| Л. 268 последствий и положена под сукно». Новый ректор архим[андри]т Арсений (Тимофеев) явился в начале января 1896 г[ода]. Еще задолго до приезда его в Вологду о нем говорили как о человеке строгом, назначенном к нам исключительно для исправления семинарии. Поэтому все ожидали его с большим интересом и, пожалуй, с некоторым беспокойством. Представление ректору состоялось после службы в домовой семинарской церкви. Поздоровался он со всеми любезно, речи никакой не держал и был прост в обхождении. На вид ему нельзя дать больше 30 лет, он небольшого роста, сухощав. Почти с первых же дней своей службы у нас архим[андрит] Арсений стал часто появляться в семинарском корпусе. Особенно непривычны и неожиданны были для нас его появления в послеобеденное время. Вероятно, усмотрев из своих наблюдений, что члены инспекции Л. 268 об. не особенно бдительно следят за учениками в это время, ректор сделал распоряжение, чтобы лица инспекции в послеобеденное время безотлучно находились в корпусе, ходили по коридорам, заходили в классы, столовую и вообще во все места, где могут находиться ученики, Один из членов инспекции в это же время, т. е. тотчас же после уроков, должен был посещать ученические квартиры. Сам ректор следил за исполнением своего распоряжения. Ездил он и по квартирам. Время для посещения квартир он выбирал разное. На Масляной неделе, например, он вместе со мной посетил несколько квартир уже в 11-м часу ночи. Учеников, возвращавшихся из города в семинарию в начале занятных часов , ректор часто останавливал, вступал с ними в разговор, при чем внимательно их осматривал, а иногда бесцеремонно ощупывал особенно в карманах. Если находил табак, то непременно его конфисковал. Такая иезуитская манера обращения с учениками последним, конечно, не могла нравиться и вызывала глухой ропот. Создалась неискрен- Л. 269 ность в отношениях. Ученики стали относиться ко всем действиям ректора с недоверием, но в то же время при постоянных угрозах о репрессиях, особенно к ученикам, замечаемым в употреблении спиртных напитков, побаивались его. |
| Между тем первые растения не остались навсегда; являлись новые растения, и эти последние уже не созидались непосредственно всемогущим словом Божиим, как первые, а только вырастали из семян первых растений. Но при всем том о них нельзя сказать, что они не были сотворены Богом, и сами собою вырастали из семян прежних растений, ибо они никак не могли бы вырасти из семян, если бы Бог не вложил в эти семена растительную силу производить из себя новые растения. Бог именно повелел, чтобы каждая зелень, каждая травка, каждое дерево имело в себе самом свое семя плодовитое, и потому только, что Бог повелел этому быть, стало так. Таким образом, все наши растения суть творения Божии; но они не суть непосредственные творения, но посредственные. Так же точно и мы, люди, получили нашу жизнь от Бога не непосредственно, а через родителей, но по воле Божией, и потому с правом должны верить и исповедовать, что Бог даровал и нам тело и душу – тело со всеми членами его и душу со всеми способностями ее. Орган слуха служит человеку для слушания, ибо посредством его человек может слушать речь других людей, пение птиц и прочее. Люди, не имеющие слуха, называются глухими. Для несчастных слепых сокрыто все видимое, для несчастных глухих сокрыто все слышимое. Как слепой окружен глубокою непроницаемою тьмою, так глухой окружен глубокою мертвою тишиною. Он не слышит ни голоса людей и животных, ни величественных раскатов грома, ни приятного пения птиц; нет для него звона колокола церковного, и не внимает он в храме богослужебным песнопениям. Как несчастен такой человек! Горькие слезы проливает мать, когда заметит, что дитя ее родилось глухим. – Но мы имеем слух и зрение. Кому же иному, спрашивается, мы обязаны этими драгоценными дарами, как не Богу? Бог и дает нам силу видения и слышания, и лишает ее, делая то и другое по сокровенному совету непостижимой Премудрости Своей. «Кто дал уста человеку? – спрашивает Сам Господь, кто делает немым или глухим или зрячим или слепым? Не Я ли, Господь Бог?» Слова эти ясны сами по себе. |
