| А здесь все живет, цвете, благоухает и видимо дышит, но не смеет ничем нарушить общей гармонии мира и благодати, царящей незримым, но очевидным образом для всех, верой живущих на Афонской горе ее благих обитателей. Не везде нас встречали и принимали одинаково. Тем не менее везде нам открывали и всюду водили, и показывали, что положено показывать странникам и что желали мы повидать, преимущественно же Божии храмы и святыни их. Особенно радушно принимали нас в монастырях русских и болгарских, менее радушно в грузинском Иверском, а еще того менее в греческих. Это отчасти, конечно, объясняется национальной рознью, которая, оказывается, имеет место и на святом Афоне. Любители путешественники считают верхом довольства посетить вершину Афона, но я этого счастья не домогался, считая для себя великим счастье и то, что я мог в один два дня посетить десяток монастырей, помолиться во множестве их храмов, приложиться к бесчисленному множеству св. мощей, чудотворных икон, разных останков подвижников, их келий, работ книг и других святынь, а главное усладиться рассказами о таких чудесах, бывших в течении вехов на Афонской горе, что не достанет мне времени повествующу о сем, если бы я премногие часы свободные имел или целые книги писать о сем восхотел. А по сему скажу лишь немного о том, что я видел и слышал там. Центр правления Афонского находится в Карее, где находится Правление всех монастырей, называемое Протатом и состоящее из представителей всех монастырей. Протатский храм запущен, но в нем замечательны иконы и картины Панселина. У стен поставлены кресла (стасидии) для представителей всех монастырей, осеняемыя иконами месночтимых в их монастырях. В Протатской библиотеке находится много доевних рукописей, из коих в особенности дорого ценится писанная на козлиной коже (трагос). В архиве же Протатском скрывается множество исторических документов. В Карее же находится всеафонский базар, где продаются все убогие произведения иноческих рук. Дорогие по мастерам. Впрочем встречаются и тонкие работы, например, кипарисные разные кресты в стиле XIV в. Всех монастырей на Афоне до 20, кроме отдельных скитов и келий. Особенно славными монастырями считаются: Лавра св. Афанасия Афонского , Хиландарь, Пантократор, Иверь, Ватопет. И действительно. По величественности своих храмов и всякого рода построек, по древности святынь, обилию их и богатству вкладов, они весьма велики и славны. Но по одушевлению жизненному, по видимому росту своей внутренней и внешней упорядоченности и по обилию подвижников, они давно уступили свое первенство русскому Пантелеймоновскому монастырю. У них почти все получается из полумертвых капиталов и оброков, между тем как здесь живым ключом бьет живая трудовая жизнь, а в ней и с нею вырабатывается и дух святого подвижничества, чуждого всякой неги и роскоши, которая нередко бывает в старых греческих обителях. |
| Радуйся, Всеблагая Скоропослушнице, прошения наша во благо исполняющая. Кондак 12 Благодать Божия, присущая святей иконе Твоей, Скоропослушница Тобою нареченней, Богомати Владычице, влечет к ней всех скорбящих и обремененных, и не тщи отходят они от сего источника Твоих милостей и щедрот: в скОрбех отраду, в напастех защиту, в болезнех цельбу неоскудно получая от чудотворнаго образа Твоего, всеблагая, благодарственно вопиют благих подателю Богу: Аллилуиа. Икос 12 Поюще чудеса Твоя, Владычице, и вЕлию милость Твою к христианскому роду, вЕмы, яко недовольни есмЫ к достойному прославлению Тебе, честнейшей Херувим и славнейшей без сравнения Серафим, обАче надеющеся на безприкладное милосердие Твое, всеблагая, смиренномудренно приносим Ти песни таковЫя: Радуйся, пристанище небурное подвижников благочестия; радуйся, безмолвствующих сладкая собеседнице. Радуйся, в пустынех и горАх скитающихся благодатная отрАдо; радуйся, тайных среди мира рабов Божиих тайное вразумление. Радуйся, грешников кающихся с Богом примирение; радуйся, горЫ Афонския