| Он был положен в круглой яме, вырытой в полу храма, расположенного на вершине холма, и обращен головой на запад, в сторону идола. Рядом с ним находился большой плоский камень-жертвенник и лежали обломки посуды XI–XII вв. (рис. 14, 2). Пожилые мужчины, торжественно погребенные на вершине горы непосредственно перед идолом, должно быть, были при жизни наиболее почитаемыми и уважаемыми членами общины. Так же торжественно на горах были похоронены князья Аскольд и Дир, князь Олег, о котором в летописи сказано «и несоша, и погребоша [его] на горе еже глаголиться Шелковица» (ПСРЛ, т. 1, стб. 39). Князья, как наиболее могущественные и уважаемые люди, были таким образом приобщены к божественным предкам (Белецкая Н. Н., 1978, с. 134). На Богите такими почитаемыми людьми могли быть жрецы. Эти погребения отражают культ предков, игравший главенствующую роль в языческом мировоззрении славян. Умершие переходили в иной, природный мир, были связаны с силами природы, сами превращались в одного из почитаемых божеств. Они охраняли земельные владения сородичей, способствовали плодоносящей силе земли (Рыбаков Б. А., 1987, с. 74). Культ предков был тесно связан с аграрными культами и входил в состав всех аграрных праздников (Пропп В. Я., 1963, с. 14). Вероятно, на капище Богита были погребены умершие в разное время (XI и XII – начало XIII вв.) жрецы, особенно почитаемые при жизни и могущие стать достойными защитниками и покровителями живущих перед богами. Если на этом капище действительно стоял Збручский идол, то один из погребенных жрецов был положен перед изображением Дажьбога, а второй был помещен перед богом подземного мира Белесом (Рыбаков Б. А., 1987, с. 251). Интересно и то обстоятельство, что явно языческие погребения на святилищах были совершены почти по христианскому обряду – несожженные трупы положены в узкие ямы, ориентированы головами на запад. В отличие от христианских канонов руки погребенных не были сложены на груди, а в засыпке ям находились угли, кости и черепки. По-видимому, не все распространившиеся на Руси трупоположения под курганными насыпями можно считать христианскими – тем более, что в X в. |
| – Таким образом пала Козарская Держава в Европе; но в Азии, на берегах Каспийского моря, она существовала, кажется, до самого XII века, и в 1140 году Левит Еврейский, Равви Иегуда, писал еще похвальное слово Монарху ее, своему единоверцу. С одной стороны Аскольд, Дир, Олег, отец и сын Св. Владимира; а с другой Узы, Печенеги, Команы, Ясы ослабили, сокрушили сие некогда знаменитое Царство, которое от устья Волжского простиралось до Черного моря, Днепра и берегов Оки. – Чрез несколько лет Мстислав объявил войну Касогам или нынешним Черкесам, восточным соседям его области. Князь их Редедя, сильный великан, хотел, следуя обычаю тогдашних времен богатырских, решить победу единоборством. «На что губить дружину? – сказал он Мстиславу: – одолей меня и возьми все, что имею; жену, детей и страну мою». Мстислав, бросив оружие на землю, схватился с великаном. Силы Князя Российского начали изнемогать: он призвал в помощь Богородицу – низвергнул врага и зарезал его ножом. Война кончилась: Мстислав вступил в область Редеди, взял семейство Княжеское и наложил дань на подданных. г.] Уверенный в своем воинском счастии, сей Князь не захотел уже довольствоваться областию Тмутороканскою, которая, будучи отдалена от России, могла казаться ему печальною ссылкою: он собрал подвластных ему Козаров, Черкесов или Касогов, и пошел к берегам Днепровским. Ярослава не было в столице. Киевские граждане затворились в стенах и не пустили брата его; но Чернигов, менее укрепленный, принял Мстислава. – Великий Князь усмирял тогда народный мятеж в Суздале. Голод свирепствовал в сей области, и суеверные, приписывая оный злому чародейству, безжалостно убивали некоторых старых жен, мнимых волшебниц. Ярослав наказал виновников мятежа, одних смертию, других ссылкою, объявив народу, что не волшебники, но Бог карает людей гладом и мором за грехи их, и что смертный в бедствиях своих должен только умолять благость Всевышнего. Между тем жители искали помощи в изобильной стране Казанских Болгаров и Волгою привезли оттуда множество хлеба. |
