| 340 Некоторая уклончивость Арсения от дела и просьба его н Наседкп о передаче дела архимандриту ничуть не опровергают высказанных нами выше мыслей, что в Троицком монастыре сильны были сознание неисправности книг и желание видеть их исправленными. Арсений Глухой и Наседка не потому просили передать дело Дионисию, что сами не желали приняться за него, а потому, что понимали трудность и серьезность дела и заботились о лучшей постановка его, не вполне надеясь на свои силы. Изложенные обстоятельства показывают, напротив, что в Троицком монастыре, представителями которого в данном случае явились Арсений и Наседка, действительно верно понимали настоящее положение книг. Арсений желал даже для большей прочности дела, чтобы оно происходило в Москве, на глазах митрополита. 342 Нам кажется, что Троицкие исправители должны были не только исправить требник, но и определить его содержание или состав, т. е. некоторым образом составить книгу. Известно, что требники того времени, как это увидим и далее, были весьма разнообразны по своему содержанию: единообразия в этом случае не было. Потому-то царская грамота и предписывала Троицким справщикам " собрать в тую книгу многие нужнейшие потребные вещи, без которых вашему священному чину и всем православным христианам быть нельзя ». Таким образом, грамотою предписывалось не только исправить готовую книгу, но еще сначала собрать ее, т. е. составить, определить точнее ее содержание внесением всего, что наиболее потребно «священному чину.» Конечно, этим работа осложнялась. 345 Отца Арсения во иноках звали Саватием, а мать – Маврою. (см. «Надписи Троиц.-Сергиевой Лавры» архим. Леонида. 330). 349 ibid. Этой прелюбезнейшей книгой была, очевидно «святого Иоанна Дамаскина книга философская и книга Небеса». Среди рукописей, перешедших из Троицкой Лавры в Московскую Академию, известны 2 экземпляра ее под 147 и 150. 351 На этот факт исправления Арсением канонника указывают, обыкновенно, как на доказательство того, что в Троицком монастыре и раньше царской грамоты исправлялись книги по поручению Дионисия. Не отрицая последней мысли, мы находим неправильным основание ее. В предисловии к каноннику указан год, когда он был исправлен, именно 1616 год. А известно, что в это время Троицкие справщики занимались исправлением уже в силу царской грамоты. Исправленный канонник был представлен вместе с другими книгами в Москву и за исправление в нем некоторых мест Арсений осуждался (см.послан. к Салтыкову). |
| Около года тяготело осуждение над справщиками, и все это время дело их волновало общество: тогда, по выражению современников, в Москве «возста зельная буря, возгорелся велик пламень». 90 Только с приездом (апрель 1619) в Москву иерусалимского патриарха Феофана послышался голос в пользу троицких справщиков и дело вновь было пересмотрено на соборе. В продолжении восьми часов Дионисий блистательно защищал свои исправления, и все справщики были оправданы. Тем не менее слово «и огнем» не сразу было уничтожено, – его печатали по-прежнему, только с замечанием на поле: «быти сему глаголанию до соборнаго указу». Очевидно, народное волнение требовало осторожности и мудрый Филарет Никитич понимал это. В 1625 году последовал указ об уничтожении слова «и огнем», потому что были получены грамоты патриархов александрийского и иерусалимского, вместе со списками из древних греческих книг богоявленской молитвы, за подписями патриархов; но и тут патриарх Филарет оговорился, что «погружение свеч» оставляется по прежнему. «Буря» после этого затихла, но глухой ропот остался... 91 Уничтожение слова «и огнем» лишь после того, как было получено свидетельство с Востока, стоит вне связи с порядками книжной справы того времени, потому что оно основывалось на показании древних греческих книг и не имело никакого влияния на перемену взгляда на новые издания этих книг. 92 Важнее по своим последствиям были представления Троицких справщиков. Они указывали два средства для организации книжной справы на лучших началах: а) иметь образованных справщиков и б) особых из столичного духовенства наблюдателей за печатанием. 93 И действительно, в патриаршество Филарета (1619–1633) печатники теряют свое значение, имена их выставляются в издаваемых книгах реже, а затем и совсем не упоминаются; зато состав справщиков быстро пополняется и притом лицами по тому времени образованными. Во главе их были поставлены два опытных троицких справщика: Арсений Глухой и Антоний Крылов. 94 В качестве наблюдателей и цензоров трудились: игумен Богоявленского монастыря Илия и ключарь Успенского собора Иван Наседка, бывший сотрудник Дионисия. |
