| Кто-то сказал ему мы – люди простые, и то не боимся, а вы – философы, да трусите. Аристипп на это заметил ему, это зависит от того, что не одинакова душа, за которую каждый из нас беспокоится» 119 . Эгоизм Аристиппов выступает здесь еще более ярко. Так и чуется Платонов аристократический взгляд на «философов-правителей», обладающих высшей нравственной природой не только по сравнению с варварами и греческими рабами, но и сравнительно с «воинами» и «ремесленниками-земледельцами» (ср. выше). Этого аристократизма, разделяемого и другими древнегреческими мудрецами, невозможно было вытравить у язычников той эллинской эпохи, если над ней не мог возвыситься даже и такой гениальный ум, каков был Аристотель (см. выше). «Когда Сим, казначей Дионисия, показывал Аристиппу роскошные дома и прекрасные мостовые, Аристипп, отхаркнувшись, плюнул ему в лицо, когда же тот вознегодовал на это, философ сказал я не нашел более удобного места, куда-бы плюнуть» 120 . Какое грубо-эгоистическое отношение к ближнему, возможное только в язычестве, не знакомом с идеальными нравственными принципами христианства! По Христову учению, «всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему рака, подлежит синедриону, а кто скажет безумный, подлежит геенне огненной» ( Мф.5:22 ). А пресловутый Аристипп плюет в лицо «брату», так как всякое иное место, куда он мог бы плюнуть, – по его словам, – чище, приличнее этого лица! Можно ли придумать что-либо другое – более абсурдное?! Непроходимая поистине пропасть отделяет христианское и Аристиппово мировоззрение. Христианин никогда не поймет этого киринейского плевателя. Но пойдем дальше. Эгоизм Аристиппа всецело, наглядно и без всяких покровов проявляется в его положении, записанном у Дюгена Лаэрция τον τε σοφον εαυτου ενςκα παντα πραξειν 121 . Т. е., «мудрец будет делать все ради себя самого». Не красноречиво ли? Ближний для него неинтересен, и им игнорируется. У него в виду – только он сам, его личные интересы и потребности. Ясно, что Аристипп никогда не поймет христианского учения, например, о любви к ближнему, как к самому себе, любви бескорыстной, неэгоистичной, любви искренней, а тем более любви до самопожертвования для ближнего и за ближнего, когда собственные интересы любящего всецело отступают назад и совершенно игнорируются. |
| Первый вопрос, какой необходимо возникает при исследовании основных философских начал Киринейской школы, – это вопрос о том, считать ли киринейцев последователями Сократа или же софистов. Из имеющихся в нашем распоряжении исторических источников одни говорят в пользу первого мнения, поскольку нам известно, что основатель Киринейской школы– Аристипп был учеником Сократа 137 , да и сам Аристипп считал себя именно последователем Сократа 138 . Другие же данные говорят в пользу второго предположения, так как еще из древних языческих писателей некоторые причисляли таких киринейцев, как Аристипп и Бион, к софистам 139 . После всего сказанного нами о принципиальном тождестве философских воззрений Сократа и софистов, в особенности поскольку дело касается их нравственного учения, – нам становится совершенно понятным такое разногласие и спутанность исторических свидетельств по вопросу о происхождении Киринейской школы, равно как по этим же основаниям мы не должны и придавать серьезного значения такому разногласию. Вопрос в данном случае может возникнуть только относительно сравнительной степени влияния на воззрения киринейцев учения Сократа и софистов, и в этом именно смысле киринейцы, по нашему мнению, с большим правом могут быть причислены к последователям софистов, чем Сократа, о чем может свидетельствовать уже тот факт, что и у Ксенофонта Аристипп, хотя и представляется учеником Сократа по вопросам морали, но в то же время по своим взглядам не всегда выставляется соглашающимся с Сократом, так что даже защитники того мнения, что Киринейская школа ведет свое начало от Сократа (Zeller и др.), считают киринейцев несовершенными сократиками. Общие замечания об учении циников, со стороны его отношения к учению софистов и Сократа Отношение киринейцев к религиозно-метафизическим вопросам принципиально тождественно с тем, какое мы отметили в учении Сократа и, в особенности, софистов, и так же, как у тех, вытекает из одностороннего интеллектуализма их общего миросозерцания и всего душевного склада. Киринейцы не признавали существенного значения за исследованием в области физики, понимаемой в самом широком смысле этого слова – в смысле исследования природы вещей, вообще. Они, подобно Сократу и софистам, исключительно занимались практическими и моральными вопросами – о благе и зле, о средствах к достижению счастья в жизни и т. п. 140 . При этом киринейцы, подобно софистам, пытаются в известной степени и научным путем обосновать свое равнодушие и скептическое отношение к физическим и метафизическим исследованиям. Обоснования эти – аналогичны тем, какие выставляются и софистами, и носят, по-преимуществу, гносеологический характер, вытекая из односторонне-интеллектуалистического, точнее, субъективистического характера их гносеологии. |
| из конгрегации салезианцев. В февр. 1991 г. Аристид приступил к осуществлению программы социальных реформ и чистке гос. аппарата и армии от дювальеристов и коррупционеров. Желая способствовать демократизации религ. жизни, Аристид принял в президентском дворце делегацию вудуистских священников. В апр. специальным постановлением правительства вудуизм был признан полноправной религией. Однако это не нашло понимания у протестант. церквей, к-рые отрицательно относились к культу Вуду и запрещали своим прихожанам посещать вудуистские церемонии. 30 сент. 1991 г. президент был свергнут военными и изгнан из страны. Военная хунта во главе с ген. Р. Седра расправилась со сторонниками Аристида; люди пытались бежать из страны, пересекая море на лодках. Против Г. было введено торговое эмбарго. Только 18 сент. 1994 г. под давлением США военная хунта согласилась вернуть власть президенту Аристиду; 19 сент. началась высадка амер. войск (ок. 20 тыс. чел.), призванных обеспечить порядок в стране в переходный период. 15 окт. Аристид вернулся в страну и приступил к исполнению обязанностей президента. В февр. 1995 г. он отправил в отставку весь офицерский корпус старше майора, затем армия была распущена и заменена гражданской полицией. На парламентских выборах в июне 1995 г. победу одержала пропрезидентская партия «Лавалас». 17 дек. 1995 г., получив 87% голосов, кандидат от «Лаваласа» Рене Преваль стал президентом. Из левого крыла OPL была сформирована партия «Семья Лавалас», к-рая на парламентских выборах в мае 2000 г. получила подавляющее количество голосов. Правая оппозиция не признала результатов выборов и бойкотировала президентские выборы в нояб. 2000 г., где Аристид получил 91,8% голосов. США и ЕС, недовольные возвращением Аристида к власти, заморозили экономическую помощь и предоставление кредитов Г. В кон. 2003 г. оппозиция сорвала проведение парламентских выборов, а в февр. 2004 г. поддержала вооруженный мятеж, организованный криминальными бандами, бывш. офицерами распущенной армии и главарями эскадронов смерти при военных режимах. |
| Но при наших весьма скудных сведениях о личности апологета Кодрата и его произведении мы можем извлечь из имеющихся данных только то заключение, что христианская специально-апологетическая литература началась в царствование Адриана произведением Кодрата. Древние свидетельства об апологии Аристида и открытие текста ее Древнейшим христианским апологетом, от которого до нас сохранилось целое произведение, был афинский философ Аристид. Евсевий два раза говорит о нем в непосредственной связи с апологетом Кодратом. В «Хронике» (ad an. Abrah. 