| Из-за Волги сквозь хозарские поселения и кочевья проникают к Днепру Печенеги. Эта хищная орда начала загораживать торговые пути днепровской Руси и отрезывать ее от приморских рынков. Лишившись безопасности, какой пользовались днепровские города под покровом хозарской власти, они должны были собственными средствами восстановлять и поддерживать свои старые торговые дороги. Тогда они начали вооружаться, опоясываться укреплениями, стягивать к себе боевые силы и выдвигать их на опасные окраины страны сторожевыми заставами или посылать вооруженными конвоями при своих торговых караванах. Первое хронологически определенное иноземное известие о Руси, сохранившееся в Бертинской летописи, говорит о том, что в 839 г. русские послы жаловались в Константинополе на затруднение сношений Руси с Византией «варварскими свирепыми народами». Одно из первых хронологически определенных известий о Киеве, сохранившихся в наших летописях, говорит о том, что в 867 г. Аскольд и Дир, обороняя этот город, избили множество Печенегов 9 . Вооруженный торговый город стал узлом первой крупной политической формы, завязавшейся среди восточных Славян на новых местах жительства. На карпатских склонах у них господствовали родовые союзы, которыми руководили родовые и племенные князья, филархи и царьки, как их называли византийские писатели. Военный волынский союз, во главе которого стоял князь Дулебов, был соединением таких родов и племен. С разрушением этого союза восточные Славяне остались разделенными «на многие племена и многочисленные роды», которые еще существовали или о которых по крайней мере помнили на Руси в половине X в., сколько можно судить о том по рассказам арабов Ибн-Даста и Масуди 10 . Но передвижение восточного славянства с карпатских склонов разбивало эти племенные и родовые союзы. Одни родичи уходили, другие оставались; ушедшие селились на новых местах не рядом, сплошными родственными поселками, а в разброску, одинокими, удаленными друг от друга дворами. К этому вынуждало тогдашнее состояние страны, куда направлялась славянская колонизация: каждый выбирал для поселения место удобное для лова и пашни, а среди лесов и болот такие места не шли обширными сплошными пространствами. |
| Считаю необходимым заметить, что вопрос о русских военных памятниках исследован в отношении материала так мало, разработан, даже за близкие к нам эпохи, так плохо, что скудость сведений о более отдаленных эпохах весьма естественна. Воздаяние почестей павшим в бою – обычай, начало которого теряется в глубокой древности. О том, как во времена наших предков славян языческая Русь воздавала честь народным героям, имеются лишь слабые указания в «Повести временных лет». Павшие погребались или на холме-горе (Аскольд, Дир, Олег), или над ними насыпался громадный курган (Игорь); о том, как насыпались холмы – можно видеть даже из современного обычая присутствующим на похоронах бросать горсть земли в могилу; чем знатнее лицо погребалось, чем подвиг его величественнее, тем холм выше – больше участников. Воины, в большинстве случаев, погребались там, где пали, но все-таки тела их относили ближе к дорогам, к межам; могильные холмы часто обозначали границы и межи владений волостей. Таким образом, на павших воинов даже в загробном мире возлагалась обязанность охранять родину. Обычай же хоронить при дорогах вытекал из того, что здесь погребальный памятник громче говорил о величии тех, кого он покрывал, и слава павших широко разносилась по тому пути, близ которого они лежали. Часто над холмами, курганами, воздвигались особые надстройки; в прологе XV века имеется такое указание: «призва сына своего Святослава и заповеда ему с землей ровно погрестись, а могилы не сути, ни тризны творити, ни бдыны деяти». Бдын был какая-либо особая надстройка над могилой; у арабского историка Ибн-Фадлана имеются указания, что на этой могильной надстройке писалось имя почившего и имя русского князя, и надо полагать, что у воинов прибавлялись описания их подвигов. Наряду с могильными холмами, встречаются и могилы с обрядом трупосожжения; имеются указания, например, у Льва Диакона (979 г.) о погребении воинов Святослава. «Когда настала ночь и светила полная луна, они, собравши своих умерших, зажгли пред тыном костры и сожгли их, заколов над ними много пленных мужей и женщии. Свершив обряд посвящения, они бросили в волны Дуная грудных младенцев убитых матерей». |
