| Начало было, таким образом, положено… И в том же году эта, вновь возникавшая как бы из пепла, обитель была наделена, с утверждения Кавказского Наместника, в достаточном количестве земельными участками для возведения на них храмов и других монастырских зданий, а также и для хозяйственных «угодий». Дано было и дозволение приступать к устройству обители. Но Высочайшее положение об учреждении монастыря, вызванное ходатайством строителей через посредство Св. Синода, последовало только 8-го декабря 1879 года 18 . Согласно этому «положению», новая обитель учреждена – как отрасль Афонского Пантелеймоновского монастыря, и должна наравне с ним соблюдать общежительный старо-афонский устав. При этом, на одинаковом основании о находящимися в России греческими монастырями: Никольским в Москве, Екатерининским в Киеве и Ново-Нямецким Молдаванским в Бессарабии 19 , она подлежит, в отношении поведения ее братии, наблюдению местного епархиального Начальства и Святейшего Синода, – а в отношении внутреннего ее строя и хозяйственной части стоить в зависимости от Пантелеймонова монастыря. В помощь о. иеромонаху Арсению строителем новой обители и экономом был назначен афонскими старцами о. Иерон. Он так рассказывает об этом в своих записках. Когда бывшие на Афоне для поставления о. Макария во игумена два патриарших экзарха возвращались обратно в Константинополь, то старцы послали меня провожать их. Пред отправлением в дорогу я зашел к о. Макарию. Когда я уходил от него, он сказал, чтоб, во время моего пребывания в Константинополе, отец Азария (монах в столице Турции, управлявший монастырскими – афонскими делами) дал знать в Сухум о. Арсению о том, что я – в Константинополе. Спросить о. Макария: для чего это было нужно – мне было некогда. Прибыв в Константинополь, я передал монаху о. Азарии слова о. архимандрита. Тот немедленно послал в Сухум телеграмму о. Арсению о том, что о. Иерон в Константинополе. А о. Арсений быстро же ответил: пусть приезжает о. Иерон в Сухум. О. Азария показал мне телеграмму о. Арсения и сказал, что он меня требует к себе в Сухум. Я с удивлением замечаю ему, что Афонские старцы ничего не сказали мне относительно моей поездки на Кавказ. А о. Азария говорит, что ему лично уже раньше было известно об этом. Сообщено было для того, чтобы потом вовремя дать знать о. Арсению. Поезжай, ничтоже сумняся, – прибавил он. Там о. Арсений ждет тебя. Я возражаю: да я ведь ничего с собою не взял из одежды; у меня нет даже и пары белья для перемены. А о. Азария невозмутимо парирует: не беспокойся! Все необходимое даст тебе здешняя братия. Нечего было делать. Сходил в посольство. Взял для себя паспорт и отправился в Сухум… ) III. На Кавказе 20 . |
| Les Exposés. T. 1. P. 85. О самих гонениях см.: Labourt J. Le christianisme dans l’empire perse sous la dynastie Sassanide (224–632). Paris, 1904. P. 56–82. Как замечает архимандрит Арсений, «до самого 343 года не встречаем правительственного гнета на христиан, а с сего времени во все продолжительное царствование Сапора были три гонения, со значительными промежутками. Первое продолжалось семь лет (343–350), второе четыре года (358–362), и третье было около трех лет (378–381)». Причины этих гонений он объясняет следующим образом: «Усиление христианства в персидском государстве не могло не обратить на себя внимание правительства: христианство коренилось в лучших провинциях (по Тигру и Евфрату), колебало древнюю веру огнепоклонников и вводило персидских подданных в тесное религиозное общение с римлянами и армянами, непрестанно враждовавшими с Персиею» (Арсений, архим. Несколько страниц из истории христианства в Персии//Христианское Чтение. 1881. Ч. 1. С. 605–606). 