| Не менее жестоко велась борьба со сном. Пимен Великий как – то спросил одного монаха, чего тот достиг многократным постом. Тот ответил: «Когда я говорю сну «приходи», он приходит, а когда говорю «уходи» – уходит». Однако мало кто из монахов достигал такого совершенства. Антоний по субботам молился всю ночь от захода до восхода солнца, стоя с поднятыми к небу руками. Архип Иерапольский спал на мешке, набитом острыми камнями, положив голову на терновник. Арсений не спал каждую ночь и только под утро говорил себе: «Иди, раб лукавый», – и забывался ненадолго, сидя. Он считал, что для сна достаточно одного часа в день. Один монах целых сорок лет спал только сидя или стоя. Другой сорок дней и ночей стоял посреди колючего терна, чтобы не спать. Третий, желая побороть сон, всю ночь висел на утесе: заснув, он бы тут же сорвался и погиб. Несмотря на эти изнуряющие подвиги – а может быть, именно благодаря им, – монахи были долгожителями. Отшельник Арсений прожил 95 лет, из которых 55 провел в пустыне. Макарий Александрийский дожил до ста. Многие подвижники были не иссохшими слабыми старцами, а силачами, вроде аввы Моисея, который как – то связал в один пук и унес на плечах четверых разбойников, пришедших грабить его пещеру. Феодор Фермейский в похожем случае так же легко справился с тремя. Борьба с чувственностью После еды и сна похоть была одним из самых сильных искушений. Старцы сравнивали женщину с водой, а монаха с солью: встретившись с водой, соль растворяется и исчезает. Даже стариков, постившихся по сорок лет, порой соблазняло воспоминание о какой – нибудь смазливой девице, которую они один раз увидели в молодости. Отшельник Пахон рассказывал, что, став монахом, двенадцать лет ни днем, ни ночью не мог избавиться от блудных помыслов: ему все представлялась какая – то эфиопка, которую он помнил еще с ранней юности, когда летом она собирала на поле солому. Пахону казалось, что она сидит с ним в келье и он с ней согрешает. В пустыне монахи совсем не общались с женщинами или говорили с ними на большом расстоянии, например сидя на разных берегах болота. Это относилось и к самым близким людям, даже матерям и сестрам. Авва Пимен, увидев свою мать, заперся в келье и не пускал ее, как она ни плакала и ни просила дать ей возможность его увидеть. На все мольбы он отвечал: «Лучше встретимся на том свете, чем на этом». То же самое ответила сестра пришедшему навестить ее брату: увидимся в Царствии Божьем. |
| Если не поможет и это, тогда есть еще одно – высшее лекарство. Старец называл это лекарством от всякой страсти: «Сорви ветвь и, когда нападают дремота или помыслы, сильно ударь два–три раза по бедрам, и посмотрим, проснешься ты или нет!». От нашего Старца есть у нас обычай перед бдением выпивать чашку бодрящего кофе, помогающего в бдении. Но, если с самого начала у нас теплая молитва, умиление, тогда ничего этого не нужно и сначала мы должны исполнить свое Позже, когда «моторчик» ослабеет и потребует заправки, мы заводим его вновь с помощью различных искусственных средств: привычных поклонов и крестных к которым нас обязывает наше ежедневное правило,– каждому столько, сколько рассудит старец. Но все эти лекарства лишь для того, чтобы завести мотор, доколе не приклоним милосердие Христово согреть наше сердце. Если Он даст нам и немного слез, тогда очи разгораются. О, эти слезы! Пока молоды, подвизайтесь стяжать любовь ко Христу и Божией Матери, вкусить этих слез любви. Стяжал ты слезы? Бдение становится праздником! Кроме того, старец Арсений придавал значение и другим факторам, например погодным условиям. – Самое лучшее время года для молитвы – осень и весна, когда стоит ясная