| 66 Он умел применяться ко всякому месту, времени или человеку, играя свою роль в соответствии со всею обстановкой. Поэтому и при дворе Дионисия84 202 он имел больше успеха, чем все остальные, всегда отлично осваиваясь с обстоятельствами. Дело в том, что он извлекал наслаждение из того, что было в этот миг доступно, и не трудился разыскивать наслаждение в том, что было недоступно. За это Диоген называл его царским псом. Своей изнеженностью он вызвал колкость Тимона, который говорит так: Чувствовал ложь Аристипп на ощупь – в особе столь нежной Это не диво!.. 203 Говорят, что однажды он велел купить куропатку за пятьдесят драхм. Когда кто-то стал осуждать его за это, он спросил: «А если бы она стоила обол 204 , ты купил бы ее?» Собеседник не отрицал. «А для меня, – сказал Аристипп, – пятьдесят драхм не дороже обола». 67 Однажды Дионисий предложил ему из трех гетер выбрать одну; Аристипп увел с собою всех троих, сказав: «Парису плохо пришлось за то, что он отдал предпочтение одной из трех». Впрочем, говорят, что он довел их только до дверей и отпустил. Так легко ему было и принять и пренебречь. Поэтому и сказал ему Стратон (а по мнению других, Платон): «Тебе одному дано ходить одинаково как в мантии, так и в лохмотьях». Когда Дионисий плюнул в него, он стерпел, а когда кто-то начал его за это бранить, он сказал: «Рыбаки подставляют себя брызгам моря, чтобы поймать мелкую рыбешку; я ли не вынесу брызг слюны, желая поймать большую рыбу?» 68 Однажды, когда он проходил мимо Диогена, который чистил себе овощи, тот, насмехаясь, сказал: «Если бы ты умел кормиться вот этим, тебе не пришлось бы прислуживать при дворах тираннов». – «А если бы ты умел обращаться с людьми, – ответил Аристипп, – тебе не пришлось бы чистить себе овощи» 205 . На вопрос, какую пользу принесла ему философия, он ответил: «Дала способность смело говорить с кем угодно». Однажды, когда его упрекали за роскошную жизнь, он сказал: «Если бы роскошь была дурна, ее не было бы на пирах у богов». На вопрос, чем философы превосходят остальных людей, он ответил: «Если все законы уничтожатся, мы одни будем жить по-прежнему 206 ». |
| Самый главный вопрос, связанный с обладанием чем-либо поставил еще древнегреческий философ Аристипп. Его друг и извечный оппонент Диоген Синопский утверждал, что человек свободен лишь настолько, насколько он самодостаточен и независим от материальных благ. В стремлении достичь максимальной свободы этот юродствующий мудрец раздал свое имущество и поселился в большой глиняной бочке — пифосе. Заметив однажды, что мальчик, склонившись над ручьем, пьет воду из горсти, Диоген выбросил последнее, что у него оставалось, — чашку — со словами: «Надо же! Мальчик превзошел меня простотой жизни!» Однако Аристипп не разделял всеобщего преклонения перед Диогеном. Ему казалось, что, избегнув множества мелких ловушек, синопский философ угодил в одну большую. Его поразила гордыня — явление, известное как «слабость совершенных» в языческом мире и как «смертный грех» в христианстве. - Почему ты не сменишь свой дырявый плащ? — участливо спрашивал Аристипп Диогена. - Потому что мудрецу подобает быть равнодушным в таких вопросах. — Был ответ. - Что ж, коли тебе все равно, давай поменяемся. Я возьму твой плащ, а ты наденешь мой. Диоген отказался. В дорогом плаще Аристиппа он утратил бы свою самобытность, показался бы заурядным прохожим. - Сквозь дыры твоего плаща, Диоген, просвечивает твое тщеславие. — Насмешливо заметил Аристипп и отошел прочь. «Есть два рода людей, — размышлял он. — Одни владеют вещами, другими, наоборот, владеют уже сами вещи. Вот Сим, казначей Дионисия, разве он владеет своим роскошным особняком с мозаичными полами и драгоценными статуями? Ведь для того чтобы содержать это богатство он бесчестит свое имя, взыскивая проценты с долга бедной вдовы, терпя унижения и побои Дионисия. Умри Сим, дом его останется цел. Но если землетрясение или война разрушит дом Сима, сам он едва ли переживет это событие. Лучше бы ему последовать примеру Диогена. Впрочем, Диоген не так далеко ушел: он так же не в силах расстаться со своим прославленным дырявым плащом, как Сим со своим дворцом. Очевидно, подлинная свобода приобретается иначе. Нужно не убегать от вещей, а учиться владеть ими». |
