| Определение предмета в каждой главе и распределение его по пунктам («рассуждениям») не чуждо, впрочем, той искусственности и излишнего дробления, какие господствовали тогда в сочинениях юго-западных учёных, мешая отчётливому усвоению. Раскрытие главных и второстепенных мыслей отличается постепенностью и законченностью; нет сбивчивости, запутанности, двусмысленности. В «Обличении» нет повторения в тождесловия – этого утомительного недостатка «Пом. Отв.». В довершение характеристики противо-раскольнической полемики Феофилакта нужно упомянуть о дополнении к «Обличению», сделанном м. Арсением Мациевичем в 1745 году. С внешней хронологической стороны, речь о дополнении к «Обличению» представляется довольно значительным анахронизмом (1725–1745 г.), но оба эти литературные памятники имеют внутреннюю, взаимную, логическую, историческую зависимую связь, так что могут быть рассматриваемы как нечто коллективное однородное целое по содержанию, целям и направлению. «Дополнительное обличение» м. Арсения было написано одновременно с исправлением «Обличения», после смерти автора последнего, – Феофилакта († 1741) «Дополненное обличение» митрополита Арсения вызвано было неполнотой «Обличения» Феофилакта, тем, что последний почти исключительное внимание обратил на 50 ответ Денисова. Правда, автор «Обличения» касался немного и других вопросо-ответов (5, 19, 29, 34, 35, 37, 57, 65, 90, 101 и 104) Денисова, но ограничивался более приведением доводов своего противника, чем критикой раскольнических разглагольствий, находивших опровержение в сказанном по поводу 50-го ответа, – с целью более полного ознакомления читателей со всеми заблуждениями своих противников 184 . Принадлежность «Дополненного Обличения неправых и лжесловесных ответов раскольнических» Арсению Мациевичу в настоящее время не подлежит сомнению. Это сочинение Арсения Мациевича, известное до 1868 года учёным по рукописям синодальной библиотеки, сполна напечатано в I и III томах «Описания документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Синода». |
| Высокопреосвященный Серафим, митрополит Германии и Центральной и Северной Европы «Он был человеком, насаждавшим добродетель» — Ваше Высокопреосвященство, какой была атмосфера вокруг отца Арсения (Папачока)? Высокопреосвященный Лаврентий, митрополит Ардяла — Прежде всего нужно сказать, что человек близок к духовнику, только если следует его советам, и могу с радостью признаться в том, что я тоже был одним из тысяч, даже сотен тысяч тех верующих, которые вслушивались в его слова, склонялись под его епитрахилью и дышали атмосферой, царившей вокруг этой великой духовной фигуры в Румынской Православной Церкви. После встреч с отцом Арсением (Папачоком) возникало реальное состояние душевного покоя, состояние надежды, духовной крепости, потому что мы получали ответ и утешение в своих проблемах. Мы выдвигали проблему и ждали ответа от отца Арсения, как мы привыкли делать это у всех великих духовников, которых знали. Уход в вечность отца архимандрита Арсения (Папачока) — это утрата для Церкви, это боль в наших душах, однако она в то же время претворяется в радость, ибо мы знаем, что у нас на небесах есть молитвенник к Богу. Каждый раз, когда вспомнишь о нем и помолишься, ты уверен, что Бог поможет нам по ходатайству этих людей, которые были угодны Богу и ушли теперь в Царство Небесное. — Чем отличался отец Арсений от других великих румынских духовников, которых вы знали? — У каждого духовника есть своя харизма, свой дар, и каждый старается по-своему, по-особенному радовать и других людей. Великие духовники несопоставимы, от каждого из них исходит что-то особенное. Они старались радовать верующих и помогать им тем способом, каким сами жили, поэтому иерархи, священники и верующие хотели посетить всех или как можно больше духовников, не в том смысле, чтобы очень часто менять духовника, а чтобы обогатиться от всех. Кто беседовал с отцом Клеопой или с отцом Паисием, с отцом Феофилом , тот у каждого находил что-то новое для себя. Так же было и с отцом Арсением. Он был человеком, насаждавшим добродетель. Он говорил о ней как о качестве, которое ты должен исполнять с большой легкостью. Добродетель отец Арсений преподносил как дар Божий, который предлагается человеку, а грех — как что-то, от чего нужно беречься. Начинал ли он говорить о том, как плохо грешить и до чего это может довести, он всегда заканчивал тем, что наставлял тебя, как исполнять добродетель на деле и сколько помощи ты получаешь при этом от Бога практически. Так же делал и отец Феофил (Пэрэяну). |