| Это было доисторическое время полудиких нравов, грубейшего идолопоклонства и политического ничтожества. Словом, славяно-русский народ, как исторический народ, в обширной семье человечества, не существовал, и от тех времен не оставил никаких памятников, которые говорили бы о его собственном человеческом достоинстве. Жизнь язычников славяно-руссов древний русский бытописатель Нестор, определяет, коротко и ясно: «Живяху якоже всякий зверь»... Да, большая часть скифских, славяно-русских и финских племен жила по-зверски. Деятельность людей определялась и направлялась под преобладающим влиянием инстинктов плоти, в борьбе ее за существование: борьба с природой, борьба с нуждою, борьба со зверями, борьба с врагами, взаимная борьба, вот что такое жизнь людей тех времен. Только люди были вооружены не рогами и зубами, не когтями и копытами, а стрелами и мечами, каменными и железными, бронзовыми и булатными. И долго, предолго длилась так эта жизнь, темная и холодная, как северная ночь, среди дремучих лесов, сыпучих песков, гниющих болот... Но вещее слово пр. Божия непреложно: он сказал, что в дом Бога Иаковля «пойдут вси языцы». И вот «свет от Сиона» постепенно близился на вершины холмов нашей родной земли, доколе не настал «день спасения». Как в царстве природы, так и в царстве благодати, наступление «дня спасения» предварялось то звездами ночи, то денницей рассвета. Это были князья Аскольд и Дир и мудрая княгиня Ольга. Появление этих людей в Киеве громко говорило, что «день Господень» близко, что наступает и «лето Господе приятное». Одного из внуков благоверной княгини Ольги, Владимира, народ называет «солнцем». Название знаменательное, ибо и глас народа – глас Божий. Язычники боготворили солнце, а следовательно и в князе Владимире они, по-своему, видели что-то божественное: что же? не что другое, как полноту языческого благочестия. Князь Владимир был столь ревностным язычником, что собрал в Киеве пред своим теремом все множество языческих богов племен славяно-русских и приносил им даже человеческие жертвы; язычество достигло здесь своего крайнего совершенства. |
| «Владычице моя, Пресвятая Богородице! Тебе молимся пред литургией, да испросиши мне благодать совершить ее с силою многою, во славу Божию, во спасение мира и мое собственное! Ты все устроила во благо! Благодарю Тебя, Всеблагая Помощнице, Скоропослушнице, упование непостыдное!» Матерь Божия и Отечество наше На всем земном шаре в обширном христианском мире нет царства, нет народа, который бы не благоговел пред Святою Девою. Но ни одна христианская страна и ни один христианский народ не преисполнен столь чудными знамениями Ее милости, как наше Отечество, русский народ, или, лучше сказать, Православная Русь. Невозможно перечислить все неисчислимые избавления от бед, исцеления и утешения, изливаемые рукою Богоматери, которые скрыты от мира и известны только Богу и получающим оныя. Но обратим внимание на те светлые точки в истории нашего Отечества, которые озарены особенно яркими и обильными лучами благодеяний Царицы Небесной. Матерь Божия Своим ходатайством и заступлением пред Богом насадила, возрастила и распространила православную веру в нашем Отечестве и неоднократно спасала оное от гибели во дни страшных бедствий. Известно из истории, что русские были некогда язычниками и поклонялись идолам. Кто же насадил христианскую веру в нашем Отечестве? Матерь Божия. Вот как об этом повествуется. Когда князья русские, Аскольд и Дир, с сильным войском на судах подплыли к самому Константинополю и начали осаждать город, тогда жители его, устрашенные многочисленностью врагов, обратились к Богу и Богородице с молитвою о помощи и заступлении и, изнесши из Влахернского храма хранящуюся там ризу Богоматери, с молитвою погрузили ее в море. Тотчас поднялась сильная буря, от которой большая часть судов потонула с людьми. Спасшиеся же от потопления люди, видя такое чудо, уверовали во Христа и, возвратившись в свое Отечество, рассказали о чудесном событии. Убедили многих из соотечественников принять веру христианскую. Так Богоматерью были посеяны первые семена веры христианской в нашем Отечестве. |
| Тогда послала гонцов своих Княгиня к Князю древлянскому, чтобы готовил для нее тризну над могильным курганом Игоря; сварили яства и мед, пришла с дружиной Княгиня; собрались гости древлянские и упились медом, они заснули, но непробудным сном, ибо на них обрушилась месть дружины Варяжской за своего Князя; никто из них не возвратился в Коростен. Возникла война, когда обнаружилось мщение; Святослав еще отроком впервые повел в бой свои дружины и детской рукой пустил копье; оно упало к ногам его ратного коня, ибо еще не в силах был метать далее, но этот первый воинский порыв княжеского отрока решил битву. «Начал Князь наш, потягнем!» воскликнул воевода Свенельд и дружина Варяжская, устремившись в бой, опрокинула врагов. К стенам Коростена подступили руссы; во главе их стояла сама