2140 – по армянскому переводу 331 ) он называет его nostri dogmatis philosophus Atheniensis (афинский философ нашего учения) и сообщает, что он представил свою апологию императору Адриану во время его пребывания в Афинах. В «Церковной истории» после речи о Кодрате и его апологии Евсевий продолжает: «Подобно Кодрату и Аристид, муж верный, исповедник нашего благочестия, обратился к Адриану с апологией в защиту веры и оставил (ее нам). Это сочинение его сохраняется доныне у очень многих» [(IV, 3.3)]. О самой апологии, таким образом, Евсевий говорит очень кратко и не приводит из нее ни одной строчки. Можно думать, что Евсевий или не нашел в ней важных для него исторических указаний, или, что весьма вероятно, не имел под руками этой апологии и не читал ее, – об апологии Аристида он не прибавил «есть она и у нас», как это заметил относительно апологии Кодрата. Иероним в «Хронике» (ad an. Abrah. 2142) повторяет Евсевия, но в De vir. ill. 20 дополняет его некоторыми подробностями: «Аристид, – говорит он, – весьма красноречивый афинский философ и под прежней одеждой ученик Христов, подал императору Адриану в одно время с Кодратом книгу, содержащую доказательства нашего учения, т. е. апологию за христиан, которая, существуя до настоящего времени, по мнению ученых, свидетельствует о великом уме его». В письме к Магну (Epist. 70[, cap. 4]) Иероним пишет: « Аристид философ , муж красноречивейший, тому же императору (Адриану) представил апологетик в пользу христиан, составленный из философских сентенций. |
| Об Аристиде бл. Иероним сообщает следующее: «Аристид, весьма красноречивый Афинский философ, и под прежнею одеждою ученик Христов, подал императору Адриану, в одно время с Кодратом, книгу, содержащую в себе доказательства нашего учения, т. е. апологию за христиан, которая, существуя и до настоящего времени, по мнению ученых, свидетельствует о его великом уме». Это – в «книге о знаменитых мужах» 37 . А в письме к Магнусу мы читаем: « Аристид философ , муж красноречивейший, тому же императору (Адриану) поднес апологию за христиан, содержащую контекст философских мнений. Этой апологии подражал впоследствии Иустин» 38 . Эти сведения при всей своей краткости для нас очень интересны. Из них можно заключать, что бл. Иероним читал апологию Аристида и был, поэтому, в состоянии сделать о ней замечания независимо от Евсевия. Это подтверждается до некоторой степени словами бл. Иеронима, что «апология существует и до настоящего времени». Допустить, что эти слова перенесены из «Церковной Истории» Евсевия, по меньшей мере, странно. Не переносит же автор «Каталога» подобного замечания Евсевия об апологии Кодрата. Очень возможно, что апология Кодрата не была в таком распространении, как апология Аристида. По крайней мере, до нашего времени с именем св. Кодрата ничего не дошло, а с именем Аристида дошел отрывок из апологии и цельная «гомилия» 39 . Правда, последняя не подлинна, но одно уже то, что Аристиду приписываются подложные сочинения, свидетельствует, что имя и сочинения философа-апологета пользовались широкой известностью. Самые замечания бл. Иеронима об Аристиде показывают, что на этот раз бл. Иероним не ограничился повторением и разукрашиванием известий Евсевия. Эти замечания не содержат в себе ничего такого, что позволяло бы усомниться в их справедливости. Так бл. Иероним и в «Каталоге», и в письме к Магнусу называет Аристида «весьма красноречивым». Чтобы поверить этому замечанию, достаточно принять во внимание, что Аристид был философ, a философия в то время была наукой не творческой, а формальной; она выродилась в софистику, в искусство красно говорить, доказывать и опровергать. |
