| В рассказе «Παπατρχας» Кораис изображает простого священника, прежде неучёного и невежественного, а потом воспламенившегося любовью к науке, усердно занявшегося своим образованием и постепенно достигшего высокого развития; в последствии он с успехом начал учить свою паству; здесь изображён автором идеальный пастырь церкви. Издав два поэтических произведения византийского писателя Птохопродрома, Кораис в предисловии много говорит об упадке благочестия в Византии. И в других своих сочинениях он часто обращался к вопросу о вере и нравственности, изобличал ханжество, лицемерие и соблюдение внешних обрядов религии и настаивал на истинном благочестии, основанном на разумном усвоении христианства умом и сердцем, требовал справедливости в делах и человеколюбия и доказывал необходимость систематического образования клира. В своих воззрениях Кораис имел многих противников, между прочим, знаменитого Константина Экономоса. Но вообще Кораис был самым талантливым писателем из новейших греческих учёных. Своими указанными сочинениями, а также изданием произведений греческих писателей (в 17 томах) и 14 добавлений к ним (в 9 томах), с многочисленными предисловиями и примечаниями, он возжёг в греческом народе любовь к древней греческой мудрости и стремление к свободе, и таким образом более чем кто-либо, подготовил эллинское восстание. Афанасий Паросский († 1813 г.), схоларх школы на Хиосе, кроме философских сочинений, написал «Изложение божественных догматов веры», жизнеописания Марка Ефесского , Климента Болгарского и Григория Паламы . Стилин Власопулос († 1822 г.) написал по-итальянски и по-гречески сочинение в защиту эллинской церкви, свидетельствующее о выдающихся познаниях автора в истории и богословии. Вселенский патриарх Константий I († 1859 г.), прозванный «Мудрым» ( σοφς) за свою учёность, оставил после себя и много литературных трудов, в том числе «О разностях в вере между православными и армянами», «О замечательных мужах после взятия Константинополя», «О западных миссионерах», «Ответ на энциклику папы Пия IX», «Археологическое описание Константинополя (Κωνσταντινις) и Александрии (Τ Αγυπτιακ)». |
| В начале этого раздела необходимо остановиться на причинах, обусловивших популярность традиционалистов и способствовавших повсеместному распространению их взглядов. Слушателей привлекали самоотверженность и самопожертвование традиционных просветителей, их уверенность в своей правоте. Трудолюбие и неутомимая работа на износ – основные средства, с помощью которых они стремились к достижению поставленных целей. Ради просвещения соотечественников Косма Этолийский отказался от всех своих личных интересов и отправился в долгий, утомительный и опасный путь по Балканскому полуострову: «И теперь, по милости Господа нашего Иисуса Христа, у меня нет ни кошелька, ни сундука, ни дома, ни другой рясы, кроме той, которая на меня надета» 773 . Таким образом, он сам становился примером самоотверженной любви к ближнему 774 , о которой рассказывал в своих поучениях, тем самым призывая соотечественников последовать за ним: «Моя работа – ваша работа, работа для нашей веры и нации» 775 . Собственным примером Косма словно подчёркивал – для спасения нации необходим кропотливый и самоотверженный труд, включающий в себя самопожертвование и понимание важности национального возрождения 776 . «Если ты стал монахом – борись, чтобы стать светом и примером для мирян» 777 , эти слова Никодима Святогорца вполне отражают принцип, на котором традиционные просветители основывали свою деятельность. В надежде найти деньги на издание своих книг, Макарий Коринфский месяцами жил в густонаселённом и шумном городе Смирна. Он терпел множество лишений, с трудом добывал средства себе на пропитание, вынужден был оставить привычную аскетическую обстановку и окунуться в сложную жизнь огромного города. Работоспособность Никодима Святогорца также производила на современников неизгладимое впечатление. Бессонные ночи в библиотеках подорвали его здоровье. В последние годы жизни он был мучим тяжёлым недугом, несмотря на который продолжал свою архивную работу и публикацию своих произведений. Обширнейшая издательская деятельность Афанасия Паросского также была обусловлена его работоспособностью и забвением собственных интересов перед лицом стоявших пред ним просветительских задач 778 . Пожалуй, призыв к подвигу и самопожертвованию и стал главным вкладом традиционалистов в освободительное движение. |
