| Кириллу новоезерскому, 628. Козме игум. яхромскому (стихиры), 443. Константину с чады муромскому, 611, 619, 624. Корнилию комельскому, 625. Леонтию ростовскому, 268, 269, 313, 548, 551, 558, 559, 562–565, 597, 599, 600, 608, 611, 612, 613, 615–617, 619–621, 623, 626, 629, 630, 644, 646, 762. Макарию калязинскому, 264, 542, 611, 619, 622, 623, 624, 626, 651, 657, 802. Макарию желтоводскому, 301, 461, 625. Максиму Блаженному, 285, 461, 503, 604, 619, 622, 624, 625. Мартиниану белоезерскому, 628. Михаилу и Феодору черниговским, 466–471, 473–476, 478, 479, 597, 604, 617, 618, 620, 621, 623, 624, 626, 642, 643. Михаилу клопскому, 522, 622–624, 626, 629. Михаилу в. князю тверскому, 619, 625, 626. Михею радонежскому (канон), 662. Никите новгородскому, 341, 624, 629, 692. Никите переяславскому, 461, 562–565, 611, 612, 616–621, 623, 626, 644,646, 801. Николе Кочанову, 623, 624. Никону радонежскому, 31, 268, 283, 339, 499, 503, 604, 622, 624, 626, 647, 654, 659, 662, 699. Нилу столобенскому, 514. Ольге в. княгине, 625. Павлу обнорскому, 315, 522, 622–624, 626, 629. Пафнутию боровскому, 563, 565, 611, 619, 622–624, 627, 649, 791. Петру и Февронии муромским, 618, 619, 623, 624, 626. Петру царевичу ростовскому, 630. Петру митр. киевскому, 263–265, 268–270, 313, 505–513, 597, 598, 605–608, 614, 617–621, 623, 640, 643, 645, 646. Общая, Петру, Алексею и Ионе, 283, 625. Прокопию устюжскому, 619, 623, 624. Роману кн. угличьскому, 628. Савватию соловецкому, 622, 623, 624, 626, 633, 634, 788. Савве вишерскому, 488, 491, 590–594, 596, 623, 624. Савве сторожевскому, 234, 511, 622, 624, 626. Савве крыпецкому (канон), 305. Серапиону новгородскому, 283, 628, 636, 637. Сергию радонежскому, 116, 136, 263, 268, 269, 283, 315, 326, 380, 339, 466–470, 473–479, 568, 579, 583, 585, 597–599, 614, 617–621, 623, 624, 626, 627, 640, 641, 643, 645, 647, 656, 699, 762, 763. Канон общий Сергию и Никону радон., 351, 662. Тропарь первому, 308 и кондак, 363 особенные. Молитва, 698 и мн. др. Сергию обнорскому (стихиры), 443. |
| Справка. Матросский бунт на крейсере Балтийского флота «Память Азова» состоялся 1—2 августа 1906 года. В советской историографии он был представлен как зверски подавленное царскими сатрапами героическое восстание. Другие интерпретации, естественно, исключались. Ситуация развивалась так. В 1906 году крейсер был флагманским кораблем учебно-артиллерийского отряда Балтийского моря. Среди команды и переменного состава учеников выделилось несколько революционно настроенных людей. Они вели с матросами разговоры политического характера, читали им «левые» газеты и большевистские прокламации. Вечером 1 августа на корабль, стоявший в бухте близ Ревеля (Таллин), незаметно перешел переодетый матросом агитатор Арсений Коптюх. Ночью его арестовали и решили немедленно отправить в Ревель. Часть команды взбунтовалась, раздались выстрелы. Был смертельно ранен вахтенный начальник и тяжело ранен старший офицер. Через короткое время были убиты еще несколько офицеров и судовой врач Соколовский, а командир крейсера Лозинский получил несколько тяжелых колотых ранений штыками в грудь. Большинство офицеров попытались спастись на баркасе, но бросившийся в погоню паровой катер с 37-мм пушкой прицельным огнем погубил немало жизней командиров. На крейсере матросы арестовали оставшихся двух офицеров. Утром был подан сигнал прочим судам, стоявшим на рейде, присоединиться к бунту, но те отказались повиноваться. К вечеру крейсер стал на якорь на ревельском рейде, и команда заметно остыла. Приказ главарей мятежа немедленно расстрелять всех артиллеристов, которые отказались обстреливать другие корабли, не был выполнен, и сами они были арестованы. Освобожденные мичманы Крыжановский и Сакович возглавили окончательное подавление мятежа. К суду были привлечены 91 нижний чин и 4 штатских. 18 августа 18 бунтовщиков были расстреляны и похоронены в море, 12 матросов приговорили к каторжным работам на срок от 6 до 12 лет, 13 нижних чинов разослали по дисциплинарным батальонам и тюрьмам, 15 присудили к дисциплинарным наказаниям, 34 матроса были оправданы. Крейсер был лишен Георгиевского флага и стал учебным судном «Двина». |