| Иван же Наседка, не отказываясь от дела, заявил только желание (с которым согласился и Арсений), чтобы оно было передано архимандриту Дионисию под его непосредственное руководство, – причем в виду, конечно, того соображения, что архимандриту неудобно на долгое время отлучаться от своего монастыря, он просил, чтобы и самое ведение дела исправления происходило в Троицком монастыре; в таком случае, заявлял еще Наседка, и для него будет гораздо лучше и удобнее, потому что у него там жена и дети. Кроме того, как Наседка, так и Арсений указывали на то, что книга потребник заключает в себе так много погрешностей и для устранения их требуется столько труда, что «им старцу Арсению и попу Ивану одним у тое книги у потребника для исправления быти невозможно» 338 ; необходимо, поэтому, взяться за исправление потребника многим лицам и сличить его со многими списками: «исправити бы та книга потребник многих истязанием и вопрошением и многими книгами переводов, собранием изсвидетельствовати, а в борзе тое книгу потребник в печатное дело вдати не мощно» 339 . Вот в виду каких соображений Иван Наседка и Арсений Глухой просили боярина, чтобы дело было передано самому архимандриту, а им одним начать такое дело без настоятеля нельзя 340 . Иван Наседка особенно настойчиво добивался того, чтобы дело передано было архимандриту, в помощники которому были-бы назначены старцы Арсений и Антоний и он – поп Иван. Результатом этих переговоров и явилась царская грамота от 8-го ноября 1616 года на имя архимандрита Дионисия об исправлении книги Потребник. Грамота эта, по замечанию Арсения, была дана «по Иванову челобитью и докуке,» – и действительно она вполне удовлетворяла искреннему желанию Наседки, т. е. переносила все дело в Троицкий монастырь. В царской грамоте прежде всего полагаются обстоятельства приезда в Москву Арсения и Наседки и затем их переговоры с Салтыковым, с которыми мы сейчас познакомились. Так как из этих переговоров выяснилось, что всего лучше передать дело самому архимандриту, то к нему-то и обращается теперь царь, говоря: «и мы указали тое книгу потребник исправлению вдати тебе, богомольцу нашему, архимандриту Дионисию, а с тобою тем старцам, старцу канонархисту Арсению да книгохранителю старцу Антонию, да попу Ивану и иным духовным и разумичным старцом, которые подлинно и достохвалыю извы- чни книжному учению и граматику и риторию умеют» 341 . |
| Напротив, Палицын скоро получает от Царя повеление, чтобы он вызвал в Москву для этого важного дела некоторых Троицких старцев, на которых указал сам Палицын, как на людей способных на замышленное дело. Результатом всего этого и было то, что 24 октября 1615 года 335 , Авраамий Палицын писал из Москвы «государевым словом» в Троицкий монастырь к архимандриту Дионисию и казначею Иосифу Панину, чтобы те присланы в Москву старцев Арсения Глухого и книгохранителя Антония Крылова «для государева дела, что правити книга потребник на Москве в печатное дело» 336 . Итак, по первоначальному намерению гражданской власти, предполагалось произвести исправление требника в самой Москве, хотя для этого, по указанию Палицына, и вызывались Троицкие старцы. Но этому намерению не суждено было исполниться. Из монастыря, по вызову Палицына, отправился в Москву Арсений, а об Антонии отписали, что он болен и не может явиться для государева дела: но за то вместо Антония отправился с Арсением подмонастырский поп села Клементъева Иван Наседка, Хотя нерасположенный к Наседке Арсений. а за ним и все исследователи заявляют, что Наседка явился в Москву «собою» (т. е.. самовольно) и «сам набился на государево дело,» но мы склонны думать, что он послан был архимандритом Дионисием взамен больного Антония. Раньше мы видели, что Наседка был усердным сотрудником во многих делах Дионисия, пользовался большим доверием и любовию последнего; тоже мы увидим и дальше. Кого-же естественнее всего было Дионисию отправить в Москву вместо заболевшего Антония, как не Наседку, человека испытанного им, который вместе с ним просиживал дни и ночи в келье за составлением патриотических грамот?! Итак, Арсений Глухой и Иван Наседка явились в Москву. Здесь они представились к боярину Борису Михайловичу Салтыкову, с которым и начались довольно длинные переговоры относительно предпринимаемого дела. Осторожный Арсений начал отклонять от себя дело, не без основания опасаясь от него худых последствий для себя. Он говорил Борису Михайловичу, что ему не под силу будет исправление потребника, потому что он «ни поп, ни дьякон, а в той книге все потребы поповские» 337 . |
