| «Кому же уподобите... и с кем сравните». Суммарное заключение отдела, аналогичное с его началами см. 18 ст. «Если Бог выше всех идолов (19–20 ст.), выше природы (22 ст.) и выше всего человечества (23–25), то кому же еще Он может быть уподоблен? Не есть ли он Единственный и вместе несравнимый?» (The pulp. Commentary). Вместо veeschveh – «и я равен», LXX читали veesgov «и вознесуся», из-за чего и получилось разночтение между русским и славянским текстом. «Говорит Святый». Определение Бога, как «Святого» – одна из характеристических особенностей пророка Исаии, свидетельствующая о высокой степени развития его религиозно-этического мировоззрения (ср. Ис.57:15 и др.). Ис.40:26 . Поднимите глаза ваши на высоту небес и посмотрите, кто сотворил их? Кто выводит воинство их счетом? Он всех их называет по имени: по множеству могущества и великой силе у Него ничто не выбывает. «Поднимите глаза ваши на высоту небес... по множеству могущества и великой силе у Него ничто не выбывает.» Данный стих непосредственно примыкает по мысли к 22-му, именно к той его части, где была речь о Боге, как Творце неба. Желая пробудить в своих слушателях чувство благоговейного изумления пред величием Творца и сознание собственного ничтожества, пророк обращает их взоры к картине звездного неба, которая, по словам псалмопевца, особенно поучительна в этом отношении ( Пс.28:2 ). Недаром этим аргументом с большим успехом пользовались, как ветхозаветные мудрецы ( Иов.38:31–32 ), так и христианские апологеты (Минуций Фел. Арнобий и др.). Если, таким образом, мириады звезд – целых таинственных миров – вышли из рук творца и находятся в полной Его воле, то человек не имеет уже никакого основания упорствовать в своем заблуждении, что будто бы Бог не может или не хочет заботиться о нем. Этот вывод, действительно, и делается в следующем 27-м стихе. Ис.40:27 . Как же говоришь ты, Иаков, и высказываешь, Израиль: «путь мой сокрыт от Господа, и дело мое забыто у Бога моего»? Ис.40:28 . Разве ты не знаешь? разве ты не слышал, что вечный Господь Бог, сотворивший концы земли, не утомляется и не изнемогает? разум Его неисследим. |
| Его сочинение De natura deorum дает Арнобию множество аргументов против политеизма (см. Adv. nat., кн. III–IV). Римскую религию Арнобий знает по Варрону. Кроме того, Арнобий знаком с сочинением Лукреция De rerum natura и даже испытал его философское влияние. По-видимому, Арнобий не был знаком с Ветхим Заветом и плохо знал Новый (ср. непрямые цитаты в Adv. nat., 1.6; II.6). Из христианских писателей Арнобий знает Климента Александрийского (в частности, его Protrepticus, II.36 цитируется в Adv. nat., IV.25). Кроме того, у Арнобия встречается множество параллелей с апологетическими сочинениями Минуция Феликса , Тертуллиана и свт. Киприана, хотя он ни разу не упоминает их по имени. Язык Арнобия чрезвычайно богат. Его сочинение изобилует архаизмами, поэтическими словами, отвлеченными и специальными понятиями, относящимися прежде всего к языческому культу. Арнобий не оказал сколь-нибудь значительного влияния на последующих западных богословов, что во многом было связано с теми нецерковными взглядами, которые встречаются в его сочинении. Даже ученик Арнобия Лактанций остался чуждым тех идей, которые были присущи его учителю, и нигде ни разу не упоминает о нем. Блаж. Иероним свидетельствует о широком распространении сочинения Арнобия в IV в. 1123 По-видимому, на основе трактата Арнобия был составлен псевдотертуллиановский трактат De execrandis gentium diis («О достойных проклятия языческих богах») 1124 . Считается, что Арнобий оказал влияние на возрождение античного жанра Quaestiones в христианской письменности (см. Adv. nat., II.64–65). Ввиду множества еретических утверждений Арнобия его сочинение в V веке в Декрете Псевдо-Геласия 1125 было включено в список запрещенных книг. Для новоевропейской науки Арнобий дал ценные сведения о языческой религии, почему и получил титул Varro christianus («христианский Варрон»). После реформации у него также черпали аргументы против католицизма. II. Учение 1. Апологетика и полемика. Особенности богословия Как апологет Арнобий успешно доказывает, что христиане –не атеисты, но почитают единого Бога Творца и поклоняются не человеку, но Богу, ставшему человеком. |
