| Так изъясняет это место в своём „Толковании на Апокалипсис”, гл. 13 и 14, Андрей, Архиепископ Кесарийский, учитель Церкви пятого века. Так как мы будем часто ссылаться на его книгу, то сообщаем здесь сведения о ней. Хотя Андрей и не причислен Церковью к лику святых, тем не менее его „Толкование на Апокалипсис” есть самое авторитетное из всех толкований на эту книгу, потому что во многих случаях он основывался на учении св. отцов: Иустина Мученика , Григория Богослова , Кирилла Иерусалимского , Епифания Кипрского и особенно Мефодия Патарского , которому он особенно часто и предпочтительно следовал. Это последнее обстоятельство очень важно, потому что Мефодий сам написал Толкование на Апокалипсис, но оно, к сожалению, до нас не дошло, и мы только в творении Андрея имеем мысли из Толкования на Апокалипсис этого авторитетного отца Церкви. Важны не отдельные только мысли, заимствованные Андреем у Мефодия, а ещё то, что сочинения Мефодия оказали влияние на самый дух и характер толкования Андрея и на решение многих важных и тёмных вопросов. Толкование Андрея и само по себе имеет большие достоинства. Арефа уже подражал Андрею в своём „Толковании на Апокалипсис”. Равно и „Толкование на Апокалипсис” Примазия, Епископа Адруметского, по авторитетности не равняется с творением Андрея, а может служить только дополнением к нему. – На славянский, а позже на русский язык „Толкование на Апокалипсис” Андрея было переводимо многократно. Доселе сохранялись некоторые старинные переводы в рукописях. В 1625 г. в первый раз творение Андрея было напечатано в Киево-Печерской Лавре в переводе на славяно-русский язык, нарочито сделанном для этого Лаврентием Зизанием. Это издание было перепечатано в Москве в 1712 и в 1768 г. Новый перевод на русский язык, сделанный П. М. Б., был издан в Москве в 1882 г., и в 1884 вышел вторым изданием. В 1889 г. Братством св. Петра Митрополита в Москве был издан старинный славянский перевод конца 13 в. с присоединением нового русского перевода. Должно заметить, что Иоанн Златоуст в Беседах на Евангелиста Матвея (Беседы LXXV-LXXVII) предсказание Иисуса Христа, как оно изложено в 24 главе Евангелия от Матфея, разделяет на две половины: слова до 22 стиха включительно он относит только к опустошению Иерусалима при императоре Веспасиане; а речь с 23 стиха относит исключительно к последним временам мира. |
| Тематически гомилии могут быть разделены на 4 группы: 1) речи, произнесенные в честь святых; 2) гомилии на Господские праздники; 3) гомилии на Богородичные праздники; 4) речи по особым случаям, важным либо для самого автора (надгробная речь родителям), либо для церковной жизни столицы (освящение церквей, поставление патриарха). Однако граница между группами не всегда отчетлива: напр., речь в честь годовщины освобождения Л. М. из тюрьмы 21 июля 886 г. (Гомилия 34) приурочена ко дню памяти прор. Илии (20 июля), покровителя Македонской династии ( Magdalino. 1988). Единственная речь Л. М., не связанная с к.-л. церковным праздником,- это гомилия 14, надгробное слово родителям - Василию I Македонянину и Евдокии Ингерине. Она была создана ко 2-й годовщине кончины имп. Василия, т. е. к 29 авг. 888 г., и имеет черты похвалы, плача и утешительной речи. Эта гомилия - образец политической пропаганды Македонской династии: Л. М. свободно обращался с историческими фактами, умалчивал о своем конфликте с отцом, обходил стороной вопрос об убийстве Михаила III и узурпации престола, идеализировал церковную политику имп. Василия ( Odorico. 1983; Чичуров. 1989). Возможна точная датировка лишь неск. гомилий; Л. М. начал создавать их не позднее нояб. 882 г. (гомилия 38), т. е. еще до восшествия на престол. Наиболее поздняя датируемая гомилия 29 относится к началу Великого поста 904 г. Источники сообщают, что часть гомилий Л. М. не сохранилась, напр., пространная речь в честь прор. Авраама и неск. речей в честь св. Лазаря ( Antonopoulou. 