верховная правительнице. Радуйся, Петра пустыннолюбиваго посещением Твоим зде озарившая; радуйся, Афанасия богомудраго явлением Твоим зде облагодАтствовавшая. Радуйся, многия преподобныя Афонския славою небесною прославльшая; радуйся, насельником горЫ сеЯ особую любовь Твою являющая. Радуйся, телес наших безмездная целительнице; радуйся, душ наших к Царствию горнему путеводительнице. Радуйся, Всеблагая Скоропослушнице, прошения наша во благо исполняющая. Кондак 13 О Всепетая Мати, Скоропослушницею нарекшаяся во святей иконе Твоей, Богородице Марие! ПриимИ милостивно сие малое моление наше, еже от усердия нашего принесОхом Ти с верою и любовию, и умолИ приснопоклоняемую Троицу избавити ны геЕнны огненныя, тьмы несветимыя и мучения вечнаго: да предстательством Твоим унаслЕдим Царствие Небесное, и сподобимся со святыми пети Богу: Аллилуиа. Этот кондак читается трижды, затем 1-й икос " Ангелов лИцы... " и 1-й кондак " ИзбрАнней от всех родОв... " |
| Регель, которому монахи не позволили заниматься в библиотеке даже в то время, когда там свободно работал какой-то американский профессор». 70 В Лавре св. Афанасия Дмитриевский никак не мог добиться от монастырских эпитропов, несмотря на все попытки, подкрепленные рекомендательными письмами Константинопольского патриарха и других влиятельных лиц, разрешения хотя бы только посмотреть на древние кодексы Diamuposis’a основателя Лавры. Ему пришлось в «Описании» (т. I) издать этот памятник по позднейшей рукописи Иверского монастыря XVI в. Между тем немецкому пастору Мейеру удалось через одного иеромонаха Лавры получить копию с указанных кодексов и напечатать их за несколько месяцев до появления труда Дмитриевского. 71 Эти «огорчения» и трудности, которые приходилось переживать русским ученым на Афоне, явились следствием «русско-греческого пантелеимоновского процесса» в 1874–1875 году 72 , который закончился победой русских монахов, отстоявших свои права на основании документов. На Афоне стали бояться, что русские отберут и другие монастыри. «Возникло гонение на всякого рода свидетелей исторического прошлого монастырей: книги и архивные документы убираются в сырые подвалы для естественного их уничтожения, живописи соскабливаются, надписи переписываются, вещественные памятники выносятся в ризницу и делаются недоступными для постороннего наблюдателя, особенно русского происхождения. Всякий русский любознательный путешественник и ученый, интересующийся памятниками старины глубокой и посещающий афонские монастыри, как богатые музеи или хранилища их, в глазах владельцев с указанным прошлым есть соглядатай, быть может, даже подосланный от правительства агент его, который может напечатать и пустить добытые сведения в публику, донести их по начальству, а в конце концов выжить их из монастыря. С какой неохотой открывают двери своих библиотек, архивных хранилищ и скевофилакий афонские иноки и каких неимоверных усилий русским ученым стоит проникнуть в них – мне нет надобности говорить здесь» 73 ,– свидетельствует со скорбью Дмитриевский по своему опыту в начале 90-х годов. Эта малая доступность афонских книгохранилищ для русских ученых побуждает Дмитриевского, после пятикратного посещения Святой Горы, «приветствовать уже созревшую мысль нашей Академии Наук снарядить на Афон… ученую экспедицию…» «Только коллективная совместная работа научно-подготовленных людей, целой ученой экспедиции, снабженной всеми средствами и рекомендациями, может рассчитывать на то, что перед ней отворятся заветные двери Корейского Простата и скевофилакий главнейших афонских монастырей». 74 |
