| в) Изыскание и правильное расходование средств для все возраставшего числа духовных учебных заведений зависели от личного отношения к ним епархиальных архиереев и от понимания ими пользы школ. Этот фактор стал решающим, после того как, согласно «Духовному регламенту», учреждение школ и наблюдение за ними были предоставлены епархиальным архиереям и их администрации. Если бы к началу XVIII в. такое понимание необходимости и пользы школ было в достаточной степени распространено в кругах церковной иерархии, то, вероятно, Петру I и Феофану Прокоповичу не было бы нужды помещать в «Духовном регламенте» пространные рассуждения о пользе образования вообще и для духовенства — в частности. Как законодательной акт, закладывавший основы церковного управления, «Регламент» был задуман прежде всего в качестве инструкции для епархиальных архиереев. Из приведенного выше доклада 1727 г. явствовало, что организация духовных учебных заведений в первые годы после опубликования «Духовного регламента» шла очень медленно. Наиболее энергичными оказались епископы малороссийского происхождения, в особенности же выпускники Киевской коллегии, которая в 1701 г. была преобразована в академию. Будучи более образованными, чем великорусские, они гораздо лучше представляли себе необходимость обучения духовенства. Из стен Киевской Академии вышла и значительная часть преподавательского корпуса страны, окончивших ее можно было встретить в качестве учителей в самых отдаленных местностях Среди епископов отдельного упоминания заслуживают: Белгородский и Харьковский Епифаний Тихорский, Иркутский Иннокентий Кульчицкий, Псковский (позднее митрополит Киевский) Рафаил Заборовский, Казанский Иларион Рогалевский и Тверской Феофилакт Лопатинский. Во 2-й половине XVIII в. следует особо отметить Арсения Могилянского в Киеве и Самуила Миславского в Харькове, а затем в Киеве; из великорусских же епископов — прежде всего Московского митрополита Платона, Новгородского и Петербургского митрополита Гавриила Петрова, а также Нижегородского епископа Дамаскина Всем им приходилось на каждом шагу преодолевать большие трудности в изыскании необходимых материальных средств. |
| Однако среди этого разнообразия очень часто мелькает особая «рубаха юродивого». Как она выглядела, мы можем судить по житию новгородского юродивого Арсения. «Ризы же сего блаженнаго, еже ношаше выну, толико видением непотребнй бяху и многошвени и сиротны, яко бы на многи дни и посреде града или на торжищи повержены бы были, и никому же им коснутися худости их ради. Понеже бо беша не от единаго чесого, аще и неисщетнаго рубствования составлены, но всяко от всякаго составнаго, пометнутаго в персть от человек, худоризного лускотования, пришиваемаго им к ветсей единой ризе… Такожде и на главе его покровение шляпное, им же пол ея покрывашеся точию, другая же страна его главы всю нужду от бескровения приимаше». Агиография всегда дает именно «примирительное» объяснение рубахи юродивого: юродивый надевает ее, чтобы прикрыть срам. Кроме того, рубаха свидетельствует о его добровольной нищете. Но это — плоское толкование. Дело в том, что рубаха юродивого служила также корпоративной приметой. Напомню об известном эпизоде из сочинений протопопа Аввакума, в котором речь идет снова о его духовном сыне юродивом Федоре. Когда Аввакум был заточен в Пафнутьевом Боровском монастыре, его тайно навестил Федор. «И спрашивался со мною: „Как-де прикажешь мне ходить — в рубашке ли по–старому или в платье облещись? Еретики-де ищут и погубить меня хотят. Был-де я в Резани под началом, у архиепископа на дворе, и зело-де он… мучил меня… И я-де ныне к тебе спроситца прибрел: туды ль-де мне опять мучитпа пойти или, платье вздев, жить на Москве? " . И я ему, грешной, велел вздеть платье». Конечно, этот эпизод не дает оснований утверждать, что рубаха юродивого — политический маскарад. Такой взгляд не учитывает особенностей религиозного сознания: для Федора маскарадной была именно мирская одежда. Надевая мирское платье, он добровольно нарушал возложенные на себя подвижнические обязанности, извергал себя из юродства. Оттого-то он сам и не мог отважиться на этот шаг и обратился к духовному отцу. Оттого и Аввакум не без колебаний дал разрешение: многие годы спустя эти колебания отразились в редакциях последней фразы. |