1997. P. 26). Л. М. почти всегда сам произносил свои речи в соборе Св. Софии или в имп. дворце. Речи в честь освящения церквей обычно звучали в соответствующих храмах. Исключения из общего правила составляют гомилии 33 и 40, к-рые Л. М. поручил зачитать секретарю, что было особо отмечено в заглавии. Вероятно, произнося речи, Л. М. пользовался предварительными набросками, но окончательная форма гомилий - результат последующей лит. обработки. Как правило, повествовательная часть гомилий сравнительно мала, поскольку Л. М. рассчитывал на то, что новозаветные события, послужившие поводом к празднику, присутствовавшим на службе известны. Л. М. использовал в гомилиях изысканные сравнения и др. художественные приемы, обращения к аудитории и персонажам Свящ. истории, риторические вопросы, диалогические фрагменты, анафоры, антитезы, классические аллюзии, фрагменты ритмизованной прозы. Все гомилии написаны прозой, единственное исключение - гомилия 26, в к-рой использован ямбический триметр (двенадцатисложник). Архиеп. Арефа Кесарийский высоко оценивал лит. мастерство Л. М., однако Михаил Пселл (XI в.) писал о низком художественном уровне гомилий Л. М. ( Antonopoulou. 1997. P. 35-36). |
| Тому свидетель–поручитель сам Платон 396 . Феб, Пиерид предводитель, далеко мечущий стрелы, Молви сестре 397 , чтоб она своих мощных зверей побудила Кинуться так на людей, чтобы радостно голосом громким В праздник народ закричал, но и так, чтобы я, получивший Зевса благого престол, человеческой смерти не видел. КОМИТА СХОЛАСТИК Стал я расслабленным весь, от самой поясницы до пяток, Прежней силы моей долгое время лишен. Я ни живой, ни мертвец, сосед ближайший Аида, Только всего, что дышал, а в остальном был, как труп. Мудрый, однако, Филипп, которого образ ты видишь 398 , К жизни меня возвратил, окочененье изгнав. Вновь Антонином я стал, как и встарь: по земле я ступаю, Я на обеих ногах снова теперь человек. Нашел Комита рукопись Гомерову, Негодную, без знаков препинания; Засев за труд, он все прилежно выправил, Отбросил искажения негодные, Добавил пояснения полезные. Отныне для усердных переписчиков Пособие готово достоверное. АРЕФА КЕСАРИЙСКИЙ (IX–X вв.) Хоть поспешила мне смерть погасить моей жизни лампаду Факела свет моего блеска живого лишив, Но тем не менее злость утолил своей ярости демон, Бедами обременив всю мою краткую жизнь. Сделал меня он вдовой, когда грудью дитя я кормила, И не играл на руках милый младенец моих На утешенье своим родителям сладкое. Горе, Не одолимое мной, жгло меня знойным огнем. Двадцать три года еще не минуло мне, как могила, Гостеприимный приют нашего рода, меня Скрыла. И подняли тут старики–родители общий Плач и седины свои начали в горести рвать. Высокородные братья всем хором стенали по Анне И поминали добром прелесть ее красоты. ИОАНН КИРИОТ (ГЕОМЕТР) 399 (X–XI ВВ.) Должен свято хранить три блага муж непорочный: В сердце своем – чистоту; тихую скромность – в очах; Сдержанность – в речи спокойной. Кто все соблюл и усвоил, Много богаче, поверь, Креза лидийского тот 400 . Сходны жизни и моря пучины: соленая горечь, Чудища, зыби и мрак; в гавани краток покой. Моря дано избежать: но на каждого демон воздвигнет Бури мирские, увы, много страшнее морских. |
| Ужель несчастьям нашим и предела нет? Где от грядущих бед укрыться можем мы? Византийская эпиграмма IX–XII вв . На поприще эпиграмматической поэзии все византийцы, кто имел хоть какое–нибудь отношение к поэтическому творчеству, пробовали свои силы. В сборнике «Памятники византийской литературы VI–IX вв.» (М., 1968) можно найти образцы эпиграмм, сочиненных и учеными богословами, как Григорий Назианзин или патриарх Софроний, и светскими писателями, как Агафий Миринейский. Что же касается того периода литературы, который охватывает данный сборник, то здесь, по сравнению с периодом