| 1100 Пол. Собр. Зак. Рос. Ими. XXIII, 17418. В манифесте, приложенном к именному указу 14 дек. 1795 г., данному Сенату по прекращении мятежа, граница новых областей, составивших две губернии обозначена довольно подробно. Она начиналась от пределов Волынской губернии по течению р. Зап. Буга, притока Вислы, шла на северо-запад до Бреста Литовского и, поднимаясь далее, доходила до пределов Подляхиип и затем почти прямой линией по рубежам воеводств Брестского и Новогрудского поднималась еще севернее к р. Неману против Гродно, откуда этой рекой вниз (через Гродно) доходила до того места, где правый берег р. Немана входил в прусские области (близ Ковно), и, наконец, севернее Немана по старой границе королевства Прусского граница доходила до Палангена и моря Балтийского. 1105 Летопись Екатеринославской ученой архивной Комиссии, вып. V, стр. 141. О митр. Гаврииле (Бодони) см. специальное исследование А. Стадницкого (ныне архиепископа новгородского Арсения) «Гавриил Банулеско-Бодони экзарх молдовлахийский (1808 – 1812 г.) и митрополит кишиневский (1813 – 1821г.) Кишинев. 1894 г. и прот В. Жмакина «Гавриил Бодони»... (Русский Архив 1898 г. ч. III, стр. 309). 1106 После епископа Досифея (Возмуйлова), назначенного на вновь открытое Феодосийское и Мариупольское викариатство 2 мая 1787 г. и скончав. 2 сент. 1790 г., феодосийским викарием был несчастный Моисей Гумилевский (с 5 июня 1791 г. по 6 окт. 1792 г.), из префектов греко-славянской академии. Потемкин завез его в новоприобретенный край на побережье Черного моря, где он получил Феодосийское викариатство. В Ст. Крыму Моисей завел хозяйство, выпросил пять певчих и концертных нот у белгородского епископа Феоктиста (Мочульского), любителя и знатока пения, человека ученого. Епископ Моисей был связан необыкновенной дружбой с Потемкиным. 30 сент. 1792 г. он служил панихиду по князе, плакал и жаловался на головную боль; ровно через месяц пел панихиду по архиепископе екатеринославском Амвросии (Серебренникове, ск. 1792 г. 13 окт.) и местоблюстителе Молдо-Влахийской экзархии, известном проповеднике и любимце Потемкина. |
| Во время пребывания Феогноста в южной Руси, вслед за тем, как 25 Августа 1331 года он поставил во Владимире Волынском новгородского архиепископа Василия, присылали к нему посольство Псковичи, с просьбой поставить им своего особого епископа. После отбытия митрополита из Новгорода тверской князь Александр Михайлович , ушедший из Пскова в Литву, снова возвратился в Псков, с тем, чтобы сесть в нём на княжение в качестве подручника Гедиминова. Псковичам, отторгавшимся от Новгорода в отношении государственном, очевидно, желательна была отдельность от него и церковная, и они, избрав кандидата в отдельные епископы псковские некоего монаха Арсения, отправили его к митрополиту с просьбой о поставлении. Просьба была настоятельно поддерживаема Гедимином и всеми князьями литовскими. Но Феогност, отчасти, вероятно, не желая оскорблять Новгородцев и их владыки, а отчасти, вероятно, потому именно, что исполнение просьбы соответствовало бы видам литовским, отказал в ней Псковичам, причём, как нужно думать, мотивировал свой отказ Гедимину чем-нибудь благовидным, т. е. приводил какое-нибудь каноническое основание для отказа. Из галицко-волынской Руси Феогност не возвратился прямо в Москву, но предпринимал ещё путешествие из неё в Константинополь. Достигнув закрытия открытой было митрополии галицкой через своих послов к императору и патриарху, он, вероятно, находил нужным своё собственное путешествие к ним по той причине, что не были совсем устранены или явились новые опасности для восстановленного единства митрополии. Возвратный путь из Константинополя в Россию, и именно в Москву, митрополит держал через Орду 255 . Может быть, ему нужно было видеть хана, которым был тогда знаменитый Узбек, для каких-либо дел церковных; может быть, он имел поручения к хану из Константинополя; а может быть, наконец, и то, что он шёл через Орду просто потому, что через неё лежала одна из дорог, по которым ему нужно было возвращаться из Константинополя на Русь, и, как кажется, одна из дорог, по которой наиболее ездили. В Москву митрополит прибыл весной 1333 года 256 . |
