| Обо всех этих поступках М. Арсения было доведено до сведения Екатерины. Было назначено в Синоде разследование дела о М. Арсении. Последний был вызван во дворец, где его допрашивали в присутствии самой императрицы. М. Арсений говорил столь резко, что императрица зажала себе уши, а ему самому «заклепали рот». Екатерина повелела самому Синоду судить своего собрата. (В состав Синода входили тогда следующие члены: первенствующий Новгородский Митрополит Димитрий Сеченов, Московский Митрополит Тимофей Щербатский, Архиепископ С.-Петербургский Гавриил Кременецкий, Псковский Епископ Гедеон Криновский , Крутицкий Архиепископ Амвросий Зертис-Каменский, Тверской Епископ Афанасий Вальковский и Новоспасский Архимандрит Мисаил) Синод присудил М. Арсения к лишению архиерейскаго сана и преданию, по разстрижении из монашества, светскому суду, который должен был за оскорбление Величества осудить его на смерть. Но императрица приказала освободить М. Арсения от светскаго суда, оставить ему монашество и сослать в дальний монастырь. (Трогательно до слез было событие снятия сана с Митрополита Арсения. Последняго вызвали на заседание Синода для исполнения над ним указа. В Москве быстро распространился слух, чго с Ростовскаго Митрополита будут снимать сан в Крестовых патриарших палатах. Туда были допущены лишь монашествующие и белое духовенство. Масса народа, движимаго состраданием к исповеднику, заполнила все пространство вокруг Синодальнаго двора. Митрополит Арсений явился на последний над ним земной суд в архиерейской мантии, омофоре, белом клобуке, с панагией на груди и архиерейским посохом в руке. По прочтении указа, члены Синода стали снимать с него архиерейское облачение. С негодованием и тяжкою скорбию Митрополит Арсений сделал плачевныя предсказания каждому из разоблачавших его архиереев. Эти предсказания в точности сбылись. Митрополиту Димитрию предсказал, что он задохнется собственным языком; и, действительно, Митрополит Димитрий умер в ужасных страданиях: его задушила необыкновенная опухоль языка. Архиепископу Амвросию Крутицкому Митрополит Арсений предсказал, что он будет убит, как вол; Архиепископ Амвросий был убит во время Московской чумы взбунтовавшимся народом. Епископу Псковскому Гедеону Арсений предрек, что он не увидит своей епархии; и вскоре после осуждения Митрополита Арсения, Епископ Гедеон был удален, по Высочайшему повелению, в свою епархию, но умер в дороге, не доехав до Пскова. Добрый Московский Митрополит Тимофей не участвовал в разоблачении Митрополита Арсения. Он не мог удержаться от слез при печальной церемонии и плакал.) |
| В Императорское Московское Общество Истории и Древностей Российских поступило несколько статей, заключающих в себе сведения об Арсении Мацеевиче , Митрополите Ростовском, лишенном сана и сосланным в заточение за сильный и резкий протест против отобрания церковных имений и учреждений, так называемых, Духовных Штатов. Эти статьи сообщаются здесь в следующем порядке: 1) Арсений Мацеевич (дополнение к биографии его, помещенной в Словаре Митрополита Евгения); 2) Заметка о заточении Арсения в Ревельской крепости; 3) Список о бывшем Ростовском Митрополите Арсении; 4) Выписка из последовавших в нынешнем (1762) году новостей; 5) Письмо Амвросия, Епископа Переяславского, к Митрополиту Ростовскому Арсению и 6) Донесение Митрополита Арсения Св. Синоду. Первая из этих статей составлена отцом протоиереем М. Я. Диевым, вторая, – Н. В. Закревским, четыре последние сообщены мной, из хранящихся у меня рукописей. Личный характер Арсения заслуживает полного внимания. Заботясь о распространении просвещения между духовенством своей епархии, он учредил Семинарию в Ярославле; как ревнитель Православия, он писал изобличения на Лютеранский пасквиль «Молоток», направленный против сочинений Стефана Яворского , несмотря на то, что за подобную же защиту Православия пострадал Феофилакт