| Учитывая легендарность этих и подобных сцен, мы все же должны заметить, что «нечувствительность» давалась юродивым нелегко — иначе, впрочем, в ней не было бы искомой нравственной заслуги. Об этом говорят свидетели, которых трудно запо–дозрить в недостоверности. Протопоп Аввакум так рассказывал о страданиях юродивого Федора: «Беспрестанно мерз на морозе бос: я сам ему самовидец… У церкви в полатке, — прибегал молитвы ради, — сказывал: „Как-де от мороза тово в тепле том, станешь, батюшко, отходить, зело-де тяшко в те поры бывает " . По кирпичыо тому ногами теми стукает, что коченьем». Симон Юрьевецкий зимой бродил в одной льняной рубахе и босиком, с руками за пазухой (так все же легче). По утрам люди замечали на снегу следы его ступней «и дивляхуся твердости терпения его». В этом «отклоняющемся поведении» (именно так определила бы юродство социология) есть не только вызов миру — в нем, как уже было сказано, есть и укор миру, молчаливый протест против благоустроенной и потому погрязшей во грехе жизни. В житии Андрея Цареградского, в этой энциклопедии юродства, говорится, что герой утолял жажду из грязной лужи, троекратно осенив ее крестом: «Аще налезяше лужю калну от дожда бывшу, преклонив колени, дуняше на ню крестом трижды, и тако пиаше». Любопытна агиографическая мотивировка этой сцены. Проще всего было истолковать ее как иллюстрацию к принципу автаркии мудреца, как наглядное отображение ничем не ограничиваемой духовной свободы подвижника. Но агиограф не пошел по этому «приточному» пути, он мыслил иначе — и, надо сказать, тоньше. Оказывается, Андрей пил грязную воду не из презрения к плоти, а потому, что никто из жителей Царьграда его не напоил. Он питался милостыней, но сам никогда не просил ее — ждал, пока подадут, т. е. позволял творить милостыню. Следовательно, утоляя жажду из лужи, Андрей тем самым укорял немилосердных. В житии Арсения Новгородского читаем: «Нрав же его…. таков бе:… идеже бо грядяше сквозе улицу, не тихостию, но скоро минуя… И абие прося милостыни… и аще минет чий дом, иже не успеют ему сотворити милостыни напредь, егда хождаше, послежде аще начнут паки и восклицати его и творити подаяние, то убо никако не возвращашеся и не приимаше». Итак, хотя Арсений в отличие от Андрея Цареградского сам просил милостыню, но он был бесконечно далек от нищенского смирения. Стоило чуть промешкать, и Арсений не взял бы куска хлеба. Агиограф мимоходом замечает, что «неразумнии» поносили юродивого, «мняще его гневлива», в то время как он не гневался на них, он просто учил быть скорым на подаяние. |
| Положение Духовных академий ухудшилось задолго до октября 1917 г. Духовная школа переживала кризис, разрешение которого связывалось с проведением широкой церковной реформы. Дальнейшее развитие богословской науки Глубоковский видел в создании свободных богословских факультетов в стенах университетов, о необходимости которых говорил с 1905 г. Война и революция обнажили проблемы духовной школы, в первую очередь обострив материальные и финансовые. Многочисленные свидетельства этого мы находим в документах академических архивов и переписке профессоров. Так, старейший профессор КазДА Ф. А. Курганов , отвечая на вопрос Глубоковского о возможности эвакуации ПДА в Казань, сообщал ему 6 октября 1917 г.: «У Вас лихо, да и у нас не лучше. Академию у нас отняли. Пришел в нее и вижу: койки, шкафы, парты, столы и пр. и пр. вынесены во двор и разбросаны как попало вверх ногами, боком и т. п. Многое поломано: чисто монгольское нашествие! Будем помещаться как-нибудь на задворках. Семинарию отняли еще раньше, года за два до всего». 