Княгиня. Древляне просили мира, Ольга требовала дани и дани странной, в которой таилась женская хитрость: по два голубя и по три воробья с каждого дома; но к вечеру каждая птица принесла на хвосте своем искру пламени в присное гнездо свое и запылал повсюду Коростен. Так совершилось мщение и пало могущество древлян, опасное руссам; но здесь оканчивается и темная сторона язычества для Ольги; перед ней открывается новое светлое поприще христианства, на которое она была призвана свыше, не для себя только, но и для своего народа, чтобы быть денницей наступавшего дня. Уже около полувека зародилось христианство в южных пределах Руси, с тех пор как Князья варяжские, Аскольд и Дир, ходили на судах своих осаждать Царьград и там, разбитые чудно возбужденной бурей, при погружении в море ризы Богоматери, исповедали Бога Истинного; они приняли святое крещение и принесли новую веру в свое отечество; в Киеве было уже довольно христиан в княжение Игоря, потому что при мирном договоре его с греками, когда варяги–язычники присягали на холме Перуновом, повергнув перед кумиром свои ратные доспехи, христиане русские присягали в церкви св. Пророка Илии. Мудрая Ольга, властвуя над язычниками и христианами, могла ли не быть проникнута истиной евангельской, тогда особенно, когда вручила бразды правления возмужавшему сыну и, чуждая дел царственных, могла избрать себе единое на потребу, спасение души своей. Без сомнения, был ей от Бога послан руководитель на пути спасения, ибо впоследствии мы видим при ней некоего пресвитера Григория, который сопутствовал ей в Царьград и оставался при ней до конца ее жизни; он вероятно убедил Княгиню искать православия вместе с христианством на Востоке, потому что есть сказание в летописцах западных, будто Ольга посылала к Императору Немецкому Оттону великому, просить у него епископа и проповедников в свою землю; довольно странно однако, чтобы Княгиня русская обращалась на Запад ради христианства, когда уже в престольном ее городе были христиане, заимствовавшие веру свою из Царьграда, с которым были руссы издавна в сношениях политических и торговых. |
| Лекция IX 3) ПОЛИТИЧЕСКИЕ СЛЕДСТВИЯ РАССЕЛЕНИЯ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН ПО РУССКОЙ РАВНИНЕ. ПЕЧЕНЕГИ В ЮЖНОРУССКИХ СТЕПЯХ. РУССКИЕ ТОРГОВЫЕ ГОРОДА ВООРУЖАЮТСЯ. ВАРЯГИ; ВОПРОС ОБ ИХ ПРОИСХОЖДЕНИИ И ВРЕМЕНИ ПОЯВЛЕНИЯ НА РУСИ. ОБРАЗОВАНИЕ ГОРОДОВЫХ ОБЛАСТЕЙ И ИХ ОТНОШЕНИЕ К ПЛЕМЕНАМ. ВАРЯЖСКИЕ КНЯЖЕСТВА. СКАЗАНИЕ О ПРИЗВАНИИ КНЯЗЕЙ; ЕГО ИСТОРИЧЕСКАЯ ОСНОВА. ПОВЕДЕНИЕ СКАНДИНАВСКИХ ВИКИНГОВ IX в. В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ. ОБРАЗОВАНИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА КИЕВСКОГО КАК ПЕРВОЙ ФОРМЫ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА. ЗНАЧЕНИЕ КИЕВА В ОБРАЗОВАНИИ ГОСУДАРСТВА. ОБЗОР ИЗУЧЕННОГО. ПЕЧЕНЕГИ Изложенными в прошлый час экономическими последствиями расселения восточных славян по русской равнине были подготовлены и последствия политические, которые становятся заметны несколько позднее, с начала IX в. С этого времени хозарское владычество, казавшееся столь прочным дотоле, начало, видимо, колебаться. Причиной этого было то, что с востока, в тылу у хозар, появились новые орды печенегов и следовавших за ними узов-торков. Хозары с трудом сдерживали напор этих новых пришельцев. Чтобы сдержать этот напор, около 835 г. по просьбе хозарского кагана византийские инженеры построили где-то на Дону, вероятно, там, где Дон близко подходит к Волге, крепость Саркел, известную в нашей летописи под именем Белой Вежи. Но этот оплот не сдержал азиатского напора. В первой половине IX в. варвары, очевидно, прорвались сквозь хозарские поселения на запад за Дон и засорили дотоле чистые степные дороги днепровских славян. Есть два указания на это, идущие с разных сторон. В одной западной латинской летописи IX в., так называемой Бертинской, под 839 г. есть любопытный рассказ о том, как послы от народа Руси, приходившие в Константинополь для подтверждения Дружбы, т. е. для возобновления торгового договора, не хотели возвращаться домой прежней дорогой по причине живших по ней варварских жестоких народов (qui se, id est gentem suam, Rhos vocari dicebant). Из нашего источника узнаем, какие это были варварские попутные народы. Одно из первых известий о Киеве в некоторых редакциях Повести о начале Русской земли говорит, что Аскольд и Дир в 867 г. избили множество печенегов. Значит, печенеги уже около половины IX в. успели придвинуться близко к Киеву, отрезывая среднее Поднепровье от его черноморских и каспийских рынков. Другим врагом Киевской Руси были тогда чёрные болгары, бродившие по приморским степям между Доном и Днепром: сохранилось известие, что в 864 г. в войне с ними погиб сын Аскольда Хозарская власть, очевидно, уже не была в состоянии оберегать русских купцов на востоке. |
