| — Есть злые духи, служащие только известным порокам, но есть и такие, которые, замечая, что душа человека и ее расположения страдательно движутся под влиянием греха, повергают ее в крайнюю бездну зла и развращения... Желающий приобрести власть над злыми духами пусть прежде в себе самом победит грех и страсти. И какой грех или какую страсть он одолеет в себе самом, — сообразно с этим и власть получит над злым духом этого греха и может изгонять его из одержимых им. Потому-то и следует стараться постепенно одолевать свои порочные наклонности, чтобы затем уже торжествовать и над нечистыми духами. Авва дважды в неделю подкреплялся пищею, принимая какую-то болтушку из муки, да он и не мог уже вкушать другой пищи и по преклонности возраста, и по привычке. Об авве Евлогии Видели мы святого авву Евлогия. Он имел благодать прозорливости. Так, например, при возношении святых Даров, он прозревал в душе каждого, приступавшего к алтарю, достоинства или недостатки. Когда иноки готовились к принятию святых Тайн, он удерживал некоторых из них: — Как это вы дерзаете приступать к святым Тайнам, говорил он, когда ваши души и их расположения направлены ко злу?! Потом, обращаясь к каждому порознь, говорил: — Ты в эту ночь был одержим блудными помыслами... А ты сказал в сердце своем: «не все ли равно — грешным или чистым приступать ко святому причащению?» Вон — тот колеблется в сердце сомнением: «может ли причащение святых Тайн освящать меня?»... Так он удерживал иных от принятия святых Тайн, говоря им: — Подождите немного и принесите искреннее раскаяние, и тогда, очистившись исправлением порока и слезами сокрушения, станете достойными общения со Христом. О пресвитере Апеллии и об Иоанне Видели мы еще одного пресвитера в соседней стране, по имени Апеллия. Этот праведный муж был по ремеслу кузнец и изготовлял, что нужно было для братии. Однажды в безмолвии ночи он занят был свой работой. Диавол, приняв вид красавицы, пришел к нему как бы с заказом. Апеллий схватил голой рукой из горна кусок раскаленного железа и бросил ей в лицо. Страшно и пронзительно вскрикнув, так что услышали все жившие по соседству братия, она исчезла, и с тех пор он стал брать без всякого вреда голой рукой раскаленное железо. |
| Иисус не имел стенографов и не держал их при себе. Но были люди, слушавшие Его с глубоким вниманием, что было гораздо лучше. И если эти люди были воодушевлены Его учением, то это воодушевление не служило ли лучше всякой стенографии? Ренан не признает этого, но мы убеждены в этом. Если он имеет право отрицать, мы имеем право утверждать противное. Далее, что значит фраза истина, достигающая идейной высоты? Что такое идея? Логика определяет это понятие, но ее определение вертится на общепринятой истине: что идея – это мыслящий разум или мысль разума человеческого. Что может быть предметом мысли? Очевидно то, что существует, что есть, одинаково как в мире вещественном, так и в духовном, равно как и в определении умственном, как результат соотношений существ между собою. Итак, то, что существует – есть истина. Таким образом истина составляет предмет идеи, что более или менее основательно, ибо она более или менее ясно обнаруживает истину или то, что существует. После этих простых замечаний становится ли понятным выражение «истина, достигающая идейной высоты»? Если бы Ренан говорил об идее, достигающей высоты истины, мы бы решились понять его; но «истина, достигающая идейной высоты» – это, говорим, не желая оскорбить ученого академика, – просто философский пафос, за которым всякая идея отсутствует. Теперь да позволено будет нам спросить нашего философа, каким образом высшая истина может быть результатом фактов ложных п легендарных? Каким образом эта высшая истина может быть истиннее голой истины? (стр. 48). До сих пор мы думали и будем думать до тех пор, пока не получим доказательства противного, что все истинное истинно всецело и просто; что истину нельзя разделять на градусы. Разделять таким образом можно идеи, ибо они могут быть более или менее удалены от истины; но определять градусы истины в том, что истинно, – это философия, которая никогда не будет общепринятой. Мы отказываемся понять, что истинное может проистекать из ложного, равно как не понимаем и низшей степени истины, которую Ренан называет голой истиной. |