| — Как скажешь, — согласился я, загружая нашу поклажу в багажник старенького «опеля». — Забастовка забастовкой, но ехать-то надо. Поговорку «Не имей сто рублей, а имей сто друзей» я переделал по-своему: «Не имей сто еврей (имеются в виду «евро» — деньги), а имей иерей, у которого сто друзей»! И хотя Флавиан уже давно не просто иерей и даже не иеромонах, а игумен (!), но в отношении друзей про Флавиана лучше не скажешь. Тайный «штрейбрейхер», папа Костаса понтийский грек Виктор, избежав побиения другими таксистами, благополучно доставил нас в Уранополи, прямо к причалу. На причале нас уже ждал катер от «губернатора Дафни» Яниса. Капитан катера Юра, пожав нам руки, вручил мне наши с батюшкой диамонтирионы, оформленные и полученные без нас (!) и вонзил ручки акселератора (или как уж там это у катеров называется) до упора, отчего нас с Флавианом вдавило в кресла посильнее, чем в спортивном автомобиле. В Дафни нас уже ждал пикап с нашим несколько постаревшим и поседевшим Игорем за рулём, который, сходу забросив наши вещи в кузов, принял с места и, почти не сбавляя скорости на поворотах, понёсся вверх от пристани, в сторону Кариеса. А куда ты нас везёшь? — спросил я Игоря, заметив, что мы проскочили мимо поворота к скиту отца Никифора. — В Архангельскую келью, отец Никифор благословил сразу везти вас к папе Герасиму. — Как он? — Ещё жив, в сознании, прощается со всеми, кто к нему приезжает. — Много приезжает? — Сам увидишь! Увидели мы уже вскоре. Метров за сто пятьдесят от ворот в Архангельскую келью, на обочине вдоль лесной дороги, сужая её до почти полной невозможности проехать, стояли приехавшие из афонских монастырей и скитов машины. Некоторые были мне знакомы — проползая со сложенными зеркалами впритирку мимо них, я отмечал про себя: Дохиар, Григориат, Афанасиевская келья, Ильинский скит, этих не знаю, этих тоже, это Ивирон… Папа Герасим был из «последних могикан» подвижничества, приехавших на Святую Гору в первой половине двадцатого века, и пользовался большим уважением и авторитетом среди разнонациональной братии афонских монастырей. Поэтому принять последнее его благословение возжелали многие. |
| Потом дважды обращался с прошениями в Святейший Правительствующий Синод, но и оттуда удовлетворения никакого не получил. Потом, в 1851 году, имев случай, обратился письмом к Его Высоко пре освященству Филарету, митрополиту Московскому. Его Высокопреосвященство принял участие в моих скорбях, ибо известили меня о сем друзья мои, проживающие в ските Гефсимании, что он письмо мое показывал им и спрашивал о мне и о моем поведении. Потом подлинником мое письмо отослал к Вашему Сиятельству на рассмотрение, а потому дело мое Вашему Сиятельству небезызвестно, так же равно и самое мое желание и намерение. Но вот уже и этому второй год, но не имею никакого известия о моем деле, пошло ли оно в ход, или нет. Поэтому, припадая к стопам Вашего Сиятельства, прошу со слезами: возымейте попечение о мне, страннике, окончить мою участь к одному концу; ибо, проживая уже седьмой год в Томске беспрестанно угнетаемый скорбями внутренними сердца, уже и немало лишил своего здоровья. Ежели очень затруднительно оставить меня в Сибирских краях, также и исполнить мое желание, писанное в письме к Его Высокопреосвященству, то благоволите мне выехать в Московскую епархию, в скит Гефсиманию, к моим друзьям; тамо в тишине и безмолвии препроводить остальные дни моей скорбной жизни. Но, впрочем, препоручая себя в полное милостивейшему благораспоряжению Вашего Сиятельства: Остаюсь на всю жизнь мою Ваш смиренный послушник и богомолец, паче всего мира непотребнейший и странствующий инок Горы Афонской, всех последний Парфений грешный. 7 ноября 1853 г. В Томске». 155 . Ответ Его Сиятельства Обер-Прокурора, графа Протасова на мое письмо: «Отношение Обер-Прокурора Святейшего Синода графа Протасова к Его Преосвященству Афанасию епископу Томскому и Енисейскому, от 8 декабря 1853 г., 7964. По поводу поступившей ко мне от проживающего в Томске при Архиерейском доме монаха Афонской Горы Парфения просьбы, в коей он испрашивает, между прочим, дозволения ему выехать в Московскую епархию, в Гефсиманский скит, долгом поставляю покорнейше просить Ваше Преосвященство приказать объявить, чрез кого следует, монаху Парфению, что от него зависит обратиться о сем с просьбою по принадлежности к преосвященному митрополиту Московскому». |
