| Зачем божественные привилегии вы дали небожественному, зачем, оставив небо, стали почитать землю? Что же это другое, если не земля и не исшедшее из земли, — золото, серебро, адамант, железо, медь, слоновая кость и драгоценные камни? Не плоды ли одной матери-земли все, что ты видишь? Зачем вы, о безрассудные и суемудрые (опять я повторю это), совершив кощунство по отношению к наднебесной области, вышвырнули под ноги благочестие? Зачем, выдумывая себе богов из праха и следуя за рожденной тварью вместо нерожденного Бога, вы бросились в кромешный мрак? Прекрасен паросский мрамор, но это еще не Посейдон; прекрасна слоновая кость, но это еще не Зевс Олимпийский. Материя всегда нуждается в искусстве, Бог же – самодовлеющ. Прилагается искусство, — материя облекается в форму, и дорогое вещество, могущее принести барыш, становится благодаря одной лишь форме почитаемым. Статуя твоя является золотом, деревом, камнем – землею, если обратишь мысленный взор к самому началу, получившей форму от мастера. Я же научен землю топтать, а не поклоняться ей. Никогда нельзя доверять бездушному надежды души. Надо подойти к статуям поближе, чтобы изобличить связанное с ними заблуждение, основываясь и на их облике. Ведь весьма отчетливо запечатлен на статуях характер демонов. В самом деле, если кто-нибудь, ходя вокруг, будет разглядывать картины и статуи, сразу узнает ваших богов по их постыдной, не подобающей богам наружности: Диониса – по одеянию, Гефеста – по знакам его ремесла, Деметру – по страдальческому облику, по головной повязке – Ино, по трезубцу – Посейдона, по лебедю – Зевса. На Геракла указывает костер. А если кто увидит женщину, изображенную обнаженной, узнает в ней златую Афродиту. Так, киприот Пигмалион влюбился в статую из слоновой кости, которая представляла нагую Афродиту. Киприот покоряется внешним видом и вступает в любовную связь со статуей, а рассказывает об этом Филостефан в книге «О Кипре». Иная же Афродита на Книде, сделанная из камня, также была прекрасна. Другой возлюбил ее и сочетался с камнем, так говорит Посейдипп в книге «О Книде», — столь великую силу имеет искусство обманывать, ставшее для сластолюбивых людей сводником, влекущим их в бездну. |
| Местом смерти Диогена в большинстве источников называется Коринф, однако есть и указания на то, что он умер в Афинах. По версии, восходящей к его ученикам, Диоген умер, добровольно задержав дыхание; противники К. говорили, что он умер, съев сырого осьминога и заразившись холерой, или будучи искусан собаками. У Диогена Лаэртского также сообщается, что Диоген приказал оставить свое тело без погребения, чтобы оно стало добычей зверей и «принесло пользу его братьям», т. е. собакам; по-видимому, это распоряжение не было выполнено. Большинство доксографов утверждали, что ученики похоронили Диогена в Коринфе, «возле ворот, ведущих к Истму»; на его могиле был установлен столб, а на столбе - «собака из паросского камня» ( Diog. Laert. VI 2. 76-79; ср.: D ö ring. 1998. S. 285; полную подборку свидетельств о смерти и погребении Диогена см.: SSReliq. V B 81-116). В доксографической лит-ре содержатся противоречивые сведения о сочинениях Диогена: Диоген Лаэртский приводит почерпнутый из неизвестного источника список, включающий 13 диалогов, послания и 7 трагедий, однако он же отмечает, что античные биографы Сосикрат и Сатир считали все эти сочинения неподлинными, а биограф Сотион признавал подлинными 14 сочинений ( Diog. Laert. VI 2. 80; ср.: SSReliq. V B 117-136). Наиболее достоверным источником сведений о произведениях Диогена являются сохранившиеся в корпусе геркуланских папирусов отрывки из трактата Филодема «О стоиках», в к-ром вопрос о сочинениях Диогена обсуждался в связи со спорами о подлинности соч. «Государство» (Πολιτεα) стоика Зенона Китийского (P. Herc. 155, 339; опубл.: Dorandi. 1982; ср.: SSReliq. V B 126). Согласно Филодему, сочинение Зенона было написано под влиянием «Государства» и трагедий Диогена и содержало идеи К.; первоначально все эти сочинения стоики признавали подлинными, о чем свидетельствуют, напр., высказывания стоиков Клеанфа и Хрисиппа , однако впосл., желая размежеваться с радикальными киническими воззрениями, стоики объявили неподлинными как «Государство» Зенона, так и все известные им сочинения Диогена, что и было отражено в доксографической традиции (см.: Goulet-Caz é . 2003). На основании свидетельства Филодема исследователи заключают, что Диоген написал как минимум неск. трагедий, а также трактат «Государство». При этом под «трагедиями», вероятнее всего, подразумеваются не традиц. сочинения этого жанра, а кинические пародии, в к-рых порицавшиеся обществом и осуждавшиеся в традиц. трагедиях пороки оправдывались и представлялись как естественные проявления человеческой природы ( Dudley. 1937. P. 25-26; Giannantoni. 1990. P. 461-484; D ö ring. 1998. S. 285-287; Нахов. 1982. С. 61-63). |
