| Так, по Бардту 23 апология была написана в 295 г., по Эберту 24 – в первое десятилетие IV в., по Барденгеверу 25 – во время Диоклетианова гонения (303–305) или вскоре после него, по Крюгеру 26 – после 303 г., по Юлихеру 27 – в 305 г., по Шанцу 28 – в 303310 гг., по Гарнаку 29 и Тайфелю 30 – в 304–310 гг. Более определенное и обоснованное решение рассматриваемого вопроса пытается дать Монсо 31 . Он, прежде всего, обращает внимание на несостоятельность обычного мнения исследователей, которые на основании сообщения бл. Иеронима, что Арнобий начал писать апологию немедленно после обращения в доказательство своей искренности, заключают, что он должен был писать спешно, и не допускают почти никакого промежутка между обращением его и окончанием апологии. Можно справедливо замечает, что здесь, наоборот, следует предположить более или менее значительный промежуток времени. На это, по его мнению, указывают как свидетельство бл. Иеронима, по которому Арнобий, написав свою апологию, наконец-то (tandem) получил общение с Христианской церковью, так и то обстоятельство, что обширное сочинение, состоящее из семи книг и снабженное многочисленными учеными сведениями, не могло быть написано без приготовления, быстро, в течение нескольких месяцев. Многочисленные указания Арнобия на преследования христиан язычниками (I, 26; II, 5 и 77; III, 36 и др.) свидетельствуют, что апология написана ранее акта о веротерпимости, который официально был объявлен в Африке через эдикт Максенция, вероятно, около середины 311 г. С другой стороны, бл. Иероним, как мы видели, говорит, что Арнобий был преподавателем риторики в царствование Диоклетиана, следовательно – после 284 г. Таким образом, апология не могла быть написана ни ранее 284 г., ни позже 311 г. Но можно, говорит Монсо, и с большей точностью определить время происхождения, по крайней мере, некоторых частей апологии по некоторым находящимся в ней хронологическим указаниям. Так, в 1,13 читаем: «Почти триста лет – несколько менее или более – прошло с того времени, как мы начали быть и называться на земле христианами... |
| Указывая на собственный пример долговременного ослепления и на последовавшее затем обращение на путь истины (I, 39), Арнобий призывает своих противников также вступить на этот путь и излагает основания, вследствие которых, сам он пришел к убеждению в несостоятельности своей прежней, греко-римской, религии с ее культом, в необоснованности вражды к христианам и возводимых на них обвинений, в истинности христианской религии, и которые (основания) к такому же убеждению могут привести и его противников. Поэтому естественно, что в апологии Арнобия преобладает полемический тон и все произведение проникнуто одной основной мыслью: язычество представляет сплошное уклонение от божественной истины и не может дать удовлетворения ни религиозным, ни нравственным потребностям человека – мыслью, вытекающей, без сомнения, из его убеждения, основанного на многолетнем личном опыте и на тщательном изучении и приведшего его к решимости навсегда порвать с язычеством и принять христианство. Арнобий со всей пылкостью и страстностью, свойственной его африканской натуре, подвергает беспощадной критике греко-римскую религию, мифологию и культ, выявляя их ложность, нелепость и безнравственность, доказывая несостоятельность всех, делавшихся в противовес христианству, попыток философии придать смысл мифам через физически-аллегорическое и историческое объяснение. При этом он также подвергает критическому рассмотрению противопоставлявшиеся христианству, для поддержания национальной религии и культа, идеи неоплатонизма и дает яркое освещение главным греко-римским мистериям. Увлеченный полемикой, Арнобий иногда обнаруживает недостаток сдержанности и осторожности в отзывах и суждениях и впадает в крайности. Так, например, доказывая бесполезность построения храмов и приношения жертв богам язычниками, он утверждает, что христиане не чтут Бога через построение храмов и не посвящают Ему вещественных приношений (VI, 1, 3; ср. VII, 1, 26–30 и др.), оставляя при этом без внимания то, что и христианами в те времена устраивались храмы и практиковались некоторые приношения, хотя не по тем побуждениям, по каким делалось это язычниками. |