1457 См.: Murray R. Hellenistic-Jewish Rhetoric in Aphrahat//Symposium Syriacum – 1980. Roma, 1983. P. 79–85. 1459 См.: Neusner J. Aphrahat and Judaism. The Christian-Jewish Argument in the Fourth-Century Iran. Leiden, 1971. P. 196–244. 1461 См., например: Gavin F. Aphraates and the Jews//Journal of the Society of Oriental Reseach. V. 7.1923. P. 95–166. 1464 См.: Corbett J. The Pauline Tradition in Aphrahat//IV Symposium Syriacum – 1984. Roma, 1987. P. 13–32. 1466 О ней см.: Maude M. M. Who were the B’nai Q’yâmâ?//Journal of Theological Studies. V. 36. 1935. P. 13–21; Aphraate le Sage Persan. Exposés. T. 1. P. 98–11. 1468 Причем Афраат особенно предостерегает от опасности сожития подвижников обоих полов под одной крышей, постоянно указывая на многообразные искушения, связанные с этим. См.: Vööbus А. Ор. cit. Р. 197–203. 1470 Пономарев П. Догматические основы христианского аскетизма по творениям восточных писателей-аскетов IV века. Казань, 1890. С. 62. 1472 Емкую характеристику данного сочинения см. в энциклопедической статье: Guillaumont A. |
| — Геронда, под искушением Вы подразумеваете помыслы? — простодушно спросил его один монах. — Брат ты мой! Искуситель — сам диавол! Понимаешь? Какие там еще помыслы? — ответил старец. Юный, но мудрый послушник Арсений «человеческим вымыслом преодолел бесовское коварство ». Постриг в рясофор 27 марта 1954 года после установленного испытания послушник Арсений был пострижен в монашество. Он принял рясофорный постриг и был переименован в Аверкия. Игумен предлагал ему постриг в великую схиму, но тот отказался. «Я мог стать сразу великосхимником, потому что мне говорили: «В армии ты отслужил, и никаких препятствий у тебя нет», — рассказывал Старец. Но я ответил: «Хватит рясофора»». Он считал себя недостойным великой схимы и, кроме того, не хотел связывать себя обетами пребывать в этой обители до последнего издыхания. Он любил жизнь в безмолвии и желал со временем ей последовать. Трепещущий агнец Старец рассказывал: «Я помогал в церкви, неся послушание пономаря во время Всенощных бдений. Однажды, стоя в алтаре, я наблюдал за совершавшим Проскомидию священником. Когда священник произнес слова «жрется Агнец Божий», я увидел, что Агнец на дискосе трепещет, как живой ягненок, которого режут. Разве мог я после этого случая дерзнуть еще раз приблизиться к священнику во время Проскомидии! Из этого видно, что Таинство начинается еще с Проскомидии, чтобы там ни говорили некоторые… [будто оно начинается лишь во время Евхаристического канона]». Трезвенный делатель С этого времени он начал делать выписки из прочитанных книг. То, что помогало ему в духовной борьбе, он выписывал в отдельную тетрадь и старался претворить в дело. Его невидимый внутренний подвиг был следующим: немного чтения практических аскетических сочинений, многое внимание, непрестанная молитва и упорная работа над тем, чтобы очистить себя от страстей и стяжать Божественную Благодать. Как во время послушания, так и на общих работах, куда выходила вся братия, он старался не прерывать молитвы. Работал быстро и молча. Старец Герасим Кутлумушский, бывший в то время в Эсфигмене, вспоминает: «Выходя на общие работы, мы разговаривали, смеялись, а он — молчал. Работал в сторонке и избегал многословия и осуждения. Он был очень внимательным монахом». |