| «Известился я чрез приятелей, что есть рассуждение в Св. Синоде о прибавке в члены одного из архиереев и что ваше высокопревосходительство прилагает старание, чтобы сей выбор пал на меня. Таковое ваше благоволение я признаю и с благодарностью почитаю за истинный знак продолжаемой вашей ко мне любви. Но как мои лета, коих уже 63-й истекает, а паче хронические недуги и болезни ехать в С.-Петербург и жить в тако климате, который и в молодые мои лета был для меня нездоров, – много мне препятствуют, да и отдаленность от паствы не мало может затруднения епархии сделать, а при том имеются ближайших епархиев архиереи и младшие летами, каков во первых новоопределенный преосвященный Тверской 47 . Чего ради всепокорнейше прошу употребить ваше старание и предстательство, дабы я без затруднительных переездов, оставаясь в Ярославле, мог полезнейшим быть для своей паствы и приносить вам жертву благодарения и ко Всевышнему молитвы о здравии и благоденствии вашем и всей благословенной фамилии вашей» 48 . Вместе с тем он писал к находившемуся в Петербурге на чреде священнослужения, весьма ему преданному, Калязинскому архимандриту Арсению: «Не знаю, что о мне речет Господь. На сей же почте я писал к Г. Генерал-прокурору Петру Васильевичу с объяснением причин, чтобы он старался избавить меня от известного вам жребия. Ежели ж, паче чаяния и против желания моего, падет жребий на меня, то нужно будет тащиться. Но не знаю, где жить. Ростовское подворье тесно и не устроено и домовой церкви при том нет. Много надобно иметь хлопот в переезде и устройстве, особливо, когда на проезд и денег не дадут. Уведомьте меня, есть ли ныне обычай по приезде Государю говорить речи и подносить образа» 49 . В дневнике (Эпистолярие) Архиепископа Арсения под 22 ч. ноября записано: «Получил указ о Высочайшему именному повелению, данному в осьмый день сего ноября о присутствовании мне в Св. Синоде и о бытии в С.-Петербурге без промедления». На другой день, т. е. 23 ноября, преосвященный Арсений пишет в Москву митрополиту Платону: |
| Однако опальный преосвященный решил не сдаваться и уже из Москвы начал вести активную борьбу за тверскую кафедру. Гнев владыки вызвали действия викария Арсения, которого Серафим стал считать своим основным соперником за власть в епархии 372 . В своих многочисленных письмах и докладах в Синод владыка обвинял Арсения не только в том, что он «счел возможный явиться на этот незаконный съезд... испросил прощения и обещал исправиться», но и в том, что викарий после своего назначения временно управляющим епархией переехал жить в покои архиепископа, а также прекратил поминовения его имени за богослужением. Сам Арсений, человек чрезвычайно осторожный, конечно же, не мог пойти на такой шаг, о чем и сообщал в Синод: «В настоящее время, – писал он, – за богослужением поминают в иных местах архиепископа Серафима, в других мое имя, в третьих не поминают никого, в некоторых городах такая разнообразная практика применяется одновременно к смущению верующих» 373 . Члены тверского Епархиального совета заняли еще более «гибкую» позицию, сообщая в Синод, что сами «не имеют права, с канонической точки зрения, разрешить непоминовение, опасаясь, с другой стороны, всевозможных эксцессов на местах, в случае распоряжения о поминовении». Члены совета просили церковную власть разрешить наконец неопределенную