| Но решительно настаивая на том, что Арсений Грек не основывал в Москве греко-латинской школы и не был в ней или в какой-нибудь другой школе учителем, мы вовсе не отрицаем того, что Арсений мог давать кому-либо частные уроки, заниматься при случае так называемым домашним учительством, что ему, может быть, от патриарха Никона или от государя поручалось иногда поучить то или другое лицо по-гречески или по-латыни. Но это учительство Арсения, если только оно существовало, было, очевидно, учительством частным и случайным, не похожее на учительство в постоянной, правильно устроенной школе. Как нет никаких достаточных данных признать существование греко-латинской школы в Москве Арсения Грека, так нет данных признать и существование греческой Чуковской школы, основанной будто бы Епифанием Славинецким. Поводом предполагать, что Епифаний основал у нас греческую Чудовскую школу, могло послужить разве то место в современной приказной записи о приезде Епифания, где говорится, что в Москву приехал киевского митрополита старец Феодосии, «а с ним для риторического учения старцы киевляне ж, Арсеней да Епифаней». Подобного же рода заметка встречается еще в приказной записи 1652 года, где сказано, что к государю приехал «для переводу с Библеи с греческие на словенскую речь и для риторского учения киевлянин старец Епифаний». Возможно, что при вызове в Москву ученых киевлян имелось в виду получить в лице их не только сведущих переводчиков, но и учителей риторики, однако царский указ о вызове ученых киевлян в Москву не подтверждает последнего предположения. В указе государя киевскому митрополиту от 14 мая 1649 года говорится, что государю «ведомо учинилось относительно старцев Арсения и Дамаскина, что они о Божественного Писания ведущи и еллинскому языку навычны, и с еллинского языку на словенскую речь перевести умеют, и латинскую речь достаточно знают, а нашему царскому величеству такие люди годны», почему царь и просит митрополита прислать «тех учителей для справки Библеи греческие на словенскую речь на время, нам, великому государю, послужити, а на Москве у нашего царского величества побыти им волно по их воле и хотению», так что если они захотят возвратиться назад, то всегда могут уехать без всякого задержания и зацепки. |
| Но не трудно видеть, что этими словами Неронов имел в виду указать не на школьное учительство Арсения, а на его будто бы инициаторскую роль в церковной реформе Никона. Да и вообще название «учитель» в приложении к Арсению Греку еще не дает права заключать отсюда, чтобы он действительно был у нас основателем и учителем греко-латинской школы. Арсений явился в Москву с официальным титулом «дидаскала» при Иерусалимском патриархе Паисии (с которым он приехал в Москву), и этот титул «учитель» мог потом иногда прилагаться к нему и в Москве, хотя бы он и не был здесь учителем в школе. В доказательство того, что Арсений Грек был в Москве основателем и учителем греко-латинской школы, ссылаются на известное свидетельство иностранца Олеария, который говорит: «В настоящее время к немалому удивлению надо заметить, что по распоряжениям патриарха и великого князя русское юношество начинают обучать греческому и латинскому языкам. Для этого близ патриаршего двора учреждена уже латинская и греческая школа, которою заведывает и управляет один грек по имени Арсений». Но дело в том, что Олеарий в последний раз был в Москве в 1643 году, значит, сам он не видал ни Арсения, ни основанной им школы, а говорит о ней только на основании дошедших до него слухов, которые легко могли возникнуть ввиду того, что Арсений явился в Москву с официальным титулом дидаскала и в Москве оставлен был между прочим и для риторического учения, хотя этим делом ему и не пришлось потом заняться. Во всяком случае, если бы греко-латинская школа Арсения Грека действительно существовала, она необходимо оставила бы по себе какой-либо след и воспоминание, мы знали хотя бы одного ее ученика, так как самая греко-латинская школа в Москве и ее воспитанники, представляя для тогдашнего времени явление новое, небывалое и даже неслыханное у нас, не могли бы укрыться от внимания современников настолько, чтобы об них не дошло до нас никакого современного туземного известия, помимо сомнительного слуха, сообщенного иностранцем Олеарием. |