| Некоторые статьи Кормчей книги теперь не действуют или потому, что прямо отменены позднейшим законодательством, или потому, что сделались не приложимыми на практике. Но все прочие части Кормчей книги должны и теперь рассматриваться, как закон действующий и, следовательно, толкования на эти части Аристина и Зонары, как равные аутентическим толкованиям также и в настоящее время должны иметь силу аутентических толкований, т. е. силу закона. Что касается толкований Вальсамона, то они сделались у нас известны не ранее начала XVI в. Автор программы усматривает «одобрение» толкований Зонары, Вальсамона и Аристина в том, что они были переведены два раза – в XVII и XVIII в. Но, в первый раз, перевод хотя и был одобрен, но не был издан, а во второй раз, перевод не был одобрен и не был издан, хотя автор программы и умалчивает о том, что перевод св. Синодом одобрен не был. Как бы то ни было, но и после «одобрений» силу закона сохраняла Кормчая книга, а сей комментарий Вальсамона нет, а из Зонариных есть не все. Наконец, что касается толкований книги правил, то они составлены на основании толкований Зонары и Вальсамона. Значит, только эти комментарии Зонары и Вальсамона должны иметь силу равную правилам, так как сами толкования книги правил, как исходящие от св. Синода, должны рассматриваться как аутентические. Итак, в настоящее время силу одинаковую с правилами должны иметь: 1) все толкования Аристина, 2) из толкований Зонары: а) те, которые внесены в печатную Кормчую и б) те, на которых основаны толкования Книги правил; 3) из толкований Вальсамона: а) те, на которых основаны толкования книги правил и б) те, на который в разные времена опирался св. Синод при решении частных дел. Но, может быть, толкования трёх знаменитых комментаторов получили путём обычая силу одинаковую с правилами? Это с полным правом можно сказать только по отношению к греческой церкви. На Руси же доказать такое обычное употребление названных толкований весьма затруднительно. Что касается толкований Аристина, то они не нуждаются в этом, ибо и без обычая, в силу авторизации высшей церковной власти, они получили с конца XIII века силу равную правилам. |
| (1) Когда оказался в Сиракузах, тотчас на площади я встретился с Аристиппом, который, взяв за руку, тотчас же безо всякого промедления ведет меня к Дионисию и говорит ему: «О Дионисий! Если кто приходит к тебе, чтобы сделать тебя безумным, разве этот не делает тебе зла?» Дионисий тотчас соглашается с ним. «И что бы ты, — сказал Аристипп, — сделал с таким?» — «Что-нибудь очень скверное», — сказал Дионисий. «А что, — сказал Аристипп, — если бы кто пришел, чтобы сделать тебя разумным, разве этот не сделал бы тебе добра?» Тогда Дионисий опять согласился с ним. «Так вот, — сказал Аристипп, — вот этот Эсхин, один из близких людей к Сократу пришел, чтобы сделать тебя разумным, так что и ты мог бы сделать ему что-либо хорошее. И если ты считаешь справедливым то, о чем ты согласился/сейчас/в разговоре, то ты сделаешь что-либо хорошее Эсхину». (2) Тут я, подхватив, сказал: «О Дионисий! вот этот Аристипп поступает по-дружески, заслуживая восхищения. Как он хочет мне содействовать; но у меня нет такой мудрости,/как он говорит/, но лишь та — не обижать никого