| Увлечение чисто-эстетической стороной в церковном пении, как это и подчёркивают вышеупомянутые церковные авторитеты, неуместно. Эстетическое чувство относится к области душевности, в то время, как в церкви все должно быть духовно, а потому и пение церковное должно возбуждать чувства духовные, а не душевные. Такое «душевное» начало распространяться, к сожалению, в наших российских храмах, под влиянием нахлынувших в Россию итальянских певцов, в течение двух последних столетий и почти совсем вытеснило собою настоящее церковное пение, строгое и безстрастное, унаследованное нами от Византии. Глубоко скорбели об этом у нас многие выдающиеся архипастыри и пастыри, а некоторые из них решительно боролись за восстановление в наших храмах древних подлинно-церковных напевов. К числу таких ревнителей настоящего церковного пения в самое последнее время надо отнести Преосвященного Арсения, Архиепископа Новгородского и Старорусского (удостоившегося в 1917 году на Всероссийском Церковном Соборе в Москве избрания на втором месте в патриархи). Вот его авторитетные слова о церковном пении: «Когда с XVII века мы обратили свои взоры на Запад, мы изменились во всём. И в пении мы забыли чудные знаменитые, болгарский и греческий распевы. Церковные певцы вообразили себя артистами: стали думать, что своим, чуждым богослужебного характера, пением делают услугу Господу. Вместо исполнения, напр., Херувимской песни в строгих тонах, берут для неё вульгарные мелодии. Они готовы внести в богослужебные песнопения музыку какого-нибудь романса, годного для исполнения на эстраде, готовы из клироса сделать сцену. И это в то время, когда священнослужители готовятся к совершенно христианского таинства Евхаристии. И не стыдно и не грешно нам! И не думаем мы, какую ответственность несём за эту профанацию богослужения своим пением». В самое последнее время перед революцией начал всё более и более усиливаться интерес к древнему церковному пению и стали раздаваться голоса за возвращение к нему и за устранение с церковного клироса «итальянщины», то есть новейших светских композиций церковных песнопений, написанных под влиянием итальянских певцов. |
| «Дополнения и поправки " ] . 664 1 вселенского собора правило 4; 4 вселенского собора правило 28 sub fin.; 7 вселенского собора правило 3; Антиохийского собора правила 19 и 23. 669 Юстиниан в своих гражданских законах предписывает, чтобы клирики и лучшие граждане подлежащих городов ( κληρικο κα πρτοι τς πλεως) выбирали трёх кандидатов в епископы и чтобы из этих троих избирал и поставлял одного митрополит, – новеллы 123 гл. I, и 137 гл. 2 (повторено в Базиликах или Царских книгах, -ibid. III, tit. I, cap. VIII). 670 Спустя то или другое время после Никифора Фоки установился обычай, чтобы от церковной власти было представляемо на усмотрение императоров по три кандидата, но обычай установился лишь в таком нетвёрдом виде, что императоры нарушали его всякий раз, когда хотели, – Морини de sacris ordinationibus, ed. Antverp. p. 155 sqq (Вальсамон и Властарь o праве императоров, не подлежащих ни законам, ни канонам, назначать епископов по своему усмотрению, у Ралли и П. III, 350, и VI, 344). 672 Лаврентьевская летопись «Бысть причетник» значит – был причислен, причтён, к клиру, к штату соборному. В другом месте, под 1301г., та же летопись странным образом употребляет слово причётник о поставленном епископе: «в Новегороде Великом поставлен бысть Феоктист епископом... и бысть причетник святое Софьи Новгородскые». [См. «Дополнения и поправки " ] . 673 Мы говорили выше, что самые первые наши епископы, по всей вероятности, нарочито приготовляли преемников себе. Но здесь мы говорим не только о приготовлении преемников, но и о формальном их избрании и назначении. (Ученик первого Новгородского епископа Иоакима Ефрем в продолжение пяти лет после его смерти заведовал епархией, но он не был предизбран в епископы, как и не был потом поставлен. Во всяком же случае, самое первое время, как время исключительное, не должно быть принимаемо в счёт). 674 Одна летопись даёт знать, что имели место подкупы не только бояр княжеских, но даже и самих князей. (Новгородская 1 под 1228г., в рассказе об избрании в архиепископы Новгородские Хутынского чернца Арсения). |