| Пост надо рассматривать как борьбу, а не как период, за который ты становишься лучше. В современных школах и современных семьях, даже православных, реально не учат искусству вот этой самой невидимой брани, невидимой войны. А мы, начиная соблюдать пост, вступаем в войну, борьбу с древним врагом рода человеческого, опытным, искусным, могущественным. При этом не прилагаем усилий, чтобы изучить правила в этой борьбе или даже просто пренебрегаем серьезностью положения, прямо как в анекдоте. Василий Иванович попал в Японию и имел там встречу с каратистом. Возвращается, его спрашивают: «Ну и как?» А Василий Иванович отвечает: «Да как — дурак он. С голой пяткой против шашки полез». Так мы, с голой пяткой лезем против шашки. Мы не понимаем, как действует против нас враг. И в этой войне мы идем под барабанный бой с гордо реющими знаменами, думая, что сейчас мы это пулеметное гнездо легко завоюем, а реально этого не происходит. И очень много пострадавших. Не посоветуете что-нибудь почитать на эту тему? Пожалуйста. «Невидимую брань» Никодима Святогорца, «Что есть духовная жизнь и как на ее настроиться» Феофана Затворника, Нила Сорского можно почитать, у него есть хорошая толстая книжка «О духовной жизни». Надо элементарно знать, как устроена душа, какие законы в ней есть, что такое помыслы, которые мы принимаем, как к ним относиться. Надо понимать, как это все работает, а мы не понимаем и ловимся на простейших минных полях, которые расставлены, еще далеко не доходя до позиций. Мы отказались от мяса или кладем тридцать поклонов в день, читаем правило и Покаянный Канон и думаем, что спасены. Но это же глупо и наивно. Работа над душой – сложнейший процесс. Попробуйте реально отказаться хоть от одной своей привычки, попробуйте изменить свою душу хотя бы на пять сантиметров. Да ничего не выходит. А мы мним себя, что мы во святых. И это одна из главнейших проблем, которая существует в массовом масштабе, и я не знаю пока, как к ней приступать. Страсти наши никуда не исчезают, они только укрепляются, находят для себя новые формы, трансформируются, мимикрируют, дрейфуют из одной формы в другую. Изменить себя очень сложно, стать реально лучше – это сложнейший процесс, который очень немногим оказывается по плечу. Но это не значит, что мы погибаем. Стал ли разбойник на кресте более совершенным, приблизился ли он к святости, почему его Бог спас? Потому что он признал свое несовершенство. Несовершенство реальное, объективное. |
| Конт и которого сам Вл. Соловьев называет «безбожником и нехристем» (IX, 190). Прежде всего, нам хотелось бы указать на то, как Вл. Соловьев получает понятие человечества при помощи буквально блещущей своей простотой и ясностью геометрической аналогии. Что такое точка? Ведь сама же геометрия учит о том, что точка не содержит в себе никакого измерения. А ведь это значит, что она никак не изобразима и является голой абстракцией. Изобразима она и понятна только в результате соотношения с тем, что не есть она сама и что есть уже линия. Если нет линии, например, пересечения линий, то нет и никакой точки. Точно так же и линия является голой и малопонятной абстракцией, если она не соотнесена с тем, что не есть она сама, с плоскостью. В результате таких же геометрических отношений возникает точное представление о теле и в дальнейшем о разных свойствах этого тела. Линия не составляется из точек, потому что отдельная точка уже предполагает существование линии. Также и плоскость нельзя получить из линии, потому что сама линия уже предполагает существование плоскости. Буквально то же самое происходит и с человеком. Отдельный, изолированный человек есть только наша абстракция. В действительности такой абстракции ровно ничего не соответствует. Но все-таки отдельный человек есть реальность, и это только потому, что существует общество, элементом которого является каждая отдельная человеческая личность. Так Вл. Соловьев доходит до представления об общем человечестве, которое пока не делится на отдельные народы, эпохи, общины и личности, но есть самостоятельное живое существо (III, 179—182). Вот тут-то и пригодился Вл. Соловьеву О. Конт, который тоже создал учение об этом общем человечестве и по образцу старых французских революционеров называл его Великим существом, прежде всего живым существом. До сих пор еще можно было считать, что Вл. Соловьев просто умно излагает Конта и больше ничего. Но оказывается, что этот общечеловеческий организм и есть для Вл. Соловьева не что иное, как София Премудрость Божия. |