из имеющих общение со мной». Восхищенный тем, что я сказал, Дионисий заявил, что хвалит Аристиппа/за его слова/и что отнесется ко мне со вниманием, на что он согласился в беседе с Аристиппом. Когда он услыхал моего «Алкивиада», он пришел в видимое восхищение и предложил, если у меня есть еще какие диалоги, прислать ему. Я обещал ему это и поэтому, о вы, оба, мои дорогие и близкие друзья, я быстро прибуду/к вам/. Когда я читал/своего Алкивиада/, присутствовал и Платон (я чуть было не забыл написать вам об этом), и он решил поговорить обо мне частным образом/с Дионисием?/из-за Аристиппа. (3) Когда вышел от Дионисия, он сказал мне: «О Эсхин! в присутствии этого человека (он говорил об Аристиппе) я лично ничего и нигде не могу свободно говорить; Дионисий же сам будет свидетелем тому, что я ему сказал о тебе». И на другой день в саду Дионисий подробно своим свидетельством подтвердил все то, что сказал обо мне Платон. И вот я предложил им, Аристиппу и Платону, прекратить эти взаимные шутки (ведь их только и надо считать шутками) вследствие их известности среди всего народа: ведь ничего более смешного мы не могли бы сделать, выказывая себя такими и поступая подобным образом. |
| Субботние молитвы Venime adoremus («Npuдume, поклонимся»): эту фразу Папа Франциск вспоминает с большим волнением. Ночные молельщики произносили её, чтобы разбудить своего сменщика. Еженедельник «Alfa y Omega» пишет: из своего дома во Флоресе, на окраине Буэнос-Айреса, молодой Хорхе ездил на автобусе в центр города. Там – в базилике Пресвятого Таинства – он проводил в молитве многие субботние вечера. «Поклонение начиналось около девяти вечера, после проповеди о. Аристи», – вспоминает в письме Папа Франциск. Пламя призвания уже в нём горело, но, по его же словам, это была «нормальная христианская жизнь». Затем пришёл опыт ночных поклонений, произведя на юношу неизгладимое впечатление. Этот крест не должен уйти под землю Когда в 1996 году о. Аристи умер во время пасхального бдения, монсеньор Бергольо, тогдашний вспомогательный епископ, спустился в склеп базилики к телу священника и, возлагая цветы, совершил почти импульсивный жест. Папа вспоминает: «Я взялся за крестик чёток Розария и с небольшим усилием выхватил их. В тот момент я смотрел на священника и говорил: " Дай мне половину твоего милосердия " . Я ощутил некую силу, которая придала мне смелость сделать это». Единственным свидетелем того жеста, пишет журнал, был священник-сакраментинец Андрес Таборда; иеромонах вспоминает об услышанных тогда словах Бергольо: «Он был моим духовником. С чётками в руке он отпустил вину очень многим грешникам, и теперь он не может забрать этот розарий с собой под землю». Чётки в кармане, которого нет Журнал также сообщает об истории, связанной с мирянином Диего Видалем, который в течение многих лет организовывал ночные поклонения в базилике. Диего рассказал о встрече с будущим Папой: «На евхаристическом конгрессе в провинции, далёкой от Буэнос-Айреса, тогдашний архиепископ проходил мимо меня, и я спросил его, знал ли он отца Аристи. Он сразу же остановился, ответил: " Знал ли я его? " – и достал из рясы священнические чётки». С тех пор для епископа и кардинала Бергольо, а сегодня Папы Франциска, розарий отца Аристи является неразлучным спутником. «Я положил его сюда, в карман», – пишет далее Святейший Отец: |