ситуацию в епархии, дать ей возможность избрать епископа. Также, не дождавшись быстрого решения проблемы, представители епархиального Совета обратились в Тверской губернский совет крестьянских депутатов с «просьбой содействовать удалению» Серафима. На заседании бюро Совета крестьянских депутатов 12 июня в присутствии представителей Епархиального совета (священник Вихлин, дьякон Крылов и псаломщик Воскресенский) было решено «принять активное участие в удалении Серафима» 374 . Обер-прокурор Синода получил ультимативное заявление от Совета крестьянских депутатов. В нем сообщалось, что Совет «возмущен систематическим игнорированием постановлений» Чрезвычайного съезда духовенства и мирян и «считает своим гражданский долгом немедленно принять меры к проведению в жизнь постановлений съезда». Также Совет протестовал против выдачи Серафиму содержания и требовал «немедленно взыскать деньги», полученные епископом после 25 апреля 375 . Какие еще решения епархиального съезда «проводить в жизнь» должен был Губернский Совет – неясно. |
| Деловая же сторона синодальных заседаний была куда слабее. Невольно вспоминаю заседания нашего маленького учреждения – Временного Высшего Церковного Управления на юго-востоке России, сформированного на Ставропольском Поместном Соборе в мае 1919 г. (В. Ц. У. составляли: председатель – Донской архиепископ Митрофан, члены: Таврический архиепископ Димитрий и Ростовский епископ Арсений, протоиерей Г. Шавельский , проф. протопресвитер А. П. Рождественский, проф. Ростовского университета П. В. Верховский и граф В. В. Мусин-Пушкин.). Мы собирались ежемесячно на три-четыре дня. Но не проходило ни одной из этих маленьких сессий, чтобы кто-либо из членов не выступил с серьезным докладом по какому-либо принципиальному вопросу. За 8 месяцев своего существования это В. Ц. У. приняло целый ряд серьезных, принципиальных решений по разным вопросам церковной жизни, касавшимся богослужения, проповеди, приходской жизни, переустройства учебного и воспитательного дела в наших семинариях и пр. К сожалению, вследствие занятия большевиками юга России, мероприятия эти остались не проведенными в жизнь. Может быть, некоторые из этих мероприятий нуждались в исправлениях и дополнениях, но они свидетельствовали, что В. Ц. У. интересовалось жизнью, хотело идти навстречу ей, хотело обновлять обветшавшее и оживлять омертвевшее. Ничего подобного нельзя было заметить в деятельности Св. Синода. «Спят довольни», – вот какой фразой можно охарактеризовать тогдашнее настроение синодальной коллегии. Ослепленные блеском сиявших на груди звезд, убаюканные сытостью и великолепием своих кафедр, усыпленные окружавшими их лестью и низкопоклонством, одни из синодальных членов страшились заглянуть на изнанку жизни с ее плесенью, затхлостью и гнилью, а другие просто ленились пошевелить мозгами. Жизнь кипела и бурлила, события зрели и развивались, церковное дело ждало оживления, с одной стороны, врачевания с другой, а синодальная коллегия держала себя, как уверенная в бесконечности своего благополучия. Только обеспокоенный этим Тверской архиепископ Серафим от времени до времени напоминал о необходимости скорейшего разрешения шумевшего тогда и в обществе, и в Государственной Думе приходского вопроса. Ни от кого из других синодальных членов за эти полтора года мне не пришлось услышать ни одного заявления о других назревших серьезных церковных вопросах. |