| Человеку Арнобий дает очень низкую оценку и практически не отличает его от животных (II.16; 25) 1145 . Согласно Арнобию, человек не занимает в мире центрального, царственного положения (II.37–38). В человеке нет ничего привлекательного иудивительного, что он не имел бы общим с обезьяной (III.16) 1146 . Если человечество погибнет, то Вселенная все равно будет существовать как и прежде (II.37). Вопреки Св. Писанию Арнобий утверждает, что человек сотворен не высшим Богом (Dei principis, Regis maximi, II.36; 37; 48), но каким-то «другим родителем» (alterum genitorem) из «средних кругов», скорее всего ангелом (II. 36 1147 ; 48). По мнению Арнобия, об этом свидетельствует природа человеческих душ, которая «неопределенна и двойственна» (medietas quaedam et anceps ambiguaque natura, II.31), так что они не бестелесны и не бессмертны (II.26; 30; 32; 35) и находятся посередине между жизнью и смертью (in medio limite vitae atque interitus, II.35), подвержены непрестанным изменениям и склонны ко всякого рода грехам (II.45) 1148 , а в тела заключены как в оковы (vinculis, II.13 1149 ; 30). Спасение, принесенное Христом, как раз и состоит в даровании душам людей бессмертия (II.32 1150 ; 34). Арнобий приводит множество доводов в пользу свободы человека, которого Бог насильно непринуждает ко спасению (II.64–65). Вместе с тем Арнобий развивает учение о судьбе и «естественной слабости» (naturalis infirmitas), которая делает человека грешником (peccatorem hominem faciat), вследствие чего Бог оказывает Свою милость (benignitatem) не по заслугам (I.27; 49 1151 ; II .50). Так еще задолго до блаж. Августина Арнобий независимо от богословия св. апостола Павла поднимает вопрос о соотношении человеческой свободы и Божественной благодати. 6. Экклезиология Учению о Церкви Арнобий уделяет очень мало внимания. Так же, как и у Минуция Феликса , экклезиология Арнобия отличается чисто духовным характером. Он полагает, что христианское богопочитание (cultus verus) – это прежде всего правильное представление о Боге (opinatio, recta mens), за которым следует поклонение (adorare) Богу в духе (in pectore), почтительное призывание Его имени (obsequio venerabili invocare), теснейшее соединение с Ним всеми чувствами (totis sensibusam plexari), любовь и благоговение (amare, suspicere) к Нему (I.25–27 1152 ; IV.3; VII.37). Кроме того, Арнобий упоминает общие молитвы (collatae preces, orare, supplicare, I.26–27), коленопреклонения (genu nixo procumbere, I.31), общие собрания (conventicula) для молитвы и назидания (IV.36), что и есть христианское богослужение (divina officia, I.27). При том все это необходимо только для людей, а не для Бога (utilitas haec nostraest, I.27). 7. Эсхатология |
| Хотя его защита и не лишена слабых сторон, тем не менее Арнобий должен быть признан одним из наиболее искусных христианских апологетов 1126 . Как полемист Арнобий, основываясь главным образом на скептических аргументах, подвергает беспощадной критике языческую религию, культ, мистериальную традицию, аллегорическое понимание мифов. Арнобий также полемизирует с античной философией, хотя многое сам из нее заимствует – у скептиков, эпикурейцев и у Платона, которого называет divinus, multa de Deo digna nec communia sentiens miltitudini «божественным, считавшим о Боге много достойного и непохожего на [мнение] толпы» (Adv. nat., II.36). Что касается богословия Арнобия, то оно представляет собой определенный шаг назад в догматическом развитии 1127 . В нем причудливо сочетаются истинные положения с ложными, христианские с языческими. Это объясняется тем, что Арнобий только частично основывался на Церковном учении, но многое почерпнул частью из античной философии, частью из каких-то гностических источников, частью же из собственного разумения. Отсюда происходит множество его заблуждений. Свои богословские утверждения Арнобий практически не пытается согласовывать со Св. Писанием. Ветхий Завет он отвергает как «иудейские и саддукейские басни», не имеющие ничего общего с христианством (III.12). Более известен Арнобию Новый Завет, который он называет nostrae litterae, nostra scriptura «наше Писание» (I.57; IV.36). В отличие от большинства раннехристианских апологетов Арнобий не развивал «теорию заимствования» и прямо говорил, что христианские Писания менее древние, чем языческие сочинения; но от этого они не становятся менее истинными, ибо основаны на истинных свидетельствах и написаны просто и безыскусно (I.57–59). Отчасти такая позиция Арнобия объясняется целями и задачами его сочинения, адресованного языческой аудитории. Возможно, что многие высказывания Арнобия, противоречащие учению Церкви, объясняются также апологетическим характером его сочинения, в котором он, с одной стороны, старался говорить языком, понятным языческой аудитории, а с другой – использовал своеобразный полемический прием, чтобы с точки зрения самих язычников с большей убедительностью доказать неосновательность их позиции 1128 . |