ранневизантийским и периодом предиконоборческим, мы можем наблюдать существенное изменение тематического облика эпиграммы. Наряду с темами библейскими и евангельскими все чаще появляются темы бытовые и моралистические. Немало эпиграмм посвящается античному наследию: поэты стремятся выразить в поэтической форме свои впечатления от великих произведений античных философов и даже от научной литературы древности. Наиболее талантливыми поэтами IX в. были астролог и медик Лев Философ, Арефа Кесарийский , которого рукописи называют «Диакон», и ученый грамматик Комита Схоластик. К X–XI вв. относится творчество наиболее выдающихся эпиграмматистов – Иоанна Геометра и Христофора Митиленского, творчество которых подробно охарактеризовано во вступительной статье. Несколько позже, в середине XI в., появляются эпиграммы известного богослова и педагога Иоанна Мавропода. В это же время происходит забавная стихотворная перепалка Михаила Пселла с неким монахом Иаковом (см. подробности на стр. 448). Большое место занимает эпиграмма в разностороннем творчестве Феодора Продрома, который, при всей своей тяге к светскому творчеству, в этой области отдает дань тематике духовной. Интересным и незаурядным поэтом–эпиграмматистом XII в. был Николай Калликл – константинопольский врач, занимавший при императорском дворе во времена первых Комнинов должность «магистра медицины». В стихотворениях его часто упоминается семья Палеологов, к которым он был, видимо, близок. |
| Что заставило этого Симватия, человека, одержимого гневом и страстью, пропустить такую нашу пагубу и не сообщить царю о приготовленной нами западне и погибели (О, сотрясающий землю и возмущающий небо!)? Он следит за домами других, так что ему было бы кстати открыть подобное и против нас. Или и волк отступил, разверзнув пасть, по поговорке. Но разве он, обсчитавшись, не дал против себя благоразумным следственного материала в апологию, чтобы уличить в величайшей бессмыслице клевету на них? Дело идет о Николае Протоспафарии и Фоме Протоспафарии из Пелопоннесской Тегеи, которых Симватий сюда послал под стражей; он возвел на них обвинение в том, что они строят козни против самого царя и диадемы. К ним присоединил он и славного поэта Хрисохоа. Итак, он не остерегся от такой столь ясной лжи обвинения. Действительно, если он взял ту представленную грамоту, чтобы приладить как бы другую руку Арсения, чего ему сделать? А откуда он мог взять, пусть скажет этот проклятый. По причине разврата он был сослан патриархом в Студийский монастырь под стражу, и известно ему, что он по моему настоянию испытал это. Он сочинил к царю грамоту против митрополита города Патр по поводу ограбления казенных денег, и был он, негодный, уличен в клевете. Если же и против меня он имел бы что-нибудь подобное, как бы он с величайшей готовностью не передал бы мою пагубу царю, если бы он этим располагал и если бы не сделал чего хуже? Но он не имел материалов, потому что не было еще изготовлено злодеяние добрыми братьями, позднее предоставленное ему. Пусть он скажет, откуда или когда или от кого это происходит. Оно происходит от Симватия и в то время, когда они явные безумцы и безбожники, вошли между собой в соглашение сделать подобное злодеяние и вооружить таким образом при помощи того человека, у которого произошло в письме горячее раскаяние с жаркими слезами, чтобы добиться прощения достойных; таким образом безрассудно под влиянием злонамеренных людей поднял вражду против нас тот, кто так изливал свое сожаление в своих грамотах перед нами. |