| Таково содержание послания, полученного Дионисием во время его заключения в Новоспасском монастыре. Кто написал это послание – с полною достоверностию решить трудно. Только очень немногие данные для решения этого вопроса имеются в самом содержании послания; других же указаний на него нигде нет. Самое ценное в рассматриваемом отношении место в послании то, где автор говорит о своем стеснении и скудости, имеющих связь с страданиями Дионисия. «Склячены есмы, говорит в этом месте автор, от великих тех скорбей и печалей, яже, вселюбезне мой, и сам веси.» Выставляя, далее, причину, почему он долго не писал Дионисию, автор говорит, что случилось это того-же страшного ради запрещения.... общия ради молвы…сам веси, что всех нас та мера смирила.» Итак, автор говорит о таких своих стеснениях, которые вполне известны Дионисию: это – запрещение, общая молва, и затем он упоминает о такой «мере», которая смирила всех их (т. е. самого автора, Дионисия и некоторых других лиц). Эти выражения автора с предыдущими словами послания находятся в такой связи. «Ты нам ничего не пишешь, говорит автор послания Дионисию, но мы знаем, что ты не пишешь нам «страшнаго ради запинания» и «твердаго ради заключения,» но ведь и мы, если до сих пор не присылали тебе письма то не почему-либо другому, как только «того-же страшнаго ради запрещения… общия ради молвы»: ведь всех нас та мера смирила. Ясно, что беда и стеснения, обрушившиеся на автора и сущих с ним, имеют связь с страданиями самого Дионисия, вытекли из одного источника, т. е. имели своею причиною тоже дело исправления книг, за которое пострадал и Дионисий. Вот один из признаков, определяющих личность автора послания. По этому признаку можно насчитать трех лиц, которые могли написать послание. Эти лица: Арсений Глухой, Иван Наседка и Антоний Крылов. Но ни Арсений, ни Антоний не могли быть авторами послания. Автор послания был, как видно, на свободе, он говорит о своем доме, в котором лежит «многобурная суета,» ведет речь свою от нескольких лиц, с которыми имел общение; между тем как Арсений был в тесном и одиночном заключении на Кирилловом подворье. |
| Правда, такие отдельные церковные люди, как Арсений Глухой, Арсений Суханов, Спиридон Потемкин, дьякон Федор и другие, знали греческий, а некоторые из них даже и древнееврейский, но число их было все же очень невелико. Подготовка их для сложного дела перевода и издания богословских и богослужебных трудов была тоже не всегда достаточна. Поэтому правительство и церковь обращают теперь свои взоры к Киеву, где в 1630–х годах была создана отличная Духовная Академия, и просят киевского митрополита Сильвестра прислать в Москву нужных специалистов. В 1649 году приезжают Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин По приезде своем они сейчас же принимаются за переводы книг Иоанна Златоуста, Афанасия Великого, составляют новые службы и налаживают преподавание греческого языка среди московских монахов и Помимо них в Москве появляется все больше и больше других киевских монахов, южнорусского духовенства, греков, посланцев восточных патриархов, епископов Ближнего Востока и Балкан, которые ищут защиты и денежной помощи московского правительства. В течение нескольких лет (1645 —1650) Москва вырастает во влиятельный православный центр, к голосу и политике которого прислушиваются и западноруссы и православное население Востока, которое начинает все чаще и чаще смотреть на православную Русь с надеждой на избавление от турок. Этот рост влияния и духовных сил Москвы находился в связи с усилением движения “боголюбцев”, как называли себя Неронов и его друзья, и их новыми успехами, но на этот раз уже в Москве и в самом правительстве Руси. Примечания Зернова А. С. Указ. соч. С. 11—14. Там же. С. 50 136). Николаевский П. Ф. Московский печатный двор.//Христианское чтение. 1890. T. II. С. 457; Голубцов А. П. Прения о вере, вызванные делом королевича Вальдемара и царевны Ирины Михайловны. М., 1908. С. 116, 124; Pascal P. Op. cit. P. 65. Деяния собора 1649 г./Под ред. С. А. Белокурова//ЧОИДР. 1894. T. IV. С. 49—51 (Михаил Рогов пострадал одновременно с Нероновым в 1653 году, хотя патриарх Никон придумал для него и особое обвинение. |