| Иоанн предлагает продвигаться в истинном безмолвии постепенно как по ступеням некоей духовной лествицы, на которых одни умаляют страсти, другие пребывают в псалмопении, третьи усердствуют в умной молитве, четвертые «простираются к видению» (27, 33). «Безмолвие есть непрерывная служба Богу и предстояние перед Ним. Память Иисусова (т.е. молитва Иисусу. – В. Б.) да соединится с дыханием твоим; и тогда познаешь пользу безмолвия», – наставляет автор «Лествицы» (27, 60–61). Похвалой безмолвию и практическими советами и наставлениями к пребыванию в состоянии исихии наполнены «Подвижнические слова» аввы Исаака Сириянина. Идеалом исихаста для него был авва Арсений, который избегал встреч с людьми, при случайных встречах с ними молчал, не отвечая на их приветствия и вопросы, никак не участвовал ни в каких делах милосердия, даже не помогал ближним, руководствуясь бывшим к нему гласом Божиим: «Избегай, Арсений, людей и спасешься». В нем авва Исаак видел совершенного подвижника: «Вот человек, познавший плод безмолвия» 489 . Однако он не считал, что всякий исихаст, а тем более обычный монах, должен отказаться от дел милосердия и помощи ближним. Конечно, безмолвие – это особое, сугубо индивидуальное, уединенное и очень высокое подвижничество, но в определенных ситуациях безмолвствующий не должен, если он не стоит на уровне аввы Арсения (т. е. не имеет личного указания Господа), избегать исполнения заповедей Христовых относительно любви к ближнему и милосердия 490 . Авва Исаак достаточно часто указывает и на явные признаки, по которым безмолвствующий может определить, что он находится на верном пути и продвигается вперед. К таким признакам он относит, в частности, следующие: если во время молитвы внезапно «пресекается стих на языке твоем, и это на душу твою налагает оковы молчания»; если во время созерцания в состоянии безмолвия «глаза твои наполняются слезами, и слезы без принуждения орошают ланиты твои»; если без всякого предварительного намерения и подготовки мысль твоя неожиданно «погружается внутрь тебя» и пребывает в этом состоянии час или несколько более, после чего ты ощущаешь полное физическое изнеможение; если постоянно чувствуешь себя укрепленным надеждой и обогащенным молитвой, испытываешь в душе постоянное стремление к духовным деяниям и не обращаешь внимание на физическую немощь. Все это явные знаки продвижения безмолвствующего по пути духовного совершенства 491 . |
| Мятежники и в Андреевском скиту также грубо и бессмысленно вооружились против означенной грамоты и даже против российского Святейшего Синода. Отец Давид в присутствии братии и игумена Арсения порицал патриарха и членов российского Синода, называя их масонами, еретиками, причем говорил, что они достойны анафемы. При этом отец Арсений обратился к братии с вопросом, согласна ли она предать анафеме помянутых лиц? Ответ был утвердительный. Вслед за сим он начал называть лиц, коих они с отцом Давидом предназначили анафеме. На каждую выкличку раздавалось со стороны отуманенного братства: «Анафема! Анафема! Анафема!» В заключение сего отец Давид, указывая пальцем в землю, произнес: «И трижды прокляты!» После этого они выгнали свыше 25 человек. Но и приверженцы нового догмата не все пошли за отцом Арсением. Человек 20 из боевой дружины Булатовича вопреки начальству выехали из скита в Россию. Ревновавшие же не по разуму и не желавшие разбираться в словах Арсения слепо продолжали шествовать за ним. Он это видел, ловко пользовался этим в целях своей пропаганды и, говоря им поучение, необыкновенно возбуждал их против противников своих, сравнивая их с пчелами-трутнями, которых пчелы-работницы беспощадно выкидывают из ульев, предварительно оборвав им крылья, и, наконец, обещал сказать в следующий раз нечто «великое», которого еще никто никогда не слыхал. Это имябожников необыкновенно возбудило и настроило против православных в высшей степени враждебно, а в последних произвело панику и ужас: они предчувствовали новую кровавую расправу. Но не суждено было отцу Арсению исполнить обещание сказать нечто «великое»: его вскоре, гулявшего в саду, внезапно разбил паралич, причем отец Арсений потерял способность владеть языком, а месяца через три перешел в вечность. Казалось, это должно было вразумить многих крамольных имябожников, но они оставались при своем, и лишь П-р, библиотекарь, по словам пустынника отца Ис-хия, тогда приверженца новоявленного учения, отчасти усомнился в правоте нового догмата, но не переставал крамольничать и продолжал составлять начатую с П. Григоровичем, бывшим на Благовещенской келлии секретарем Булатовича, прокламацию на последнюю патриаршую грамоту. |