| Но чтобы Аристотель после разрыва с Платоном потерял всякое уважение к Платону и считал его учение пустыми бреднями, не известно, многие ли так думали. Ср.: Mosheim. Op. cit. S. 168. 505 Пифагорейцы имели обыкновение через каждые пять лет подвергать себя всевозможным испытаниям, и кто не выдерживал испытаний или свою жизнь вел несообразно правилам школы, тот возвращал деньги, вносимые в школу, в двойном размере, и исключался из нее. Пифагорейцы смотрели на члена, изгнанного из школы, как умершего для них, и потому вместо погребения его ставили ему памятник. См.: Mosheim. Op. cit. S. 169. 512 Пенфей – сын Эхиона и Агавы. Так как он хотел воспретить женщинам поклоняться Дионису, то был убит своей матерью Агавой, принявшей его в своем вакхическом исступлении за дикого зверя. См.: Любкер. Указ. соч. С. 703. 514 Эпикурейцы учили, что мир создан не Богом, а возник из случайных причин и, принимая учение о многих лучших мирах, все несовершенства приписывали земному миру. Отсюда и вытекает идея Оригена , что Иисус даже против Своей воли должен был проявить в мире хоть один раз Свое Божество в полном виде, чтобы отвергнуть ложные понятия о нем, и хотя Он открыл его (это Божество) Симону и Клеопе, но тотчас же стал невидим. Ср. прим. Mosheim’a. Op. cit. (S. 248). 518 Демокрит из Абдеры, основатель атомистической философии, жил между 450–400 гг. до P. X . См.: Любкер. Указ. соч. С. 290. 519 Кратес из Фив, основатель кинической философии, жил около 300 г. до P. X . См.: Любкер. Указ. соч. С. 871. 530 Гераклит написал особую книгу об умершей и восставшей женщине, о которой упоминают Гален, Плиний и Лаэрций. Народ верил, что известный пифагореец Эмпедокл возвратил ей, умершей, душу. См.: Mosheim. Op. cit. S. 170. 538 III. 24, I. Р. 220. Имеются в виду христианские экзорцисты, которые при помощи чтения Священных Писаний изгоняли злых духов и совершали исцеления больных. 539 Архилох Паросский – один из выдающихся ямбических поэтов, действительный творец и изобретатель ямбического триметра. |
| 607 История исследования жития характеризуется постоянными колебаниями научной критики в решении вопроса об авторе и исторической ценности его сообщений, в зависимости от противоречивых данных, заключающихся в житии. Несколько замечаний об авторе, в смысле признания его неправоверным с католической точки зрения, сделали еще Л. Алляций (op. cit.) и Ассемани (op. cit.), на основании впервые изданных ими отрывков жития. Целый ряд критических замечаний по поводу разных отдельных сообщений жития рассеян в изданиях Афанасия Паросского, в особенности в примечаниях. Во многом он удивительным образом предвосхищает мнения последующих исследователей, особенно Е. Е. Голубинского , который, однако, его изданиями не пользовался. Впрочем, Афанасий отнесся с полным доверием к надписанию жития и признал автором Феофилакта, архиеп. болгарского, считая его в то же время учеником Климента. Очевидно, время жизни Феофилакта ему не было известно. Впервые ясно поставил вопрос о времени жизни и личности автора Добровский. Свидетельство заглавия не внушало ему доверия, так как, с одной стороны, в ватиканском отрывке имени Феофилакта недостает, с другой – известны случаи, когда именами знаменитых писателей старались придать авторитет сочинениям неизвестных авторов. Но не более убедительным казалось ему и упоминание жизнеписателя о своей современности с Климентом. Содержание жития внушало Добровскому мысль о принадлежности его писателю, жившему даже посте Феофилакта. (Кирилл и Мефодий, 6–7). Русский переводчик труда Добровского – Погодин примкнул всецело к его мнению. Замечания Погодина направлены на опровержение Блумбергера, который хотел видеть в жизнеописателе избранного ученика Климентова (Cyrill und Method. Jahrbücher d. Litteratur, Wien, B. XXIV, 1824). Важное историческое значение за житием признавал и Неандер (Geschichte d. christl. Religion und Kirche, Hamburg, 1836, B. IV, S. 476). Шафарик считал автором жития Феофилакта, но в том только смысле, что Феофилакт лишь обновил и исправил жизнеописание, составленное прежде учеником Климента (Расцвет слав. |