Лопатинский, которого «Увещание раскольникам», исправленное и дополненное Арсением, в 1744 году разослано Св. Синодом по церквям. Та же, непреклонная и безбоязненная твердость Арсения обнаруживалась в строгом управлении духовенством Ростовской Епархии 1 и развилась в полной силе, когда он счел долгом совести возвысить голос против отобрания церковных имений, и против распоряжения Коллегии Экономии, требовавшей отчетности в Архиерейских доходах. Об этом поступке нельзя судить по современным понятиям. Арсений был твердо убежден в правоте своего дела, в неприкосновенности церковного достояния и если увлекся слишком далеко, то наверное вполне искупил свою дерзость многолетними, тяжкими страданиями. Относительно места заточения и кончины Арсения, доныне существуют два различных мнения. Одни уверены, что Арсений скончался в Сибири и указывают могилу его в Верхнеудинске; другие утверждают, что он умер и погребен в Ревельской крепости. Последние, как кажется, совершенно правы; заметка г. Закревского сообщает подробности о заключении Ревельского страдальца, а письмо покойного Преосвященного Михаила (в статье от протоиерея Диева) разъясняет и саму причину ошибочного мнения о ссылке Арсения в Сибирь. |
| Арсению возразили, что патриарх Паисий вовсе о том доселе не знал, как сам пишет, а если бы знал, то он бы его, Арсения, для риторского учения в Московском государстве не оставил. Арсений: «В том он пред Богом грешен и пред государем виноват, что такова дела царскому величеству не известил, а обусурманен-де он неволею. Когда же он после того пришел в Волошскую землю, то митрополит Янинский Иоасаф его, Арсения, в вере исправил и миром помазал. Да и патриарху Паисию он про то объявил же и покаяние принес. И патриарх в том его простил, и благословил, и грамоту прощальную и благословенную ему дал, и та грамота патриархова и ныне у него, Арсения. А государя он не известил потому, что его Паисий патриарх простил и служить ему велел. На Москве ж остался он не своею волею: про то известно великому государю». Тем и окончилось расспросное дело Арсения Грека, которое мы намеренно привели целиком, чтобы всякий мог судить, насколько Арсений виновен. Хотя и вероятно, что он принял унию в Риме, как должны были принимать ее все греки, обучавшиеся в Римской греческой коллегии, но сам он в этом не сознался и по возвращении на родину трикратно пред всеми проклинал римскую веру. Если он и был обусурманен, то обусурманен неволею и потом покаялся в этом, был присоединен к Церкви чрез миропомазание Янинским митрополитом и от самого патриарха Паисия получил прощальную и благословенную грамоту. В Москве, однако ж, этим не удовольствовались. Июля 27-го по указу государя описана была вся рухлядь Арсения на Ростовском подворье, где он остановился, в том числе были многие греческие печатные книги, богослужебные, святых отцов — Кирилла Иерусалимского, Златоуста, Иоанна Дамаскина, древних писателей — Гомера, Аристотеля и учебные — грамматика, лексикон и др. И того же числа дан был указ боярину и дворецкому князю Алексею Михайловичу Львову сослать греческого старца Арсения в Соловецкий монастырь «для исправленья православной греческой веры», а 30 июля послан был от царя указ в Соловецкий монастырь, чтобы, когда будет привезен туда грек старец Арсений «для исправленья православной христианской веры», то отдали бы его под крепкое начало уставщику Никодиму и береженье к нему велели держать большое, из монастыря его никуда не выпускали, а пищу и одежду и обувь давали ему братскую. |