| Переходя непосредственно к грекам, Аристид замечает, что они, хотя и были умнее варваров, но впали в большее заблуждение, ибо, не удовлетворяясь почитанием природы и ее «стихий», стали обожествлять и человеческие страсти вместе с пороками. В критике греческой религии у Аристида прослеживается одна из центральных идей его богословского миросозерцания: ложное представление о Божестве влечет и нравственную порчу людей. Апологет говорит, что эллинские боги прелюбодействуют, убивают друг друга и вообще пускаются во все тяжкие. А «если те, которые именуются их богами, проделывают все это, то тем более будут делать это люди, которые верят в них, творящих это. И вот, вследствие такого нечестивого заблуждения, у людей происходили непрерывные войны и великий голод, жестокий плен и лишение всего». Таким образом, Аристид констатирует, что отсутствие подлинного Боговедения ввергает человечество в великие бедьк На этом, однако, не заканчивается критика многобожия у Аристида, ибо он касается и «языческой теологии», или, говоря словами самого апологета, «рассуждения о природе богов» (φυσιολογα περ των θεν). Данная «фисиология» (Аристид подразумевает, вероятно, в первую очередь стоиков), развиваемая «поэтами и философами» эллинов, сводится к тому, что природа всех богов едина и что через множество изображений различных богов почитается единый «всемогущий Бог». Другими словами, в представлении Аристида основная идея «фисиологии» греков сводится к положению, что Бог есть некий единый мировой Закон, который, проявляясь в различных явлениях природы и пронизывая их, Сам остается невидимым, будучи не Личностью, а некой безличной Силой. Этой идее Аристид противопоставляет тезис «Личностного Бога», Который невидим, но Сам все видит. Кроме того, он указывает и на внутреннее противоречие критикуемой им языческой «теологии:» непонятно, почему такая безликая Сила нуждается в жертвоприношениях, возлияниях и т. д., ибо, согласно апологету, истинный Бог ни в чем подобном не нуждается. Далее, по его мнению, если Бог един по природе, то части этой природы не могут враждовать между собой; у эллинов же боги преследуют, убивают один другого и т. п. Такова суть контраргументации, направленной Аристидом против языческого политеизма. Примечательно, что в своей полемике он, за исключением названной «теологии» с ясно выраженными пантеистическими чертами, прямо не выступает против греческой философии. В частности, он совершенно умалчивает относительно философии Платона, учение о Боге которого «есть наиболее полное и совершенное в смысле языческом» (Корсунский И. Судьбы идеи о Боге в истории религиозно-философского миросозерцания древней Греции. — Харьков, 1890. — С. 204). Подобное умолчание можно объяснить одним: внутренней симпатией Аристида к лучшим плодам развития эллинского религиозно-философского сознания. |
| В 1915 году Аристид окончил с золотой медалью Первую саратовскую мужскую гимназию и поступил в Киевский университет. Сестра вспоминала: «Между тем война продолжалась, затем произошла Февральская революция. Помню, мы все очень радовались, один Аристид был мрачен. " Вы зря радуетесь, - говорил он нам, - ничего хорошего нас не ждет! " ». Весной 1917 года в Саратовском университете открылся историко-филологический факультет, и осенью Доватур перевелся на его классическое отделение, чтобы в это непростое время быть ближе к родным. Здесь он и познакомился с работавшей тогда в Саратове Марией Ефимовной Сергеенко; их связала пожизненная дружба, свидетелем которой впоследствии стала Лариса Михайловна Лукьянова, поступившая в 1955 году в Ленинградский университет. Лариса Михайловна вспоминает: «Аристид Иванович был только что реабилитирован, и мы были его первыми студентами в послелагерный период. Всегда, когда были занятия у Марии Ефимовны, к концу занятий подходил Аристид Иванович. Даже если у него в тот день не было занятий, он специально приходил, чтобы проводить свою учительницу до трамвайной остановки. И это было все пять лет, пока мы учились. Потом, когда я спустя пять лет снова приехала в Ленинград на стажировку, я видела то же самое. Вот такая дружба была у них, и я думаю, что он, может быть, и знал, что она была тайная инокиня, потому что он и сам был верующим человеком». (Ранее Лариса Михайловна