| ШЕЙХ (араб. «старец») – почтительное обращение к наиболее значимым мусульманским духовным лицам, ученым и представителям аристократии. Православный взгляд на вероучение ислама В первой половине VII века Византия стала первым христианским государством, столкнувшимся с миром ислама и, позднее, вошедшим с ним в теснейшее политическое, культурное, интеллектуальное и религиозное противостояние. На протяжении многих веков христиане и мусульмане находились в состоянии диалога или богословской полемики. Эта полемика велась и со стороны мусульман, что нашло отражение в таких средневековых арабских трудах как, например, «Против трех христианских конфессий» Абу Исы аль Варрака († 861), 3 «Опровержение Христианства» Али Ибн Хазма († 1064), 4 «Правые ответы тем кто исказил религию Исы» Ибн Тамийи († 1328) 5 и других. Неоднократно мусульманские правители направляли письма византийским императорам с критикой христианства и призывом принять ислам. Это, разумеется, провоцировало создание ответных текстов, в которых христиане защищались от мусульманской критики и, в свою очередь, критиковали ислам. Так, например, в ответ на подобное письмо императору Михаилу III († 867) были написаны два послания, известные под авторством Никиты Византийского, а Арефа Кесарийский († 934) написал ответ на письмо эмира Дамаска, полученное при дворе императора Романа I († 944). Михаил Пселл († 1078) написал ответ на письмо султана Малик-Шаха († 1092), направленное императору Михаилу VII († 1078). Создавались полемические труды со стороны христиан и по другим поводам, некоторые были записями реально состоявшихся диспутов с мусульманами. Следует подчеркнуть, что с точки зрения христиан сам по себе факт критики другой веры не может служить основанием для ненависти к носителям этой веры, поскольку человек и его заблуждения, также как и в целом человек и его грех в Православии не отождествляются. Как писал преподобный Исаак Сирин († 700), «никого не ненавидь, ни за веру, ни за дурные дела его» 6 . Более того, святой Феодосий Печерский († 1074) наставляет: «Если увидишь нагого или голодного, или в беду попавшего, будет ли то иудей или мусульманин, ко всякому будь милосерд, избавь его от беды, как можешь, и не лишен будешь награды у Бога» 7 . В сою очередь святитель Николай Мистик в письме к халифу ал-Муктадиру писал «из-за того, что образом жизни, нравами и предметом поклонения мы разделены, разумеется, не следует быть расположенным враждебно и лишать себя общения» 8 . |
| Эпарх войска – главный снабженец (интендант) армии. Эпарх двора – см.: префект претория Востока. Эпархика – установления, касающиеся эпарха. См.: закон. Эпархия – административная провинция. По новому административному делению, вошедшему в силу к VIII в., провинции в Византии были заменены фемами. Тем не менее в административном и судебном управлении еще сохранялись Э. Эпибола (эпиволи) – дословно с греч. «прикидка, придача, надбавка», изобретенная с первых веков н. э. римским фиском принудительная система, накладывавшая на землевладельца или свободную крестьянскую общину отрезки государственной или брошенной, пустующей соседней земли, хозяева которой умерли или бежали от тягостей, и за которые надо было вносить подать сверх обычного поземельного налога. Иногда это были земли, на которых еще оставались крестьяне, приписные колоны. В таком случае они тоже переходили с землей к соседнему имущественно более крупному владельцу, который обеспечивал государство поступлением податей. Эдикт префекта претория Зотика, относящийся к 511–512 гг., считается первым четким упоминанием о Э. в Византии. Хроника Йешу Стилита сообщает о «надбавках с деревенских» под 499/500 г. Эпиват – тот, кто эксплуатировал судно, пассажир. Эпиватерия – риторическая прощальная речь. Эпиволи – см.: эпибола. Эпигонаций – см.: епигонатий. Эпиграмма – короткий стих на определенную тему. В византийской Э. преобладал интерес к религиозным предметам, очень часто присутствовало описание разных объектов, таких как декор церквей, икон, реликвариев, одежд, тканей. Наиболее значительные собрания античных и византийских Э. – Палатинская антология (Anthologia Palatina), отредактированная в Х в. и позже, к 1300 г. Максимом Планудой. Другое собрание, представленное в венецианском манускрипте (Marc. gr. 524) конца XIII в., включает большое количество текстов XI-XII вв., которые особенно ценны для истории культуры этого периода. Среди наиболее известных поэтов, упражнявшихся в жанре Э., были Григорий Назаианзин, Агафий Миринейский, Георгий Писида, Феодор Студит , Арефа Кесарийский , Иоанн Геометр , Иоанн Мавропод, Христофор Митиленский, Николай Калликл, Феодор Продром, Мануил Фил. |