| В зависимости от изложенных условий характер деятельности обеих партий был различен. “Когда, – по словам русского историка церкви А. П. Лебедева , – на церковной сцене действовали политики, они довольно тихо и сравнительно мирно проводили свои тенденции в жизнь; напротив, когда у кормила правления являлись зилоты, то они, опираясь на такой подвижной элемент в Византии, как монахи и отчасти чернь, всегда действовали шумно, нередко бурно, а иногда даже мятежно.” 1006 В отношении к острому вопросу об унии большая часть политиков стояла на стороне Лионского соглашения, всецело поддерживая таким образом религиозную политику Михаила Палеолога. Конечно, раздоры и борьба обеих партий, зилотов и политиков, происхождение которых некоторые ученые считают возможным возводить ко временам иконоборчества и споров игнатиан с фотианами в IX веке, переходили иногда в народ и вызывали немалые волнения. Дело доходило до того, что в каждом отдельном доме, в отдельной семье были представители враждовавших партий; по словам Пахимера, “церковный раскол умножился до того, что разделял жильцов дома: иначе жил отец, иначе сын, иначе мать и дочь, иначе невестка и свекровь.” 1007 При Михаиле Палеологе зилоты, или, как их называет наука конца XIII и начала XIV веков, арсениты, проявляли напряженную деятельность. Название арсенитов происходит от имени патриарха Арсения , дважды всходившего на патриаршую кафедру, в первый раз еще в Никее, во второй раз патриаршествовавшего и в Константинополе. Арсений, являясь человеком мало ученым, был намечен в патриархи еще никейским императором Феодором II Ласкарем в надежде, что он, будучи возвеличен не по достоинству, окажется послушным орудием в руках императора. Однако, ожидания последнего не оправдались. Правление Арсения, этого греческого “Никона,” ознаменовалось жестокими столкновениями патриарха с императором и послужило к образованию сначала партии, а затем и раскола “арсенитов,” волновавшего Греческую церковь несколько десятилетий. Арсений не убоялся отлучить от церкви Михаила Палеолога, низложившего, как известно, вопреки своим клятвам, и ослепившего несчастного Uoahha IV Ласкаря, последнего никейского императора. Разгневанный император низвел с патриаршей кафедры Арсения и отправил в ссылку, где он и умер. Последний рассматривал свое низложение и поставление новых патриархов в Константинополе как события, ведшие к погибели церкви. Эти взгляды Арсения, взволновавшие общество, нашли немало приверженцев как среди духовенства, так и среди мирян; возникшие в связи с этим беспорядки и смуты закончились образованием раскола “арсенитов,” которые избрали своим девизом изречение ап. Павла: «не прикасайся... и не дотрагивайся» ( Кол. 2:21 ), т.е. до тех, кто осудил Арсения или согласился на это осуждение. Будучи ревнивыми хранителями восточного православия, арсениты, если не иметь в виду их отношения к делу патриарха Арсения, могут быть отождествлены с зилотами. |
| Другой кафедральный протоиерей Григорий Первухин (в Истории Тверской епархии, стр. 44) ещё более распространился о жизни св. Арсения в родном городе (Твери), что будто бы св. Арсений был единственным сыном богатых и благородных родителей, которые тщательно заботились об его воспитании, что он оказался весьма усерден и успешен в учении. По смерти родителей, Арсений дом свой обратил в странноприимницу, в которой принимал пришельцев, покоил больных, призирал вдов и сирот, а сам проводил большую часть времени в посте и молитвах. После этого, раздав остатки своего богатого имущества своим рабам и даровав им свободу, Арсений удалился из Твери и, по особенному откровению, в Киевскую лавру. – Но всех составителей жития св. Арсения превзошёл красноречивым изложением жизни и деятельности его в Твери известный духовный писатель А. Н. Муравьёв . Он на шести страницах (стр. 5–10 в мартовской книжке житий Русских и славянских святых) с присущими сему писателю ораторскими приёмами красноречиво повествует не только о делах благотворительности святителя Арсения в бытность его ещё в Твери, но подробно описывает и чувства его по смерти родителей, размышления о суете сего мира, излагает беседы игумена Киево-Печерской Лавры с юношей (Арсением), пришедшим с дальней стороны, и