| (Синаксарь в рус пер. с современных св. Георгию ркп. — Тифл. церк. муз. 193 и 222 изд. у прот. Кекелидзе , Литург. груз. пам. 228—272), С XIII в. на Афоне появляются и полные Иерус. уставы. Устав, данный св. Саввою Сербским († 1237 г.) Хиландарскому мон. на Афоне, за богослужением отсылает к какому-то «Синаксарю», м.б. тому, рукопись которого от XIV в. есть ныне в Хиландарской библ. 66/70) – чисто Иерусалимского типа ( Дмитриевский, Древнейший Хиланд. Синаксарь по уст. Иерус. Труды Киев. Д. Ак. 1905. II, 473), как и сам представляет, из себя смесь Иерусалим. порядков (бдения) с местными (постный режим). (Хиландарский устав с современной Савве рукописи изд. Еп. Димитрий , Типик Хиландарский Белград. 1898). И по введении Иерусалимского устава в Афонских монастырях продолжали держаться прежние и местные порядки, почему это введение не уничтожило особого Святогорского устава, а только сообщило ему Иерусалимский колорит, что видно уже из самих надписаний сохранившихся его рукописей (из коих ни одна не издана). Так греч. ркп. Ватик. б. cod. Palat. 101 от 1474 г. озаглавлена «Типикон лавры св. Саввы и лавры св. Афанасия Афонского», той же библ. 38 от 1423 г. «Тип. св. и вел. мон. св. Афанасия на горе Афонской»; в Тип. 1336 г. Флорентийской Лаврентианской библ. 15 есть «главы известнейшего церковного устроения св. горы». Важнейшие афонские монастыри имеют ныне записа своего устава (Иерус. типа); так лавра св. Афанасия в ркп. XV-XVI в., Пантократор. мон. в ркп. XV в. Порядки Дионисиатского мон. записаны 1624 г. иеромонахом его Игнатием, и эта запись пользовалась большим авторитетом,— с нее есть списки во многих афонских монастырях; так для Пантелеимонова мон. сделан был есть ркп. XVIII в.) переработанный список с дионис. Тип. под загл.: «Точный Тип. церк. последования, собранный от св. Саввы и других разных»; здесь есть ссылки кроме Афанасиева Тип. на афонские Типиконы «правого хоря», «левого хора», «великий Тип. Андрианополита». С Дионисиатского же Тип. сделан список в 1875 г. |
| 3. Другие монастыри XI века и первой половины XII в. имели свои особые уставы и особые в них синаксари. Таков устав Евергетидского монастыря, переделанный и дополненный около половины XII века (между 1145—1158 г.), в котором об иерусалимском уставе и не упоминается, хотя в нем уже видится большое сходство с установившимся после синаксарем иерусалимского устава. Уставы православных монастырей, основанных в XI веке на западе, также имеют синаксари значительно различные от синаксари иерусалимского устава. 4. Никон Черногорец, в конце XI века сличавший уставы более известных монастырей, не знал о принятии иерусалимского устава в Константинопольском патриархате и сам из разных уставов составил таблицу праздников. Но есть основания полагать, что в XII веке Иерусалимский устав уже принят был в константинопольском патриархате, по крайней мере, в некоторых местах и особенно на Афоне. В Московской Синодальной библиотеке есть греческие служебные минеи на 6 месяцев, относимые по письму к XII веку, за январь имеется два экземпляра, следовательно всего 7 экземпляров. По надписям на них все они перешли в Россию чрез Арсения Суханова из Афонских разных монастырей: октябрьская и декабрькая из Дохиара, январская одна из Дохиара, другая из Симена (старшая), мартовская из Дохиара, июньская и августовская из Филофеева монастыря. Все они по расположению служб согласны с синаксарем иерусалимского устава. В январских двух экземплярах есть характеристическая память иерусалимская — служба Георгию Хозевиту, равно и октябрская минея имеет, согласно с Иерусалимским уставом, службы 9 октября Андронику и Афанасии, 12 октября Косме Маюмскому, и особенно замечательно то, что в ней 15 октября есть служба пр. Евфимию афонскому подвижнику, которой нет в известных нам греческих уставах иерусалимских XIII века, не афонских, о чем будет ниже. Распространению иерусалимского устава в константинопольском патриархате, без сомнения, много содействовало совершенное разорение Студийского монастыря крестоносцами в 1204 году, так что он восстановлен только в конце XIII века. |