| В состав делегации вошли А. С. Николаев, Ю. П. Новицкий и И. П. Щербов. Проф. Ю. П. Новицкий предложил также для беспрепятственного и более успешного ведения дела об устройстве и открытии Богословского института избрать теперь же, согласно §§ 7 и 8 «Положения» в Совет института представителей от общин Петрограда и епархии, и поэтому решено было «избрать в качестве таковых представителей от общин Петрограда прот. В. А. Акимова и проф. А.С. Николаева, а от епархии временно, до следующего Епархиального собрания, прот. Н. С. Рудинского, свящ. Н. Ф. Платонова, проф. А. И. Введенского и Ю. П. Новицкого». Затем собранию была выражена благодарность от будущей слушательницы института Е. К. Фроловской за открытие дверей высшей богословской школы для женщин, благодаря чему они могут принять самое деятельное участие в церковно-просветительной работе. Протопресвитер А. А. Дернов от имени бывшего придворного духовенства передал на институт 10 000 рублей и выразил надежду, что это первое пожертвование от него не будет последним 303 . В соответствии с постановлением этого собрания и по благословению митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина в Москву отправилась делегация к Святейшему Патриарху Тихону по вопросу открытия института 304 . Вскоре был получен указ следующего содержания: «Преосвященному Вениамину, Митрополиту Петроградскому и Гдовскому, Свято-Троицкия Александро-Невския Лавры Священно-архимандриту. Святейший Патриарх, Священный Синод и Высший Церковный Совет, в соединенном присутствии, слушали доклад Преосвященного Арсения, Митрополита Новгородского, об открытии в Петрограде с начала 1920 года Богословского института, согласно представлению о сем Вашего Высокопреосвященства, на основании особого Положения о Богословском институте, выработанного „Комиссией духовно-учебных заведений Петроградской епархии“. С означенным „Положением о Богословском институте в Петрограде“ предварительно ознакомлены были члены Высшего Церковного Управления. 3 декабря вопрос об открытии в Петрограде Богословского института был предметом особого обсуждения на соединенном присутствии отделов Высшего Церковного Совета в присутствии Вашего Преосвященства и прибывшей с Вами делегации из членов Комиссии духовно-учебных заведений Петроградской епархии, причем проект открытия Института и его организации был одобрен. |
| Особый интерес представляют номера за 1917-1920 гг., документирующие жизнь епархии в эпоху революционных потрясений. Уже в кон. марта-апр. 1917 г. начали свою деятельность и вступили в полемику на страницах «Н. е. в.» церковно-общественные орг-ции Новгородское братство ревнителей церковного обновления 7. С. 329-321; 9. С. 393-396) и Союз единения (объединения) духовенства и мирян (его устав - в 9. С. 396-399), между к-рыми разделились симпатии новгородского духовенства. В «Н. е. в.» почти не публиковались радикальные документы «церковной революции», заполнившие весной 1917 г. страницы большинства епархиальных изданий. Единственным исключением был опубликованный с оговоркой редакции «акт» собрания крестецкого духовенства, в к-ром резко критиковался епископат, выдвигалось требование не перемещать членов причта без их просьбы, высказывались пожелания о выборности епископов и членов консистории на съездах духовенства и мирян, о сокращении письмоводства «до возможного минимума», а также ходатайства «пред Временным правительством о назначении приличного содержания из средств Гос. казначейства как православному духовенству, так равно и духовенству всех других исповеданий» (Из Крестецкого уезда. 7. С. 334-338). Сдержанное отношение журнала к революции и переменам в церковной жизни определялось позицией архиеп. Арсения (Стадницкого; с 28 нояб. 1917 митрополит), выраженной в его речи перед духовенством на епархиальном съезде: «Совершился катастрофический переворот. Психика и настроение многих людей, особенно неуравновешенных, поколебались… Что можно сказать и посоветовать, когда корабль перевернулся вверх дном?» (На епархиальном 10. С. 417-421; 11. С. 450-455). Уже в окт. 1917 г. была напечатана критика большевистского митинга (Оскорбителям 20. С. 630-635). Общее настроение редакции в 1918 г. можно выразить словами: «...на нашу долю выпал жребий быть свидетелями и современниками гибели нашей великой Родины» (Приобщение Св. 3. С. 47-49; см. также: «Будущее: Из письма С. А. Нилуса, автора книги «Близ есть при 2. |