| (8) Однако за перемирие на все это время римский автократор должен заплатить ему деньги и прислать врача по имени Трибун с тем, чтобы он оставался при нем назначенное время. (9) Этому врачу удалось в прежнее время излечить его от тяжелой болезни, чем он заслужил его расположение и стал ему очень желанным человеком 407 . (10) Когда об этом услышал василевс Юстиниан, он тотчас послал ему Трибуна и вместе с ним деньги – двадцать кентинариев. (11) Так между римлянами и персами был заключен мирный договор на пять лет, произошло это на девятнадцатом году самодержавного правления василевса Юстиниана. (12) Немного времени спустя сарацинские вожди Арефа и Аламундар начали между собой войну, одни, безо всякой помощи как со стороны римлян, так и со стороны персов. (13) Во время одного набега Аламундар взял в плен одного из сыновей Арефы, когда тот пас лошадей, и тотчас принес его в жертву Афродите 408 . Отсюда можно заключить, что Арефа не предавал персам интересы римлян. (14) После этого они со всеми своими войсками вступили в сражение друг с другом. Люди Арефы одержали решительную победу и, обратив врагов в бегство, многих из них убили. Арефа чуть было не взял живыми в плен сыновей Аламундара, однако, все же не взял. Так обстояли тогда дела у сарацин. (15) Между тем стало ясно, что царь персов Хосров заключил с римлянами перемирие с коварной целью, надеясь захватить их благодаря этому миру врасплох, причинив им ужасное зло. (16) Ибо на третьем году этого перемирия он задумал следующую хитрость. Было среди персов два брата: Фабриз и Исдигусна 409 , оба занимавшие у них высокие посты, но по складу характера самые негодные из всех персов и имевшие славу как наиболее искусные во всякой низости. (17) Задумав внезапным нападением захватить город Дару и выселить из Лазики всех колхов, разместив на их месте персов, Хосров избрал себе в помощники для выполнения того и другого предприятия этих людей. (18) Ему казалось, что будет удачной и ценной находкой, если он присвоит Колхиду и упрочит обладание ею, поскольку, по его расчету, это во многих отношениях окажется полезным для персидской державы. |
| (47) Поэтому василевс Юстиниан поставил во главе возможно большего числа племен Арефу, сына Габалы, который правил тогда аравийскими сарацинами, дав ему титул царя, чего раньше у римлян никогда не было 144 . (48) Однако и при этом Аламундар причинял вреда римлянам ничуть не меньше, если не больше, так как Арефа при каждом нападении и стычке либо терпел явную неудачу, либо действовал предательски, как скорее всего следует допустить. Однако точно о нем мы ничего не знаем. Таким образом и случилось, что Аламундар, не встречая ни от кого сопротивления, длительное время опустошал все восточные области, ибо жизнь его была очень долгой. Глава XVIII Каваду понравилось предложение Аламундара и, собрав пятнадцатитысячное войско, он поставил во главе него Азарета, родом перса, очень опытного в военном деле, и велел Аламундару показывать ему дорогу. (2) И вот персы, перейдя Евфрат в Ассирии и пройдя безлюдными местами, внезапно вторглись в область Коммагены. (3) Это было первое вторжение персов в землю римлян с этой стороны, насколько мне удалось узнать из рассказов или каким-либо иным способом. Неожиданностью своего появления они поразили всех римлян. (4) Когда об этом узнал Велисарий, некоторое время он не знал, что ему делать, но затем решил как можно быстрее идти туда на