| Теперь нужно ознакомиться с характером пароходного населения. Пассажиров на пароходе сравнительно с его величиною мало. Наибольшую долю составляют русские богомольцы, едущие то на Афон, то в Иерусалим; затем следуют евреи, которых сравнительно значительное число, потом греки, итальянцы, немцы и калмыки. Знакомство пассажиров на пароходе – очень скорое; поневоле тут перезнакомишься, не видя по двое-трое и более суток ничего кроме воды. Я, не слишком падкий на знакомства да и не имеющий способности скоро знакомиться, и то почти со всеми перезнакомился за исключением семейства калмыков. – Прежде всего я познакомился со студентом 3-го курса Московской духовной Академии Козма – арабом по происхождению. Он теперь едет в Палестину по поручению Палестинского Общества, поручившего ему собрать и сообщить сведения о состоянии школ – православных, католических и протестантских в Палестине. Палестинское Общество остановилось на нем потому, что он знает арабский язык, – знание которого необходимо для точных справок и непосредственного ознакомления со школьным делом. Он очень симпатичный и толковый человек. Познакомился далее я с русскими богомольцами. Между богомольцами на Афон есть два крестьянина вятской губернии, два пермской, два тверской, один – астраханской, три отставных солдата и несколько других. Вятичи и пермяки: оборванные, измученные, исхудалые! Как оказалось – уже месяца полтора из дому и пришли пешком в Киев, отсюда в Одессу и, по их словам, если бы возможно было, то «пешочком бы и на Афон». Вот самоотвержение! Нужно именно удивляться такой сильной вере наших русских крестьян! Все они, кажется, думают остаться на Афоне, «если Царица Небесная сподобит». А вот меня удивили эти три отставные солдата, участвовавшие даже в последней русско-турецкой войне! Все они такие бравые молодцы – в особенности один из них – и едут с специальною целью остаться на Афоне. Не мог я добиться, несмотря на все мои расспросы, что их заставляет бросать родину, мать, отца и обречь себя на добровольное заточение. Я получал только неопределенные ответы: «все суета, ничего хорошего в мире нет...» |
| Из облачений более замечательны по ценности: 1) в 1850 г. пожертвованное купцом Борисовым по Данииле Иванове священническое облачение: фелонь, пояс, набедренник, поручи и епитрахил золотой парчи по золотой земле с маленькими серебрянными звездочками; 2) Пожертвованное в 1850 г. по Матвее Данилове Борисове священнич. облач., парчевое по серебряной земле золот. разводами и шелков, цветами; 3) Пожертвованное по купце Михаиле Алексееве Еремине, священническое и диаконское облачение, парчевое по золотой земле золотыми разводами и разноцветными шелковыми цветами; 4) Священническое и диаконское облачение фиолетового бархата пожертвованное в 1847 году, титулярным советником Василием Степановичем Изюмовым; 5) Парчевое по серебряной земле золотыми разводами и шелковыми цветами священническое и диаконское облачение, пожертвованное купцом Иваном Афанасьевым Тихомировым; 6) Таковое же облачение пожертвовано по ямщике Егоре Кокорине (умерш. †20 сент. 1848 г.), детьми его; 7) Три полные священнические и диаконские облачения из дорогой парчи пожертвованы почетн. граж. Павлом Ивановичем Челышевым (но жене его Параскеве Даниловне, умерш. 24 июля 1848 г., холерою); 8) Воздухи пожертвованы: а) купц. Федором Савельевым Мамаевым; и б) почетн. гражд. Борисовой; купц. Ив. АФан. Тихомировым; 9) ОблаченИЯ. Золотой парчи гладкое пожертв. купч. Марией Ив. Гуськовой, по муже её Евгении Васильевом Гуськове, (бывшем старосте этой церкви); 10) Серебряной парчи с разводами – Марфой Михаиловной Александровой, по муже её Дмитрие Алексеевиче Александрове,– 11) Желтой парчи с цветами,– Параскевой Ив. Гуськовой, по сыне её Алексее Ильиче; 12) Золотой дорогой парчи с разводами, – Еленой Бардиной по муже ея Гаврииле Григорьевиче Бардине; 13) Серебряной парчи с цветами,– купц. Петром Васильевичем Аристовым, по сыне Александре Петровиче; 14) Золотой парчи по золотой земле,с маленькими серебр цветочками, – Александрой Николаевной Пыховой, по муже её Авраамии Васильевиче, (бывш. старосте этой церкви); 15) Золотой парчи с разводами,– купц. Петр |