| Но в наше время при возмужалости исторической критики таким приговором удовольствоваться нельзя. Одно обстоятельство позднего составления сборника не может в глазах историка заподозрить верности известий, в нем содержащихся, потому что составитель позднейшего сборника, например XVII века, мог пользоваться списками древнейшими, для нас потерянными; следовательно, всякое новое известие, находящееся в позднейших сборниках, должно быть подвергаемо критике само по себе, без отношения к позднему составлению. Обычные старинные выражения, что составитель позднейшего, например Никоновского, сборника выдумал то или другое известие, не находящееся в древних харатейных списках, не имеет для нас теперь никакого значения; можно заподозрить грамоту или известие какое-нибудь, если они говорят в пользу лица или сословия, имеющего близкое отношение к составителю сборника, но и то тогда только, когда эта грамота или известия будут заключать в себе другие подозрительные признаки; легко заметить известие, носящее на себе следы народной фантазии, и занесенное простодушным составителем летописи в ряд событий достоверных: за это, впрочем, историк должен быть только благодарен составителю сборника, а не упрекать его самого в выдумке; никто не обязывает верить догадке старинного грамотея, который старается объяснить название известных местностей и для этого придумывает ряд небывалых лиц и событий. Но никто не имеет права сказать, чтобы составитель позднейшего летописного сборника выдумал событие, случившееся за много веков назад, событие, не имеющее ни с чем связи, событие, ничего не объясняющее, например, что в XI веке в таком-то году приходили печенеги на Русскую землю, что Аскольд и Дир ходили на болгар, что в таком-то году крестился хан печенежский, что в таком-то году поймали разбойника; подозрительность относительно подобных известий будет служить не в пользу критика. Но освобождение от предрассудка относительно известий позднейших списков, которых нет в древнейших, значительно изменяет взгляд наш на летопись. |
| Первые сведения о частных обращениях насельников Русской земли ко Христу являются уже в первой четверти IV века, но это были только отдельные случаи. По несомненному же голосу истории первое массовое обращение руссов ко Христу произошло в середине IX столетия (867) при киевских князьях Аскольде и Дире, о чем повествует нам и целый ряд греческих источников. Тогда впервые были заложены прочные основы для распространения христианства на Руси, причем построены были и храмы, хотя главная масса русских славян еще продолжала оставаться во тьме язычества. В 866 году двое из сподвижников Рюрика, Аскольд и Дир, овладевшие Киевом и начавшие княжить в нем, предприняли набег на Царьград. Со своей многочисленной дружиной на 200 ладьях они подступили к самому Царьграду, заставив трепетать сердца его жителей. Тогдашние император Михаил III и патриарх Фотий со множеством народа обратились со слезной мольбой к Богу о спасении столицы от диких варваров. По совершении всенощного бдения во Влахернском храме они вынесли хранившуюся там ризу Богоматери торжественным крестным ходом на берег Босфора и погрузили ее в воды залива. Спокойное до того море вдруг разразилось страшной бурей, которая разбила и потопила ладьи руссов. Многие из них погибли, а оставшиеся в живых немедленно обратились в бегство, находясь под сильным впечатлением поразившего их гнева Божия. Это событие было поводом для массового обращения руссов ко Христу. «Руссы, — писал тогда святейший патриарх Фотий, — преложили нечестивое языческое суеверие на чистую и неблазненную христианскую веру и, приняв епископа и учителя, ведут себя, как послушные дети и друзья». И далее говорит, что они приняли епископа и христианские обряды (послание Фотия — Stritt Memor. pop. 2, 957). Действительно, в Киев вскоре после этого события прибыл греческий епископ с проповедью о Христе, о чем так повествует император Константин: «Когда епископ прибыл в столицу руссов, государь руссов собрал совет (вече). Тут было множество народа; сам государь председательствовал с боярами и старейшинами, которые по давней привычке более других были привержены к язычеству. |
|
|