| В глазах современного Евфимия палестинского монашества его лавра была образцовой формой жилища аскетов; ей стараются подражать ктиторы других монастырей иудейской пустыни. Мартирий и Илья – подвижники лавры Св. Евфимия, впоследствии Иерусалимские патриархи, устроили в этой пустыне лавры по образцу Евфимиевой. 156 Если та форма жизни монашества, которую Св. Евфимий считал наиболее уместной в Палестине, не представляла в себе ничего нового в сравнении с общинами Харитона Исповедника, то очевидно, что причина того громадного влияния, какого достиг Св. Евфимий не только среди палестинских монахов, но и во всей Византийской империи, нужно искать в самой личности великого подвижника, в его нравственно-аскетической высоте. Прославляя три добродетели Св. Евфимия – воздержание, молчаливость и бодрствование, биограф его говорит, что он прилагал всё старание к тому, чтобы подражать доблестям Арсения, сперва воспитателя детей императора Феодосии: Аркадия и Гонорея, а потом строгого египетского подвижника. С великим удовольствием слушал он рассказы честных отцов, в разное время приходивших к нему из Египта и повествовавших о жизни великого Арсения, и как бы на скрижали души своей старался переписывать его добрые дела. 157 Подражал его уединению, смирению, умеренности как в одеянии, так и в пище, его рачительности и бдительности; повторяя неоднократно вопрос египетского подвижника: Арсение! Зачем ты сюда пришел? и отвечая, как и Арсений: не на покой, но на труды; не на леность, но на подвиг, и потому подвизайся, трудись и не ленись. Этими словами Св. Евфимий хотел возбуждать внимание к самому себе. Подобно египетскому подвижнику, горел Св. Евфимий любовью к пустынничеству и отвращался славы, проводил все ночи в слезах и молитвах. Будучи столь ревностным подражателем жизни св. Арсения, Св. Евфимий во многом, по словам Кирилла, превзошел даже его, именно он достиг такого влияния на современное ему не только христианское, но и языческое население Палестины, какого, насколько мы знаем, никогда не имел Арсений в Египте. |
| 215 Свое заключение об этой поездке Арсения грека и старца Зосимы в Новгород за книгами основываем на отрывочной записи в расходной книге патриаршего казенного приказа на 161 год, где значится: «17 ноября по государеву патриархову именному приказу его келейнику черному попу Зосиме, что он едучи из Великого Новгорода с старцем Арсением издержал дорогою на всякие расходы, 4 р. дано» (кн. 34, л. 229). Что здесь под старцем Арсением нужно разуметь нашего грека, а не Суханова и не Сатановского, видно из того, что Суханова тогда еще не было в Москве; он вернулся из своей первой поездки на восток только 7 июня 1653 г.; а Арсений Сатановский, живший тогда в Москвк в Богоявленском монастыре, не пользовался особенным вниманием патриарха, как незнавший – по собственному его признанию – греческого языка. Поездка же Арсения грека в Новгород за книгами стоит в непосредственной связи с предшествовавшим перед тем осмотром самим патриархом московской патриаршей библиотеки и последовавшей за тем выпиской книг из других мест России и на востоке. Список греческих книг, купленных для патриарха в Новгороде, помещен в переписной книге домовой казны п. Никона , составленной в 1658 г. и изданной во «Временнике общества ист. и древ.», М. 1852 г., кн.15, стр. 133–134; самые же книги находились в келье Арсения грека может быть еще со времени их привоза в Москву. 216 В расходных книгах патриаршего казенного приказа читаем: «17 ноября 161 г. дана гривна чернильнику Федке Иванову за кувшин чернил, купленный на Борисовский двор старцу Арсению киевлянину для писма» (Кн. 34, л. 521); 11 января того же года дано в посольский приказ за 4 стопы большой александрийской бумаги, что взято патриарху в келью на книжное письмо, по 6 р. за стопу (л. 523); 12 июня дана гривна за чернила для книжного письма в келью старцу Арсению (л. 526 об.); 27 августа дано старцу Арсению греку 10 алтын «за три пера лебяжьих, да за полфунта орешков чернильных, да за полфунта камеди, да за купорос, что он купил в борисовскую золотую палату писать книга греческая государю патриарху» (л. 508); 8 марта 162 г. куплен Арсению греку кувшин чернил за 3 алт. 2 денги (Кн. 36, л. 661); 9 мая того же года «старцу Арсенью греку, который сидит у книжной справы и переводит книги с греческого на русскую грамоту, дано 10р.» (л. 346); 6 сентября 1657 г. из казенного патриаршего приказа «справщику печатных книг старцу Арсенью греку дано 50 рублев» (Кн. 43, л. 218 об.). Из расходных книг печатного двора также видим, что Арсений грек за службу на этом дворе кроме годового штатного оклада в 70 рублей по именным указам патриарха получал из сумм зтого двора значительные по тому времени неокладные денежные прибавки: 14 марта 165 г. патриарх велел выдать ему из неокладных сумм 20 рублей; та же сумма выдана ему по патриаршему указу и 17 июля 166 г. уже по удалении Никона с патриаршего престола (кн. печ. двора 55, л. 294 об. и 474). |