| Все иноческие поселения святой горы Афонской составляют особую церковную общину, которая называется священным кивотом. Центральное управление делами священного Афонского кивота принадлежит особому учреждению, которое именуется священным синаксисом, т.е, собранием, или протатом. В состав священного синаксиса входят антипросопы или уполномоченные всех двадцати главных афонских монастырей, которые и имеют правильно ведущиеся, по делам Афона, заседания в города Карее, в здании протата. Все антипросопы имеют в сущности одинаковые права и голоса на заседаниях синаксиса и в решении дел. Преимущества и так называемые прономии, которыми владеют некоторые монастыри, имеют лишь формальное и уставное значение, нисколько не влияя на ход и решение протатских дел. По букве уставов, прономиями пользуются старейшие из двадцати афонских монастырей, а именно: Великая лавра святого Афанасия, монастыри: Ватопедский, Иверский, Хиландарский и Дионисиатский; эти монастыри составляют так называемую пентаду, из антипросопов коей и избирается председатель синаксиса, в отмеченной последовательности. Но при этом предпочтение всегда отдается антипросопу лавры, если он присутствует на заседании, – и председательство переходит к ватопедскому представителю лишь в том случае, если лаврский представитель отсутствует, а равным образом, только в отсутствие лаврского и ватопедского антипросопов председателем может быть антипросоп иверский и т.д. Когда на заседании нет ни одного из антипросопов пяти главных монастырей, то председательство могут взять на себя антипросопы и непрономиальных монастырей, но опять соблюдая чин и преемство, издревле установленные между монастырями общим уставом Афона. Срок служения монастырских антипросопов в протате продолжается один год, начиная с 1-го июня. В звание антипросопов избираются лица доброй нравственности, в почтенном возрасте, обладающие церковными познаниями, хорошо знающие греческий язык, опытные, сведущие и вообще способные управлять монастырскими делами. Протат заседает три раза в неделю, решает дела большинством голосов, причем, в случае равенства, перевес дается голосом председателя; решение записывается в протокол, составленный на греческом языке, и подписывается всеми участниками заседания; отдельное мнение только тогда заносится в протокол, если оно поддержано тремя антипросопами. |
| Собранные средства призваны были помочь решить проблему нехватки профессиональных преподавателей. «Чем дольше образование находилось в небрежении, тем труднее было возродить его; ибо становилось невозможно найти достаточно квалифицированных учителей. Даже если и находились учителя, было нелегко убедить их покинуть большие города и работать в отдалённых провинциях» 651 . С одной стороны, необходимо было привлечь квалифицированные кадры в систему школьного образования, с другой, наладить их подготовку. К середине XVIII века доходы учителей были очень невысокими. Для привлечения кадров высокого уровня требовались более значительные средства. Яркий пример – привлечение к работе в Афонской Академии Евгения Вулгариса с базовой заработной платой 1000 грошей в год (при средней годовой зарплате учителя в 40 грошей). Средства были потрачены не зря: Вулгарис подготовил квалифицированных проповедников, учителей и писателей (среди его учеников были и традиционалисты Косма Этолийский и Афанасий Паросский). Ещё одной причиной, вызвавшей подъём исихазма в Греции, стал кризис богословия. Он естественным образом отразился на жизни всей Церкви, вызвал упадок церковного искусства и постепенное угасание традиции. В истории Православия такие кризисы случались не впервые: «Периоды творческого подъёма, подобные