пр. – Нельзя не пожалеть, что измышления архимандрита Макария о Твери, как о родине св. Арсения, принято за достоверное такими компетентными и серьёзными историками, как Филарет, Архиепископ Черниговский. – Издатели Четьи Миней св. Димитрия Ростовского на русском языке (Москва 1906 г.) внесли в житие святителя Арсения подробности (не имеющие исторической основы) из сочинения А. Н. Муравьёва . – Вслед за составителями жития св. Арсения автор акафиста св. Арсению внёс в него ту же ошибку (так в 5 икосе говорится: «Видевше тя князь и людие Тверские богоносна и всеми добродетельми украшена, просиша первосвятителя Киприана, да поставит тя во архиерея граду Твери, да иде же рожден был еси плотию, тамо и духовную паству обрящеши»... |
| — Значит ты считаешь их царями? Сказав это, Феодосий снял с сыновей своих знаки царского достоинства и насильно посадил Арсения на престол, сыновей же своих заставил стоять пред ним и сказал: — Если они научатся бояться Бога и будут хранить заповеди Его и угождать Ему добродетельною жизнью, то Царь Небесный поставит их царями на земле, если они будут достойны этого; но если они будут людьми дурными и недостойными царского престола, то лучше им и не царствовать вовсе. Я молю Бога о том, чтобы Он лучше взял их из сей жизни в их юношеские годы, чем позволил бы им вырасти во зле, на погибель как своей собственной души, так и прочих душ человеческих. Сказав так, царь ушел. Арсений в мыслях своих одобрял царя и с тех пор поступал согласно его приказанию: поучал сыновей царских сидя, в то время как они стояли перед ним. Но чем большая слава окружала Арсения, тем больше он скорбел духом, потому что сердце его не лежало ни к славе, ни к богатству, ни к суетной мирской похвале; в глубине души он сильно желал послужить Богу в смиренной жизни иноческой, в безмолвии и нищете; поэтому Арсений начал усердно молиться ко Господу, прося освободить его от пребывания в царских палатах и сподобить его пустынной иноческой жизни. Случилось однажды, что Арсений как-то заметил за Аркадием некоторый проступок. Рассердившись на него, Арсений побил его розгами и притом настолько сильно, что Аркадий помнил это наказание до самой смерти своей, так как следы розог остались на теле Аркадия. Все это произошло по промышлению Божию, дабы через это освободить Арсения от сей мирской жизни и дать ему возможность проводить пустынное иноческое житье, которого так жаждал преподобный. Аркадий, затаив в сердце гнев на учителя своего и придя в совершенный возраст, стал думать, как бы ему убить Арсения. Он открыл намерение свое одному доверенному советнику и упрашивал его убить Арсения каким ему угодно способом. Но тот, боясь Бога и императора Феодосия и не желая делать столь дурного поступка, тем более, что уважал Арсения за многие его добродетели, тайно, наедине, передал ему замысел Аркадия и советовал преподобному поберечь свою жизнь. Арсений же, преисполнившись скорби и страха, начал снова со слезами молиться к Богу, чтобы Он направил его на путь спасительный. |
| Эти два сочинения Арсения весьма ценны в церковно-историческом отношении по обилию заключающегося в них материала для истории исправления богослужебных книг. Нам нет надобности подробно излагать содержание их, потому что они уже достаточно известны. В общих же чертах первая из речей Арсения содержит – во 1-х, изложение тех обстоятельств, при которых началось дело исправления, во 2-х, указание поправок, которые исправители делали в книгах, и в 3-х, наконец, дает много для характеристики образования тогдашнего Московского духовенства. Мы обратим внимание здесь только на ту особенность речей Арсения, что в них он стремится умалить свое значение в деле исправления книг и униженно испрашивает у Салтыкова помилования. Сваливая главную вину на Дионисия и Наседку, он просит себе пощады. Причиной своих бед он считает именно этих двух лиц а Наседку