| Этот фрагмент предполагает, что Кодрат застал в живых еще некоторых представителей первого поколения христиан. Родился он, вероятно, во второй половине I века и был современником многих апостольских мужей. Судя по свидетельству Евсевия, Кодрат был истинным носителем апостольского Предания и, скорее всего, твердым защитником Православия. Свою «Апологию» он подал императору Адриану, предположительно, когда тот находился в Малой Азии в 123–124 или в 129 годах. Даже приблизительную дату кончины Кодрата установить невозможно. Поэтому самое начало греческой апологетики не поддается точной датировке. Глава II. Аристид. Аристон из Пеллы 1. Аристид и его «Апология» Сведения древних церковных писателей об Аристиде 190 . Они достаточно скудны и немногословны. Евсевий Кесарийский в своей «Хронике» (дошедшей до нас в армянском переводе) сообщает, что «Кодрат, слушатель Апостолов, и Аристид, афинский философ нашего учения, подали апологии Адриану». Затем он добавляет, что эти «Апологии» якобы смягчили сердце императора и заставили его издать эдикт, ограничивающий гонения на христиан. В «Церковной истории» (IV, 3) о таких благоприятных последствиях «Апологий» Евсевий умалчивает и замечает только: «И Аристид, муж верный, исповедник нашего благочестия, оставил, подобно Кодрату, апологию этой веры, преподнеся ее Адриану. Это сочинение сохранилось доныне и имеется у многих». Сведения Евсевия несколькими нюансами обогащает блж. Иероним. Прежде всего, он характеризует Аристида как «красноречивейшего философа», который «под прежней одеждой» (подразумевается философский плащ) был «учеником Христовым» (sub pristino habitu discipulus Christi). Далее блж. Иероним говорит, что «Апология» Аристида, «по мнению ученых (любителей словесности – apud philologos), свидетельствует о его великом уме» и «содержит ряд философских мнений» (contextum philosophorum sententiis), добавляя еще, что сочинению Аристида впоследствии подражал св. Иустин. Наконец, западные мартирологи свидетельствуют об Аристиде как о муже, прославившемся верой и мудростью. |
| Господствовавшее прежде между учеными мнение, по которому комментарий Зонары был составлен раньше комментария Аристина (именно в первой четверти XII в.) 167 , в последнее время нашло себе противников, доказывающих, что Аристин писал раньше Зонары. Защитником последняго взгляда в нашей литературе впервые выступил проф. Павлов, представивший в своей брошюре 168 , написанной в 1875 году (по поводу издания Московским Обществом любителей духовного просвещения, в русском переводе, церковных правил с толкованиями 169 , в пользу своего мнения весьма веские доказательства. Взгляд проф. Павлова разделяют и немецкие ученые Гирш 170 и знаменитый Цахариэ фон-Лингенталь в упомянутой нами выше статье о каноническом Синопсисе 171 , а из русских ученых профессоры Н. С. Суворов 172 и Μ. А. Остроумов 173 . Рассмотрим доводы, приводимые той и другой стороной. Точных хронологических данных, на основании которых следовало бы утверждать, что толкования Зонары появились раньше комментария Аристина, мы не имеем. Об Аристине, на основании оглавления лучших списков Аристинова Синопсиса, можно сказать, наверное, только одно, что он написал свои толкования на сокращенный текст церковных правил во времена и по непосредственному приказанию императора Иоанна Комнина (1118–1142) 174 . Правда, есть указания и на то, что Аристин жил во второй половине XII века 175 ; но для нас важно не то, до какого времени дожил тот или другой толкователь, а то, когда каждый из них писал свои толкования. Ученые, утверждающие, что Зонара писал свои толкования на Синтагму раньше Аристина (около 1118 года), основываются единственно на том, что другой литературный труд Зонары, именно его хроника доведена им до 1118 года, т. е. до смерти императора Алекея Комнина, произвольно заключая отсюда, что, по окончании этого труда, Зонара прожил недолго 176 . Проф. Павлов доказывает ошибочность этого взгляда. Из доводов, приводимых почтенным профессором в пользу того мнения, что Аристин писал свои толкования раньше Зонары, наиболее важными являются следующие: 1) То обстоятельство, что хроника Зонары доведена им до 1118 года, еще не доказывает, что автор не мог продолжать ее дальше того года, на котором он остановился. |