| Без этой «духовной революции» вооружённая борьба была бы обречена на провал. Она бы даже принесла народу вред – прежде он должен был окрепнуть, обрести духовные ориентиры, дабы сохранить свою самобытность, традиционную духовность и политическую самостоятельность. В этом контексте призыв к отказу от вооружённой борьбы был не «туркофилией» и «пораженчеством» (в чём часто обвиняли традиционалистов), а пониманием того, что восстание преждевременно и принесёт новые напрасные жертвы. Без мирной «духовной революции» освободительное движение неизбежно обречено на провал. Другим краеугольным камнем взглядов традиционалистов по национальному вопросу стала приверженность империи и отрицание национального государства европейского типа. Так, один из традиционалистов Афанасий Паросский выступал не столько против национального освобождения, сколь против мононационального государства, которому настойчиво противопоставлял идею многонациональной империи, основывающей политическое единство на культурной основе. Он критикует новые европейские государственные образования, полагая Османское владычество промыслом Божиим, сохранившим Православие от обмирщения и модернизации. Такие взгляды разделялись и другими православными просветителями, связывавшими создание национального государства с угрозой принятия западной программы кардинального социального и духовного переустройства: организации общественной жизни на основе секуляризованных рационалистических начал общественного договора и естественного права. Таким образом, мы имеем дело не с симпатией к туркам или соглашательством, а с проявлением собственной концепции организации государственной и общественной жизни греческих земель, основанной на неприятии и отрицании Просветительской идеологии. Интересно, что идея традиционалистов об объединении и сотрудничестве православного населения совпадала с интересами русской политики на Балканах: «Склонность благочестивых греческих и славянских народов как на берегах твёрдой земли, так и на архипелагских островах... к принятию вместе с нами оружия против общего врага нашего порты отоманской, не может, по-видимому, лучше в пользу употреблена и сама по себе существительнее усилена быть, как через тесное сих народов между собою соединение в одну цель» 750 . |
| 52 Важность лысины для посвященных в культ Исиды и Осириса подчеркивает Апулей. См.: Метаморфозы, 11, 28 и 30. 62 Гомер. Илиада, 1.529–530: «Быстро власы благовонные вверх поднялись у Кронида/Окрест безсмертной главы, и потрясся Олимп многохолмный…» 68 Мода ссылаться на египетские практики и обычаи достаточно стара. См., например: Геродот. История, 2; Платон. Федр, 274e-275b, Критий, 113a и др. И в I-III вв. н.э. достаточно вспомнить популярность Герметического свода или «Египетских мистерий» Ямвлиха. 69 Ср.: Порфирий. О воздержании, 4, 8, 5. Египетское священство было наследственным, как, впрочем, и иудейское. Даже в Элевсине мы встречаем два рода, поставляющие в мистерион иерофантов. 72 Вероятно, речь идет о статуе Сераписа, созданной Тразимедом Паросским для храма в Эпидавре приблизительно в 370 г. до н.э. Отождествление Сераписа с Асклепием имеет место уже у Элия Аристида (см.: Элий Аристид. Священные речи). 73 Фукидид, I, 20, 3. Историк говорит, однако, не об эллинах, но о людях вообще. Похоже, Синезий издевается над стилем ближневосточной антиэллинской полемики, которая к его времени сама уже стала общим местом. 74 Имеется в виду Серапейон в Александрии – наиболее известный в качестве места паломничества жаждущих исцеления. 75 Это слово часто встречается в греческой литературе, когда речь идет о чарах, волшебстве, колдовстве; в этом же смысле оно употребляется и в «Халдейских оракулах». Выделяют два основных значения: птица вертошейка (torquilla), использовавшаяся при любовной ворожбе, и «магическое колесо», употреблявшееся при любых вообще привораживаниях. У Синезия термин, по-видимому, лишен всякой конкретики. 82 Ср.: Гомер. Одиссея, 18. 354–355 (Афина изменила на время внешность Одиссея, дабы он не был узнан женихами). 84 По-видимому, Синезий рассуждает примерно следующим образом: лысина – исключительное свойство видимых человеку богов. Но боги владеют также и всеми благами, в том числе здоровьем души и тела. Таким образом, лысина и эти блага оказываются связаны между собой. А отсюда один шаг до вывода о том, что лысина – залог здоровья человека. |