| 1847 Нет двух людей, которые бы сомневались относительно богословского направления Златословесного Святителя и особенно Феодора Мопсуэстского. Вывод отсюда ясен… Последнее слово. Широко, по крайней мере, был распространен на Западе (Fritsche, Keil и, может быть, другие), а у нас в России особенно, 1848 взгляд, по которому антиохийское богословие – направление, в области религиозной мысли, рационалистическое, представляющее резкую противоположность александрийскому богословию и т. д. Между тем ближайшее изучение творений Евстафия открывает в них лишь немного черт, до резкости типичных для сочинений богослова-антиохийца с только что отмеченной точки зрения. 1849 И наоборот, мы находим в —78— них нечто такое, что, при том же самом понимании дела, мало мирится с продуктом антиохийского богословствования. Для примера укажем, прежде всего, что Евстафий, как и другие антиохийцы, оперирует над текстом LXX, а затем признает в области экзегетики авторитеты. 1850 Н. Кудрявцев Туницкий Н.Л. Обзор источников для истории жизни и деятельности св. Климента Словенского//Богословский вестник 1910. Т. 3. 9. С. 79–102 (2-я пагин.). (Продолжение.) —79— Добавления, внесенные Афанасием Паросским в текст жития Климента в κ. и в Ορ. Κρ., касаются: 1) происхождения Климента, 2) крещения болгар и 3) истории жизни и деятельности Кирилла и Мефодия. 1) Вопрос о происхождении Климента возник у Афанасия из желания сообщить цельность и полноту биографии святого. Но результаты его разысканий по этому вопросу оказались малоутешительными. В κ. он с прискорбием замечает, что ему не удалось установить, ни кто были его родители, ни какой город был его отечеством. Недостаток фактических сведений пришлось восполнить догадками или общими фразами: родители его были нечестивы (σεβες), потому они и оказались недостойными памяти потомства: но после крещения он приобрел себе истинного отца – Духа Св., матерью ему стала купель крещения, родиной – горний Иерусалим. Однако историческая любознательность Афанасия не могла успокоиться на этом иносказании, и дальнейшие поиски привели его к новой мысли, которую он и высказал в Ορ. Κρ. Отметив здесь недостаток сведений о происхождении Климента, он продолжает: «только то мы считаем более вероятным, что он был родом грек из какого-либо города греческого царства, а не болгарин, как заключаем о том из одного предположения» (ξ εκασας μνης). Разумеется, у нас нет никаких данных, чтобы сказать, о какой εκασα идет здесь |
| Вулгарис оказал большое влияние на традиционалистов. Даже наиболее последовательный противник следования западным образовательным стандартам, самый осторожный из традиционных просветителей святой Афанасий Паросский (он также был учеником Вулгариса) никогда не отвергал учёной традиции и не дистанцировался от своего учителя, к которому всегда испытывал безграничное уважение 246 . Стоит сказать несколько слов и о других преподавателях Космы по Афонской Академии. Несмотря на то, что их влияние на святого было несоизмеримо меньшим, чем влияние Вулгариса, на наш взгляд, этот вопрос неправомерно обойдён современной историографией. Евгений Тзардзулис и Панагиот Палама обладали у современников высоким авторитетом. Например, один из лидеров Просвещения Моисиодакс считал Тзардзулиса, наряду с Вулгарисом и Н. Феотокисом, одним из трёх «способных преподавать любую науку» 247 . Как и Вулгарис, Тзардзулис был «русофилом, сторонником Великой Идеи, мечтавший об основании греческой империи на развалинах турецкого государства» 248 . Молва о нём быстро распространилась по всей Греции и в какой-то момент даже «заслонила собой славу Вулгариса» 249 . Как впоследствии и святой Косма, Тзартзулис активно использовал простой язык, чтобы донести свою просветительскую программу до широких народных масс. Панагиот Палама читал в Академии эллинскую словесность, причём его лекции пользовались у учеников громадным успехом 250 . Интересно, что он также был активным просветителем-практиком и основал впоследствии школу в городе Месологи. Мы полагаем, что проведённое исследование опровергает мнение одного из наиболее авторитетных современных греческих учёных профессора Христоса Яннараса , в соответствии с которым Косма Этолийский «возник из ниоткуда», вопреки любым предпосылкам: «...Из каких школ, благодаря каким учителям, какому церковному кругу появился этот человек?» 251 Как видим, святой вышел из круга таких же традиционалистов, убеждённых сторонников освобождения родины через повсеместное распространение грамотности среди народа. Он был учеником Вулгариса, которого сам Яннарас называет «наиболее выдающимся греческим книжником XVIII века» 252 . Если, по словам самого Яннараса, Вулгарис «остался верен православным догматам» 253 , по каким причинам он отделяет Косму от всех его современников, подчёркивая, что только в его учении можно встретить «осязаемое чувство евангельского спасения, которое можно увидеть лишь в величайших произведениях святоотеческой традиции»? 254 Опыт последующей просветительской деятельности Космы Этолийского показал, что он никогда окончательно не разрывал связи с современной ему учёной традицией, а, напротив, активно пользовался полученными знаниями в своей просветительской деятельности. |