говорила о том, что при жизни Марии Ефимовны никто не знал о ее постриге, узнали только после смерти: «Попробуй где-то скажи - кто бы ее держал в университете, если бы узнали о ней такое!». О Доватуре она сказала, что тоже только после его смерти коллегам стало известно о том, что он был верующим, так как в его завещании было указано, в каком храме его отпевать.) Параллельно с учебой в Саратовском университете Доватур работал счетоводом в кооперации, занимался репетиторством, чтобы заработать на жизнь. Блестяще окончив курс, он в 1921 году был направлен в Петроград в аспирантуру (в Петроград отправились и его родные, вслед за переехавшими туда Дейчами). |
| В догматико-историческом отношении апология не представляет какогонибудь ценного материала, но существенные члены веры в ней указаны ясно. В этом отношении важнейшим местом во всей апологии являются выражения ее об Основателе христианства: «Он назван Сыном Вышнего, и сказано, что Бог сошел с неба и от еврейской Девы принял плоть и облекся ею и что Сын Божий обитал в человеческой Дочери» (2.6) . В греческой редакции это место читается так: «Учат, что этот Сын Божий во Святом Духе сошел с неба ради спасения людей и от Святой Девы бессеменно и без истления (σπρως те кос! φθρως) родился, принял плоть и явился людям» (2.6/15.1) . Он был убит иудеями, умер, погребен, в третий день восстал и восшел на небо (2.8). В заключительных словах апологии Аристид говорит о Страшном Суде, который совершен будет Иисусом Христом над всем человечеством. 344 Если же принять во внимание все содержание апологии, то в ней мы найдем прежде всего решительное утверждение монотеизма и монотеистической космологии: Бог – Творец и двигатель всего; Он – духовное, совершенное и всемогущее Существо, в Котором все – нуждается и Который Сам ни в чем не имеет нужды. Не менее решительно Аристид излагает веру в Иисуса Христа, Сына Высочайшего Бога, чудесное рождение Его от Девы Марии и крестную смерть, погребение и воскресение в третий день, восшествие на небеса и грядущий суд над человечеством. J Вообще же Аристид не имел в виду излагать содержания христианского учения и говорит только то, что считал необходимым сказать сообразно с задачами произведения и степенью понимания читателей. Так же мало нового материала он дает и в изображении христианской жизни; но общая картина, наряду с некоторыми подробностями, очень поучительна: частности были известны, но целое производит новое и сильное впечатление. Сведения о личности апологета Аристида Апология Аристида дает возможность уловить хоть некоторые черты личной жизни автора. Если в апологии видеть свидетельство автора о том внутреннем процессе, который привел его к христианству, то обнаружится явная параллель с тем, что рассказывает о своем обращении св. Иустин (Dial. 1–8). Оба мужа исходят из горячей жажды к истине; оба искали удовлетворения этому стремлению в современной философии, оба уразумели, что истинная философия – в христианстве, занялись изучением Священного Писания и навсегда были приобретены для христианства, видя, как христиане живут (Аристид) и умирают (Иустин – Apol. II, 12). Можно сказать с уверенностью, что в то время многие искатели истины шли тем же путем и таким же образом приходили к христианству (ср. также: Tatian., Orat. ad Graecos 42; 29; 35; 1; Pantaen. apud Euseb., Hist, eccl. V, 10.1). |