| κα πσαν κολουθαν, κα τ ψαλτριον... πειτα μεταφρσαντες τν ερν λειτουργαν… 1861 Дошедъшю же ему моравы. съ великою чтью притъ и ростиславъ. и собравъ оученики, вдасть оучити… и а и годнимъ. обдни и и навечерници. и таини служб. Отмечая факт обобщения двух, изображаемых разными памятниками, моментов просветительной деятельности свв. —102— братьев в один, мы воздерживаемся пока, за отсутствием твердых данных, от его объяснения. Можно только положительно сказать, что если даже некоторые сведения о крещении Болгарии из византийских писателей приспособлены к истории первоучителей Афанасием Паросским, то это обобщение ни в каком случае ему принадлежать не может. В одном примечании он называет письмена, изобретенные первоучителями, болгарскими вм. словенских и при этом ссылается на Хиландарское жизнеописание: ατ Χιλανταριν διγησις επεν, τι ν τ Κωνσταντινουπλει ντες κμα ο γιοι ερηκαν τ Βουλγρικα στοιχεα, κα μετφρασον εθς κα τ κατ ωννην Εαγγλιον. Следовательно, сведения о болгарской миссии и об изобретении письмен для Болгарии в той редакции, какую находим в Ορ. Κρ., были и в Χ. Δ. Что эти сведения в иной редакции, различавшей болгарскую миссию от моравской, восходят к более древнему греческому тексту, можно предполагать на основании анализа кратких проложных житий свв. Кирилла и Мефодия. Известно, что почти все показания, какими эти последние отличаются от паннонских житий, заимствованы, в некоторых случаях даже с текстуальной точностью, из греческого сказания. Очень возможно, что и заключающиеся в них известия о деятельности Кирилла и Мефодия в Болгарии, рядом с которой здесь не забыта и Моравия, заимствованы оттуда же. Для нас важно, что показания греческого жизнеописания славянских первоучителей совпадают с группой тех памятников, которые усвояют просветительные труды их и Болгарии («Успение св. Кирилла», Солунская легенда, Моравская и Чешская легенды, Летопись, Хронографы). ское учение о нравственности» вводятся «четыре языческие добродетели: мудрость, справедливость, мужество и воздержание, которые не только нашли место в книге премудрости Соломона, в писаниях многих древних отцов и подвижников, как восточных так и западных, но и как главные нравственные христианские добродетели поставлены вслед за религиозными обязанностями и в христианском духе объяснены в Православном Исповедании восточной церкви». |
| Мнение это было общим у всех раннехристианских писателей 69 . Киприан считал, что эти духи, или демоны, вдохновляли сердца языческих прорицателей, а иногда и творили мелкие чудеса (Quod idol. 3). Главная забота демонов, по мнению христиан, состоит в отвлечении людей от истинного Бога. Климент Александрийский хорошо знал греческое искусство и неоднократно в своих работах писал о нем. Он полностью придерживался мысли Филона и ранних апологетов об отсутствии всякой святости и божественности в произведениях искусства. «Как бы ни было искусство совершенно, – читаем мы у него, – оно всегда остается только ремеслом, и произведения искусства не могут быть священными или божественными» (Str. VII 28, 4). Но Климент не останавливается на этой констатации, он стремится понять, почему произведения искусства отождествляются с богами и почему им поклоняются. Конечно, не сама материя явилась предметом поклонения. «Прекрасен паросский камень, но это еще не Посейдон; прекрасна слоновая кость, но она еще не Олимпиец. Материя всегда нуждается в художественной обработке» (Protr. 56, 5). Не материя, даже богатая, привела к почитанию статуй, а их художественный образ (τ σχμα), приданный материи искусством (56, 6). При этом Климент имеет в виду иллюзионистическое искусство, произведения которого были настолько «жизненны», что многие принимали их за действительность, и выступает против этого искусства. Со ссылкой на Филостефана и Посидиппа он рассказывает о двух случаях, когда юноши влюблялись в статуи обнаженной Афродиты, обнимали, ласкали их и стремились к соитию с ними. «Искусство, – заключает Климент, – до такой степени сильно вводит в заблуждение людей влюбляющихся [в его произведения], что низвергает их на дно пропасти. Оно действует возбуждающе, но не может ввести в обман людей разумных, живущих по [законам] разума; ибо только дикие голуби, [обманутые] иллюзорным подобием (δι’ μοιτητα σκιαγραφα), слетаются к живописным изображениям голубок, да кони ржут, [видя] прекрасно (καλς) нарисованных лошадей» (57, 3–4) 70 . |