| К «скитской школе» относится и единственное послание преп. Арсения Великого, сохранившееся только в грузинском переводе. В нем этот один из последних представителей могучего поколения скитских старцев (умер преп. Арсений в 449 г. в возрасте 95 лет) намечает основные контуры своего аскетического богословия, вполне совпадающие с главными «траекториями» всей святоотеческой аскетики. Иноческая жизнь здесь представляется «равноангель-ским житием», особое внимание уделяется стяжанию «исихии» и строгому соблюдению поста, «возделывающему землю сердца» для произрастания в нем плодов добродетелей и т. п. В своем послании преп. Арсений — некогда высокообразованный аристократ и воспитатель двух наследников престола, оставивший все блага здешнего мира ради стяжания Царства Небесного, — как бы суммирует многие важнейшие черты той духовной науки, которую он изучил под руководством простых и «необразованных» египетских старцев, освоив не только «азбуку», но и самую возвышенную и утонченную «словесность» ее. Также к «скитской школе» можно было бы отнести и творения преп. Исаии Отшельника, если бы проблемы, связанные с рукописной традицией их, не были куда более сложными и запутанными, чем, например, проблемы «Макарьевского корпуса». Дело в том, что эти творения долгое время были известны только в латинском переводе . В 1911 году монах Августин опубликовал греческий текст их, но основывался при этом лишь на одной поздней и очень неполной и некачественной рукописи. После Второй Мировой войны последовали находки других греческих рукописей и папирусов, содержащих более полный и корректный текст сочинений преп. Исаии, а также — фрагментов коптского перевода и, наконец, нескольких редакций их сирийского перевода. Последний имеет особо важное значение, ибо только одна основная редакция «Исаиевского корпуса» (обозначаемая как S) фиксируется в 44 манускриптах, самый древний из которых. датируется 604 годом . Наличие различного количества «Слов» в отдельных редакциях и версиях, неясность их соотношений, множество разночтений и пр. создают впечатление некоего хаоса, разобраться в котором и уловить его структуру представляется довольно затруднительным . |
| — Я был легионером, но сейчас я монах, я вне всего. И у меня нет иного идеала, как только умереть за ту искру Истины, которую ношу в себе. Однако Христос не судил ему умереть в тюрьме. Месяцами его пытали на жутких допросах. Пытки были спланированы так, чтобы сломить душу заключенного. Ночи без сна, перемежаемые избиениями и стычками с теми, кто тебя предал — или из страха, или не выдержав мучений. Отец Арсений прошел через все это. Однако его досье в секуритате свидетельствует о том, что он ни о ком ничего не сказал, зато был оклеветан теми, кто не выдержал пыток. По прошествии лет он скажет, что ничего в жизни не принесло ему так много пользы, как тюремный опыт. Там, в подземельях, лишенных света, летом превращавшихся в раскаленные печи, а зимой покрывавшихся льдом, формировались великие духовники этого народа. Все великие светочи Православия ХХ века прошли через коммунистические тюрьмы: Думитру Стэнилоае , Константин Галериу , Венедикт (Гиуш), Даниил (Тудор), Роман (Брага), Софиан (Богиу) и многие другие сделали стены темниц светопроводными, чтобы солнце веры могло оттуда просветить мглу. «О Христе, Ты