543 Свое отношение к происходящему Глубоковский выразил в одном из писем (апрель 1917 г.): «Теперь идет жестокая буря, и мы все должны усугубить горячие молитвы к Небесному Кормчему о спасении. Кажется, настал момент исполнить заповедь о «непротивлении злу», чтобы не вызвать горшего ожесточения его. Сам я ослабел телом и удручен духом». 544 17 февраля 1918 г. в ПДА состоялся традиционный годичный акт, на котором был прочитан отчет о состоянии Академии в 1917 г.: семь почетных членов Академии скончались, здание реквизировано под приют для «малолетних преступников», Академия находилась на грани финансового краха, но продолжала бороться за жизнь. С 25 мая по 14 (27) июня 1918 г. по поручению Совета ПДА Глубоковский находился в Москве для сбора информации о судьбе Академии. Он был у патриарха Тихона, митрополита Новгородского Арсения, председателя Училищного совета, протоиерея П. И. Соколова , председателя Учебного комитета при Св. Синоде К. М. Агеева, а также члена Высшего Церковного Совета профессора МДА И. М. Громогласова. Патриарх и митрополит Арсений одобрили намерение Петроградской академии спасать себя своими силами. Общий же вывод – каждая Академия решает свою судьбу индивидуально. |
| «Преосвященнейший Владыко! милостивейший благодетель! По ведомостям видно, что в Московской академии, в Троицкой и Перервинской семинариях ученики обучаются французскому языку; но как опыт доказал, что неблагонамеренные из них знание сего языка злоупотребляют, то поручено вашему преосвященству писать, чтоб благоволили сей класс оставить, о чем и прочим преосвященным писано. Какое от вас о сем сделано будет определение, прошу меня уведомить 174 ». Около того же времени дошел слух до прео По получении письма, граф Завадовский немедля отвечал митрополиту: «С душевным признанием благодарю вашему преосвященству за отзыв пастырский, который приемлю как сын церкви, благоговеющий ко всем установлениям оной и глубоко почитающий ваши святительския наставления». Объяснив дошедший до преосвященного слух взведенными на училищного эконома клеветами, продолжал: «Изследовавши о том, я теперь и вновь строго предписал, чтобы посты соблюдаемы были свято, и уверяю ваше преосвященство должным моим повиновением, что отселе не услышите прокрадывающагося в том соблазна» 177 . архиепископа Феоктиста 182 , с надлежащим о сем уведомлении консистории, – что учинить Юрьевскому архимандриту» 183 . Предписание митрополита вскоре было исполнено, и св. мощи преп. Арсения 22 января были перенесены с подобающею честью Юрьевским архимандритом Афанасием Волховским» 184 . Особенную ревность являл преосв. Гавриил в просвещении инородцев христианскою верою и в обращении раскольников. Известна американская компания Шелехова для обращения живущих по островам язычников. В 1793 году Шелехов отказался за болезнью и другими причинами от компании. Туда избран был митрополитом из Саровской пустыни иеромонах Иоаким; но и «сей, любя Саровскую обитель и духовную нищету простаго иночества, начал отказываться от такого назначения и даже несколько лет юродствовал, чтобы только избавитьего ожидает, дабы он ей. Да помыслить, коль велико преступление отвращать слух свой от гласа Иисуса Христа. Я сам не хотел принять бремя епископства; но против моей воли, даже при старости моих лет и в неможении, принуждаюсь оное нести. |