погода. Если в эти времена года у нас проблемы с молитвой, тогда точно у нас проблемы в другом: искуситель имеет власть, и необходимо исследование себя, исповедь и хранение чувств. Посему, насколько возможно, храните себя от преслушания, осуждения, от гордости, зависти, многоядения и всего того, что открывает дверь искушению, а также и от охлаждения. Настал твой час и ты проснулся? Не рассеивайся, не зевай, не вставай вяло. Монашество требует от нас бодрости, потому что от этого зависит, будем мы жить или умрем. Проснулся? Встань, перекрестись и сразу: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Также он подчеркивал, что условием преуспеяния в молитве является вера в старца и чистая исповедь помыслов. Еще одним очень важным знаком нашего духовного преуспеяния служит особенная благодать по воскресеньям и великим праздникам. Когда человек в эти дни не чувствует двойную благодать, это означает, что что-то у него не в порядке. |
| Монах отвечал им: " Я еще прежде него умер для мира, а мертвый не наследник живого " " .Авва Даниил рассказывал об авве Арсении: пришел некогда к нему чиновник и принес ему завещание одного сенатора, родственника Арсениева, который оставил ему очень большое наследство. Арсений, взяв завещание, хотел разодрать оное. Но чиновник пал к ногам его и говорил: " Прошу тебя, не раздирай завещания, иначе с меня голову снимут " . Тогда авва Арсений сказал ему: " Он умер только теперь, а я умер еще прежде его " . И отослал завещание, не приняв ничего.Рассказывали об авве Аммое: однажды заготовил он пятьдесят мер пшеницы для своего употребления и высыпал ее на солнце. Но прежде нежели она хорошо высохла, увидел он нечто смутившее его на том месте и говорит ученикам своим: " Уйдем отсюда " . Они весьма опечалились. Видя печаль их, он сказал им: " Ужели вы о хлебах печалитесь? Уверяю вас, я видел таких людей, которые убежали, оставив крашеные шкафы с пергаментными книгами, даже и дверей не заперли, но ушли, оставив их отверстыми " .Рассказывали об авве Агафоне: он с учениками своими довольно долгое время строил келию. Когда выстроили они келию, перешли в нее жить. Но в первую же неделю авва Агафон увидел здесь для себя что-то вредное и сказал ученикам своим: " Встаньте, пойдем отселе " . Ученики очень смутились и сказали: " Если ты имеешь намерение перейти отселе, то для чего мы столько трудились, строив келию? Да и люди будут соблазняться нами, станут говорить: вот эти непоседы опять ушли! " . Видя их малодушие, авва Агафон говорит им: " Хотя и соблазнятся некоторые, но другие получат назидание и скажут: блаженны люди сии, ибо ради Бога переселились и все презрели. Впрочем, пусть идет, кто хочет идти, я теперь же ухожу " . Тогда ученики поверглись на землю, умоляя его, доколе не получили позволения идти вместе с ним.Сказывали об авве Метефии: когда выходил он из своей келии и приходило ему на мысль оставить свое местопребывание, уже не возвращался в свою келию; потому что не имел ничего у себя из вещей житейских, кроме одного шила, которым раскалывал ветви. |
| Новости Пасха. Воскресение Христово. Осталось 5 дней Женщина с пистолетом в столице Афона. Повстанцы - коммунисты на Афоне в 1945-48 гг. Монах Косьма, проживший 70 лет на Святой Горе Женщина с пистолетом в столице Афона. Повстанцы - коммунисты на Афоне в 1945-48 гг. Здесь мы расскажем об одной из совершенно неизвестных страниц истории Святой Горы Афон . Мы и ранее слышали лишь легенды и предания, о том как во время восстания женщины входили на Афон. Эти рассказы были весьма сбивчивыми, неполными и непонятными, потому что никто не помнил точно, как было на самом деле. Мы решили опубликовать