помощь. Оставив в каждом городе достаточный для его охраны гарнизон с тем, чтобы Кавад, явившись сюда с другим войском, не нашел бы в Месопотамии ни одного совершенно не защищенного местечка, сам он с остальным войском пошел навстречу неприятелям, и, перейдя реку Евфрат, с большой поспешностью продвигался дальше. (5) Римское войско насчитывало приблизительно двадцать тысяч пеших и конных, из них не менее двух тысяч составляли исавры, (6) Командовали Всадниками все те военачальники, которые до этого выдержали битву при Даре с персами и мирраном, пешее войско возглавлял один из копьеносцев василевса Юстиниана по имени Петр. (7) Во главе исавров стояли Лонгин 145 и Стефанакий. Сюда же прибыл и Арефа с войском сарацин. (8) Когда они прибыли к городу Халкиде, они, разбив лагерь, здесь остановились, так как им стало известно, что неприятель находится в местечке Гаввулон, отстоящем от Халкиды на сто десять стадий. (9) Узнав об этом, Аламундар и Азарет, напуганные опасностью, больше уже не двигались вперед, но решили тотчас же удалиться домой. Они двинулись назад, имея Евфрат по левую руку, а римское войско следовало за ними по пятам. (10) Там, где варвары проводили предшествующую ночь, там на следующую ночь останавливались римляне. (11) Велисарий сознательно не позволял войску нигде делать более длинные переходы, поскольку он не хотел вступать с врагами в открытый бой; ему казалось вполне достаточным, что персы и Аламундар, вторгшись в римские земли, теперь так отсюда отступают и возвращаются домой без намека на успех. (12) За все это и военачальники, и солдаты тайком поносили его, однако никто не осмеливался порицать его в лицо. |
| Всякая мистика, кроме ортодоксально христианской, с его точки зрения не может принести истинной вере ничего, кроме вреда, между тем как толковая и не претендующая, что очень важно, на самостоятельную религиозную ценность логика Стагирита способна оказаться для христианина полезным подсобным инструментом. Платон был подозрителен уже по своей связи с неоплатониками, последними защитниками язычества . В плане словесности Платон повинен в поэтизации прозы, за что его корили еще в античные времена ; мы только что видели на примере разбора Евномия, что к этой вольности Фотий относится очень нетерпимо — никаких слов из «поэтического слога» и «дифирамбического рода» в честной прозе! Ученик Фотия Арефа Кесарийский обвиняет в 907 г. Льва Хиросфакта, любителя античности, отошедшего от фотиевской линии, не только в измене православию, но и в отступничестве «от наилучшего в эллинских учениях» ; «наилучшее»— это аристотелизм, между тем как Платон в этом памфлетном обращении к Хиросфакту назван «вашим мудрецом» , да еще не без иронии над платоновским мифотворчеством. Далее, и Фотий, и его ученики выбирают из античной литературы почти исключительно ораторскую прозу как практический пример для ритора, а за пределами прозы — Гомера, без которого эллинской словесной культуры все равно невозможно помыслить, и дидактических, нравоучительных поэтов типа Феогнида; лирика более страстного характера, а также трагедия им явно неинтересны. Причины все те же: поэзия драматического рода, любовная и хоровая лирика, во–первых, не имеют прямого отношения к нуждам обучения искусству говорить придворные речи и писать по всем правилам письма и потому бесполезны; во–вторых, несут в себе «греховную» патетику и однозначные ассоциации с языческими культами и мифами и потому опасны. В полемике против Хиросфакта Арефа не без остроумия обыгрывает миф об Афине, проклявшей экстатическую, дионисийскую флейту, которая исказила ее ясный лик. «Дуй, пожалуйста, во флейту, если только тебе позволит это достолюбезная Афина… После этого прибегни к театрам, к мимам, к лицедеям и ко всяческой подобной мерзости, с ее помощью выводя мудрость на позорище, если уж угодно тебе ликовать с Дионисом и бесами!.. |
|
|