| Не таковы свидетельства о состоянии образованности в начале XVII в., сохранившиеся в защитительных речах и других сочинениях исправителей. Если они уступают вышеупомянутым свидетельствам по полноте и обилию материала, то зато превосходят их своею верностию и так сказать непосредственностью. Встретившись в своем деле с невежеством простого народа, с непониманием московских протопопов и попов, – и даже духовных властей, вынесши, так сказать, на своих плечах неблагоприятные последствия необразованности, прочуствовав это, исправители начертали верную картину узости взглядов и понятий русских. Для этого у них были и сильное побуждение и достаточное знакомство с действительным состоянием русского образования. По характеру отношений какого-либо общества к занятиям, напр., строго-научным, или стремлениям просветительным какой-либо комиссии, по степени его расположенности к подобным явлениям, довольно безошибочно можно судить о степени просвещенности общества или цивилизованности его. А комиссия исправителей нач. XVII века во главе с преп. Дионисием, должна быть несомненно отнесена к подобного рода комиссиям, – и что же видим: этих ревнителей просвещения общество привлекает к суду и подвергает жестокому наказанию. Поэтому-то вполне понятно, что ни в одном, кажется, историческом памятнике начала XVII века мы не найдем такой верной картины и яркой обрисовки состояния тогдашнего образования, как это усматриваем в речах Арсения Глухого и Ивана Наседки, составленных именно по поводу неблагоприятного отношения русского общества к просветительным стремлениям передовых людей времени. Не даром-же все историки, как церковные, так и гражданские, характеризуя состояние образования, в XVII веке, непременно указывают на дело преп. Дионисия и приводят из речей исправителей многие свидетельства, а известная характеристика московского духовенства, сделанная Арсением и заключающаяся в словах, что московские протопопы, архимандриты и попы «не знают ни православия, ни кривославия, точию божественное писание по чернилу проходят, разума-ж сих не нудятся сведети» (Рук. Лавр Биб. л. 323) сделалась в этом отношении даже классическим местом, подобно как таким же местом является по отношению к XVI в., известные всем слова архиепископа Новгородского Геннадия: «приводят ко мне мужика, я заставляю его читать апостол, а он и ступить не может» и т. д. |
| В 1893 году 26 ноября, по постановлению правления той же Академии, выдана ему в дар Библия на английском языке. А в 1894 году, за безмездное преподавание гражданской истории объявлена ему архипастырская признательность высокопреосвященныйшего Неофита архиепископа Кишиневского. Но эпохою, можно сказать, в жизни и деятельности А.Г. Стадницкого было получение им степени магистра богословия, по удостоению Киевской Духовной Академии, за диссертацию: Гавриил Банулеско-Бодони, экзарх Молдо-Влахийский (1808–1812 гг.) и митрополит Кишиневский (1813–1821 гг.), которая составляет целую монографию в области русской церковной истории и истории юго-западного края России. Диссертацию эту автор обычным порядком представил в совет Киевской Духовной Академии и защитил на коллоквиуме. Защита советом признана была удовлетворительною, и совет постановил просить ходатайства высокопреосвященнейшего митрополита Киевского Иоанникия пред Св. Синодом об утверждении А.Г. Стадницкого в степени магистра. Согласно этому ходатайству, указом Св. Синода от 21 марта 1895 года за 1305 А.Г. был утвержден в степени магистра богословия и уже тогда, как сказано выше, призван был к временному исправлению начальственной должности (инспектора) в семинарии. Вскоре и после того он еще более и быстрее стал возвышаться по степеням начальственных в духовно-учебных заведениях должностей. Не чувствуя склонности ко вступлению в семейную жизнь, А.Г. в конце 1895 года заявил свое желание вступить в монашество и, указом Св. Синода от 12 декабря сего года быв назначен на должность инспектора Новгородской духовной семинарии, 30 декабря того же 1895 года преосвященнейшим Иоанном (Кратировым), епископом Нарвским (ныне Саратовским), ректором С.-Петербургской Духовной Академии, в домовой академической церкви Александро-Невской лавры, был пострижен в монашество с именем Арсения, 31 декабря рукоположен в иеродиакона, а 1 января следующего 1896 года – в иеромонаха, и 23 февраля того же 1896 года «за отлично-усердную службу по духовно-учебному ведомству» награжден наперсным крестом, от Св. |
