершены по благословению константинопольского патриарха. В них есть разности в отношении к песнопениям и даже целым службам и нет того единообразия, какое издавна существует в славянских минеях в России. Настоящие греческие минеи, говорит Пападопуло-Керамевс в вышепоказанной статье, дошли до нас в несовершенном и поврежденном виде, что и доказывает пространно. Он довазывает, что песнопевцы написали и вторые песни в канонах и они пелись в греческой церкви до XIII-XIV веков. Обе означенные редакции греческих печатных миней значительно разнятся и от славянских печатных. По сравнении оказалось, 1) что в греческих печатных минеях есть до 10 служб таких, которых нет в славянских минеях, студийских и иерусалимских, рукописных и печатных; напротив нет до 15 служб, которые есть в печатных славянских; 2) что греческие минеи там, где разнятся от славянских, часто согласуются с прологом Великой церкви XII в. диакона Маврикия и со студийскими минеями; 3) греческие печатные минеи наиболее отступают от славянских печатных и согласуются с прологом диакона Маврикия и студийскими памятниками в месяце апреле. Наши славянские минеи сходствуют с греческим иерусалимским уставом 1298 года (синод. библ. 456) и другими того же времени. Они, как показано выше, афонского происхождения. Итак в XIV веке в то время, когда у нас начали вводиться минеи по иерусалимскому уставу, на Афоне минеи были вполне согласны с иерусалимским уставом. Так как славянский устав, в 1401 году переведенный Афанасием высоцким с греческого в самом Царьграде, в монастыре Перивлепто, и все известные греческие рукописные уставы, писанные в константипопольском патриархате и даже в печати изданные лицами того же патриархата, согласуются с древнейшими греческими экземплярами иерусалимского устава, а не с настоящими печатными греч. минеями то надобно полагать, что не только на Афоне, но и в других местах константинопольского патриархата древние греческие минеи сходствовали с иерусалимским уставом или нашими славянскими минеями, но минеи собственно Константинопольской Великой церкви и списки с них с самого начала не были вполне согласованы с иерусалимским уставом: в них оставались еще некоторые службы по уставу Великой церкви, в синаксаре согласному со студийским. Так они явились в печати и теперь распространились на востоке. Изменения могли быть и после. |
| Второе место из Деяний, которое мы можем привести в пользу нашего предположения, следующее: «По прибытии нашем в Иерусалим, братия радушно нас приняли. На другой день Павел пришел с нами к Иакову; пришли к Иакову и все пресвитеры» (21,17–18). Это место подтверждает то, что было сказано Лукою в 11,30. Деян. 6,2;11,30 и 21,17–18 связаны друг с другом. Эта связь указывает, что установление «семи» не является случайным эпизодом, неимеющим отношения к дальнейшему повествованию Луки. Но и передача вспомоществования пресвитерам, упомянутая Лукою в 11,30, также не была случайностью, вызванной какими-нибудь особыми обстоятельствзми, но связана с их служением 351 . Возникшее раньше того времени, к которому относится 11,30, служение пресвитеров выступает, как постоянное. В момент прибытия Павла в Иерусалим со сборами церквей (гл. 21) апостолов уже давно не было там. Не может быть сомнений, что пресвитеры восприняли от апостолов все их служение в Иерусалимской церкви, когда последние окончательно покинули Иерусалим. Таким образом, указания Игнатия относительно пресвитеров совпадают с указаниями, которые находятся в Деяниях. Различие состоит только в разном подходе к ним. Лука рассматривал пресвитеров со стороны их служения внутри Иерусалимской церкви, а Игнатий указывал на место, которое они занимали в Евхаристическом собрании, но мы не должны забывать, что месту в Евхаристическом собрании соответствовало определенное служение, а служение выражалось в месте, занимаемом на нем. 4 . Можем ли мы установить, когда возникло в Иерусалимской церкви служение пресвитеров? Выше было указано, что хронологические указания Луки очень неясны, и иногда просто ошибочны. Восстановить хронологическую последовательность событий, указанных в Деяниях, является задачей весьма сложной и вряд ли вполне выполнимой, если не прибегать к перестроению всего материала, содержащегося у Луки 352 . Такого рода попытки всегда сомнительны и произвольны. Нам нет необходимости брать на себя эту задачу полностью. Для нас вполне достаточно попытаться установить главные этапы в развитии устройства Иерусалимской церкви. |
|
|