| То обстоятельство, что бл. Иероним в «Хронике» относит Арнобия к ann. Abr. 2343=326/27 г. по P. X., дает повод некоторым ученым видеть здесь указание на время обращения Арнобия в христианство или на год смерти его. Но, как видно из вышеприведенного свидетельства бл. Иеронима, Арнобий вполне стал христианином и был принят в общение с Христианской церковью по окончании им апологии, написанной, как это будет указано ниже, во время гонений, до издания эдиктов о веротерпимости, т. е. до 311 г. Что же касается предположения об указании Иеронимом на год смерти Арнобия, то хотя оно само по себе не представляется невероятным, но не имеет твердой опоры. Обозначенный Иеронимом в «Хронике» год едва ли может считаться за определенное хронологическое указание. С этого года бл. Иероним начинает свое продолжение «Хроники» Евсевия, и начинает именно замечанием об Арнобии, по-видимому, потому, что этот писатель был опущен Евсевием 20 . Нет определенных указаний и на время рождения Арнобия. Из того обстоятельства, что Арнобий был учителем Лактанция , родившегося, как обыкновенно признается, около 250 г. 21 , следует лишь заключить, что он был старше Лактанция и родился еще в первой половине III в., приблизительно около 240 г. В дополнение к изложенным сообщениям бл. Иеронима один писатель XV в., Триттенгейм (Trithemius), утверждает, что Арнобий, став христианином, был впоследствии пресвитером и оставил кроме указанного произведения еще несколько сочинений и, между прочим, De rhethorica institutione 22 . Но неизвестно, на чем основывается это утверждение; оно составляет, по-видимому, произвольное предположение. II. Время написания апологии Арнобия Что касается времени написания единственного дошедшего до нас произведения Арнобия, его апологии Adversus nationes, то оно различно определяется различными учеными вследствие недостаточной определенности тех данных, на которых эти ученые основывают свои заключения и которые состоят отчасти в свидетельстве бл. Иеронима и в хронологических указаниях Арнобия, а отчасти – в указаниях его на преследования христиан язычниками и, в частности, на гонение Диоклетиана в 303 г. |
| Что касается книг Священного Писания , то несомненных следов непосредственного знакомства с ними у Арнобия, подобно тому, как у Минуция Феликса , не встречается. Арнобий упоминает о них несколько раз, но глухо и неопределенно, называя книги Ветхого Завета «Judaeorum litterae» (III, 12), книги Нового Завета – «nostrae litterae» (I, 57) или «nostra scripta» (I, 57; IV, 36) и евангелистов – «conscriptores nostri» (I, 56, 57). Во всей апологии встречаются лишь два выражения, довольно близко подходящие к находящимся в Новом Завете выражениям, а именно о невоздаянии злом за зло (I, 6; ср. Мф. 5:39 ; 1Петр. 3:9 ; Рим. 12:17 ; 1Сол. 5:15 ) и о том, что мудрость человеческая есть глупость перед Богом (II, 6; ср. 1Кор. 3:19 ). Встречаются в апологии и еще несколько выражений, напоминающих некоторые места из Нового Завета 58 . Но нет достаточных данных считать их заимствованиями непосредственно из Священного Писания . Они могли быть или результатом бесед Арнобия с христианами, или заимствованиями из философских и христианских сочинений. Мог Арнобий получить некоторые сведения о Писании также в тех христианских собраниях, на которые допускались катехумены, если он действительно принадлежал во время написания своей апологии к их числу. Но отсутствие прямых ссылок на Священное Писание отнюдь не свидетельствует о незнакомстве автора с ним – оно может объясняться задачами его апологии и тем, что он предназначал ее для чтения не христиан, а язычников, для которых, очевидно, считал свидетельства Писания неуместными, подобно Лактанцию , который упрекал Киприана за то, что тот в своем сочинении против Деметриана старается действовать не рассуждениями и доводами, а приведением текстов Писания, которое Деметриан считал бессильным, вымышленным, ложным 59 . Скорее о незнакомстве с Писанием, по крайней мере с каноническими книгами 60 , могут свидетельствовать некоторые из суждений Арнобия о христианской религии, несогласные, как увидим ниже, со свидетельствами этих книг. Арнобий не называет также никого из христианских писателей. |