| 2) По определению Святейшего Синода от 4 мая–3 июня 1887 года для каждого курса Академии положено 30 казённых вакансий“. Определил и: 1) В состав нового академического курса вызвать на казённый счёт из семинарий: Рязанской, Тульской и Ярославской – по два воспитанника из каждой; из Вифанской, Владимирской, Вологодской, Воронежской, Калужской, Костромской, Московской, Нижегородской, Новгородской, Орловской, Смоленской, Тамбовской, Тверской и Харьковской – по 1-му воспитаннику из каждой, всего 20 воспитанников, а остальные 10 вакансий предоставить волонтёрам. 2) Предназначение сие представить установленным порядком на благоусмотрение Святейшего Синода. 3) Об имеющем быть приёме в Академию для желающих поступить в оную напечатать объявление в „Церковных Ведомостях“, издаваемых при Святейшем Синоде. На сём журнале резолюция Его Высокопреосвященства: „1903 г. Апр. 5. Утверждается“. —64— 21 апреля 1903 года Присутствовали, под председательством Ректора Академии Арсения, Епископа Волоколамского, Инспектор Академии Архимандрит Евдоким и члены Совета Академии, кроме профессоров: В. Ключевского , С. Глаголева , А. Шостьина , А. Введенского , А. Спасского и В. Мышцына . Слушал и: I. Сданный Его Высокопреосвященством с надписью: „1903 г. Марта 26. В Совет Московской Духовной Академии“ – указ на имя Его Высокопреосвященства из Святейшего Синода от 22 марта за 2555: „По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: представление Вашего Преосвященства, от 4 марта сего года за 151, с ходатайством об увольнении экстраординарного профессора Московской Духовной Академии Статского Советника Анатолия Спасского, согласно его прошению, от должности редактора журнала „Богословский Вестник“ и о назначении на сию должность экстраординарного профессора той же Академии Коллежского Советника Ивана Попова. И, но справке, приказали: Во внимание к настоящему ходатайству Вашего Преосвященства Святейший Синод определяет: уволить экстраординарного профессора Московской Духовной Академии Статского Советника Анатолия Спасского, согласно его прошению, от обязанностей редактора журнала „Богословский Вестник“, а на его место редактором сего журнала назначить экстраординарного профессора той же Академии Коллежского Советника Ивана Попова; о чём и предоставить Г. Синодальному Обер-Прокурору уведомить Главное Управление по делам печати, на каковой предмет передать в Канцелярию Обер-Прокурора Святейшего Синода выписку из сего определения, а Вашему Преосвященству послать указ“. Определил и: 1) Принять к сведению. 2) Поручить экстраординарному профессору Ивану Попову принять от бывшего редактора академического журнала „Богословский Вестник“ – экстраординарного профессора Анатолия Спасского редакционные приходо-расходные книги, документы и денежные суммы, какие могли находиться у него, согласно п. 3 |
| Со смирением приняв тяжесть предстоящего служения и в дальнейшем, по-прежнему полагаясь во всём на волю Божью, Патриарх Тихон старался не предпринимать действий, не посоветовавшись с собратьями епископами и всегда сохранял близость с клириками и рядовыми верующими. Его выступления воспринимались всеми как голос самой Церкви. В то же время русское церковное общество неизменно видело в нем своего общепризнанного и любимого вождя. В обстановке политической смуты, шатаний, гражданского разделения православные люди остро нуждались в духовно сильной личности, способной сплотить нацию, и ждали от Патриарха больше, чем он мог дать. Первый год Патриаршества Святейшего Тихона почти совпал с продолжением работ Поместного Собора. Здесь следует остановиться лишь на одном их аспекте – взаимоотношениях Патриарха и Собора. В связи с этим интересно отметить, что в первое время после интронизации, когда Собору предстояло принять ряд важных определений о высшем церковном управлении, Патриарх почти не появлялся на его заседаниях. Они проходили под председательством митрополита Новгородского Арсения. 