| местоимений к глаголам в спряжении, и предлогов к существительным в склонены. Язык их был сроден с диалектом, употреблявшимся в Еламе, и вероятно аккадийский язык, как он называется, был средством сообщения между различными племенами всей обширной области на берегах рек Тигра и Евфрата. 123 Пребывание это во всяком случае не могло быть продолжительным, так что мало оставляло времени для событий, изобретенных позднейшими сказаниями. Он, по-видимому, прибыл в Египет в том же самом году, в который оставил Харран, потому что тогда ему было 75 лет от роду, и 86 лет, когда родился Измаил; а нам сообщается, что в Ханаане он уже прожил 10 лет, когда взял себе в жену Агарь, которую он привел с собою из Египта и которую Сара в течете 10 лет держала у себя в качестве служанки ( Быт. 16:3 ). 129 Был ли Луз во времена Аврама царственным городом, – неизвестно. В одном месте о нем упоминается (Иис. Нав. 13:16 ) как о местожительстве ханаанского царя, но о его истории до того времени, как он отошел под власть израильтян, вообще известно очень мало. 135 При объяснении рассматриваемого факта не лишено некоторого значения и предположение, что Сара могла быть белокурой, чем и представляла выгодный контраст с темными красавицами Египта. Известно, что итальянцы настоящего времени придают весьма большое значение голубым глазам и розовым щекам женщин севера, и Виргилий, представляя своего героя Энея образцом красоты, замечает, что лицо у него было как слоновая кость или паросский мрамор, обрамленное прядями желтых волос (Энеида, I, 592; ср. IV, 143 и проч.). Памятники впрочем показывают, что египтяне не могли находить чего-либо особенно нового в такой комплекции, так как и среди них были женщины не всегда темного цвета. 137 См. часть подобной картины на рисунке перед началом главы. В полном виде эту картину можно видеть в изданиях Бругша, Эберса, Ленормана и др. Картина на стене гробницы имнет восемь футов длины и полтора фута высоты. Ebers, Egypmen, рр. 257, 258. Speakers Соттептагу, vol. I, рр. |
| Собранные средства призваны были помочь решить проблему нехватки профессиональных преподавателей. «Чем дольше образование находилось в небрежении, тем труднее было возродить его; ибо становилось невозможно найти достаточно квалифицированных учителей. Даже если и находились учителя, было нелегко убедить их покинуть большие города и работать в отдалённых провинциях» 651 . С одной стороны, необходимо было привлечь квалифицированные кадры в систему школьного образования, с другой, наладить их подготовку. К середине XVIII века доходы учителей были очень невысокими. Для привлечения кадров высокого уровня требовались более значительные средства. Яркий пример – привлечение к работе в Афонской Академии Евгения Вулгариса с базовой заработной платой 1000 грошей в год (при средней годовой зарплате учителя в 40 грошей). Средства были потрачены не зря: Вулгарис подготовил квалифицированных проповедников, учителей и писателей (среди его учеников были и традиционалисты Косма Этолийский и Афанасий Паросский). Ещё одной причиной, вызвавшей подъём исихазма в Греции, стал кризис богословия. Он естественным образом отразился на жизни всей Церкви, вызвал упадок церковного искусства и постепенное угасание традиции. В истории Православия такие кризисы случались не впервые: «Периоды творческого подъёма, подобные эпохе патристики, сменялись долгими не столь плодотворными периодами, когда различные сферы христианской жизни утрачивали живое взаимное единство, а мысль становилась формально-нормативной, глухой к реальности, так что и само слово “догматический» приобрело негативное звучание» 652 . Отсутствие выдающихся богословов, сопоставимых по уровню со святителем Григорием Паламой , привело к росту влияния католического и протестантского богословия. Всё это вызывало изменение и искажение религиозного сознания простых мирян. Западное влияние привело к распространению в греческом богословии схоластики. Из-за этого, а также из-за недостаточной образованности богословов и их удалённости от традиции и исихастской молитвенной практики, стало возможным возобновление дискуссий и споров вокруг вопросов, которые уже были разрешены ещё в период Византийской империи. Здесь мы имеем в виду полемику между Григорием Паламой и Варлаамом Калаврийским, завершившуюся безоговорочной победой Паламы и его сторонников-традиционалистов. Потерявшие связи с традицией или даже просто незнакомые с ней богословы стали искать опору и ориентиры в западной теологии; всё это, безусловно, влияло и на жизнь Церкви в целом. Интересно, что в отношении образования и Просвещения взгляды Космы и коливадов чрезвычайно близки построениям русских традиционалистов (=славянофилов). Их позиция отражена в письме известного русского мыслителя И.В. Киреевского графу Е.Е. Комаровскому «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России». |