| «В августе 1915 г. Святейший Синод решился на беспрецедентную в истории России меру: учреждение трехдневного всенародного поста на всей территории государства. До этого всеобщие посты учреждались в отдельных городах и областях. Установление таких дней отсылало, в частности, к 1395 г., когда, как указывалось в послании, Руси угрожало бедствие в связи нашествием Тамерлана, но установление всенародного поста привело к чудесному избавлению от завоевателя. В Синоде считали, что повторение этого опыта в условиях Первой мировой войны будет действенным. В синодальном послании отмечалось, что «Господь по грехам нашим ещё не благословил нас окончательной победой», поскольку в городах Российской империи царила суета, а вместе с ней – сквернословие, пьянство и очерствение сердец». «Ещё одной заметной и, пожалуй, самой трогательной церковной службой в Таврической епархии в предреволюционные месяцы стала панихида, отслуженная в Ялте 19 января 1917 г., в день тридцатилетия со дня смерти известного поэта С. Я. Надсона. Она состоялась в Иоанно-Златоустовском соборе, где проходило отпевание императора в 1887 г. Перед панихидой священник Д.М. Киранов произнёс речь, в которой охарактеризовал С.Я Надсона как истинного христианина, произведения которого побуждают в читателях добрые христианские чувства». “7 марта 1917 г. в Симферополе была получена официальная телеграмма с новой формулой поминовений. В тот же день городское собрание духовенства обсудило применение этой формулы к богослужебному чину, не найдя в ней ничего противоречивого. В отличие от таврических священнослужителей абсурдность подобного выражения уловил гениальный кинорежиссёр С. М. Эйзенштейн. В его фильме «Октябрь», закрепившем в массовом сознании не один миф, связанный не только с Октябрём, но и с Февралём, есть сцена церковной службы, которую сопровождает титр «Многая лета Временному Правительству!»” «Архиепископ Димитрий (Абашидзе) в составе делегации ходил в революционный штаб на Тверской улице, который располагался в бывшем доме генерал-губернатора. Очевидец событий Арсений (Стадницкий) называл это собрание «депутацией в Ханскую орду». Однако непосредственно в штаб все члены делегации не попали: туда был допущен только митрополит Платон (Рождественский), остальные участники вначале были оставлены в одной из передних комнат, а после вынуждены были ожидать возвращения соратника у памятника М. Д. Скобелеву, который находился напротив дворца. На иерархов представители революционных сил произвели тягостное впечатление своей враждебностью к религии и духовенству». |
| Монастырские постройки: три избы и три омшаника, пять сараев. Крестьян по ревизии 744 года значилось две души. Пахотной земли по послушной грамоте 7170 года значится 47 четвертей в поле, а в дву потому же, покосу 140 копен. Всего в вотчине Димитровского монастыря, по переписным книгам Прокофья Бестужева и по грамоте Царя Алексея Михайловича значится: три села: Сальково, Вязовец и Лобково; четыре деревни: Пушкино, Дьяконово, Обухово и Меленка. По переписи 1678 года, сверх означенных деревень, упоминается еще деревня Молевка. Земли во всей монастырской вотчине значится: пахотной и под перелогами и лесом 2313 четей; покосной 734 копны; под сплошным лесом в Суходольском стану две версты в длину и одна верста поперёк, в Нерохотском стану восемь десятин. Межевою инструкцией 1766 года положено считать каждую посевную четверть ржи в одном поле за полдесятины, а в другом и третьем поле тоже по полудесятины, а всего в трёх полях за полторы десятины, копна сена за 10-ую часть десятины 9 . По этому расчету выходит; что во владении монастыря было пахотной земли 1156,5 десятин, покосной 