| 1–2) и полемическую (кн. 3–7). В первой книге Арнобий, подобно Тертуллиану и свт. Киприану, опровергает клевету язычников, что христиане, не почитая языческих богов, вызвали их гнев и виновны в стихийных бедствиях и социальных катаклизмах; здесь же кратко излагаются основные положения христианского учения о едином Боге и о Христе как Боге (I.31; 34; 47; 53; 60–65). Во второй книге говорится о том, что Христос принес на землю истинную религию, которую доказал Своими делами, и многие ее положения подтверждают сами языческие философы. В главах 14–62 Арнобий делает большое отступление, в котором исследует вопрос о происхождении и природе человеческой души, а также о происхождении зла. В третьей книге едко высмеиваются языческая религия и антропоморфические представления о Боге. В четвертой книге Арнобий подвергает критике представление о богах как гипостазированных понятиях. В пятой книге высмеивается языческий культ (в частности, практика мистерий), а также аллегорические толкования мифов о богах. В шестой книге подвергается критике материальная сторона языческих культов (идолы, храмы) и утверждается духовность истинного богопочитания. Наконец, в седьмой, незаконченной книге высмеиваются языческие жертвоприношения, которым Арнобий противопоставляет христианское служение Богу в духе и истине (VII.37), а также показывает несостоятельность представления о гневе богов, который, по его мнению, несовместим с природой истинного Божества (VII.38–51). Источники сочинения Арнобия разнообразны. Из античных авторов Арнобий лучше всего знаком с Платоном, которого он цитирует 14 раз. Помимо Платона во 2-ой книге встречаются отрывки из орфиков, Сивиллиных оракулов, многочисленные аллюзии на Corpus Hermeticum, неоплатоников, Халдейские оракулы и другие эллинистические религиозно-философские сочинения 1122 . Кроме того, Арнобию известно учение kakux-moviri novi «новых людей» (II.15), скорее всего христианских гностиков. Из римских авторов почетное место Арнобий уделяет Цицерону, «предшественнику христианства» (III.6–7). |
| «Серапион: Веди меня, куда хочешь, только объясни мне, как прийти к познанию Духа Святого (ad rationem pervenire Spiritus sancti). Арнобий: Прошу тебя, ответь мне, когда некий царь говорит: “Да будет воздвигнут форум, или дворец, или еще что-нибудь в том же роде”, то, как я полагаю, именно это слово, вышедшее из уст царя, само делает так, что возникает то, чего ранее не было. Серапион: Ясно, что именно это слово, вышедшее из уст царя, само делает так, что возникает то, чего ранее не было. Арнобий: Следовательно, Слово Отца, исходящее из Его уст (Sermo Patris ex ore procedens) и полное силы, создает все видимые творения. Серапион: Но ты опять вернул меня к Отцу и Сыну, я же спрашиваю тебя о рождении Святого Духа. Арнобий: Нельзя обнаружить, что Святой Дух рожден, но только – что Он исходящий (non nascentem Spiritum sanctum, sed procedentem). Серапион: Хорошо, объясни мне тогда само это исхождение (ipsam processionem)... Арнобий: Сначала признай то, что Отец сказал о Своем Сыне: “Излилось из сердца моего Слово благое (verbum bonum)” ( Пс.44:2 ). Серапион: Если бы я захотел отрицать это, меня обличили бы все присутствующие. Арнобий: Итак, когда это Слово (Sermo), Которое Своей силой сотворило все видимое и невидимое, рождалось из уст Отца, Оно не могло произойти без дыхания Святого Духа (sine sancti Spiritus flatu procedere). Серапион: Значит, есть два Сына, Которые изошли из уст Отца: Слово и Дух. Арнобий: Нет, ты ошибаешься. Разве ты забыл, как я сначала привел тебе пример с царем, который повелел построить форум, или дворец, или еще что-нибудь в том же роде? И я добавил, что слово его повеления обладает такой силой, что возникает то, чего раньше не было. Это ты подтвердил перед всеми присутствующими. Ответь еще раз, так ли это? Серапион: Да, это так. Арнобий: Следовательно, если это так, а скорее – поскольку это так, ответь мне: подтверждается ли здравым смыслом (justa ratione), что это слово рождено из уст царя? Серапион: Я полагаю, здравым смыслом подтверждается, что слово рождено. |