| Хотя задача апологии Арнобия, предмет и содержание ее определялись, главным образом, возникшей из личных обстоятельств его жизни целью – доказать искренность своего обращения в христианство, но вместе с тем Арнобий имел в виду, без сомнения, также требования своего времени и, в частности, два современных ему обстоятельства, которыми в значительной степени обусловливался предмет его речи: с одной стороны, ненависть народа, разделявшаяся также большей частью интеллигентных кругов общества, к христианам, якобы вызывавшим своим презрением к отечественной религии гнев богов, выражавшийся в разного рода общественных бедствиях, бывших в то время в особенности тяжелыми для римского государства, а с другой – распространение неоплатонических идей, имевших целью поддержать старую отечественную религию и направленных, главным образом, против христианства. Поэтому Арнобий в своей апологии ставит перед собой задачу защитить христиан и их религию от возводимых на них обвинений и опровергнуть греко-римскую религию и культ вместе с противопоставляемыми христианству идеями неоплатонизма. Соответственно этому апология Арнобия может быть разделена на две части: первая часть (первые две книги) имеет апологетический характер, а вторая (остальные пять книг) – имеет характер апологетикополемический. Первая книга начинается заявлением Арнобия о намерении его опровергнуть клеветнические обвинения христиан язычниками в том, что из-за них (христиан) все в мире ухудшилось, что они через свое презрение к богам навлекли на людей гнев богов, которые оставили попечение о людях, и результатом этого являются эпидемии, опустошительные войны, засухи, голод, землетрясения, наводнения и другие бедствия. Арнобий считает необходимым опровергнуть эти обвинения, чтобы они, вследствие молчания, не были признаны справедливыми. Указав сначала на то, что виновны в безбожии и в оскорблении богов, как это видно будет из последующих доводов, не христиане, а выдающие себя за почитателей богов и приверженцев укоренившихся религий язычники, он выясняет, что законы природы постоянно остаются неизменными и естественная жизнь имеет и теперь такое же течение, какое она имела прежде; что разного рода бедствия, и даже более ужасные, были и до появления христианства; что христиане через свое учение и жизнь даже содействовали уменьшению бедствий, в частности войн, и смягчению жестокости их; что многое, обыкновенно признаваемое пагубным или злом, не является в действительности таковым, а представляется нам так лишь потому, что мы судим об этом с точки зрения личных интересов (I, 1–12). |
| Подобно Клименту Александрийскому он хорошо знаком с языческими мистериями, изображает и опровергает их едва ли не лучше, чем кто-либо из апологетов; подобно Афинагору и Татиану, он мастерски описывает всю тщету усилий осмыслить язычество чрез аллегорическое толкование мифов (V, 32–39), вообще критика язычества у него сильнее, чем защита христианства; из его апологии больше видны причины его справедливого недовольства язычеством, его нелепым и безнравственным многобожием, его философией, которая не могла дать ему ответа на вопросы о загробной жизни и бессмертии души, – чем понимание всего высокого достоинства христианства и полноты его догматического учения. Арнобий вовсе не знаком с Ветхим Заветом и не имеет ясного представления даже о догмате искупления, ни о Троице, ни о св. Духе, – что заставляет предполагать, что он не читал или мало читал и книги Нового Завета. Поэтому его полемика против язычества вращается главным образом на философской почве. Хотя Арнобий в своей апологии и замечает, что ораторство с его помпой нужно предоставить трибунам адвокатов и судьям форума, что когда речь идет о высших духовных интересах, нужно заботиться не о том, чтобы нравиться искусною риторическою речью, а о том, чтобы склонить к исполнению нравственного закона; тем не менее его сочинение отличается совершенно ораторскими или, точнее, риторическими приемами изложения. О риторизме Арнобия Иероним 304 не высокого понятия: «Арнобий не ровен, излишне распространяется, и, не делая разделений в своих сочинениям, спутывается» – inaequalis est et nimius, absque operis sui partitione confusus. Язык его специалисты признают 305 темным, наполненным архаизмами и провинциализмами; но как о знатоке язычества, они отзываются о нем с уважением: изображая подробности из языческой мифологии и культа, Арнобий обнаруживает обширную эрудицию и такт при выборе источников, сообщая при этом не мало сведений о язычестве, ни у кого из других авторов не сохранившихся. Какова бы ни была степень достоинства сочинения Арнобия, своим ораторским изложением, своим горячим одушевлением и самым своим содержанием оно должно было благотворно воздействовать на образование западного учительства. |