| Одним словом, дело преп. Дионисия могло ослабить поклонение мертвой букве, освященной стариною, – и в этом смысле оно было продолжением дела Максима Грека , отличаясь от послед- него тем, что оно ослабляло поклоненье букве печатной. Г. Благовещенский говорит, что Дионисий, открыто огласив ереси в печатных богослужебных книгах. тем самым повредил делу, возбудив против него народ (см. Тр. Киев. Дух. Акад. 1866, 1 стр. 506). Но мы с этим не вполне согласны. Нам кажется, что Дионисий повредил этим не делу, а только себе, подвергнув себя жестоким преследованиям со стороны народа; а самое дело от этого выиграло: из него стало много виднее действительное состояние тогдашних богослужебных книг, а след., стало много яснее и то, как нужно вести дело их исправления и издания. Собственно говоря, из дела преп. Дионисия ясно обнаружились два условия, какие необходимо было соблюдать при дальнейшем издании богослужебных книг: во 1-х сделалось ясно, что необходимо при исправлении книг производить сличение наиболее древних списков их, потому что в новых изданиях вкрались грубые ошибки, и во 2-х нужно было при такой работе соблюдать крайнюю внимательность и осторожность в виду возможности новых народных волнений по поводу книжной справы. Что касается первого условия, то для выполнения его патр. Филарет сделал то, что велел собирать из разных городов и монастырей «книги харатейныя добрых переводов, чтобы от тех древних харатейных книг божественных писаний стихословие исправляти». Об этом распоряжении патриарха говорится в послесловиях требников, изданных в 1624 и 1633 гг. Распоряженье это показывает, что Филаретом была сознана мысль о необходимости пред печатанием книги сличать ее с древними харатейными списками. Это, думаем, главная заслуга Филарета в деле исправления богослужебных книг. Но для осуществления этой мысли нужны более хорошие и способные исполнители, выбором которых и озаботился патриарх. В звании типографских справщиков при Филарете являются люди передовые, представители тогдашней учености, каковы известные нам Арсений Глухой, Иван Наседка, Антоний Крылов, затем Богоявленский игумен Илья и светское лицо Григорий Онисимов. |
| «Бог свидетель, писали они, без всякия хитрости сидели мы полтора года день и ночь, книгу со многими переводами сверяли». Из Москвы им прислали сначала только три письменных перевода; потом число их умножилось частью вновь присланными из Москвы, частью списками монастырской библиотеки 64 . Как образованные справщики, из которых двое старцев, Арсений Глухой и Антоний Крылов, несомненно были прекрасными знатоками и греческого языка, они старались выбирать лучшие списки, сверяли их с греческими книгами и по ним исправляли русские переводы; труды Максима грека и замечания его по переводу богослужебных книг они считали для себя образцами 65 . Под руками у них было четыре потребника на греческом языке, нарочно взятых ими у суздальского архиепископа Арсения 66 ; троицкие справщики при исправлении потребника сверяли московские печатные книг и с западно-русскими печатными изданиями острожской и литовских типографий. Наблюдения, вынесенные ими из такой проверки прежних письменных и печатных книг, они передавали потом в Москву в донесениях царю Михаилу Феодоровичу и царскому дворецкому боярину Борису Михаиловичу Салтыкову, заведовавшему тогда печатным двором; в этих донесениях они подробно описывали характер прежней книжной справы и указывали меры к постановке ее на новых лучших началах. О причинах, вызвавших беспорядки в древнерусских богослужебных книгах, они писали: «со времен крещения Руси при св. Владимире и до ныне книга потребник в переводах разнится и от неразумных писцов перед полным исправлением во многих местах не исправлено; и нашего великаго российскаго московскаго государства в пригородех и по украйнам, которые близко иноверных земель, много от неведения у попов обычаи застарешася безчиния вкоренишася... Во многих городех при прежних великих государех царех и великих князех всея Русии многие переводницы от всех язык много святых книг на русский язык преложиша; и от тех разных переводчиков переводы избираны и выписываны церковныя всякия потребы, и того для разнятся во многих местех; чины и уставы и стихи и молитвы не сходятся; а ино преданием не обыкло в нашем российском государстве; ино же утвердилося от богоносных отец, иже в Русии новых чюдотворцов возсиявших, и то не против греческих законов; а иное от толмачей несогласие, понеже в них не вси учения философскаго учены, а языка своего глаголов простых не все ж знали подлинно... |