| В частности, культ Сераписа едва ли мог быть предметом дальнейшего изложения вследствие отсутствия исторических рассказов о таких обстоятельствах введения этого культа в Риме, какими было вызвано и сопровождалось введение культов Эскулапа и Кибелы и ради которых Арнобий говорил об этих двух культах. Сомнительно также, чтобы Арнобий мог смотреть на мировое владычество римлян как на благотворное для христианства, когда он, сказав о достижении римлянами высшей ступени владычества и о порабощении ими неповинных обитателей земли (orbem subingavit innoxium), называет римское государство in humani generis perniciem nata (VII, 51). V. Источники апологии В своей апологии Арнобий обнаруживает обширную эрудицию. Он делает ссылки на произведения многочисленных греческих и римских писателей и на многие другие памятники письменности, имеющие отношение к греко-римской религии, мифологии и культу. Так, им цитируются Платон, и в частности – его диалоги «Менон», «Политик», «Теэтет», «Тимей», «Федон» и «Федр» (I, 5, 8; II, 7, 9, 10, 13, 14, 24, 34, 36, 52, 64; IV, 16), орфики (V, 19, 26), Эвгемер и его школа (IV, 29), стоики Хрисипп, Зенон и Панетий (II, 9), Эпикур и эпикурейцы (II, 9, 30), представители средней и новой Академии – Аркесилай и Карнеад (II, 9), Теренций Варрон (III, 38–41; IV, 3, 14; VI, 3, 6, 11, 23; VII, 1, 2), Нигидий Фигул (III, 32, 40,41), Цицерон (III, 6, 7,16; V, 38), Лукреций, который один только раз называется по имени (III, 10), но некоторые аргументы (как, например, против абсолютной неразрушимости души) и даже выражения которого встречаются в апологии 47 , Ахеронтские и другие священные книги греков и римлян (II, 62; III, 40; IV, 18; V, 5; VII, 47). Это были, по-видимому, главные источники Арнобия. К числу главных источников относят также сочинения Корнелия Лабеона, откуда Арнобий будто бы заимствовал большую часть сведений о религии и культе римлян и которого он главным образом имел в виду, ведя борьбу против неоплатонизма 48 . Но так как Арнобий ни разу не упоминает о Лабеоне и более или менее точное сличение апологии Арнобия с сочинениями последнего невозможно, потому что они не сохранились и известны нам только по весьма немногим отрывкам и по указаниям, большей частью неопределенным, некоторых писателей (бл. |
| В отношении изобразительного искусства некоторые апологеты (возможно, вполне сознательно) игнорируют его художественную значимость, подходя к нему лишь с узко утилитаристских религиозных позиций. Стремясь показать, что в статуях нет ничего достойного почитания, Арнобий убеждает своих читателей, что придание материалу формы (человеческой в частности) не наделяет его никакими новыми свойствами. Медь или мрамор остаются тем, чем они были, и в скульптуре. Более того, статуи весьма неприглядны изнутри - с массой соединительных скоб, крюков и т. п. крепежной арматуры. Они разрушаются со временем, в них находят приют мелкие животные, птицы, насекомые, пачкая их своими нечистотами. Даже птицы знают, что в статуях нет ничего достойного; Арнобий советует и людям учиться у птиц (VI, 15 - 17). Арнобий отвергает мысль язычников о том, что в статуях обитают боги, которым они и поклоняются. Но Арнобий хорошо усвоил античную логику. Он знает, что невозможно представить себе (а значит, этого и нет) одного бога, обитающим сразу во множестве статуй. «Отдельное и единое, - вторит он античным логикам, - по природе не может быть многим с сохранением своего единства и целостности. и это тем более невозможно, если боги имеют, как показывают ваши верования, человеческие формы» (VI, 19). Далее: если боги живут в статуях, то почему они не охраняют свои жилища, резонно спрашивает Арнобий. Почему Юпитер терпел, когда сицилийский тиран Дионисий Младший, насмехаясь, снял с его статуи золотую одежду, а статую Эскулапа лишил бороды. Царь кипрский Пигмалион полюбил как женщину статую Венеры, с древних времен почитавшуюся священной. Он клал ее на ложе, целовал, обнимал и предавался соитию с ней. То же самое нередко совершали и пылкие юноши со статуями Венеры. Где была в эти моменты богиня, спрашивает Арнобий. Возможно, ей нравилось это, но тогда почему же боги не спасают свои статуи от пожаров, грабителей, оскорбителей? (VI, 21-23). Конечно, в полемике с античностью апологеты часто, видимо сознательно, упрощали представления своих противников по культуре, отождествляя взгляды наиболее отсталых слоев греко-римского населения со взглядами лучших представителей античной культуры. |