| Общий анализ гномов святого Григория Богослова приводит нас к следующим выводам. Со стороны художественно-литературной многие гномические строфы, несомненно, имеют такие достоинства, по которым они заслуженно могут быть отнесены к лучшим поэтическим произведениям его, хотя и не самым лучшим, как это не совсем верно, на наш взгляд, высказал Ульман. В своей мимоходом брошенной и ничем не обоснованной заметке о поэзии святого отца крайне строгий к ней немецкий профессор в виде уступки удостаивает своим лестным отзывом 145 почему-то именно гномы святого Григория Богослова , оставляя без внимания целый отдел тех высокопоэтических произведений его, которые составляют, на самый взыскательный художественный вкус, образец искусства христианско-религиозной поэзии, – разумеем чисто лирические произведения его – элегии и гимны. Нужно заметить к тому же, что при суждении о поэтических достоинствах гномических стихотворений Григория Богослова и оценке их необходимо делать различие в этом отношении между самыми гномическими произведениями святого отца, потому что различие это между некоторыми из них, например стихотворениями 33 и 34, простирается до полярной противоположности. Стихотворение 33 по всей справедливости может быть названо истинно классическим произведением. Элементы, составляющие понятие классически изящного произведения, соединились в этом стихотворении в замечательной полноте и гармонии. Богатство внутреннего содержания заключающихся в нем гномических строф тонко образованный художественный вкус поэта вылил в соответственно достойной форме, представляющей прекраснейший образец благозвучия речи и метрического совершенства. Живой, общечеловеческий интерес гномических советов, поражающих глубиной и разнообразием житейского опыта, соединился в этом стихотворении с изящностью изложения, достойной пера Архилоха Паросского 146 , сила и энергия мысли сочетались со звучностью, стройностью и подвижностью ритма. Этим последним рассматриваемое стихотворение выигрывает очень много в своем впечатлении на читателя, так как метр его не остается без влияния на самые внутренние достоинства стихотворения. |
| В это время велось готами другое наступление на Аврелиевы ворота следующим образом. За Аврелиевыми воротами была могила римского императора Адриана; она отстояла от укреплений приблизительно на полет камня, это было замечательное сооружение. Сделано оно было из паросского мрамора, и камни были плотно пригнаны один к другому, не имея внутри никакой скрепы. Его четыре стороны были все одинаковы, и каждая имела в ширину расстояние на полет камня, высота же его превосходила высоту городских стен. Наверху стояли удивительные статуи, сделанные из того же мрамора, изображавшие людей и коней. Эту могилу еще в прежние времена (казалось, что это пристроенное к городу укрепление) при помощи двух стен, проведенных до нее от укреплений, соединили с ними и сделали как бы частью стен. Она, казалось, была высокой башней, выдвинутой впереди прилегающих к ней ворот. Таким образом, она была очень сильным укреплением. Начальником для охраны в этом месте Велизарий поставил Константина и поручил ему же заботу об охране прилегающей стены, имевшей гарнизон слабый и незначительный. Так как в этом месте труднее всего было захватить укрепления, так как река протекала у самых стен, Велизарий, полагая, что здесь не будет никакого нападения, оставил здесь незначительный гарнизон и, так как у него воинов было мало, он направил все главные силы в более важные места. В начале этой осады войско императора в Риме состояло самое большее из пяти тысяч человек. Константин, так как ему было дано звать, что враги пытаются перейти через Тибр, боясь за ту часть укреплений, спешно сам с небольшим числом воинов двинулся на помощь, а большей части гарнизона он поручил охранять ворота и могилу. В это время готы бросились на приступ Аврелиевых ворот и могилы Адриана, не имея никаких машин, неся лишь с собой огромное количество лестниц, вооружившись стрелами и копьями и полагая, что этим они легче поставят в затруднение врагов и вследствие их малочисленности без труда победят здесь оставленный гарнизон. Они шли, выставив перед собою большие четырехугольные щиты, ничуть не меньше, чем плетеные щиты персов, и хотя они были очень близко от неприятелей, им удалось незаметно подойти к ним. |
|
|