| Сегодня, спустя годы, его родной городок уже виделся сквозь романтический флер, накинутый на покрывало лет. А Энск – сырой, грязный, неухоженный и какой-то жалкий был сейчас, в это мгновение. Не будь над этими домишками антенн, поди, догадайся, в каком ты сейчас веке. Наверное, и сто, и двести лет назад также шуршали под ногами листья – шелуха лучше времен, также надрывно лаяли на чужака, идущего по пустынному проулку, собаки. Писатель не заметил, как просто земля сменилась подобием асфальта – верный признак того, что близок центр города. Шел он без цели, просто так. Писателю вообще хорошо думалось, когда он неспешно шел, не забивая голову тем, куда идти. Шел, и все. Мысли роились вокруг того, что он увидел и услышал в монастыре. То, что Анна из его рассказа стала монахиней – удивительным не было. Другое дело, что сейчас он переписал бы концовку рассказа. А может, и не переписал. Кто знает, что будет еще через год-другой, да и это уже – совсем другая история. Удивляло его не это, а какая-то потрясающая легкость, с какой в монастыре в последнее время происходили чудеса. Незнакомцы с рассказом о вещих снах, листки, выпадающие из каких-то папок… С другой стороны, чисто по-человечески матушку можно понять. Глухой угол, маленький городок, больше похожий на большую деревню, паломники едут совсем в другие места, туда где благодатные мощи, где старцы… Нет, в чудеса он верил, и никто на свете не мог бы убедить Арсения Васильевича, что чудес не бывает. Особенно после того пасмурного июльского дня 1991 года, когда он заблудился в огромном поле под Рязанью. Кто странствовал, тот знает, что в хмурый серый день в открытом месте заблудиться легче, чем в лесу, тем более, когда перед тобой - пустынная, без конца и края степь, а дороги давно заросли, что если умирают деревни, то в первую очередь умирают тропы, тропинки, дороги, по которым ходили люди, сеявшие хлеб. А если хлеб не сеют… Впрочем, это уже совсем другая история. Итак, однажды, впрочем, Арсений запомнил даже конкретное число – 9 июля 1991 года, он шел в сторону Рыбного из Серебряных Прудов. Вообще-то шел он из Оптиной до Владимира, но в тот момент его интересовало Рыбное – небольшой райцентр в Рязанской области. С утра зарядил не по-летнему нудный дождь. Он решил сократить дорогу, пройдя дневной путь напрямик, однако не учел, что, как правило, между двумя областями наезженных дорог мало, а пешие давно заросли. Считай, одна умершая деревня (в России их умирает по пятьдесят в день) – это, как минимум, четыре умерших дорожки… Что уж говорить о дорогах? |
| В нач. XXI в. спасовские общины были достаточно широко представлены в Поволжье (центр - Саратов) и Предуралье (центр - Стерлитамак), возрождается община в Череповце, известны попытки учреждения общины в Москве, поскольку в столицу переселились многие из последователей согласия. По-прежнему весьма многочисленны спасовцы разных направлений в Нижегородской обл., где есть последователи «глухой (непоющей) нетовщины», староспасовцы, к-рые в 80-х гг. XX в. перешли на позиции новоспасовщины, но сохранили самостоятельность. Старообрядцы-странники Давыд Васильевич и Фёдор Михайлович. Фотография. 1918 г. Старообрядцы-странники Давыд Васильевич и Фёдор Михайлович. Фотография. 1918 г. Согласие странников в XX - нач. XXI в. было достаточно многочисленным. До нач. 30-х гг. XX в. среди странников-статейников шла активная полемика, начавшаяся в 1900 г., когда общину с. Сопелки, где ранее был настоятелем родоначальник странников-статейников Киселёв, возглавил К. П. Пятаков, а его помощником в проповеднической деятельности стал ученик Киселёва П. В. Рябинин (впосл. инок Арсений ). Между главой общины и его заместителем вспыхнул ожесточенный спор. В 1910 г. Пятаков был смещен, его заменил Рябинин. В качестве третейского судьи в 1913-1916 гг. в спорах участвовал проф. КазДА М. Н. Василевский, к к-рому за разрешением сложных вопросов обращались противники Рябинина Давыд Васильевич и Федор Михайлович. В результате полемики сложился объемный корпус сочинений и соборных деяний, к-рые бережно сохранялись в течение XX в. В послевоенное время разрозненные общины странников В. Волги, Приколвья, Причулымья, Архангельской обл., Саратовщины и Ср. Азии стремились сохранить традиции согласия, зафиксировать свидетельства о духовных отцах и рядовых членах согласия, пострадавших в 30-х гг. XX в. В кельях чердынского братства в Пермской обл. велись синодики, к-рые бережно хранила инокиня Галина (Андронова); в кельях у матушек Текусы и Клавдии в деревнях Талово, Черепаново также хранились исторические рукописи: один из синодиков содержит 480 имен инокинь, др., с Требником и чином погребения, восходит к 1697 г. и заканчивается именами членов согласия, скончавшихся в 80-х гг. XX в. Из сочинений странников сер. XX в. известно «Обращение к благодетелям и обращение к братии» инока Никиты из Ташкента, к-рое также хранилось на Колве у матушки Галины. В «Обращении» о странниках сказано: «Христианское наше сообщество... не от мира сего... Наши благодетели, живущие еще в мире и повинующиеся всем требованиям государственной власти, должны обязательно стремиться тоже к мироотречничеству и духовному возрождению» (цит. по: Сморгунова. Старец Никита Семенович. С. 102). |