эпохе патристики, сменялись долгими не столь плодотворными периодами, когда различные сферы христианской жизни утрачивали живое взаимное единство, а мысль становилась формально-нормативной, глухой к реальности, так что и само слово “догматический» приобрело негативное звучание» 652 . Отсутствие выдающихся богословов, сопоставимых по уровню со святителем Григорием Паламой , привело к росту влияния католического и протестантского богословия. Всё это вызывало изменение и искажение религиозного сознания простых мирян. Западное влияние привело к распространению в греческом богословии схоластики. Из-за этого, а также из-за недостаточной образованности богословов и их удалённости от традиции и исихастской молитвенной практики, стало возможным возобновление дискуссий и споров вокруг вопросов, которые уже были разрешены ещё в период Византийской империи. Здесь мы имеем в виду полемику между Григорием Паламой и Варлаамом Калаврийским, завершившуюся безоговорочной победой Паламы и его сторонников-традиционалистов. Потерявшие связи с традицией или даже просто незнакомые с ней богословы стали искать опору и ориентиры в западной теологии; всё это, безусловно, влияло и на жизнь Церкви в целом. Интересно, что в отношении образования и Просвещения взгляды Космы и коливадов чрезвычайно близки построениям русских традиционалистов (=славянофилов). Их позиция отражена в письме известного русского мыслителя И.В. Киреевского графу Е.Е. Комаровскому «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России». |
| Говоря так, святой лобызал его как своего друга и, во уверение своего забвения нанесенной ему обиды, дал ему некие дары о Господе, а впоследствии всегда любил его - не только живого, но и после смерти - и оплакивал его более всех других братий. Так-то блаженный был непамятозлобив! Между тем, этот отцеубийца, тронутый до глубины души незлобием своего отца, рыдая и сокрушаясь о своем беззаконии, никак не мог удержаться, чтоб не проповедовать о высоте отчей к себе любви и о своем великом преступлении, и умер с чувством глубокого покаяния. И другой брат, подвигнутый тоже действием исконной злобы на ненависть к преподобному, непременно хотел потребить его от земли живых, но, не зная, как успеть в этом преступнейшем своем замысле, он предался волхвованию и чарованиям, и однако ж, к удивлению, увидел, что все чары его против незлобивого отца не имеют никакого успеха. Этот жалкий инок случайно вопросил другого своего брата: – Могут ли иметь какое-нибудь действие на человека чарования? Брат отвечал: – Против человека благочестивого и живущего по Боге волхвования совершенно безсильны. Слыша это, омрачившийся злобою брат пришел в себя; зная же о незлобии своего отца к подобному себе отцеубийце, явился он к нему и, припав к ногам его, с великим рыданием исповедал ему грех свой и просил у него прощения - что и получил от того, который подражал Возлюбившему грешный мир даже до крестной смерти. Таков был Афанасий к согрешающим против него! Светом великих своих подвигов Афанасий светил всему почти миру и, таким образом, своими добродетелями прославлял Отца Небесного, за что и Бог возвеличил его еще в земной его жизни. Святой был общий отец и наставник, предстатель о всех пред престолом Всевышнего, ангел-утешитель, посланный свыше. Слава добродетелей его пронеслась звучным эхом не только по всей Святой Горе, но и далеко вне ее пределов. Поэтому не одни афонские отшельники оставляли свое безмолвие и приходили к нему, чтобы подчиниться его руководству, считая это полезнее своего безмолвия, - к нему являлись странники из Греции и из других различных стран, как-то: из древнего Рима, Италии, Калабрии, Амальфии, Грузии и Армении, - являлись иноки и люди мирские, простые и благородные, бедные и богатые, и искали его водительства на пути к небу; являлись даже игумены киновий и епископы, оставляя свои престолы и начальственные жезлы; и подчинялись мудрому его управлению. |
|
|
