| папа Симмах утвердил К. папским викарием в Галлии и Испании ( Caes. Arel. Ep. 8// Morin. 1942. P. 12-13; Klingshirn. 1994. P. 130). Задачей К. в качестве папского викария было следить за соблюдением интересов папы в Галлии, обращаться за разрешением в Рим по всем спорным вопросам и сопровождать рекомендательными письмами клириков, предпринимавших поездку в Рим. Статус папского викария Арелатские епископы сохраняли вплоть до кон. VI в. Однако это не означало подчинение Галльской Церкви Римскому папе ( Омельченко. 2011. C. 173-174). До 523 г. К. не имел реального влияния в значительной части своей митрополии, которая оставалась в пределах королевства бургундов. По этой причине К. не созывал поместных Соборов в своей митрополии с 506 по 524 г., пока она не была фактически объединена под его единоличной властью в 523 г., после завоеваний кор. Теодориха в Бургундии ( Klingshirn. 1994. P. 136-137). В 524 г. К. провел Собор в Арелате (IV Арелатский Собор; Morin. 1942. P. 60-62; MGH. Conc. Vol. 1. P. 35-39), приуроченный к освящению построенной им в городе базилики во имя Пресв. Девы Марии с приделами прор. Иоанна Предтечи и св. Мартина Турского (Vita Caesarii. I 57). Следующие 3 Собора были проведены К. в епархиях, ранее подконтрольных епископу Вьеннскому: Собор в Карпенторате (ныне Карпантра, Франция) 527 г., Соборы в Аравсионе (ныне Оранж, Франция; см. Аравсионские Соборы ) и в Вазионе (ныне Везон-ла-Ромен, Франция) 529 г. Благодаря этим Соборам, на к-рых уделялось значительное внимание дисциплинарным вопросам в отношении духовенства, К. стремился распространить свои церковные реформы за пределы своего диоцеза ( Klingshirn. 1994. P. 138). Собор в Карпенторате ( Morin. 1942. P. 63-66) в нояб. 527 г. запретил в служении на 1 год еп. Агреция (Agroetius Antipolitanus) за то, что вопреки подписанному им решению Арелатского Собора 524 г. он рукоположил во пресвитера некоего Протадия, прежде чем прошло необходимое время после его обращения. По просьбе К. это решение подтвердил Римский папа св. |
| Часть первая. Очерк истории разделения церквей, и отношения западной церкви к восточным церквам после разделения Отделение первое. Очерк истории разделения церквей I. Характеристические особенности и взаимные отношения восточной и западной церкви впервые века христианства С самых первых веков христианской истории, мир христианский, по общим понятиям, разделялся на две главные части: на Восточную и Западную. К последней причислялись Церкви, находящиеся в западной Европе и северо-западной Африке: римская, испанская, галликанская, британская, карфагенская; к первой – Церкви в странах около восточных берегов Средиземного моря, – в северо-восточной Африке, юго-западной Азии и юго-восточной Европе, Церкви египетские, мало-азийские, собственно греческие. Восточная половина христианского мира, по преобладающему составу населения, языку, нравам и характеру цивилизации, называлась преимущественно Греческою, Западная – Латинскою. Между Восточными и Западными Церквами, при всем единстве их верований и основных начал церковного устройства, при всей братской любви, одушевлявшей древний христианский мир, не было такой близости, такой общности интересов, задач и стремлений, таких частых сношений, какие можно было заметить между Восточными Церквами – отдельно и Западными – отдельно. Самая географическая разобщенность, – дальность расстояния, – препятствовала Восточным и Западным Церквам иметь частые сношения между собою. Оттого и на самые Вселенские Соборы, которые были главным выражением церковного единства, и на которых решались важнейшие, касавшиеся всего христианства вопросы и дела, представители Западной Церкви, по дальности расстояния, могли являться только десятками, а иногда единицами; между тем как Восточных епископов здесь бывали сотни. Для решения же более частных дел и вопросов, Восточная Церковь имела свои поместные Соборы, Западная – свои и на Востоке всегда были более известны определения поместных Соборов Восточных – антиохийских, лаодикийских, неокесарийских, константинопольских, на Западе же определения западных – римских, равеннских, арелатских, ахенских, ельвирских, толедских. |