| 95 Филаретовские справщики относились к своему делу серьезно; напр. над исправлением Устава они трудились несколько лет с большим вниманием и критическим тактом, так что в издании его дали книгу сравнительно исправленную. 96 Были приняты некоторые исправления и замечания арх. Дионисия; 97 списками пользовались сравнительно лучшими, наиболее древними, которые нарочно для этого собирались из монастырей. 98 Но, конечно, пользование одними славянскими книгами было средством недостаточным. Кроме того, справа не коснулась всех книг, изданных при п. Филарете: книг напечатано было много, 99 а исправлены только Требники 1624 и 1625, Служебник и Следованная Псалтирь 1627, и Уставы 1632 и 1633 гг. 100 Отсюда в разных изданиях одной и той же книги появлялись разности. Не были изъяты из употребления и дофиларетовские издания. Таким образом цель приведения к единству и согласию церковных книг и чинов не была достигнута и при патр. Филарете. При патриархе Иоасафе I (1634–1640), преемнике Филарета, организация книжной справы изменилась к худшему. Он не имел и не мог иметь той силы и влияния, какою обладал великий государь патриарх Филарет. Вмешательство патриарха в дела печатного двора, находившегося в ведении приказа Большого дворца, было теперь отстранено; царские указы на счет исправления и печатания книг, рассылавшиеся по епархиям, исходили даже без упоминания имени патриарха; 101 книги издавались, правда, с благословения патриарха, но в выходных листах нигде не говорилось, чтобы они свидетельствовались патриархом, как это было при Филарете. На печатном дворе получили силу и известность уже не справщики и не печатники, а приказные. Состав филаретовских справщиков был заменен новыми малоизвестными людьми, 102 – остался лишь Арсений Глухой. Некоторое время ограничивались перепечаткой филаретовских изданий; 103 затем в иоасафовских изданиях стали появляться изменения и отличия от прежних изданий, состоявшие в отмене некоторых чинов и обрядов, изложенных в филаретовских Требниках и Служебниках, и в замене их новыми. |
| В феврале 1892 г., по заявлению коммиссара Клибборна, сделанному корреспонденту газеты «Время» (Le Temps), во Франции было 54 поста обыкновенных и 45 передовых постов (аванпостов); на службе находилось 433 офицера, из которых 50% англичан 60 . Салютисты во Франции находятся под покровительством закона. Нам передавали, что моления, происходящие в зале улицы Обэр, нередко посещаются русскими, и не из любопытства только. Пашковцы принимают участие в молитве салютистов. Как в самой зале, так и во время процессий совершаются нередко скандалы, для прекращения которых призывается полиция. Некоторые из этих скандалов заносятся даже в журнальную хронику. Так, например, 19 октября 1891 года, после полудня, в залу улицы Обэр, служащую для молений салютистов, вошел, за толпой зевак, сержант. Поздоровавшись по-военному, т. е., приложив руку к козырьку, он уселся. Один из салютистов, заметив, что солдат не снял свое кепи, приблизился к нему и старался уронить его, вытаскивая из-под него стул. Произошла ссора. Два полицейских повели сержанта, салютиста и свидетелей этой сцены к комиссару полиции. Салютист заявил, что он лейтенант армии спасения и не занимается никакой другой профессией. Он жаловался комиссару на то, что храм в улице Обэр, в котором совершается богослужение, дозволенное законом, был опозорен и что сержант нарушил свои обязанности, не снявши кепи. Сержант ответил, что он был при оружии и что он отдал честь совершенно правильно по военному уставу, приложивши руку к кепи. При этом он прибавил, что он не обязать обращать внимания на чин салютиста 61 . 5 ноября 1891 г., по сообщению газеты «Фигаро», глухой переулок Сандрие (Sandrié) был местом довольно комической сумятицы. Армия спасения, с тромбонами во главе, устроила процессию. Она имела на это право. Но существуют люди, которых музыка раздражает: около сорока молодых проказников бросились на тромбонистов и вырвали у них медные инструменты, ударяя ими музыкантов. Полицейские, чтобы восстановить порядок, направились ко входу в переулок. |