185 Таким образом, давая Собору свободно сформулировать свое мнение по этим вопросам, Патриарх Тихон рассеял прежние опасения авторитаризма, который, якобы, может внести Патриаршество в деятельность Собора и во всё церковное управление. В то же время – те действия и выступления, которые Святейший Тихон должен был предпринимать как Предстоятель Церкви, неизменно находили единодушную поддержку Собора. В них видели самоотверженные усилия Патриарха, направленные к благу всей Церкви, они служили выражением церковной совести. В служении Святейшего Тихона в первый год его Патриаршества следует отметить ещё один момент. Он использовал любую возможность, чтобы совершать Богослужения в московских храмах. Особенно часто в 1918 году ему пришлось служить в приходах Пресни – рабочего района Москвы, куда он выезжал по просьбам прихожан. 186 В этом же году ему довелось совершить посещение других городов: Петрограда, Ярославля, Ростова Великого и Иваново-Вознесенска, где местное население и духовенство неизменно оказывали ему самый горячий приём. 187 |
| В архиерейских отчетах не скрывались негативные тенденции церковной жизни, намечались пути ее преобразования, поскольку русскому епископату, как правило, были известны нужды простых священников. К началу 1905 г. в Русской Православной Церкви было 66 епархиальных епископов, а вместе с викариями – 109. Из них 40 человек (36 %) ранее служили приходскими священниками, впоследствии овдовели и приняли монашеский постриг. Из членов Синода 40 % (11 из 25) были хиротонисаны из вдовых священников. Можно сравнить эти данные с аналогичными за 1897 г.: из 108 архиереев – епархиальных или находившихся на покое – 78 лиц (71 %) состояли ранее в браке, то есть приняли монашество овдовев и были ранее либо приходскими священниками, либо наставниками духовных учебных заведений 23 . Представители высшего духовенства со знанием дела могли писать в «Отзывах» о проблемах Русской Церкви. Эти материалы богаты и интересны глубокими замечаниями именно о епархиальной и приходской жизни. Иерархи пишут о нуждах духовенства, предлагают различные способы улучшения его материального положения, укрепления авторитета пастыря, создания жизнеспособного прихода. Отчеты епархиальных архиереев о настроениях, состоянии религиозности, нравственности народа являются весьма авторитетным источником для анализа восприятия духовенством сложившихся в начале XX в. взаимоотношений прихода и пастырей. Немаловажным источником служат стенографические отчеты заседаний III и IV Государственных Дум 24 , обсуждавших вопрос утверждения сметы расходов Св. Синода, вопрос увеличения кредитования на церковные нужды, в частности на жалованье для священнослужителей. Стенографические отчеты выявляют глубокое расхождение во взглядах на положение Церкви и духовенства между самим духовенством и прогрессивно-либеральной общественностью. Следующую группу источников представляют воспоминания и дневники современников. Дневники архиепископа Новгородского Арсения (Стадницкого) являются одним из ярких источников по характеристике деятельности Предсоборного присутствия. Дневники хранятся в Государственном архиве Российской Федерации (Ф. 550. Оп. 1. Д. 507–520) и представляют собой 14 тетрадей объемом около 2000 печатных страниц, охватывающих период с 1880 по ноябрь 1916 г. 25 В настоящее время часть дневника, за 1800–1901 гг., опубликована Православным Свято-Тихоновским гуманитарным университетом 26 . Владыка рассказывает не только о жизни высшего общества и иерархов Церкви, но и делает заметки о приходской жизни, впечатлениях от посещенных им храмов, воссоздает атмосферу учебных заведений, в которых воспитывалось духовенство. |
|
|