| Увлечением полемикой в значительной степени объясняются, по-видимому, и те крайности, в которые он впадает, выражая, в противоположность последователям Платона и, в частности, неоплатоникам, слишком низкое понятие о человеке, особенно о происхождении и свойствах человеческой души, не соответствующее действительности и не согласное с христианским учением. Некоторыми учеными ставится в укор Арнобию также обилие неблагопристойных сцен в излагаемых им мифологических сказаниях, – сцен, которые могут оскорбли нравственное чувство читателей. Так, Геффкен утверждает, что Арнобий с особым удовольствием излагает самые грязные истории, чтобы затем разыграть роль строгого судьи нравов 90 . Норден называет апологию Арнобия даже памфлетом, написанным в грубонародном тоне, и видит в изображении римской религии и греческих мистерий карикатуры, клевету и насмешки 91 . Но эти упреки мы не можем признать справедливыми. Все наиболее неприличные сцены, излагаемые Арнобием, встречаются также у Климента Александрийского 92 . Подобного рода неблагопристойности описаны также и другими христианскими апологетами, например Минуцием Феликсом 93 . И все эти сообщения христианских апологетов, за исключением некоторых частностей, подтверждаются внехристианскими источниками. При этом следует иметь в виду, что Арнобий в особенности заботился о точности подобного рода сообщений, как это видно из вышеприведенного нами предложения его читателям (V, 26) проверить одно из наиболее неблагопристойных излагаемых им сказаний при помощи «книг фракийского поэта» (Орфея). И хотя благопристойность в древности трактовалась очень свободно, и даже в лучших произведениях римской литературы, например у Овидия, Горация и Ювенала, встречается немало таких мест, какие из-за своей неблагопристойности считаются в наше время недопустимыми в литературе, тем не менее Арнобий старался, по возможности, избегать подобных мест. Лишь сознание долга (принятая им на себя задача) заставляло его, сдерживая естественное чувство нравственной стыдливости, указывать при опровержении язычества на некоторые из непристойных сказаний о безнравственности богов или, как он выражается, на мерзости, подтверждающие ложность и нелепость языческой религии и культа, основывающегося на мифологических сказаниях. |
| Впрочем, для некоторых грешников возможно помилование или облегчение загробной участи. На это указывает Арнобий, говоря о совершаемых в собраниях христиан молениях высочайшему Богу, в которых испрашивается мир всем и помилование (venia) как остающимся в живых, так и отрешившимся от телесных уз (IV, 36). Но души праведников могут, по Арнобию, избежать мучений, избавиться от погибели и получить вечную жизнь. Если души, говорит он, будут стремиться направлять свои помышления к познанию Бога, служащему как бы закваской жизни (fermentimi quoddam vitae), и обратятся к божественному милосердию и благости, то они могут, по дару и милости высочайшего Повелителя, избавиться через Христа от погибели или утраты жизни, избежать мучительной смерти, достигнуть награды бессмертия и получить истинную, вечную жизнь (II, 14, 32, 33, 34, 63, 65, 66) на Небе (ср. II, 66: ad caelum vias). Загробная жизнь праведников, в противоположность участи грешников, является, по Арнобию, столь светлой и радостной, что мы должны не только не бояться смерти и не избегать ее, но с радостью принимать жестокие мучения и смерть как освобождающие нас от тесных и тяжелых уз и непроницаемой тьмы и дающие нам доступ к свету и свободе (ingressus ad lucem, ad lumen, ad lucem libertatis) (II, 65, 76, 77). Однако Арнобий не говорит более или менее определенно о том, в чем именно будут состоять радости или блаженство праведных. 11. Главные черты христианского нравственного учения и жизнь христиан, по Арнобию Арнобий редко высказывает свои мысли и суждения по вопросам христианской этики. Свои воззрения на христианское нравственное учение он выражает, главным образом, в характеристиках нравственной жизни христиан и в изображении отрицательных сторон жизни людей. Христианская нравственность основывается, по Арнобию, на религии и неотделима от нее. Сущность христианской нравственности состоит в познании истинного Бога, служащем источником и основой всех добродетелей; в вере в Него и, в частности, в Христа как в Бога; в почитании Бога или служении Ему согласно с Христовым учением; в духовном общении с Ним или в постоянном памятовании о Нем; в стремлении к Нему всеми мыслями и всей душой и в постоянном обращении к Нему с молениями и благодарениями, в надежде на Него, в любви к Нему, в полной преданности Ему и в неуклонном следовании учению Христа. |