| Воспитание и современное суеверие были главными темами его проповедей. «Учитися комуждо достоить – и монаху, и мирскому», говорил он. Везде он указывает на необходимость учения, «искания мудрости не мирской или эллинской, но истинной», «мудрости, не имевшей места, где главу преклонити», замечал он, намекая на отсутствие школ; и, обращаясь в одном поучении своем к лицу царя, молит его: «Положи в сердце твоем училища греческие, славянские и иные назидати, спудеов (учеников) умножати, учителей взыскати». Истинную мудрость он указывает искать «в божественных писаниях, всякому полезных – и мужу, и жене». Удовлетворяя любви русских людей к пению псалмов, чтобы дать им возможность «вкушать сладость пения и разуметь смысл того, что поется», Симеон Полоцкий перевел Псалтирь, так как, говорил он, и еврейский подлинник псалмов тоже написан стихами. Псалтирь эта издана была в 1680 году и назначалась для домашнего чтения и пения псалмов «во славу Бога», внизу страниц приложены были ноты, ибо «ритм, услаждая слух и сердце, понуждает невольно к чтению стихов». В слове «о суеверии или суечувствии» он обличает множество современных суеверных обычаев, действий, поверий, частью указанных уже Стоглавом, и которые с тех пор, по-видимому, еще умножились. Это – волхвование, ворожба, предсказания по звездам, ветрам, звериным внутренностям, птичьему полету, по встрече с волком, зайцем, иноком, женщиною, по звону в ушах, по снам и т.п.; врачевство нашептыванием, напеванием, писаньем каких-нибудь слов, привязыванием костей струтионовых (воробьиных) к перстам; нелепое скаканье и плясанье с неблагопристойными припевами, прыганье чрез огонь на канун Иванова дня, по подобию язычников, которые «таким образом чествовали своих богов». «Если двое идут рядом и между ними случится быть камню или пробежит пес или пройдет дитя, суеверы попирают камень, как растерзателя дружества, ударяют невинное дитя в ланиту и бьют пса. Иной, чихнув в то время, как начал обуваться, снова ложится в постель; споткнувшись при выходе из дому, возвращается домой. Верят чудесам не бывшим и проповедуют о них изустно или письменно 135 ». |
| В Заблудове, имении гетмана Ходкевича (близь Вильны), в 1569 г. напечатано славянское Евангелие, и в следующем году Псалтирь; в самой Вильне, где не мало было тогда русских, изданы в 1575 г., – Евангелие, а в 1576 г. – Псалтирь; во Львове – Апостол (1574 г.); в Остроге – Псалтирь и Новый Завет (1580 г.) и, наконец, полная Библия (1581г.). Кроме того, в 1556–1561 г.г. архимандритом Григорием переведено было с церковно-славянского на простой русский язык Четвероевангелие. К этому же времени относится переложение Псалтиря славянского на польско-русский язык неизвестным с таким заголовком: «Книга глаголемая Польская Псалтире, преложена с рускаго на польски: нехай (пусть) по ней хвалять Господа». Около 1570 г. во Львове переведён Ветхий Завет с еврейского на русско-славянский язык. Издание Библии 1581 г. было делом благочестивого князя Константина Острожского († 1608 г.). В предисловии к Библии рассказывается история ее издания. Побуждало именитого издателя предпринять этот труд желание «благочестью некое дарование духовное оставити», чего требовало тогдашнее печальное состояние церкви. «Кто не подвигнется на жалость, – говорит издатель, – видя ветхость церкви Христовой, к падению клонящейся. Волки лютые нещадно расхищают и распугивают стадо Христово 92 ». Далее говорится, что для этого дела не доставало ни способных к тому людей, ни полных списков Библии. Когда таковой список получен был из Москвы (ок. 1575 г.) и приступили к сличению его со списками иноязычными и другого перевода, то открылись не только «разности», но и «развращения» (порча). Это смутило было князя, но не остановило в его важном предприятии. Избрав доверенных людей и не щадя издержек, он отправил их с письмами в монастыри греческие, сербские, болгарские, к Константинопольскому патриарху Иеремии, даже на остров Кандию, с просьбою прислать верные списки Библии и способных людей. По возвращении посланных с новыми списками Библии, приступили к делу, поверяя славянский текст греческим текстом, а иногда латинским, заменяя слова, вышедшие из употребления и малопонятные, словами современными и исправляя ошибки невежд-писцов. Библейскому тексту предпослана была статья «О пользе и святости книг Священнаго Писания». Так появилась в свет (1581 г.) первая печатная Библия, так называемая Острожская, под следующим заглавием: «Библия сиречь книгы ветхаго и новаго завета, по языку словенску». |
|
|