молишься за распинающих Тебя и распинаешь любящих Тебя!» — эта страшная «алхимия» работала и в коммунистических тюрьмах. Через терзаемые тела нескольких тысяч заключенных дистиллировалась вся ненависть, весь грех, вбрасываемый в мир коммунистическим зверем. — Мне очень тяжело было переносить тюрьму. Но трудно выразить и то, как много пользы она мне дала. Были страдания, превышавшие наши силы. Мы превратились в какие-то скелеты. Выплевывали зубы в руку и бросали их на пол. Я в жизни не видел таких людей, одна кожа да кости, каких видел там. Но больше всего меня потряс сосед по камере, который после стольких истязаний не смог даже вспомнить имени жены. У меня слезы текли от жалости к нему и другим тоже, но я их старался ободрить и укрепить, выслушивая их Исповедь. Здесь, в темницах, сердце батюшки нераздельно соединилось со Христом Думаю, здесь, в темницах Аюда и Жилавы, сердце батюшки нераздельно соединилось со Христом. Темница для него означала внутреннюю зрелость, полную любовь, чистое сострадание, глубочайшую молитву. Каждый раз, когда говорит о ней, в душе у него что-то пробуждается. Ему нелегко вызывать в памяти все бывшее там, но когда делает это, его спина, согбенная годами и поклонами, распрямляется, глаза начинают гореть, и непрошеная слеза переполняет их. |
| И была у меня радость. Благодаря послушанию у меня не было помыслов. – Почему, Старче, у меня нет помыслов? – Потому что свой груз ты отдал нам. Мы жили как странники, ожидая, когда уйдем. Смерть мы вменили ни во что. От многих трудностей и телесной немощи у меня появились признаки туберкулеза: тяжесть в груди, сильный жар. Но меня совершенно не заботило мое здоровье. Я заботился лишь о том, как угодить Старцу и как я уйду из этой жизни. Когда послушник угождает Старцу, он угождает Богу. Какие еще могут быть вопросы? Послушник угождает Старцу своей духовной жизнью и чем больше преуспевает в духовном совершенствовании, тем больше угождает. И таким образом получает благословение Божие. Как-то раз Старец намеренно грубо отправил одного своего послушника исполнить некую работу. Тот, как всегда, ответил «буди благословенно» и пошел выполнять. Тогда Старец сказал сидевшему рядом отцу Ефрему Катунакскому : – Насколько же угодно Богу и насколько угодно Старцу, когда послушник говорит «буди благословенно»! И произнеся это вполголоса, так, чтобы не услышал уходивший послушник, Старец перекрестил его и опять же тихо сказал ему вслед: – Бог да благословит тебя! Какой бы наказ ни давал мне Старец, я думал только о том, как его выполнить. В этом мы были очень внимательны. Я оказывал послушание и старцу Арсению. Как-то, когда я был еще новоначальным, мы сажали с отцом Арсением лук. До этого мне никогда не приходилось его сажать, но я знал, как он растет. Вначале я сажал как положено: корешками вниз, а перышками вверх. Отец Арсений мне сказал: – Разве так сажают лук, криворукий? – А как, старче? – Перышками вниз, а корешками вверх. – Буди благословенно. Я посадил лук корешками вверх. И когда он все-таки вырос, то оказался превосходным. За послушание он вырос как надо. Так отец Арсений воспитывал меня. В другой раз Старец Иосиф послал меня с одним из братьев собирать виноград. Целый день мы срезали гроздья и, само собой, ни одной ягоды не положили себе в рот, поскольку Старец не дал на это благословения. Монах, хозяин виноградника, говорил нам: |