| Ribbeck’a, Donatus und Augustinus, 1857). Вследствие этого и все многочисленные узаконения церковные, вызванные делом донатистов, конечною целью своею несомненно имели – предупредить на будущее время возникновение всякого рода сепаратистических стремлений, оградив права иерархии, как видимого центра церковного единения, весьма точной регламентацией. Таковы правила арелатскаго собора 314 года и многих соборов карфагенских – правила в роде тех, что только формально доказанное (non verbis nudis) «предательство» лиц церковной иерархии лишает их прав присвоенных законной иерархии, – что оказавшаяся бы впоследствии виновность лица, совершившего рукоположение в иерархические степени, не уничтожает законности этого рукоположения, когда последнее в отношении к канонической и сакраментальной стороне несомненно правильно; – что обвиняемый епископ не лишается своих прав до приговора о нем и т. д. (См. Прав. Карфаг. соб. 28; cp. Hefele, Consiliengesch. I. 21; Dupin, De antiqua eccles. discipl. dissertatio p. 273) 5 Если церковь ставила выше всего общественность и преследовала индивидуализм даже вне строго церковных отношений, как это наприм. в вопросе о вечерях любви, то этим, по-видимому, в совершенно определенную сторону предрешается вопрос о так называемой свободе обряда – прямо в смысле отрицания всякой свободы пред всеуравнивающим режимом церкви, как общего, существующего с отрицанием индивидуальных воззрений. – Но несомненно, что в известной мере свобода обряда в древней церкви существовала, что доказало бы более подробное исследование этой стороны церковной жизни древности. Но при этом трудно было бы доказать одно: – что свобода эта простиралась до того, чтобы церковь допускала обрядовую свободу для каждого отдельного лица: вопрос об обрядовой свободе мог быть как вопрос права поместной церкви, округа, отдельной общины и т. п., но во всяком случае права общества, а не отдельного лица. И основная идея, – что христианин не может совершить свое спасение вне установления церкви, и что верою всего служит принцип общественности и единения с церковью – и здесь не исчезла из вида церкви 7 Августин даже отделившихся от церкви донатистов, когда они возвращались к церкви, но если эти возвращавшиеся состояли уже под каким-либо взысканием у своего епископа, не хотел принимать в общение с церковью иначе, как с условием, чтобы они исполнили то, что должны бы были исполнить у себя, – в своем сепаратистическом обществе. |
| Н. был возведен на епископскую кафедру по рекомендации дяди, еп. Сацердота, возглавившего Лугдунскую Церковь между 538 и 549 гг. Сацердот происходил из знатного галло-рим. рода и пользовался благосклонностью франк. королей (см.: Coville. 1928. P. 318-322). Вероятно, по его просьбе на епископскую кафедру Арелата (ныне Арль) был назначен его сын, св. Аврелиан († 551), вскоре возведенный в достоинство папского викария Галлии ( Heinzelmann. 1976. S. 146-152). По мнению одних исследователей, Сацердот был дядей Н. по отцу ( Coville. 1928. P. 319), другие считали, что он был братом матери святого ( Heinzelmann. 2001. P. 22; ср.: Idem. 1976. S. 146). В анонимном Житии сообщается, что еп. Сацердот пожелал сделать своим преемником Н. благодаря добродетелям святого (о родстве Сацердота с Н. в Житии не говорится). После кончины епископа паства единодушно одобрила это решение, король его утвердил, и Н. был возведен на кафедру (MGH. Scr. Mer. T. 3. P. 521). Более достоверное описание событий привел Григорий Турский. По его свидетельству, еп. Сацердот отправился на Собор в Паризии (ныне Париж) и после его завершения тяжело заболел. Кор. Хильдеберт I (511-558) пришел навестить больного. Предчувствуя кончину, епископ попросил короля передать Лугдунскую кафедру своему племяннику Н., к-рый вел аскетический образ жизни, заботился о благосостоянии церквей и проявлял щедрость к нуждающимся (amator castimoniae dilectorque eclesiarum et in elymosinis ualde deuotus). Король пообещал выполнить последнюю волю епископа ( Greg. Turon. Vit. Patr. VIII 3; Idem. Hist. Franc. IV 36). Повествование о возведении Н. на кафедру в рукописях утрачено (см.: MGH. Scr. Mer. T. 1. Pars 2. P. 243). В эпитафии Н. назван «дважды наследником» Сацердота (Sacerdotis factus bis proximus heres), т. к. был родственником епископа и его преемником на кафедре. Возможно, после кончины Аврелиана Арелатского Н. унаследовал также имущество Сацердота. Возведение Н. на епископскую кафедру по желанию его предшественника и по воле короля противоречило канонам галльских Соборов, в соответствии с которыми право избрания епископа принадлежало клиру и народу. Однако в эпоху Меровингов вопросы, связанные с назначением епископа, обычно решал король ( Coville. 1928. P. 473-474, 495-496). В нек-рых городах, напр. в Лингонах (ныне Лангр), практиковалось наследование епископской кафедры представителями местного аристократического рода ( Van Dam. 1993. P. 56-58). |