| 1883. Родосский А. С. Описание старопечатных и церк.-славянских книг, хранящихся в библиотеке Спб. Дух. Акад. Спб. 1891, П. Ф. Николаевский, Хр. Чт. 1890, II, 438. Перечень имен справщиков с 20-х годов XVII столетия, извлеченный из расходных книг типографского архива, дан И. Мансветовым в брош. – Как у нас правились церковные книги, М. 1883 (отг. из Приб. к твор. свв. оо. 1883, IV, 1884, I), 23–29 стр. Среди этих справщиков выделяются лучшие люди того времени: Антоний Крылов, Арсений Глухой, Богоявленский игумен Илья, протоиерей Михаил Рогов, ключарь Иван Наседка, старец Евеимий, Арсений и Дионисий Греки, Александр Мезенец, Сильвестр Медведев, Карион Истомин, иеродиакон Феофил, иеромонах Тимофей, Федор Поликарпов. 198 В послесловии к Триоди 1656 г. дается любопытное описание и оценка исправления этой книги самими справщиками. Бог , по словам издателей, «дарова дух разума и усердие на дело тела великима государема (т. е. царю Алексею Михайловичу и патр. Никону) ...еже елико мощно исправити с греческих и сербских книг в чинех и речениих и в орфографии, во именах же и глаголех и прочих частех словесного любомудрия, первую такову изданную исправлением, якоже в книге сей дадети есть»... Читатель предупреждается, что исправители от себя ничего не внесли в книгу: «далече бо от них таковая дерзость», – они дают только то, что содержит православная церковь . – На самом деле никоновское издание Постной Триоди правлено по киевскому изданию Триодиона 1627 г. Петра Могилы , от прежних изданий московской печати в богослужебной части разнится весьма значительно, поэтому предупредительное извещение справщиков нужно понимать как вынуждевную форму литературного самооправдания. 199 Справщиками при п. Никоне были: инок Евфимий, Арсений Грек, протопоп Адриан, старец Иосиф. Сочувственно относился к книжной справе Никона и постоянно исполнял книжные поручения Никона Епифаний Славинецкий, хотя справщиком он не был. Прот. Π. Ф. Николаевский. Московский печатный двор при патриархе Никоне . Хр. |
| Да и отправленный в Москву Наседка не мог бы так настойчиво добиваться назначения Дионисия главным исправителем, если бы не знали, что сам Дионисий желает этого: со стороны Наседки было-бы плохой услугой уважаемому им и любимому архимандриту, если-бы он навязал ему невольное и в некотором отношении рискованное дело. Соображая все это, в объяснение факта, почему не прямо Дионисию поручено было дело исправления книг, мы можем допустить, что он сначала был кем-то отстраняем от дела; – и это мог сделать сам Авраамий Палицын, честность отношений которого к Дионисию может быть заподозрена. Авраамий был келарь, т. е. «совладеющий» Дионисию, а все совладеющие, по замечанию Симона, не любили Дионисия и много вредили ему. Но подробно об этом у нас речь будет впереди; здесь-же заметим только, что ничего нет странного в мысли, что честолюбивому Палицыну почему-то не хотелось, чтобы исправление требника было в руках Дионисия. Может быть, ему не хотелось, чтобы Дионисий еще более прославился на новом поприще деятельности, от чего страдало его честолюбие. Впрочем, может быть, все объясняется тем, что Палицын не предполагал, что дело исправления книг будет совершаться в монастыре; напротив он вызывал Арсения и Антония для того, чтобы они занялись делом в Москве под руководством, конечно, кого-либо из Московских духовных властей, а если так, то ясно, что дело могло совершиться и без настоятеля монастыря. Но преданный Дионисию Иван Наседка, с его согласия прибывший в Москву, дал всему делу совершенно иное направление. Нельзя здесь не упомянуть о том, что даже Арсений Глухой заметил, что у Дионисия и Наседки было что-то общее в этом деле, что они как будто сговорились раньше действовать в полном согласии – по известному плану. Известно, что прежде чем приступить к исправлению требника в силу царской грамоты от 8 ноября, Арсений сделал попытку отклонить Дионисия от ведения дела именно в монастыре. «Архимандриту, государь, Дионисию, пишет он Салтыкову в своей защитительной речи, я, нищий чернец, говорил по всяк день: архимандрит государь, откажи дело государю, не сделать нам того дела в монастыре, без митрополичья совета; а привезешь книгу исчерня к Москве и простым людям станет смутно, и архимандрит, продолжает Арсений, меня не слушал ни в чем и ни во что меня ставил, во всем попа Ивана слушал» 343 . |