| Понимание истоков всегда очень-очень важно, а потому повторю проникновенные слова поэта Алексея Ивантера (Москва): «Когда произносят имя Арсений Тарковский, мне хочется встать». Действительно, в образе и судьбе этого прекрасного человека, значительного русского поэта ХХ века, сошлось многое: и большой литературный дар, и внешняя и внутренняя красота, и тот мученический факт, что он лишился ноги в Великой Отечественной войне, будучи молодым офицером. Напомню его поразительные строки: «Я снова пойду за Великие Луки,/Чтоб снова мне крестные муки принять». Размышляя об Арсении Тарковском, следует ясно понимать, что речь идет об одном из крупнейших русских поэтов ХХ века, величину и значение которого пока еще не смогло оценить в полной мере русское культурное сообщество. Возможно, причиной тому – особенность и глубинность поэтического голоса Арсения Александровича, коего затруднительно втискивать в литературные обоймы и когорты, ибо и в литературе, и в жизни он существовал преимущественно в стороне от тенденций и «направлений», сам по себе, словно выполняя пушкинский наказ: «Ты царь: живи один». Кадр из фильма «Жертвоприношение» Примечательно, что отец и сын вышли к публике практически одновременно: первая книга Арсения Тарковского – «Перед снегом» – появилась в продаже в том же году, когда фильм его сына «Иваново детство» получил Гран-при Венецианского фестиваля, то есть в 1962-м. Для людей культурных это было одновременное явление поэта и режиссера. Хотя, конечно, сиюминутный общественный эффект сравнивать невозможно, поскольку кино прошло по экранам всего мира. Поэт и филолог Светлана Кекова (Саратов) резонно считает, что Арсений и Андрей – это воплощение одного мироощущения путем разных искусств. В слове и в кинематографе. С. Кекова находит совпадения даже на уровне их зрительных рядов. Например, со строкой Арсения «И птицам с нами было по дороге» (из стихотворения «Первые свидания») исследовательница соотносит – как визуальный аналог строки – кадр в фильме «Зеркало», где мальчик стоит на горе, перед ним расстилается брейгелевский пейзаж – и ему на плечо садится птичка. Или еще, из «Титании»: «Мне грешная моя, невинная/Земля моя передает/Свое терпенье муравьиное/И душу крепкую, как йод». А в фильме «Андрей Рублев» – Феофан Грек сидит, запустив ноги в муравейник. |
| Доказательством таких отношений Преосвященного Арсения к духовенству служит надпись на панагии, которую поднесло ему столичное духовенство при отбытии его в Ригу, надпись эта следующая: «Многочтимому Преосвященнейшему Арсению от духовенства г. С.-Петербурга в знак искренней преданности и глубокого уважения за благожелательные отношения к оному в радостных и скорбных обстоятельствах жизни и служения его (1887 г., мая 8). В исполнении обязанностей по отношению к учебным заведениям Преосвященный Арсений имел великое поощрение и утешение в том, что он много раз в них встречался с высокопоставленными лицами и вступал с ними в общение и близкое знакомство, таковы лица: министр народного просвещения И.Д. Делянов, главноуправляющий учреждениями Императрицы Марии К. К. Грот, И. Н. Дурново, военный министр П. С. Ванковский и др., имел честь производить экзамены в присутствии Высочайших Особ; Его Высочества Принца А.П. Ольденбургского и супруги его принцессы Евгении Максимилиановны, Великих княгинь: Екатерины Михайловны, Александры Иосифовны, принцессы Елены Георгиевны и др. Но самое главное утешение для Преосвященного Арсения было в том, что он много раз в учебных заведениях совершал богослужения, производил экзамены, был па торжественных актах в присутствии Ее Величества, Государыни Императрицы Марии Федоровны, которая благосклонно относилась к Его Преосвященству и, когда он оставлял Петербург, нарочито вызывала его в Гатчино для выражения Августейшей благодарности Своей за труды его по учреждениям ее ведомства. 9 . Кроме прямых обязанностей, Преосвященный Арсений исполнял многие особые поручения Митрополита Исидора. Так он не раз совершал богослужения в Казанском соборе пред выборами дворян на разные должности и приводил их к присяге. При этом Владыка – Митрополит поручал Преосвященному Арсению сказать дворянам слово. Вот что он говорил дворянам 5 февраля 1884 года: «По всей вероятности, почтенные мужи, если не все вы, то многие из вас не в первый раз будете принимать присягу пред дворянскими выборами. |