7310/5 десятины; под лесом 56 десятин. Всего 1285 десятин и 1440 сажень. Кроме того, в Кашине на посаде было место Димитровского монастыря, длиною 5, поперёк 3 сажени. По ведомости о числе дворов по вытям 1729 года, числе душ, о количестве, четвертой земли и других угодий во владении крестьян вотчины Димитровского монастыря значится: в Суходольском стану в селе Салькове и в деревнях Пушкине и Молевке, в Нерохотском стану в селе Вязовце, в деревнях Дьяконове и Обухове тридцать два осьмака, по восьми осьмаков в выти, четыре выти 10 . На осьмаке снялось ржи по четыре четверти и на выть тридцать две четверти; сенного покоса по 30 копен с полукопною па осьмак, а на выть – сто шесть копен с четвертью. Итого во всей вотчине снялось крестьянами ржи сто двадцать восемь четвертей в поле, а в дву потому же, сена косилось по четыреста двадцати восьми копен. В тех вытях по переписным книгам 186 года шестьдесят два двора, на выть приходится по 15 дворов с полудвором. По свидетельству генералитета, во всей вотчине Димитровского монастыря мужского пола крестьян было 290 душ, в выти по 72 души с полудушою. Подушные деньги крестьяне платили, разложив их между собою, но двести три рубля, а с выти приходилось по пятидесяти рублей по семидесяти пяти копеек. |
| Дело о Епископе Евфимии представляет большую важность в историческом отношении, но, к сожалению, рассказ летописи, при видимых подробностях, в сущности весьма неудовлетворителен; ибо в нем не объяснено самое, важное, в чем именно был виноват Евфимий; выражения: многие вины тяжкие и неудобоносимые, слишком общи и невразумительны для того, чтобы из них понимать что либо определенно; не более ясны и слова: раздор и мятеж церковный; из них можно только догадываться, что Евфимий был виноват, может быть, в упорстве и неуступчивости своего характера, в следствие чего власть церковная стала в борьбу с властью Государственною, с Князем, – вот раздор и мятеж церковный, и тем более, что прочее духовенство держалось стороны Князя; тяжкие же и неудобоносимые вины или были сущая клевета, как их и называет Никоновская летопись, или не имели надлежащих доказательств для правильного и законного осуждения обвиняемого; в противном случае, Митрополит не только не стал бы склонять Князя к примирению с Епископом, но сам бы первый начал преследовать виновного, на основании церковных правил; ибо, как мы уже видели, Киприан не думал как-нибудь потворствовать Евфимию, и еще после первых обвинений, не оканчивая суда, запретил ему священнодействовать. А уклонения и продолжительные отказы вновь назначенного Епископа Арсения ясно говорят, что, собственно, преступлений в поведении Евфимия не было и не открыто при всем старании обвинителей; ибо в летописи прямо сказано, что Арсений не соглашался принять Епископства, бояся вражды и браней многих. 20 Следовательно, он сознавал невинность Евфимия и, может быть, внутренно обвинял Князя и себе ждал Евфимиевой участи. Но мы не можем обвинить, вместе с Арсением, и Князя. Конечно, в настоящее время, при ясной определенности прав и обязанностей церковной власти, для нас непонятна правильная ссора Епископа с Князем; по нашим понятиям, в таком случае которая-либо сторона непременно должна быть виновна; но в XIV и даже XV столетиях, это было далеко не так. Власть Епископская тогда была слишком неопределенна; Епископ в то время принимал участие в делах не только гражданских, но и чисто Государственных: так, например, в 1287 году Князь Владимир Василькович, во время болезни своей отправляясь из Владимира Волынского в Любомль, оставил во Владимире, вместо себя, Епископа Марка: «И пребыв мало дней во Владимере, и нача молвити Княгини своей и боярам: хотел был доехать до Любомля; а се мене место епископ же Марк» (Ипат. |
|
|