| Всё это дает нам право утверждать, что апология Аристида написана раньше произведений Иустина; и если появление последних относится к началу второй половины второго века, то написание первой не может быть отнесено дальше конца первой половины этого века; словом, в вопросе о времени апологии Аристида, апологии Иустина служат тем самым, что называется terminus ad quem. Вторым и преобладающим моментом в апологии Аристида служит, как мы уже отмечали, нравственно-практический. С этой точки зрения он в целом ряде глав (III–XIII) решительно осуждает все религиозные формы язычества с его философскими ухищрениями включительно. И здесь наш апологет постоянно имеет аналогии себе —292— в предшествовавших современных, или последующих ему сочинениях. Так, указания на различные черты общей характеристики существующих религиозных групп, данные нашим апологетом во второй главе, находят себе параллели в космогониях Гомера и Гезиода, в сочинениях Филона и Плутарха. 1029 Мысли Аристида, что язычники в поисках истинного Бога впали в большое заблуждение, обоготворив различные тленные предметы (III г.), сильно напоминает подобную же в апологии Мелитона: «и тогда, как люди ищут Бога, случилось, что они встретили препятствие к этому, в камне, деревьях, золоте и серебре». 1030 Выражение апологета, что «языческие боги нуждаются в охране» встречается в последствии у Лактанция , который восклицает относительно языческих богов: «Quae vanitas, aliquam ab his sperare tutelam, quae fueri semetipsa non possunt!» 1031 Бессмысленность почитания элементов – огня, воды, неба, земли, солнца и т. п., которую нам апологет развивает в нескольких главах (IV–VII), находит себе соответствующие параллели в других древних, как христианских, так и языческо-философских сочинениях. 1032 Особенно близко по мысли и выражению к нашему апологету стоит Мелитон, говоря: земля, которую мы попираем ногами, не может быть Богом, и небо, которое мы видим, и солнце и луна и все звезды, которые движутся кругом по принуждению, а не по собственному желанию, не могут быть богом». |
| 232 Так, в толковании на 20-е Апост. пр. Аристин пишет: «Не должно клирику брать на себя дела и хлопоты в судах из-за какой-либо корысти. Ибо, если, например, Павел заключает договор с казною или с частным лицом, и, если ему не верят, а требуют от него поручительства, и поручится за него клирик, таковый окажется виновным и должен подлежать извержению, потому что сделался презрителем сего запрещения из-за какой-либо корысти». См. также толкования на правила Апост. 34-е, 80-е, св. Василия Вел. 1-е, 51-е. 235 Апост. 52-е; Ник. 1-го 17-е; Трул. 12-е, 41-е, 43-е, 58-е, 60-е, 83-е, 89-е, 100-е; 7-го всел. 2-е, 15-е, 18-е; Карф. 115-е (129-е); св. Василия Вел. 28-е, 41-е, 55-е, 84-е. 237 В толковании на Синопсис 72-го пр. Апост.: «Похищающий воск, или елей церковный отлучается, с возвращением впятеро против похищенного» Аристин пишет: «Полный текст правил требует, чтобы возвращаемо было не впятеро против похищенного, а только самое похищенное и еще пятая часть оного». В толковании на 75-е пр. Апост., гласящее в Синопсисе: «Еретик не обвиняет епископа, не обвиняет и верный один», говорит: «Сделавший сокращение настоящего правила неправильно понимал его. То, чтобы еретик не обвинял епископа или не свидетельствовал против него, истинно; а то, что верный один не может предъявить обвинение на епископа, ложно. Ибо не принимается свидетельство одного против кого-нибудь, а обвинение может быть предъявлено и одним, и многими.» В толковании на Синопсис 19-го пр. Анкир. соб. указывает на несогласие сокращенного текста с полным. «Сделавший сокращение настоящего правила, – пишет он, – опустил положенное в пространном тексте для нарушившего обет девства отлучение двоебрачных, а прибавил епитимию, положенную таковому Василием Вел., то есть епитимию блудников». 238 По Синопсису 12-го пр. 1-го всел. соб., «... те, которые были принуждаемы и показали, что противятся, но, потом, уступили нечестию и снова вступили в воинский чин, должны быть отлучены на десять лет». (Полный текст правила требует, чтобы они были отлучены на тринадцать лет: «...таковые десять лет да припадают в Церкви, прося прощения, по трехлетном времени слушания писаний в притворе»). Аристин исправляет эту ошибку Синопсиса (он пишет «…три года должны стоять в числе слушающих, десять лет в числе припадающих и таким образом должны быть удостоены прощения»), но не указывает на нее. |
|
|