| — Есть злые духи, служащие только известным порокам, но есть и такие, которые, замечая, что душа человека и ее расположения страдательно движутся под влиянием греха, повергают ее в крайнюю бездну зла и развращения... Желающий приобрести власть над злыми духами пусть прежде в себе самом победит грех и страсти. И какой грех или какую страсть он одолеет в себе самом, — сообразно с этим и власть получит над злым духом этого греха и может изгонять его из одержимых им. Потому-то и следует стараться постепенно одолевать свои порочные наклонности, чтобы затем уже торжествовать и над нечистыми духами. Авва дважды в неделю подкреплялся пищею, принимая какую-то болтушку из муки, да он и не мог уже вкушать другой пищи и по преклонности возраста, и по привычке. Глава 14. Об авве Евлогии Видели мы святого авву Евлогия Он имел благодать прозорливости. Так, например, при возношении Святых Даров он прозревал в душе каждого приступавшего к алтарю достоинства или недостатки. Когда иноки готовились к принятию Святых Тайн, он удерживал некоторых из них: — Как это вы дерзаете приступать к Святым Тайнам, — говорил он, — когда ваши души и их расположения направлены ко злу?! Потом, обращаясь к каждому порознь, говорил: — Ты в эту ночь был одержим блудными помыслами... А ты сказал в сердце своем: " Не все ли равно — грешным или чистым приступать ко святому Причащению? " Вон тот колеблется в сердце сомнением: " Может ли Причащение Святых Тайн освящать меня? " ... Так он удерживал иных от принятия Святых Тайн, говоря им: — Подождите немного и принесите искреннее раскаяние, и тогда, очистившись исправлением порока и слезами сокрушения, станете достойными общения со Христом. Глава 15. О пресвитере Апеллии и об Иоанне Видели мы еще одного пресвитера в соседней стране, по имени Апеллия Этот праведный муж был по ремеслу кузнец и изготовлял, что нужно было для братии. Однажды в безмолвии ночи он занят был свой работой. Диавол, приняв вид красавицы, пришел к нему как бы с заказом. Апеллий схватил голой рукой из горна кусок раскаленного железа и бросил ей в лицо. Страшно и пронзительно вскрикнув, так что услышали все жившие по соседству братия, она исчезла, и с тех пор он стал брать без всякого вреда голой рукой раскаленное железо. |
| В некоторых селах магазинов не было вообще: например, в селе Геройское на границе Херсонской и Николаевской областей недавно открылся, но работает нерегулярно. В Голой Пристани есть четыре магазина и стихийный рынок с космическими ценами. В некоторых поселках литровая бутылка воды стоит 150 рублей. Спекулируют не только на продуктах, но и на стройматериалах, продают по цене в 3-4 раза дороже. В той же Голой Пристани нет ни больниц, ни школ, ни садов, ничего не работает, откуда людям зарплату брать? Деньги есть только у пенсионеров, и то на 10 тысяч не сильно разгонишься. Огороды часто стоят заброшенные. Люди боятся работать на земле, высок риск, что прилетит ракета, что в огороде будет спрятана мина или лепестки подброшены. Поэтому свое хозяйство – больше не подспорье. Шесть самых опасных мест в серой зоне Самые опасные места сейчас – это села Никольское, Владимировка, Благодатное, Степное, Егоровка, Евгеновка (находятся на территории ДНР. – Ред.). Хотя все это условно, сейчас опасно даже в Васильевке (село находится в Запорожской области. – Ред.), а от нее 17 км до линии фронта. Когда мы приезжаем в эти села, приходится соблюдать строгие правила безопасности. Там нельзя собирать людей вместе надолго, высок риск попасть под обстрелы. В селе Владимировка под Волновахой погибла женщина, которая нам помогала. У Русланы во дворе мы обычно выгружали адресные посылки (одежда, обувь определенного размера, лекарства, что-то специфическое), иногда там же оставляли продуктовые пайки. В одну из поездок начался обстрел, мы переждали, сели в машину и выехали из села. На обратном пути, проезжая мимо дома Русланы, я заметил, что куски металла валяются за забором. А потом увидел, как из ворот выносят тело Русланы. Муж ее после этого переехал в Волноваху, занимается там волонтерством. Тысяча свечей Минимум тысячу свечей я беру в каждую поездку, ведь многие села и поселки живут без электричества. Помню, приехали мы в село Степное Марьинского района Донецкой области. Выгрузили гуманитарку, раздали. Очень важно раздать ее быстро, любая толпа может оказаться в зоне внимания и обстрелов. |