| 7 места у Geffcken’a, 95. Глава 17 Иуст . Диал . 7, 3; «врата жизни» в Прор. Сивилл 2, 150. Приложение Spuria Вместе с апологией мехитаристы издали по другой рукописи древнюю проповедь , принадлежащую, если верить надписанию, Аристиду. Несколько позднее Conybeare обнаружил эту же гомилию вместе с подлинным сочинением философа (т.е. первыми двумя главами Апологии) в одной рукописи (Эчмядзинской). Большинство ученых оспаривает авторство проповеди. В защиту высказались Zahn и Крестников (с допущением ряда вставок в духе позднейшего богословия). Аналогично обстоит дело и с коротеньким отрывком, опубликованным Питрой – Мартэном по парижской рукописи (арм. 85). Вопрос о подлинности остается открытым за неимением каких-либо других данных 612 . Прочих фрагментов под именем Аристида до нас не дошло 613 . Помещаем оба отрывка в переводе с древнеармянского В. А. Арутюновой-Фиданян (издания указаны ниже). Переводы на русский с языка оригинала публикуются впервые. Литература Гомилия CPG I, 1065 Армянский текст опубликован в венецианском издании мехитаристов (см. выше, библиография к Апологии), с. 14–23 с параллельным латинским переводом, переиздан у Pitr’u – Martin’a с новой латинской версией. Русские переводы: 1) Барсов Н. Из новооткрытых памятников первобытной христианской проповеди . Св. Аристида, афинского философа, слово о благоразумном разбойнике. – ХЧ, 1887, ч. 1 (март – апрель), с. 399–401 (предисл.), 402–5 (перевод с лат. по Мартэну); 2) И. Крестникова с нем. по Himpel’ю (с указанием вариантов переводов мехитаристов и Мартэна) в его соч., с. 84–8 Приложения. О самой гомилии см. также у Крестникова, с. 201–13. Эчмядзинская рукопись остается неизданной. Письмо ко всем философам CPG I, 1066 См. изд. Pitr " ы Martin’a, с. 11 и лат. перевод на с. 286; рус. пер. с лат. у Крестникова на с. 88 Приложения, ср. с. 214–5 его исследования. Греч, ретроверсия в изд. Harris " а, 34. [Речь] Аристида, афинского философа, о воззвании разбойника и об ответе Распятого 1. (1) Как изумляет меня воззвание разбойника и ответ ему Распятого 614 ! (2) Ныне не пройди мимо этой таинственной речи, о вдумчивый слушатель, ибо имеет она чудеснейшую силу таинства. (3) Проповедник нашего Евангелия говорит, что Сам Распятый, находясь на кресте, не только был привязан, подобно прочим смертным, но и пригвожден во исполнение предвидения пророков. (4) Множество богоубийц иудеев находилось вокруг. Смерть была вооружена, ибо воин с копьем стоял близ креста. Горькая желчь была приготовлена для вкушения, элементы природы смешались, день принял темный облик ночи. Разорвана завеса храма. Одежда Распятого поделена, о его хитоне брошен жребий. Воинство бесплотных устрашено, и одновременно содрогнулось от ужаса природное существо верхних и нижних, (5) предсказания пророков исполнились. |
| Впрочем, дело не только в справедливости. Самый главный вопрос, связанный с обладанием собственностью, поставил еще древнегреческий философ Аристипп. Его друг и извечный оппонент Диоген Синопский утверждал, что человек свободен лишь настолько, насколько он самодостаточен и независим от материальных благ. В стремлении достичь максимальной свободы этот юродствующий мудрец раздал свое имущество и поселился в большой глиняной бочке – пифосе. Заметив однажды, что мальчик, склонившись над ручьем, пьет воду из горсти, Диоген выбросил последнее, что у него оставалось, – чашку – со словами: «Надо же! Мальчик превзошел меня простотой жизни!» Однако Аристипп не разделял всеобщего преклонения перед Диогеном. Ему казалось, что, избегнув множества мелких ловушек, синопский философ угодил в одну большую. Его