называет прямо лукавой лисицей: „и мне ся мнит, что я нищий чернец стражду от попа Ивана да от архимарита, потому что архимарит меня не послушал, дела не отказал, а поп Иван сам на государево дело набился и выпросил дело себя для в монастырь, смутил, что враг лукавый, но и в правду лукав есть: у дела был большой, нас же в беду вваля, а сам вывернулся, аки лукавая лисица козла бедного великобрадого заведши в пропасть неисходну, а сама по нем же выскочила». Однако, желая на сколько возможно ослабить свое значение в деле, Арсений ничуть не признает не справедливым самого дела; напротив, он утверждает, что их исправления верны, что никакой ереси в них нет. „Бог свидетель, пишет он, страждем, государь, без вины; аще я нищий чернец и всех человек грешнее, но несть во мне ереси никакия». – В таком же духе и направлении написана и речь Арсения к протопопу Ивану Лукьяновичу. Вообще в речах Арсения слышен голос человека исстрадавшегося, которому не под силу стало переносить физические и нравственные мучения. Как известно из предыдущего очерка, дело исправителей кончилось их оправданием на соборе 1619 года, который был созван патр. Филаретом Никитичем по возвращении его из плена. |
| Уличенный в жидовстве, Возницын упорно отрицал свое отступничество. Отговорки его были столь нелепы, что возбудили против него всех судей и заставили их сомневаться в его душевном здравии, тем более, что и жена, и слуга капитана показывали, что и в роду его были безумцы, и сам он частенько вел себя неадекватно. Крест потерял, новый купить не успел; обрезания не совершал; обморозился в Польше. Борух Лейбов и вовсе был замешан в убийстве «священника Авраамия, который “чинил ему, жиду, всяческие противности в строении школы”» 18 . Сохранившиеся допросные листы, однако, показывают, что в допросах иеромонах Арсений участия не принимал, их проводили игумен Соловецкого монастыря Варсонофий и лично глава Тайной канцелярии А. Ушаков. Можно предположить, что, несмотря на известную свою неприязнь к малороссам 19 , именно архимандрит Варсонофий привлек иеромонаха Арсения к делу Возницына, как уже участвовавшего в полемике с Иоасафом. Несмотря на то что Возницын требовал привести его к исповеди и причастию, уверяя отца Арсения в своем православии, ввиду явного его нераскаяния и лжи его требование не было удовлетворено. По личному распоряжению Анны Иоанновны оба были сожжены. «Дабы далее сие богопротивное дело не продолжилось... обоих казнить смертию – сжечь» 20 . Как и в случае с Иоасафом увещевания отца Арсения остались безрезультатны. Тот малый срок, за который было проведено следствие (дело было очевидное), не дал Мацеевичу возможности достучаться до Возницына. Имя его стало для Арсения почти нарицательным, символом упорной лжи, изворотливости, недоверие его к людям, взгляды которых давали возможность сомневаться в их православии, усилилось. После хиротонии Арсения митрополитом Сибирским посыпались просьбы и жалобы. Первым с прошением подоспел отставной прапорщик Афанасий Корсунский. Экономколлегия направила ветерана на содержание в сибирские монастыри на содержание. Определение увечных и отставных солдат на проживание в монастыри были совершенно в практике XVIII в. и согласно воинскому артикулу 21 . |
| 133-м правилом Карфагенского собора срок давности обладания местом, приобретенным епископом, вследствие обращения этого места к единению с православной церковью, определен в три года. «Аще кто обратил какое место к кафолическому единению и в продолжении трех лет имел оное в своем ведении и никто онаго не требовал от него, то после да не будет оное от него взыскуемо, если притом в сие трехлетие существовал епископ, долженствующий взыскать, и молчал» (Карфаг. соб. пр. 133). 