| «Недалеко от стен города, среди возделанных садов, открывается скров в мрачных глубинах земли. В бессветную внутренность его ведет косвенный сход по ступеням извилистым. Свет едва проникает до первого отверстия дверей и освещает только порог сеней. Далее же идешь без затруднения; но мрачная ночь распростирает свои потемки в ощупываемых закоулках сего места. Впрочем, скоро чрез продырявленные своды светлые лучи проникают в сии пещеры. Даром что везде устроены многочисленные ходы и тесные атрии под тенистыми портиками, однако свет падает туда сквозь отверстия в сводах. Вот как в этих подземельях можно видеть отражения отсутствующего солнца и пользоваться светом. В глубь сего сокровенного убежища было принесено тело св. Ипполита и положено на месте, над которым ныне возвышается жертвенник, посвященный Богу. Одна и та же св. трапеза дает таинственную пищу и покрывает останки мученика: она охраняет святые мощи до пришествия Судии верховного и небесной снедию питает населяющих берега Тибра. Дивна святость сего места! Алтарь доступен тем, которые молятся, и питает надежды людей, раздавая им все, что им нужно. Тут и я, больной телом и душой, часто преклонялся долу, молясь, и вставал исцеленный. О, славный священномученик! Скажу: с какой радостью я прихожу лобызать твои мощи; провозглашу, что все это я получаю от Ипполита, которому Христос Бог Наш дал власть получать от неба все, чего он хочет. Это маленькое здание (aedicula), в котором хранится одеяние души его, покрыто массивным серебром. Богатые и щедрые руки одели эти стены облицовкой, блестящей как зеркало. Вход сюда украшен паросским мрамором. Издержки на это велики» 131 . Сей же поэт живо описал праздник, совершавшийся ежегодно в день памяти св. Ипполита (dies natalis). «Императорский город стремит толпу, как поток; чернь и патриции вместе идут к святилищу, к которому ведет их вера. Из ворот Албана грядут такие же длинные крестные ходы и белой лентой извиваются на поле. На всех дорогах, ведущих в Рим, слышен смешанный гул. Житель Абруццов и крестьянин Этрурийский спешат, гордый Самнитянин, гражданин Капуи и гражданин Нольский видны тут же. Широкие равнины едва достаточны для вмещения этих радующихся сонмов; и даже там, где пространство кажется безгранично, их шествие от многолюдства замедляется. Конечно, та пещера, к которой они идут, слишком тесна и не может вместить их всех, хотя бы расширили вход в нее, разломав его; но подле нее есть другой храм (templum), украшенный великолепно, по-царски: в нем могут молиться все эти поклонники» 132 . |
| «Аскетизм есть общая христианская обязанность, осуществимая в различных условиях монашеской и общественной жизни» 675 , и может быть разделён на подвижнический и общественный. Аскетизм подвижнический имеет в основе «удаление от мира из любви к Богу, а основанием аскезиса общественного служит добродетельная жизнь в миру из любви к ближнему» 676 , и состоит, в частности, в совершении в обществе и ради него положительных и так называемых «общественных добродетелей христианства» 677 . При этом как подвижнический, так и общественный «аскетизм вдохновляется... стремлением к преобразованию. Миру должна быть возвращена его первоначальная красота, от которой он отпал в грех» 678 . Хотя, безусловно, мера подвига зависит от возможностей конкретного человека. Подвиг мирян отличается от подвига монахов, подвиг священников – от подвига епископов, но необходимость в совершении подвига, преодолении своей греховной человеческой природы обязательна для всех. Знания – важная ступень на пути достижения этих целей 679 . Этим и объясняется огромное внимание, которое многие исихасты уделили образованию соотечественников. Они исходили из того, что успешное распространение традиции невозможно без преодоления кризиса греческой образовательной системы 680 . Большинство участников традиционно-просветительского движения не принимали использование рационального метода познания для понимания и характеристики духовных явлений, подчёркивая, что такие попытки обречены на неудачу 681 . Вслед за святыми отцами они выделяли два типа знания и познания: внутреннее (духовное) и внешнее (научное). Они чётко указывали на их различия и подчёркивали недопустимость их смешивания, именно поэтому они не принимали ни схоластику, ни исключительную приверженность рационалистической методологии. Наибольшее среди традиционалистов внимание проблеме образования уделил Афанасий Паросский. Соглашаясь с необходимостью «внешнего», мирского образования, он вслед за Космой Этолийским полагал его недостаточным, бессмысленным в отрыве от «внутреннего» 682 познания: «Внешняя премудрость сама по себе не является ни хорошей, ни плохой, в зависимости от её использования она становится плохой или хорошей» 683 . |