| Голубцов Александр Петрович (1860–1911), профессор МДА по кафедре литургики и церковной археологии, доктор церковной истории (1907), автор более 50 научных исследований, монографий, статей по церковной археологии, истории богослужения, церковной символике и церковному искусству. Окончил МДА со степенью кандидата богословия (1886), и. д. доцента МДА по кафедре литургики и церковной археологии (1887–1891). Магистр богословия (1891). Доцент МДА (1892–1896), одновременно читал лекции по французскому языку (1893–1896). экстраординарный профессор (1896–1907), ординарный профессор (1907–1910). Член Правления Академии (1910). Магистерская диссертация: «Прения о вере, вызванные делом королевича Вольдемара и царевны Ирины Михайловны» (М., 1891); докторская степень присвоена за совокупность работ: «Соборные чиновники и особенности службы по ним» (М., 1907), «Чиновник Новгородского Софийского собора» (М., 1899), «Чиновник Холмогорского Преображенского собора» (М., 1903). Об А.П. Голубцове см.: ЦИАМ. Ф. 229, Оп. 4. Д. 978. Личное дело студента МДА; Там же. Д. 5052. Личное дело преподавателя МДА; Памяти А.П. Голубцова : Некролог, памятные речи, воспоминания, список трудов/БВ. 1911. Т, 2. 7/8. С. 1–47. Глаголев Сергей Сергеевич (1865–1937) – профессор МДА по кафедре основного богословия, доктор богословия (1901), автор работ по апологетике, истории религий, древней философии, логике, вопросам духовного образования. Окончил МДА со степенью кандидата богословия (1889), преподавал в Вологодской ДС церковную и библейскую историю, немецкий язык (1890–1891). И. д. доцента МДА по кафедре введения в круг богословских наук (1892–1898). Магистр богословия (1898). Экстраординарный профессор (1898). Вице-президент Всемирного конгресса религий в Париже (1900). С 1901 г. одновременно профессор на Высших женских курсах, читал историю религий и древнюю философию. Ординарный профессор МДА (1902–1917), с 1910 г. – по кафедре основного богословия; член Правления Академии (1910), заслуженный профессор (1917–1918). Член Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. от духовных академий, участник Отдела о духовных академиях. В 1919–1920гг. возглавлял институт Народного образования в Сергиевом Посаде, затем преподавал в учебных заведениях Сергиева Посада. В 1928 г. был арестован, выслан в Пензу, затем в Саранск; после освобождения в 1929 г. жил в Вологде. В 1937 г. арестован в Вологде. 19.09.1937 г. тройкой НКВД приговорен к высшей мере наказания. 2.10.1937 г. расстрелян. Магистерская диссертация «О происхождении и первобытном состоянии рода человеческого» (М., 1894); докторская диссертация «Сверхъестественное откровение и естественное богопознание вне истинной Церкви» (Харьков, 1900). О С.С. Глаголеве см.: ЦИАМ. Ф. 229. Оп. 4. Д. 924. Личное дело студента МДА; Там же. Д. 5047. Личное дело преподавателя МДА; РГИА. Ф. 796. Оп. 436. Д.1695. Личное дело служащего по духовно-учебному ведомству. |
| Сколько вреда приносит подобное «панибратство» с воспитанниками, особенно в неопытных руках. Отец Евдоким имел еще особенное основание относиться ко мне недружелюбно и, так сказать, возбуждать учеников; он имел быть инспектором вместо меня, но обер-прокурор отклонил это назначение, будучи осведомлен о подобных действиях его бывшим инспектором Спасским. И вот меня назначили. А между тем ученики были уверены, что будет инспектором Евдоким, который сам же и поведал об этом ученикам, говоря, что настанут тогда блаженные времена... Впрочем, он все-таки умный человек, но еще не установившийся. А Никон – из инженеров, не знающий нашей школы, самолюбивый до крайности, невыдержанный и усвоивший одну внешнюю сторону антониевского режима... Оказывается, они знали о предполагавшемся «бунте» воспитанников, так как и сами, может быть, способствовали такому возбуждению их. И вот, когда я в учительской, сильно потрясенный, удрученный, рассказывал учителям об этом бунте и даже заплакал, когда они начали вполне сердечно утешать меня, одни мои собратья не сказали мне ни слова утешения, а пылкий и невоздержанный Никон начал выговаривать мне, что я не умею обращаться с воспитанниками, что я стесняю их и тому подобные глупости. Преподаватели возмутились проповедуемыми им взглядами, выходящими будто бы из всепрощающей любви, а в сущности проповедующими полнейшую распущенность... Не хочу об этом и вспоминать... Бунт этот сослужил мне такую же службу, как солдату на войне первая перестрелка. Я несколько успокоился и решил не отступать назад, а идти вперед твердо, постепенно, останавливая всякий непорядок и вводя или, правильнее, восстановляя добрые порядки, ослабленные было на время. Сколько в это время получал я анонимных писем и решил не придавать им никакого значения, и даже никому не показывал. Особенно строго я преследовал пьянство, которое действительно развито в Новгородской семинарии. Я, как южанин, не имел понятия, что на севере так пьют, и притом в школах. Меня поразило обилие пьяных на масляницу…Мало-помалу порядки, заведенные мною, начали входить в силу, да и сам я почувствовал силу и имел удовольствие уже к концу занятий видеть это и наслаждаться некоторыми благотворными плодами трудов своих. |