5) Кроме всех вышеизложенных родов доказательств на церковно-судебной практике этого времени употреблялись еще доказательства, выводимые из обстоятельств совершенного преступления, разных следов его (вещественных доказательств), подозрения, подтверждающегося последующими или предшествовавшими поступками подозреваемого, хотя и не прямо относящимися к совершённому преступлению, словом, те доказательства, которые по древнему римскому праву технически обозначаются выражением: argumenta per indicia 380 . Так почти всё обвинение против святого Афанасия основывалось на такого рода доказательствах. Его обвиняли в убийстве и волшебстве: кроме множества лжесвидетелей представлена была в суд рука мнимо убитого им клирика Арсения, будто бы найденная у святого Афанасия, которому она была нужна при его занятиях волшебством. Святому Афанасию не было возможности опровергнуть такое, по видимому, очевидное доказательство иначе, как представив и со своей стороны argumentuin per indicia. Целый год он разыскивал этого тщательно скрываемого обвинителями его живого Арсения и когда, наконец, отыскал его, смело явился в суд. Когда, в виду лежавшей руки и наглых показаний обвинителей и свидетелей, все присутствовавшие на соборе были уверены в виновности и осуждении святого Афанасия, он велел приближенным своим привести Арсения, закрытого плащом. Спросив затем обвинителей о том, знают ли хорошо они Арсения, он, открыв лицо его, спросил обвинителей, это ли Арсений, в убийстве которого теперь обвиняется он, Афанасий. Смутив такой неожиданностью своих врагов, святой Афанасий приготовил им еще другую: показывая порознь сначала одну, а потом другую, обе руки Арсения, он сказал, обращаясь ко всем присутствовавшим на соборе: «Арсений, как видите, жив и имеет две руки: а место, откуда отсечена третья, пусть покажут мои обвинители!» После этого обвинители, воспользовавшись общим смущением на соборе, скрылись. |
| Мы не можем определенно сказать, когда и кем оно было основано. Первый свидетель о существовании сего училища Адам Олеарий, бывший в России в 1633 – 34 годах, а потом еще в 1643 году, пишет о нем так...» И далее А.В. Горский передает совершенно верно само свидетельство Олеария, цитируя в примечании «Reisebeschreibung изд. в Шлезвиге 1647 с. 280. См. Strahl Gelehrt Russland s. 200» 9 . «Сами выражения Олеария, – говорит А.В. Горский, – «недавно», «за несколько лет пред сим» (как стоит во французском переводе путешествия Олеария, изданном в Амстердаме в 1727 году) неопределенны; неизвестно – от какого времени должно считать назад». Но А.В. Горский не решается отнести открытие училища ко времени патриаршества Филарета. «На чем основывается, – говорит он, – сочинитель словаря о писателях духовного чина, когда говорит, что училище открыто еще при патриархе Филарете (1633) неизвестно». А.В. Горский так же, как и митрополит Евгений, считает Арсения грека Олеария и Арсения грека деятеля времени патриарха Никона за одно и то же лицо, и имеющемуся у раскольников особому современному сказанию об Арсении греке деятеле времени патриарха Никона и об его приезде в Москву с патриархом Иерусалимским Паисием в 1649 году не верит именно потому, что его (Арсения) «в таком случае не мог знать Олеарий, которого книга издана в 1647 году…». «Едва ли можно доверять, – говорит далее А.В. Горский, – рассказам и обвинениям, взводимым раскольниками на Арсения грека: патриарх Никон едва ли бы стал держать при себе человека столь сомнительного православия... Достовернее то, что Арсений не долго заведовал сим училищем; в 1649 году он был сослан в Соловецкий монастырь, откуда впоследствии был возвращен патриархом Никоном и назначен помощником Епифания Славинецкого, начальника патриаршего училища». А.В. Горский таким образом согласился с митрополитом Евгением только в том, что Арсений грек, по Олеарию, учитель греко-латинской школы одно и то же лицо с известным деятелем при патриархе Никоне Арсением же греком, но разошелся в вопросе о времени открытия школы, которая, по мнению А.В. |
|
|