| При таком разнообразии происхождений и званий, еще разнообразнее было их внутреннее состояние. Сколько различных воспитаний, противоположных понятий, умов и характеров. Так известен еще случай с о. Арсением, показывающий, как старец учил его не прилепляться к земным вещам «Мне», говорил Арсений: «подарили прекрасный чайный прибор. Я несколько раз приглашал о. Филарета посмотреть и обновить подарок. Наконец, он пришел и говорит: «Ах, хорош, хорош! Он тебе нравится?» – Очень нравится, отвечал я старцу. Тот берет поднос с посудой, бросает его на пол и все разбивает вдребезги. Ах, батюшка, что вы сделали? невольно воскликнул я. – «То, отвечал мне отец Филарет, чтобы ты не имел пристрастия к вещам». Арсений был впоследствии архимандритом, первым настоятелем возобновленной Святогорской пустыни, отличался строгостью жизни, умея и других руководить по пути спасения. Те из прежних обитателей Глинской пустыни, которые не могли мириться с реформами энергичнаго настоятеля, оставили обитель. Это было к лучшему: старая закваска не могла заквасить на свой вкус преобразованной жизни глинских иноков, среди которых по примеру Софрониевой пустыни, о. Филарет ввел старчество с ежедневным открытием (исповеданием) помыслов старцу. Старец ближайшим образом имел наблюдение за учениками. В деле духовнаго руководства и введения строгаго Афонскаго устава глинскому преобразователю немало помогал упомянутый нами старец Василий Кишкин. Во время поездок о. Филарета в Петербург, Киев и другие места, он поддерживал в обители внутренний порядок. Особенное нравственное и благотворное влияние отец Василий имел на своих учеников. Десять лет (18161826 гг.) этот подвижник пробыл на свещнике Глинской пустыни и светил добродетелями и благодатными дарами. Враг спасения воздвиг на него гонение и клевету через одного иеромонаха, к которому присоединились другие и стали постоянно наговаривать настоятелю. О. Василий вынужден был перейти в Площанскую пустынь Орловской губ., где блаженно скончался в 1831 г. Другой известный подвижник монах Феодот (ум. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 18 голосов: 3.9 из 5) Арсений Тарковский (1907–1989) Из цикла «Чистопольская тетрадь» Нестерпимо во гневе караешь, Господь Стыну я под дыханьем Твоим. Ты людскую мою беззащитную плоть Рассекаешь мечом ледяным. Вьюжный ангел мне молотом пальцы дробит На закате Судного дня И целует в глаза, и в уши трубит, И снегами заносит меня. Я дышать не могу под Твоей стопой, Я вином Твоим пыточным пьян. Кто я, Господи Боже мой, перед Тобой? Себастьян, Твой слуга Себастьян. ( 18. XI . 1941 ) Мария Петрова (1908–1979) Боже правый, ты видишь Эту злую невзгоду. Ненаглядный мой Китеж Погружается в воду. Затонул, златоглавый, От судьбы подневольной. Давней силой и славой– Дальний звон колокольный. Затонул, белостенный, Лишь волна задрожала, И жемчужная пена К берегам отбежала, Затонул, мой великий. Стало оглядь безмолвно, Только жаркие блики Набегают на волны… (Начало 60-х) Средневековье (Читая армянскую лирику) Я человек средневековья, Я рыцарь, я монах; Пылаю гневом и любовью В молитвах и в боях. Цвет белый не смешаю с черным. Задуй мою свечу – Я взором жарким и упорным Их всюду различу. И я потребую отмщенья За то, что здесь темно. Да, я монах, но всепрощенье Мне чуждо и смешно. Я пред крестом творю молитву В мерцании свечи И на коне кидаюсь в битву С врагом скрестить мечи. 1967 Молитва в лесу Средь многих земных чудес Есть и такое – Листья кружат на ветру, Преображается лес, Нет в нем покоя. Это не страшно, это не навсегда, Настанет покой снежный, А там, глядишь, и весне подойдет чреда В срок неизбежный. У нас похуже, но мы молчим. Ты, лес, посочувствуй. Весна – это юность, а старость – не множество зим, Минует одна, и место пусто. Сомкнется воздух на месте том, Где мы стоим, где мы идем. Но и это не страшно, коль ты пособишь И в нашу подземную тишь Врастет деревцо корнями живыми. Пожалей нас во имя Пожизненной верности нашей Ветвям, и листве, и хвое, Оставь нам дыханье твое живое, – Пусть растет деревцо Все ветвистей, все краше!.. 1969 Весна в детстве |
|
|