| А после каникул я уже свыкся с трудною инспекторскою должностью и с самого начала установил надлежащий порядок. Но недолго пришлось мне быть инспектором. 8-го сентября вечером призывает меня преосвященный Феогност, благостнейший Владыка, и после разговоров о состоянии Семинарии предложил мне быть ректором ее ввиду того, что нынешнего ректора Аркадия назначают епископом Балахнинским, викарием Нижегородским. Инспектором же предложил мне о. Евдокима, сказав при этом: «Боюсь я за него». Я согласился, но с условием, чтобы Владыка внушил ему бросить его заигрывания с учениками и во всем слушаться меня. Назначение наше состоялось 2-го октября. Владыка, при представлении нашем ему, довольно резко сказал моему инспектору относительно отношения его к ученикам и ко мне. Инспектор дал слово все исполнить. 13-го октября я был произведен в сан архимандрита в соборном монастырском храме преосвященным Феогностом, который и благословил меня прекрасною иконою Спаса Нерукотворенного 760 . Благодарение Богу, что я в скором времени достиг такого великого поста. Я и думал всецело посвятить себя в течение нескольких годов Новгородской семинарии, которую я успел уже полюбить, а также и обители преподобного Антония Римлянина, к которой я привязался всею душою. Инспектор, о. Евдоким, действительно сдержал свое слово, так что у нас дела по Семинарии пошли очень хорошо. В это время я много работал и по Семинарии, и по монастырю и чувствовал себя пре красно. Но... видно, я оказался недостойным пред святым Антонием, который и не пожелал иметь меня настоятелем его обители. На рождественские праздники выписал я к себе братьев; из Полтавы – преподавателя Семинарии, и из Ярославля – старшего военного врача. По-братски провели мы несколько дней. Я не мог нахвалиться пред ними своим монастырем, Семинарией и благодарил Бога за Его милости ко мне. Они также были рады всему виденному. В таком радостном настроении решили мы вместе проехаться денька на два в Питер, тем более что старший брат не был еще в столице. |
| Однако среди этого разнообразия очень часто мелькает особая «рубаха юродивого». Как она выглядела, мы можем судить по житию новгородского юродивого Арсения. «Ризы же сего блаженнаго, еже ношаше выну, толико видением непотребнй бяху и 93 многошвени и сиротны, яко бы на многи дни и посреде града или на торжищи повержены бы были, и никому же им коснутися худости их ради. Понеже бо беша не от единаго чесого, аще и неисщетнаго рубствования составлены, но всяко от всякаго составнаго, пометнутаго в персть от человек, худоризного лускотования, пришиваемаго им к ветсей единой ризе… Такожде и на главе его покровение шляпное, им же пол ея покрывашеся точию, другая же страна его главы всю нужду от бескровения приимаше». Агиография всегда дает именно «примирительное» объяснение рубахи юродивого: юродивый надевает ее, чтобы прикрыть срам. Кроме того, рубаха свидетельствует о его добровольной нищете. Но это — плоское толкование. Дело в том, что рубаха юродивого служила также корпоративной приметой. Напомню об известном эпизоде из сочинений протопопа Аввакума, в котором речь идет снова о его духовном сыне юродивом Федоре. Когда Аввакум был заточен в Пафнутьевом Боровском монастыре, его тайно навестил Федор. «И спрашивался со мною: „Какде прикажешь мне ходить — в рубашке ли по–старому или в платье облещись? Еретикиде ищут и погубить меня хотят. Былде я в Резани под началом, у архиепископа на дворе, и зелоде он… мучил меня… И яде ныне к тебе спроситца прибрел: туды льде мне опять мучитпа пойти или, платье вздев, жить на Москве? " . И я ему, грешной, велел вздеть платье». Конечно, этот эпизод не дает оснований утверждать, что рубаха юродивого — политический маскарад. Такой взгляд не учитывает особенностей религиозного сознания: для Федора маскарадной была именно мирская одежда. Надевая мирское платье, он добровольно нарушал возложенные на себя подвижнические обязанности, извергал себя из юродства. Оттогото он сам и не мог отважиться на этот шаг и обратился к духовному отцу. Оттого и Аввакум не без колебаний дал разрешение: многие годы спустя эти колебания отразились в редакциях последней фразы. |
|
|