воспоминания старых монахов, свидетелей событий, и дать общую историческую канву, чтобы время неизгладимо не стерло эту страницу истории. - Перевод с греческого портала Святая Гора Афон . После Второй Мировой Войны, согласно с планом Сталина, в Греции было поднято национально-коммунистическое восстание, и Святая Гора была временно оккупирована. А в 1948-м году Афон был полностью захвачен повстанцами. Если быть еще более точными, то уже в 1945 году на Афоне началась борьба с повстанцами, они начали проникать на Гору и сталкиваться с солдатами регулярной армии, в которой как раз в то время служил солдат Арсений Эзнипидис, будущий старец Паисий Святогорец. Правда, Арсений сражался с повстанцами в другой части Греции. В то время на Афоне против повстанцев могли выставить всего 36 солдат, вот и вся защита Святой Горы! В 1947 году отряд повстанцев под командованием Папагеоргиу захватил Дафни. Наконец, в 1948 году началась собственно оккупация Афона. Большой отряд, включавший около 400 человек коммунистов, ворвался в Карею и захватил Афон . Одно происшествие особенно запомнилось монахам: некий повстанец попытался поджечь храм Протата в центре Кареи. Но затея не удалась, он был убит. Началось сражение. В результате защитники Кареи или пали - или отступили. После сражения Карея была захвачена повстанцами, среди которых было немало женщин. Монах Косьма, проживший 70 лет на Святой Горе, рассказывал нам: |
| Многие, весьма многие предпочли вторую первой, погубили себя и своих последователей, устранив от себя свет Христов, оставшись при своем собственном свете. 7. Однажды авва Евагрий сказал авве Арсению: «Отчего мы, при всей нашей учености и нашем развитии, не имеем ничего, а эти грубые египтяне имеют такое возвышенное духовное делание?» Авва Арсений отвечал: «Мы ничего не почерпаем для духовного жительства из учений мира, а они подвигами стяжали свое духовное жительство» [ 208 ]. Христианское преуспеяние доставляется исполнением евангельских заповедей в самоотвержении; очевидно, что земная ученость, имеющая своим началом падение человечества, не может принимать никакого участия в деле обновления человечества Искупителем. Она делается великим препятствием в этом деле, если не будет решительно подчинена Премудрости Божией, если в дело спасения человеков, в дело Божие, внесем свое тлетворное начало, свой дух гордыни и вражды на Бога. 8. Брат просил авву Арсения дать ему наставление. Старец сказал: «Всеусильно подвизайся, чтоб внутренним твоим деланием по Боге побеждено было все внешнее» [ 209 ]. Внутреннее делание есть тоже душевное делание. Оно состоит: в внимательной молитве устной и умной, в плаче сердца, в памятовании смерти, в самоукорении, в сознании и исповедании греховности своей и в тому подобных деланиях, совершаемых подвижником внутри души, в самом себе. 9. Сказал авва Арсений: «Если взыщем Бога, то Он явится нам, — и если будем удерживать Его в себе, то Он пребудет с нами» [ 300 ]. Изречение — из возвышеннейшего иноческого подвига! оно знаменует, что истинным подвигом должно привлечь в себя благодать Божию и, получив ее, удерживать ее в себе истинным подвигом. Предавшиеся лености и беспечности по получении благодати утратили ее. 10. Некоторый монах сказал авве Арсению: «Помыслы беспокоят меня, говоря: ты не можешь выносить ни поста, ни подвигов; посещай, по крайней мере, больных, потому что это — дело любви». Старец, поняв, что помыслы насеяны бесами, сказал ему: «Иди, ешь, пей, ничего не делай, только не оставляй келейного безмолвия». |