| (О суде Киприана над епископом Евфимием мы имеем два повествования: одно читается в Никоновской летописи, – IV, 195 fin. sqq, другое в отдельном виде, – найдено на вклеенном листе в одну рукопись синодальной библиотеки и напечатано Карамзиным в 232 примечании к V т. и в Описании синодальных рукописей, отд. III, ч. 1, стр. 312 между листами 277 и 278). Оба повествования, по-видимому, современные: часть их речей дословно сходна; суд над епископом, в одном повествовании излагаемый несколько короче, в другом несколько пространнее, в обоих представляется совершенно одинаково: но они разногласят между собой относительно хронологической и внешне-фактической стороны дела. Повествование, читаемое в отдельном виде, которому, как признаваемому за более авторитетное, мы последовали в этом отношении в нашей передаче дела, говорит, что Киприан отправился в Тверь в 1390 году «с Петрова дни». Что на соборе, бывшем на четвёртый день по приезду, он осудил Евфимия. И что 24 Июля он поставил на его место Арсения. Повествование, читаемое в Никоновской летописи, говорит о двух поездках Киприана в Тверь:- первой «с великого дня» 1391 года, когда он низложил Евфимия, но не поставил Арсения, и второй в том же году, когда он поставил Арсения 15 Августа. О первой поездке повествование говорит почти теми же словами, что повествование, читаемое отдельно, о единственной, и называет тех же спутников митрополита, что последнее. Спутниками митрополита во вторую поездку оно называет всех предшествующих, но к ним прибавляет ещё двух епископов (Даниила звенигородского и Иеремию рязанского). Как объяснять и как примирять разногласие двух повествований, остаётся для нас недоумённым. Читаемое в отдельном виде сказание говорит о суде над епископом: «И бысть на четвёртый день (по приезде Киприана в Тверь) събрашася старци и архимандриты и игумены и попове и дьякони и весь священни(че)ский чин ко князю к великому; он же созва свои бояре и съвокупи обои в едино место и посла к митрополиту; они же начаша жаловатися о мятежи церковнем на Еуфимия епископа божиа Тфери града (нужно читать: епископа Тфери, божиа града), митрополит же совокупи събор и нача судити, и не обретеся у Еуфимия правда в устех его, якоже рече Давид: муж крив не преполовит дний своих; архимандриты и игумены и попове и бояре истягаша его во многих судех, митрополит же суди (его) по правилом святых отец събором и извергоша его». |
| Здесь обнаруживается четкое обозначение противостоящих друг другу сил: великий князь и Новгород – с одной стороны, тверской князь, Псков, а теперь еще и Литва – с другой. По В. Д. Брянцеву, который идетвслед за Новгородской I летописью, тверской князь – ставленник Литвы и, следовательно, он проводил политику князя Гедемина 291 . Э. Клюге, напротив, считает, что Тверь пошла на союз с Литвой только с целью обезопасить свои западные границы 292 . Первое мнение достаточно категорично, ибо в его основе лежит лишь сама летописная фраза, которая отражает заведомо негативную новгородскую оценку. Дополняя же второе мнение, можно сказать, что в это время Тверь стремилась не только обезопасить свои границы, но и найти союзника в борьбе за суверенитет, так как противостоять великому князю. Орде и Новгороду в одиночку было невозможно. Наметившаяся конфронтация проявилась и в ситуации с избранием архиепископа Новгородского. Из «Записей о поставлении русских епископов» следует, что при избрании на церковную кафедру должно быть представлено митрополиту не менее трех кандидатов. В данном случае в «Записях о поставлении...» среди претендентов на избрание архиепископа Новгорода был и псковский кандидат Арсений 293 . Его появление в списке не только дань каноническому правилу о трех кандидатах, но и фиксация сильных позиций Пскова и Твери, за спиной которых теперь встала и Литва. Кроме этого, приведенное выше замечание Новгородской I летописи младшего извода о «высокоумии» Пскова позволяет трактовать факт выдвижения иеромонаха Арсения наравне с новгородским кандидатом как попытку заявить о праве псковичей на церковную самостоятельность. По каноническим правилам выбор из трех кандидатов церковного иерарха осуществлялся митрополитом. Митрополит выбрал Василия, про Арсения же в Новгородской I летописи младшего извода значится: «Арсений же с плесковици поеха посрамлен от митрополита из Волыньской земли» 294 . Таким образом, митрополит, избрав новгородским архиепископом представителя новгородцев, Василия, и не подтвердив притязания Арсения на самостоятельную в Пскове еписко-пию, остался на своих прежних политических позициях. Он поддерживает великого князя и Новгород, выступает против Пскова и Твери, а также действует в соответствии с канонами, сохраняя единство епархий. |
|
|