| Мф. 13, 51) учеников, которым говорится «всякий книжник» и т. д. (ср. Мф. 13, 52), было больше; либо что книжником называется всякий наученный учению, согласному с буквой закона, так что и некнижные и простые [люди], все же руководимые буквой закона, в некотором смысле зовутся книжниками. Ведь это простым [людям], несведущим в иносказательном толковании (μ εδτων τροπολογεν) и не понимающим того, что относится к духовному смыслу (τ της ναγωγης) Писаний, но верящим голой букве и отстаивающим ее, в особенности свойственно называть себя книжниками. Кто-нибудь истолкует так и [слова]: < Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры» (Мф. 23, 13) - как сказанные всякому, не знающему ничего, кроме буквы. Здесь ты спросишь, таков ли, как книжник закона, и книжник евангельский, и так ли, как тот, кто читает и слушает закон, и говорит, «что есть иносказание» (Гал. 4, 24), и [он толкует] Евангелие, то есть, сохраняя буквальный смысл, соответствующий событиям (τηρουμνης της κατ τ γενμενα ιστορας), знает, как непогрешимо взойти к духовному [смыслу] (εδναι… την π τ πνευματικ απταιστον ναγωγν), чтобы [усвоенные им] познания были не « духами злобы» (Еф. 6, 12), но противоположными духам злобы духами добра. Научается же Царству Небесному книжник (ср. Мф. 13, 52), согласно более простому [смыслу], когда кто-либо из иудаизма принимает церковное учение Иисуса Христа, а согласно более глубокому [смыслу], когда кто-либо, усвоив первоосновы (εσαγωγς) при помощи буквы Писаний, восходит к духовным [вещам], называемым Царством Небесным. Постичь же Царство Небесное можно, столкнувшись с любой мыслью [Писания], постигнув ее возвышенным образом, сопоставив [с другими] и обосновав, так чтобы тот, кто в изобилии обладает неложным знанием, оказался в Царстве множества таким образом объясненных Небес. Вот так, в переносном смысле, ты поймешь (τροπολογσεις) и [слова]: «покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4, 17) — [как призыв к тому], чтобы книжники, то есть успокоившиеся на голой букве, раскаявшись в таком истолковании, научились [переданному] через Иисуса Христа, Слово Живое (του μψχου λγου) , духовному учению, которое называется Царством Небесным. |
| Центральными для политического анализа Агамбена являются тесно связанные понятия «чрезвычайного положения» и «голой жизни». Чрезвычайное положение — не исключение для государственной политики, но ее тайная основа. Суть чрезвычайного положения состоит в том, что суверен, объявив чрезвычайное положение, может убить любого, не совершая при этом «убийства». Суверенная власть как таковая созидается в акте исключения homo sacer — «голой жизни». Тем самым политика уже всегда является биополитикой (ибо ставкой в политической игре всегда является голая жизнь, возможность убить живое, «не убивая») — управлением человеком как биологическим существом и не больше. Поэтому образцом для современной политики является не город, не «полис», а концлагерь. « Естественная голая жизнь при Старом порядке не была никак политически окрашена и, как сотворенная жизнь, принадлежала Богу. Декларации о правах являются местом изначального вписывания естественной жизни в политико-юридический порядок национального государства. Когда после потрясений геополитических устоев Европы после Первой мировой войны устраненное было различие между рождением и нацией возникает вновь и национальное государство переживает длительный кризис, тогда и появляются фашизм и нацизм, то есть два собственно биополитических движения, которые превращают естественную жизнь в место, где прежде всего и проявляется суверенная воля. На фоне неудержимого развития явления, названного «гражданской войной в мировом масштабе», чрезвычайное положение все более и более стремится стать доминирующей управленческой парадигмой современной политики./Мир почти уже пришел к/ситуации, в которой чрезвычайное положение станет нормой, а провести границу между миром и войной (между внешней войной и гражданской войной в мировом масштабе) окажется невозможным ». «STASIS. Гражданская война как политическая парадигма» — небольшая книжка (две статьи) Агамбена. Здесь продумываются две переплетенные меж собой темы: 1. Греческая мысль о stasis, гражданской войне. Гражданская война оказывается не «исключительным случаем», не катастрофой и пр., а тем, посредством чего вообще выстаивается политический порядок. В основе политического порядка лежит гражданская война. |