| Критикуя мнение языческих теологов, утверждающих, что именами богов в мифологии называются постыдные вещи, «потому что наша речь загрязнилась бы, если бы она осквернялась такого рода словами», он восклицает: «Какая похвальная скромность! Вы стыдитесь называть хлеб и вино и не стесняетесь вместо половой связи (coitu) называть Венеру!» (V, 45). Высокое воодушевление и неистощимое красноречие Арнобий проявляет в особенности, говоря о жалком положении и о порочности людей (II, 39–43; VII, 11 и др.). По высокому воодушевлению, возникающему явно из глубокого убеждения автора, и по замечательной теплоте чувства выделяется и та глава, в которой Арнобий говорит о необходимости веры (II, 78). Воодушевление автора переходит иногда в лирическое излияние чувств, как, например, в той главе, где он говорит о непостижимости существа Божия, о величии Творца мира и о других божественных свойствах (I, 31). Наконец, нельзя не обратить внимания и на то, что, несмотря на склонность к риторическим приемам и многословию, Арнобий умеет разнообразить свою речь и иногда выражается чрезвычайно кратко, сжато и вместе с тем энергично; например, свой взгляд на сущность религии он резюмирует так: opinio religionem facit (VII, 37). Что касается языка Арнобия, то в нем встречается немало особенностей: лексических, фонетических, морфологических и синтаксических; некоторые из них встречаются также у других писателей постклассического периода, в особенности у писателей из Африки. В его апологии находится немало слов, совсем не встречающихся в литературе или впервые употребленных им; встречаются слова греческие, архаические, народные и т. п. Особую склонность обнаруживает Арнобий к употреблению абстрактных слов, и не только в единственном, но и во множественном числе, например: ariditates (II, 37), benignitates (VII, 10), densitates (VII, 46) и т.п. Нередко употребляет он необычные сложные слова: acrivox (III, 14), posterganeus (IV, 5) и т.д. Некоторые слова употребляются в особом, необычном значении, например: autumnitas (в смысле осеннего сбора плодов) (I, 21), credulitas – fides (II, 6, 8, 10, 11, 12, 34), diffusior – hilarior (V, 25), gentes – terrae (I, 3), intestinus – proprius (I, 20, 36; VI, 10; VII, 43) и др. |
| Так, на с. 4 своего исследования об отношении Арнобия к Клименту Александрийскому 73 Рерихт говорит, что Арнобий «во всей 14 главе, (IV книги) следовал Цицерону (De nat. deor. III, 16, 42; 21, 53 sqq.)»; но на с. 17–18 он оговаривается, что в сообщении о богах с одним и тем же именем Арнобий преимущественно (praecipue) следовал Цицерону, и в перечислении пяти Минерв более согласуется с Климентом. И хотя далее Рерихт указывает также на разногласие Арнобия с Климентом, называющим первую Минерву не дочерью Вулкана, а его женой и матерью Аполлона, и даже признает нелепым сообщение Арнобия (в гл. 16) о первой Минерве как о матери Дианы (quae Apollinem genui, quae Dianam), объясняя эту «нелепость» незнанием Арнобия того, что в древности различали Аполлона, сына Вулкана и Минервы, носившего название πατρος, и Аполлона, сына Юпитера и Латоны, и что Диану не следует соединять с первым из этих Аполлонов, однако утверждает, что «во всей аргументации Арнобия нет ничего такого, что не проистекало бы из слов Климента». Об отношении Арнобия к Цицерону мы считаем достаточным ограничиться сделанными нами выше замечаниями о мнении Кеттнера по этому вопросу, тем более что Рерихт очень неопределенно выражает свое мнение, утверждая, что Арнобий «преимущественно» (praecipue) следовал Цицерону. По поводу же изложенного мнения Рерихта о зависимости Арнобия от Климента мы заметим, что оно не может быть признано основательным ввиду тех явных разногласий между сообщениями Арнобия и Климента, которые отчасти указаны самим Рерихтом и более подробно отмечены выше нами, тем более что относительно второй Минервы, египетской, Арнобий делает дополнение, как это видно из собственного его указания (в гл. 16), из «Тимея» Платона. Нет основания также приписывать Арнобию незнание различия двух Аполлонов уже потому, что он, без сомнения, был хорошо знаком с трактатом Цицерона De natura deorum, в котором подробно говорится о четырех Аполлонах, причем ясно отличается первый Аполлон, сын Вулкана и Минервы, от третьего Аполлона, сына Юпитера и Дианы (III, 22–23; Min. |
|
|