| Двенадцать новелл этой книги публикуются по самому древнему славянскому списку, составленному в Древней Руси в конце XI в. (ГИМ, Синодальное собр., 551) – в издании: Синайский патерик. М., 1967. С. 95–96, 133–139, 165–166, 182–187, 197–199, 264–266, 288–289, 296–301, 307–311, 340–342. ИЗ СКИТСКОГО ПАТЕРИКА Слово о премудрости Рассказал авва Данил, что когда был в Ските авва Арсений, был там один монах, похищавший сосуды у старцев. И авва Арсений привел его в келью свою, желая наставить и успокоить старца, и сказал ему: «Если ты хочешь, я тебе дам, только не кради». И дал ему цату золотую, и одежду, и все необходимое. Тот ушел, но снова стал красть. Увидев, что он не перестает, отцы прогнали его, говоря: «Если окажется брат злого нрава, необходимо терпеть его. А если крадет и, наставляемый, не перестает , изгоните его, потому что и свою душу погубит и всех находящихся на месте том возмутит». О творящих чудеса святых старцах Отправился однажды тот же авва Макарий из Скита в Тернуф и заночевал в гробнице. Было там много высохших костей умерших эллинов. И, взяв одну из них, он положил ее под голову как подушку. Демоны, видя такую его дерзость, решили его испугать и закричали, называя как будто женское имя: «Эй, такая-то, пойдем с нами в баню мыться». Отозвался другой демон из сухой кости, говоря: «Странник сверху меня , поэтому не могу прийти». Старец же не испугался, а смело стал избивать останки, говоря: «Встань, иди, если можешь». Услышав это, демоны страшно вскричали, говоря: «Ты нас победил». И бежали, посрамленные. Рассказывал авва Сысой: «Когда после трапезы в Ските мы с отцом Макарием отправились на жатву, с нами были еще 7 человек; и вот одна вдова собирала за нами колосья и не переставая плакала. Он позвал старейшину того села и спросил его: “Что случилось у этой старой женщины, что она всегда плачет?” Тот ответил ему: “Ее муж, взяв залог у одного человека, внезапно умер и не сказал, куда положил. И хозяин хочет вместо залога взять ее и ее детей в рабство”. Сказал ему старец: “Передай ей, чтобы пришла к нам туда, где отдыхаем в полдень”. Когда она пришла, спросил ее старец: “Почему ты так плачешь?” Она ответила: “Мой муж умер, взяв залог у одного человека, и не сказал, умирая, куда положил его”. Сказал старец: “Пойдем, покажешь нам, где ты его похоронила”. Взяв братию с собой, он пошел с ней и, когда они пришли на место, старец сказал: “Иди в свой дом”. После того как они помолились, старец позвал мертвеца и, называя его по имени, спросил: “Куда ты положил чужой заем?” И тот сказал в ответ: “Спрятано в моем доме в подножии моего ложа”. Сказал тогда ему старец: “Спи опять до дня воскрешения”. |
| Исполнять свое служение как бы пред очами Господа. Посмотрите на древние поколения, на примеры святых отцов наших; а преимущественно, чтобы сказать о более близком, посмотрите на наше братство, как обыкновенно говорится: каким авва Дорофей сделал блаженного Григория, каким [сделал] авва Арсений трижды блаженного Фаддея, каким авва Лукиан [сделал] знаменитого Иакова 275 , какими остальные [сделали] остальных, чтобы не представлять продолжительного отчета. Имущему, говорит [Господь], дано будет и преизбудет; от неимущаго же, и еже мнится имея, взято будет от него ( Мф.25:29 ). Разве вы не боитесь угрозы? Разве вы не трепещете Того, Которого трепещет все? Итак, прошу и молю [вас]: кийждо якоже примт дарование ( 1Пет.4:10 ), пусть исполняет свое служение и все делает как бы пред очами Господа. Пусть впредь никто не остается без открытия [своих помыслов]; пусть никто не будет ленивым и ослабевшим, неумеренным в пище и питье, отчего рождаются страсти. Пусть никто не будет шумливым и спорщиком, чем приводится в смущение братство. Ты осмеливаешься даже воинственно сводить счеты с мирянином и сражаться с ним равным [оружием] – дурными спорами? «Не монах, а злодей». Поэтому ты – не монах, а злодей, и не сын мира, а чадо гнева. И кто поступает так? Молодые, которые недостойны даже слова сказать. Тем не менее должни есмы мы сильнии немощи немощных носити и не себе угождати: кийждо же вас ближнему да угождает во благое к созиданию. Ибо и Христос не Себе угоди, но якоже есть писано: поношения поносящих Тебе нападоша на Мя ( Рим.15:1–3 ). Поэтому и мы должны терпеть поношения со Христом и ради Христа и всё стараться делать по примеру Его образа жизни, чтобы, угодивши Богу, мы получили Царствие Небесное в Самом Христе, Господе нашем, Которому слава и держава с Отцом и Святым Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь. Оглашение 134. О том, чтобы не приходить в замешательство от порицаний игумена, и о том, что многими скорбями должны войти мы в Царствие Небесное 276 Монашеское братство. |
| Незадолго до хиротонии отца Ефрема старец Иосиф пригласил в нашу каливу его старца послужить литургию. По Божественному домостроительству, отец Никифор взял с собой и своего юного послушника. Старец Иосиф, завидев юношу, взглянул на него разок и говорит про себя: «Вот жаждущий олень. И воды не дают ему попить. Помощь нужна монаху, но как войдешь в чужую Он возложил это на Бога. И действительно, Бог все устроил следующим образом: в том же году отец Никифор посылает своего монаха на хиротонию, и он становится священником. Тогда Старец не теряет удобного случая и просит отца Никифора регулярно присылать своего послушника для служения литургии. Чудо произошло. Итак, в первый раз отец Ефрем приходит ночью с фонариком на поясе в скит святого Василия служить литургию. И раз добыча уже в клетке, Старец после Божественной литургии зовет юного служителя в свою келию. – Как поживаешь, чадо мое? – Хорошо, хорошо, Геронда. – Но я, чадо мое, не вижу, что хорошо. Не стесняйся, скажи мне, что с тобой происходит. Потихоньку юный священник набирается смелости и говорит: – Но, Геронда, в конце концов, разве то, как мы живем, является монашеской жизнью? Работа с утра до вечера, а, кроме того, еще и ругань и ни одного ласкового слова! Где добродетель, где любовь, где молитва? – Чадо мое, будь осторожен, это твой старец. Тебе показал его Бог. Ты не можешь ни уйти, ни осуждать его. – Но разве старец ведет себя так? – Послушай, чадо мое. Ты знаешь, что пообещал отречься от мира, а ищешь чести и лести? Ну тогда ты не монах. Если ты желаешь быть рабом Христовым, то и ты должен претерпеть все то, что претерпел Он ради нас: презрение, ругань, уничижение, даже оплевание и избиение. Если ты все это терпишь, то и ты поднимаешь маленький крест и следуешь за Христом. Через комфорт, ложные почести, через вежливость не приходят спасение и преуспеяние. Все это и многое другое та жаждущая душа впитала тотчас, как губка. Он отвечает в свою очередь: – Спасибо, Геронда, за все то, что я услышал сегодня. Я все это принимаю. Только есть у меня одно недоумение: не должны ли и мы, как монахи, учиться молитве? |
| Рассказывают, например, что этот Аммон ни разу не видал самого себя нагим, говоря, что монаху неприлично смотреть даже на собственное обнаженное тело. Поэтому, однажды желая перейти чрез реку, он не решился раздеться, но молился Богу, чтобы переход не воспрепятствовал его намерению, — и ангел перенес его на противоположный берег. Другой монах, Дидим, прожив девяносто лет, до самой смерти не имел сообщества ни с одним человеком. Еще монах, Арсений, падших не отлучал, если они были молоды, а когда стары — отлучал, говоря, что быв отлучен, молодой человек презирает отлучение, а в старце оно скоро возбуждает скорбь. Пиор вкушал