| Борьба, борьба духовная – важный агент в народной жизни: она пробуждает жизненные силы, напрягает, укрепляет, изощряет их и делается, таким образом, верным залогом преуспеяния; отсутствие же борьбы, если оно продолжительно, порождает лишь застой умственный и нравственный, за которым следует постепенное ослабление духовных сил. Это обычное явление, как в жизни человека, так и в жизни целого народа. Эту истину сознавали под бременем испытаний и наши юго-западные братья XVII века. «Если б исшедшие от нас (то есть, униаты) не восстали от нас, – говорил один из депутатов православного населения, Лаврентий Древинский, в речи своей на Варшавском сейме 1620 года, – то такие науки, такие училища, такое число достойных ученых людей не явились бы в русском народе; учение в храмах наших по-прежнему было бы покрыто пылью нерадения 130 ». В 1649 году, без сомнения, по совету Никона, вызваны были царскою грамотою из Киевского братского монастыря ученые: Арсений Сагановский и Епифаний Славинецкий «для реторического учения и для перевода греческих книг». В следующем году к ним присоединился еще Иеромонах Дамаскин-Птицкий. Они составили ученое братство, причем Епифаний назначен был начальником патриаршего Чудовского училища и главным справщиком книг. Приобретены были и потребные книги греческие. С этою целью послан был в 1653 году на восток келарь Троицко-Сергиева монастыря Арсений Суханов . С одного Афона он вывез до 505 книг богослужебных и учительных, частью весьма древних: так, одному Евангелию считали тогда 1050 лет, а другому – 650 лет. Около 200 рукописей приобретено было в разных других местах. В числе привезенных Арсением книг были и два полные экземпляра греческой Библии. Поощряемые Никоном, Епифаний и сотрудники его ревностно принялись за работу. Богослужебные книги, изданные при патриархе Иосифе невежественными справщиками, были теперь постепенно исправляемы по греческому и древнерусскому текстам и вновь издаваемы 131 . Переведены были вновь с греческого лучшие произведения Григория Богослова , Василия Великого , Афанасия Великого , Иоанна Златоуста , Иоанна Дамаскина . Самим Епифанием, кроме того, составлены были греко-славяно-латинский словарь, наставление об изучении греческого языка и филологический словарь или свод разных мест из греческих отцов церкви, объясняющий слова Св. Писания. Епифаний образовал и достойных учеников, вместе с ним принимавших потом (в 1674 г.) участие по исправлению славянской Библии. Это были: два инока Чудовского монастыря – Евфимий и Моисей, священник Никифор, двое светских типографщиков; все они называются уже хорошо знающими греческий и латинский языки и славянскую грамматику. |
| Правда, такие отдельные церковные люди, как Арсений Глухой, Арсений Суханов, Спиридон Потемкин, дьякон Федор и другие, знали греческий, а некоторые из них даже и древнееврейский, но число их было все же очень невелико. Подготовка их для сложного дела перевода и издания богословских и богослужебных трудов была тоже не всегда достаточна. Поэтому правительство и церковь обращают теперь свои взоры к Киеву, где в 1630-х годах была создана отличная Духовная Академия, и просят киевского митрополита Сильвестра прислать в Москву нужных специалистов. В 1649 году приезжают Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин По приезде своем они сейчас же принимаются за переводы книг Иоанна Златоуста, Афанасия Великого, составляют новые службы и налаживают преподавание греческого языка среди московских монахов и Помимо них в Москве появляется все больше и больше других киевских монахов, южнорусского духовенства, греков, посланцев восточных патриархов, епископов Ближнего Востока и Балкан, которые ищут защиты и денежной помощи московского правительства. В течение нескольких лет (1645 —1650) Москва вырастает во влиятельный православный центр, к голосу и политике которого прислушиваются и западноруссы и православное население Востока, которое начинает все чаще и чаще смотреть на православную Русь с надеждой на избавление от турок. Этот рост влияния и духовных сил Москвы находился в связи с усилением движения “боголюбцев”, как называли себя Неронов и его друзья, и их новыми успехами, но на этот раз уже в Москве и в самом правительстве Руси. Примечания Зернова А.С. Указ. соч. С. 11—14. Там же. С. 50 136). Николаевский П.Ф. Московский печатный двор.//Христианское чтение. 1890. Т. II. С. 457; Голубцов А.П. Прения о вере, вызванные делом королевича Вальдемара и царевны Ирины Михайловны. М., 1908. С. 116, 124; Pascal P. Op. cit. P. 65. Деяния собора 1649 г./Под ред. С.А.Белокурова//ЧОИДР. 1894. Т. IV. С. 49—51 (Михаил Рогов пострадал одновременно с Нероновым в 1653 году, хотя патриарх Никон придумал для него и особое обвинение. |
|
|