| ». Очевидно, Арнобий берет здесь за исходную точку своего исчисления Рождество Христово, которое африканская традиция относила к 750 г. от основания Рима, т. е. за четыре года до нашей эры. Таким образом, первая книга была написана в 296 г. С этим согласуются находящиеся в той же книге интересные замечания о резких изменениях в цене на предметы первой необходимости, побудивших Диоклетиана в 301 г. издать свой знаменитый эдикт de pretiis venalium rerum (о ценах продаваемых предметов). Во второй книге, а именно в 71-й главе, есть также довольно точное хронологическое указание. Здесь Арнобий говорит: «Сколько лет приписывается в летописях городу Риму? Он насчитывает тысячу пятьдесят лет или немного менее этого». Год 1050 от основания Рима соответствует 297 г. н. э. Но в той же главе приводится упрек язычников, что за 300 лет до того времени не было христианской религии, – это указывает, как мы уже видели, на 296 г. Следовательно, вторая книга написана в 296–297 гг. В пяти последних книгах встречается только одно хронологическое указание, именно в IV, 36, где говорится: «... чем заслужили наши писания предания огню? Почему беспощадно должны разрушаться места собраний, в которых совершается моление высочайшему Богу?..». Эта фраза указывает на обнародованный в Никомедии 24 февраля 303 г. первый эдикт Диоклетиана против христиан, который, по свидетельству Евсевия 32 , предписывал сжигать священные книги христиан, разрушать места их общественных собраний и который получил применение в Африке в середине того же года. Фраза эта не могла быть написана ранее лета 303 г. Можно было бы предполагать, что она внесена в текст впоследствии, после написания апологии, но этого не допускает контекст речи. Поэтому следует признать, что четвертая книга была написана позже середины 303 г. Таким образом, хронологические данные апологии не согласны между собой: первая книга указывает на 296 г., вторая – на 296 или 297 г., четвертая – на конец 303 г. или на один из последующих годов. Возможны различные объяснения этого разногласия: или Арнобий потратил больше времени на написание апологии, чем обычно предполагают; или он начал писать ее в 296 г. |
| Apoi. 31. Пифагор и Сократ невинно пострадали; из них первый был сожжен, а второй приговорен к смерти. Но Афинагор указывает на сожжение Пифагора вместе с другими тремястами людьми и на присуждение афинянами Сократа к смерти в доказательство того, что «порок обыкновенно враждует против добродетели»; Арнобий же указывает на сожжение Пифагора, но одного, и именно в храме, о чем другие писатели, насколько нам известно, не говорят, а на осуждение и смертную казнь Сократа в применении к крестной смерти Христа – в доказательство того, что род смерти и позорность ее не изменяют слов и дел и не умаляют значения учения, и никто, будучи невинным, никогда не опорочивается через позорную насильственную смерть, клеймо позора не пятнает того, кто подвергается тяжким наказаниям не по своей вине, а вследствие жестокости мучителя. 5) Arnob. I, 57; lust. Apol. I, 21; Tat. 21; Theoph. Ad Aut. I, 13. Арнобий говорит: «Вы утверждаете, что истинно то, что содержится в ваших писаниях; необходимо должны вы признать и истинность того, что записано в наших писаниях». Юстин не высказывает этой мысли. Она может быть выводима только из следующих слов его: «Если мы говорим, что Слово, которое есть Первородный Божий, Иисус Христос , Учитель наш, родился без смешения и что Он распят, умер и, воскресши, вознесся на небо, то мы не вводим ничего отличного от того, что вы говорите о так называемых у вас сыновьях Зевса». Нет прямого выражения этой мысли и у Татиана, который, указав на нелепые сказания язычников о богах и на то, что у христиан нет подобных нелепостей, говорит: «Принимайте нас, по крайней мере, как передающих сказания, подобные вашим». Также и Феофил выражает мысль, имеющую лишь отдаленное сходство с высказанной Арнобием: «Веришь же ты, что Геракл сам себя сжег и еще жив, что Асклепий был поражен молнией и воскрес, и не веришь тому, что сказано Богом» (именно о воскресении мертвых, о чем Арнобий совсем не говорит в указанной главе). 6) Arnob. II, 6, 11, 19; Athen. Apol. 11. По определению Геффкена, здесь говорится о бесполезности диалектики и наук. |
|
|