| С волосами белыми — явно что выпаленными солнцем, и жидкими, всего лишь до плеч, в то время как один из основных признаков красоты для тогдашних женщин Средиземноморского бассейна были именно волосы, густые и до пят, а тут — секущиеся, вылезшие, редкие…. Дальше цитировать житие я не стану, оно и так всем известно. Дальше — вы знаете: существо вспомнило нечто естественное человеческое, напомнило монаху, что она все-таки женщина, а потрясенный авва Зосима оторвал часть своей ветхой рясы, чтоб та прикрылась… Для меня важно здесь вот что: Мария в пустыне была — голой перед Богом. Обнаженной совершенно. Как мы с вами, православные, говорим в молитвах — «обнаженной всякого дела блага», но мы говорим привычно, церковно-благочестиво и благоуветливо, полагая эти слова не более чем тропом — а святая понимала буквально, во всей страшной правде и недвусмысленности… Потому до сих пор, несмотря на скептику критиков, мы с вами любим читать это житие, потому оно нас впечатляет: Мария скинула с себя абсолютно всё своё прошлое, косметику, манеры, похоти, страсти, одежду, если б могла — наверное, скинула бы саму плоть, чтоб осталась пред Богом одна ее страдающая, покаянная, чистая, цельная душа… Она скинула, в порыве ко Христу, те «ризы кожаные», которые надели, согрешив и стараясь укрыться, прикрыться от Бога — а ведь «прикрываемся» мы от тех, кто нам чужой, не свой, не родной, с кем утрачены отношения любви — прародители Адам и Ева. Она сделала это так решительно, как уже не могут многие из нас — но от этого пример ее жизни для нас не стал менее впечатляющ. Полная обнаженность перед Богом, телом и помыслом — в этом секрет ее святости, такой простой, такой страшный и великий, что дерзнуть ей подражать решится не всякий из нас. И вот две мысли, касающиеся всего этого, кипят и бродят в моей голове. Первая: сколько наш век знает всякой «обнаженки»… От коммерческой рекламы с использованием голой плоти — до идейных нудистов, потрясающих дряблыми, в меру целлюлитными и обрюзгшими, телесами при честном народе под лозунгами типа «что естественно, то не безобразно». Но коренное их отличие от Марии Египетской — вот в чем: они считают, что само по себе обнаженное тело — прекрасно, и в гордыне похваляются им, взыскуя умозрительной «свободы» и полной автономности от всех и вся. А она предстала перед Богом не в похвалении собой — наоборот, в смирении и покаянии, в телесной нищете и безобразии, не страшась оголить пред Небом свои несовершенства, от той самой лихой «свободы» придя к пониманию: одна я, сама по себе, без Бога — ничто и никто… |
| Она и находит своих. Все одно, как если навесть магнит на частицы из разных металлов, то магнит изо всех их выберет и притянет к себе железные частицы, так и я, когда простираю слово благовестия к целому собранию людей, то слово мое само находит своих, и те, которые от истины, сами обращаются и прилепляются к нему. То, что слово мое оказывает такое действие, следует приписывать не моей речи, а самой истине голой и бесприкрасной: Бог умер на кресте и спас нас. Если б я стал прикрашивать ее, то с нею было бы то же, что с магнитом, когда обернуть его тем, что мешает ему действовать на железо. Оберни я слово крестное прикрасами слова и соображениями мудрости человеческой - я преградил бы ему путь действовать на простые сердца и этим упразднил бы силу его и никого бы не обратил. И это очень естественно. Разделим слушающих на две половины - на причастных мудрости человеческой и на непричастных ей. Для первых слово о кресте, как его ни раскрашивай, как ни обставляй разными соображениями, никаким образом не будет вместительно. Трудиться для них над таким словом значит напрасно терять время и силы. Если есть для кого-либо из них возможность уверовать, то разве предложением им голой истины о кресте: в прикрасах и соображениях они всегда найдут множество возражений против этой истины, которые не дадут ей установиться в их уме и пройти до сердца, чтобы положить там начатки веры. Для ученых прикраса и соображения не помощь успеху слова крестного, а, напротив, преграда. Преграда она и для неученых, потому что для непривычного ума запутывает истину в хитросплетении речи и в мудрованиях, недоступных простецам, и потому еще, что ухищрения речи и изворотливость мысли всегда наводят подозрение: да полно, истина ли предлагается? Если истина, то говори прямо и просто - что хитрить! Уж таков закон простых сердец. И до сих пор одним из сильных доказательств истины Евангелия служит то, что оно победило мир своею бесхитростною простотою. Хорошо изображает эту сторону дела святой Златоуст: " Потому-то, - говорит он, - апостолы и не были из мудрецов, не по недостатку дарований, но дабы проповедь не потерпела ущерба. |
|
|