| На наш взгляд, выделять коливадов в отдельное течение не совсем оправдано. Провести деление, грань между коливадами и другими традиционалистами мы можем только на основе их участия или неучастия в спорах вокруг поминовения усопших. Такое деление, общепринятое в современной науке, на наш взгляд, неправомерно. Макарий Коринфский, традиционно относимый к коливадам, практически не участвовал в полемике с их идеологическими оппонентами, а сосредоточился на просветительской деятельности 608 . Он не совершал поминовения усопших по воскресениям, но никогда не осуждал и не считал еретиками тех, кто их совершал 609 . Другой традиционалист Афанасий Паросский осудил фанатизм крайних коливадов, назвав их язычниками 610 . Неофит Кавсокаливит 611 , на наш взгляд, вообще не был коливадом, а был отнесён к этому движению по ошибке. «Один из образованнейших афонских монахов восемнадцатого века» 612 Неофит действительно был одним из первых среди тех, кто выступил против совершения панихид по воскресным дням. Но отнесение его к коливадам не представляется правомерным по целому ряду причин: он никак не участвовал в просветительской и издательской деятельности, ничего не сделал для распространения исихастской традиции. Неофит рано покинул Афон (1760) и более не принимал участия в дискуссии по темам, разработке которых посвятили себя коливады. Взгляды Неофита носили по некоторым вопросам откровенно еретический характер 613 , он не только не был соратником традиционалистов, но и был подвергнут резкой критике с их стороны 614 . Мы полагаем, что критерий отрицания практики поминовения усопших по воскресениям является достаточно зыбким и явно недостаточным для выделения и объединения ряда персоналий в отдельное движение «коливадов». Не все коливады участвовали в полемике по данному вопросу, а многие участники полемики не могут быть отнесены к коливадам. Вопреки распространённому мнению, традиционалисты считали вопрос о коливах второстепенным, полагая просвещение соотечественников гораздо более важной и первоочередной задачей 615 . |
| Так паросский 212 ямбический поэт порицает Ликамба за то, что он нарушил союз, скрепленный «солью и хлебом.» Он говорит, обращаясь к Ликамбу: Ты клятву нарушил великую – Право соли и стола. Любители истории, которые всецело отдаются ей и при этом оставляют без внимания более необходимое знание, составляющее руководство к правильному образу жизни, могут привести много свидетельств и таким образом доказать, что совместное участие в столе не защищает от козней. XXII. Затем как бы в виде неоспоримого заключения, составляющего последовательный вывод, он присоединил следующее замечание: «И в особенности, – говорит он, – странно еще то, что Сам Бог злоумышляет против своих соучастников в столе и делает их предателями и нечестивцами». Что Иисус злоумышлял против учеников и сделал из них предателей и нечестивцев, этого он во всяком случае доказать не может и в подтверждение своего положения может сослаться разве только на то, что оно составляет последовательный вывод из предыдущих рассуждений. Но эту-то последовательность весьма легко ниспровергнет всякий обыкновенный человек. XXIII. После этого Цельс говорит: «Если (Иисусу) все это было угодно и Он потерпел наказания из повиновения Отцу, то тогда ясно, что известные Ему наказания не могли быть для Него болезненными и мучительными, так как Он как Бог по собственной воле допустил их (Ср. Мф. 16:21 ; Иоан. 10:17 ).» Цельс и не заметил, как он сам себе здесь противоречит. Если уж он допустил, что Иисус потерпел наказания, потому что на то была Его собственная воля и Он предал Себя с целью оказать повиновение Отцу, то тогда очевидно, что Он на самом деле понес наказания и что все причиненное Ему мучителями безусловно сопровождалось болезненными ощущениями. Ведь страдание не было противно Его намерению. Если все наказания, причиненные (Иисусу), по Его желанию, не были соединены с болезненностью и страданием, то каким образом Цельс признал тогда сам факт наказания? Он не подумал, что Иисус, коль скоро принял тело путем рождения, то Он воспринял именно тело способное подвергаться болезням и всем тяготам, которые присущи (нашим) телам, – особенно если мы будем разуметь под этими тяготами то, чего себе никто не желает. |
|
|