поразила гордыня – явление, известное как «слабость совершенных» в языческом мире и как «смертный грех» в христианстве. – Почему ты не сменишь свой дырявый плащ? – участливо спрашивал Аристипп Диогена. – Потому что мудрецу подобает быть равнодушным в таких вопросах, – был ответ. – Что ж, коли тебе все равно, давай поменяемся. Я возьму твой плащ, а ты наденешь мой. Диоген отказался. В дорогом плаще Аристиппа он утратил бы свою самобытность, показался бы заурядным прохожим. – Сквозь дыры твоего плаща, Диоген, просвечивает твое тщеславие, – насмешливо заметил Аристипп и отошел прочь. «Есть два рода людей, – размышлял он. – Одни владеют вещами, другими, наоборот, владеют уже сами вещи. Вот Сим, казначей Дионисия, разве он владеет своим роскошным особняком с мозаичными полами и драгоценными статуями? Ведь для того чтобы содержать это богатство, он бесчестит свое имя, взыскивая проценты с долга бедной вдовы, терпя унижения и побои Дионисия. Умри Сим, дом его останется цел. Но если землетрясение или война разрушит дом Сима, сам он едва ли переживет это событие. Лучше бы ему последовать примеру Диогена. Впрочем, Диоген не так далеко ушел: он так же не в силах расстаться со своим прославленным дырявым плащом, как Сим со своим дворцом. |
| 1. 1. Древние свидетельства об Апологии Аристида и открытие текста ее Древнейшим христианским апологетом, от которого до нас сохранилось целое произведение, был Афинский философ Аристид. Евсевий два раза говорит о нем в непосредственной связи с апологетом Кодратом (от апологии последнего Евсевий сохранил только небольшой отрывок). В Хронике (adan. Abrah. 2140, по Армянскому переводу) он называет его nostri dogmatis philosophus Atheniensis (Афинский философ нашего учения) и сообщает, что он представил свою апологию Императору Адриану во время его пребывания в Афинах. В «Церковной Истории» после речи о Кодрате и его апологии, Евсевий продолжает: «подобно Кодрату и Аристид, муж верный, исповедник нашего благочестия, обратился к Адриану с апологией в защиту веры и оставил (ее нам). Это сочинение его сохраняется доныне у очень многих». О самой апологии, таким образом, Евсевий говорит очень кратко и не приводит из нее ни одной строчки. Можно думать, что Евсевий или не нашел в ней важных для него исторических указаний или, что весьма вероятно, не имел под рукой этой апологии и не читал ее; об апологии Аристида он не прибавил: «есть она и у нас», как это он заметил относительно апологии Кодрата. Иероним в Хронике (adan. Abr. 2142) повторяет Евсевия; но в труде «О Знаменитых Мужах», дополняет его некоторыми подробностями: «Аристид, – говорит он, – весьма красноречивый Афинский философ и под прежнею одеждою ученик Христов подал Императору Адриану в одно время с Кодратом книгу, содержащую доказательства нашего учения, то есть апологию за христиан, которая существуя до настоящего времени, по мнению ученых, свидетельствует о великом уме его» (De vir. ill., 20) В письме к Магну (Ер. 70) Иероним пишет: « Аристид философ , муж красноречивейший, тому же Императору (Адриану) представил апологетик в пользу христиан, составленный из философских сентенций». Этой «апологии впоследствии подражал Иустин». Трудно сказать, насколько самостоятелен Иероним в этих суждениях об Аристиде и его Апологии – сам ли он читал Апологию, или же только расширил и округлил сведения, сообщенные Евсевием, дополнивши их собственными предположениями. Но необходимо согласиться, что прибавки Иеронима не заключают в себе ничего неестественного и сомнительного и, с другой стороны, едва ли без натяжек могут быть выведены из слов Евсевия. Орозий (Hist. adv. paganos 7:13, 2) называет Аристида Афинским virum fide sapientiaque plenum. |
|
|
.thumbnail.cropped.750.422.jpeg)