пищу на ходу; когда же некто спросил, для чего он ест таким образом, то он отвечал: «Хочу пользоваться пищей не как делом настоящим, а как посторонним». Другому на тот же вопрос дал он следующий ответ: «Я ем на ходу для того, чтобы душа и при вкушении пищи не чувствовала плотского удовольствия». Исидор говорил, что вот уже сороковой год, как он почувствовал в сердце грех и однако доселе не поддавался ни пожеланию, ни гневу. Памвос был неграмотен и пришел к кому-то, чтобы выучить псалом; но выслушав первый стих псалма 38-го, читающийся так: рек, сохраню пути моя, еже не согрешати ми языком моим, не захотел слушать далее и сказал, что довольно и одного этого стиха, если изучать его самым делом. Впоследствии, человек, передавший ему стих, укорял его за то, что он не приходил к нему целые шесть месяцев, но тот отвечал, что еще и одного стиха псаломского не выучил самым делом. Наконец, спустя много времени, на вопрос одного знакомого, выучен ли стих, Памвос отвечал: прошло 19-ть лет, и я едва выучился исполнять его. Он же, когда некто дал ему золота для накормления бедных и приказывал сосчитать, сколько дано, сказал: «Дело не в числе, а в добром расположении». По вызову епископа Афанасия, прибыв из пустыни в Александрию и увидев там театральную женщину, Памвос прослезился. Когда же присутствующие спросили его о причине слез, он отвечал: «Две вещи тронули меня: одна — ее погибель, а другая — та, что я не имею столько ревности угождать Богу, сколько она угождает распутным людям». |
| — А вы что же? — спросил он меня. — Вас нет в списке. — Мне бы только дары увидеть. — сказал я по-русски, потому что напрочь забыл, как «дары» по-гречески и английски. — Отец Арсений! — крикнул архондаричный. — Отведи его к дарам, пожалуйста. Высокий тощий монах опрометью бежал по лестнице вниз. Я за ним, по крытой галерее, к маленькой неприметной двери, в полутемный притвор храма. Со стены на меня смотрели неизвестные святые, кто печально, кто грозно, кто с мольбой, кто со страхом. Я никого из них не узнавал. Я почти бежал, боялся потерять монаха из виду. И конечно, потерял. Он юркнул за огромный расшитый занавес, свисавший с потолка до пола. А я остался один, в окружении черных кресел-стасидий, зиявших, словно пасти сказочных животных. Вдруг от стены отделилась тень и, придвинувшись ко мне вплотную, произнесла тихо, по-гречески: иди-иди… И маленькая белая ладонь указала на занавес. Я шагнул внутрь и очутился у южной двери в алтарь. И в ту же секунду дверь открылась и вышел мой проводник, неся под мышкой небольшой серебряный ящичек. Крышка у ящика прилегала неплотно, один уголок задирался вверх. Монах даже шлепнул по ней ладонью, чтобы она легла на свое место, а потом подковырнул ее ногтем и открыл… Под стеклом что-то тускло блестело. И я все вспомнил... В моем детстве Бог приходил к нам в секретиках. В игре, когда мы закапывали осенью, под деревом, донышко бутылки, а под него засовывали что-нибудь яркое, конфетную фольгу или цветок. А потом весной находили эти секреты, свои и чужие. И это было как чудо, как встреча... Секрет пролежал в земле всю зиму, тысячу лет и, очищенный от грязи, светился, словно чей-то глаз из земли. И тогда мы кричали: «Нашел! Нашел!..» Это и был Бог, не узнанный тогда… Три золотые пластиночки и несколько черных косточек — вот и все дары волхвов. Чепуха! И… драгоценность в Его глазах. Волхвы первыми придумали ту самую игру: идти на край земли — отдать сокровища Богу. То есть спрятать их в пещере, в яслях, между ослом и волом. Чтобы всякий, кто помнил правила, я в их числе, смогли найти их здесь. Спустя тьму тысяч лет. И воскликнуть: «Бог ты мой! Бог, Ты — мой!» |
|
|