| По своему основному содержанию это послание Либерия представляет жалобу папы на арианское направление отцов Арелатского Собора, которые осудили Афанасия, заявив себя чистыми арианами, – и просьбу о созыве, поэтому, нового Собора по делу Афанасия 1505 . Но наряду с этим основным содержанием послание Либерия, как бы в качестве иллюстрации к мысли о запутанности дела Афанасия, сообщает несколько любопытных подробностей из его процесса в Риме, сопоставляя которые с содержанием интересующего нас послания: Studens paci, мы и находим возможным выяснить исторический смысл этого загадочного фрагмента в таком виде. Либерий вступил на римскую кафедру 22-го мая 352 г. после смерти папы Юлия (12 апреля), – знаменитого своей стойкой защитой Афанасия, и тем высоким авторитетом, каким он пользовался в церковном мире не только на западе, но и на востоке. Известно, что в начале 40 г.г. к авторитетному суду папы в распре Афанасия с арианами обращались как египетские епископы, так и «евсевиевы приверженцы», с просьбой о «дозволении созвать собор и на нем самому Юлию, если пожелает, быть судьею» 1506 . И Юлий сам высоко ставил свой папский авторитет: его послание к отцам Антиохийского Собора (340 г.) дышет глубоким сознанием своего достоинства, и наполнено даже властными упреками по адресу восточных отцов за то, что они под различными «неосновательными, несправедливыми и подозрительными предлогами» 1507 не поспешили явиться к папе для разбирательства своей распри с Афанасием, тогда как последний полтора года жил в Риме, «ожидая (обращается папа к восточным), что прибудете вы», и при том явился в Рим «не сам по себе, но будучи вызван нами, и получив от нас письма, как и к вам было нами писано» 1508 . Известно, что Сардикийский Собор (343 г.) формально установил расширение церковной юрисдикции римского епископа, предоставив ему право принимать аппелляции на решения провинциальных Соборов, и в случае нужды переносить разбирательство того или другого дела на усмотрение своего трибунала 1509 . |
| 421 Juris ecclesiasticae graecorum historia et monumenta. 2 vols. Romae, 1864–1868. Издание включает греческие канонические источники от т.н. Апостольских постановлений до Номоканона, обычно приписываемого Фотию. С учетом научного Введения и многочисленных примечаний и комментариев издание представляет собой весьма полную историю византийского права. 423 Грациан (иногда неверно именуемый Franciscus Gratianus, или Johannes Gratianus, или Giovanni Graziano; точные даты рождения и смерти неизвестны – предполагают, однако, что он умер ранее 3 Латеранского собора, созванного в 1179 г., может быть – около 1160 г.; личная информация о нем ограничивается тем фактом, что жил он в 12 в. и, возможно, был монахом, по ряду мнений – бенедиктинским, монастыря Камальдоли и монастыря Св. Феликса и Набора в Болонье; позднее стали полагать, что Грациан был братом Петра Ломбардского, автора Liber Sententiarum, «отца теологии», и Петра Коместора, автора Historia Scholastica, «отца библейской истории», и даже епископом; вся эта информация ныне опровергается), известный канонист из Болонского университета, с 11 в. являвшегося важным центром правовых и канонических исследований, составил (возможно, около 1151 г., но может быть и ранее) компиляцию, известную под названием Concordia discordantium сапопит, позднее названную просто Декретом Грациана. 424 С позиций развития католического учения о Церкви (экклезиологии) важную роль сыграл изданный после Тридентского собора трактат De ecclesia («О Церкви»), который стал своеобразным образцом для всех последующих экклезиологий – как западных, так и восточных. В этом трактате Церковь рассматривается только как сакрально-общественный институт; ее космический и эсхатологический характер, на котором сосредоточивается святоотеческая письменность, практически не обсуждается. Богословская концепция, изложенная в трактате, важна для осмысления Церкви как источника канонического права и объекта правоприменительной практики. 425 Среди них: Эльвирский (ок. 300 г.; помимо прочего, он впервые ввел канонически целибат для клириков), Карфагенские соборы 345–348 и 387–396 гг.; испанские соборы в Сарагосе в 380 г. и в Толедо в 400 г.; Галльские соборы 374, 394 и 401 гг. и Туринский собор 398 г.; Арелатские (314, 443, 451, между 452 и 454, 463, между 470 и 475, 524, 554, 813 гг.), Медиоланские (316, 346/347, 347/348, 355, между 374 и 378 гг., около 380, 390,451 гг. и др.), Ариминский (359–360 гг.), Аквилейский (381 г.), Равеннский (419 г.), Сирмийские, Аравсионские или Оранжские (441, 529–531 гг.) и ряд Римских (313, 325, 337, 340/341, 342, 349, 352/353, 357, 362, 364, 372/373, 377, 378, 381, 386, 393, 400, 406, 415, 430, 431, 449, 465, 484, 485, 487, 495, 531, 595, 600 гг. и др.) соборов, Капуанский (392 г.) и Римские (369, 375, 417, 418 гг.; Сикстовы синоды 432–440 гг.; синоды 499, 500 гг.; два синода 502 гг. и др.) синоды, соборы в Градо (между 577 и 586 гг.) и Марано (589/590 гг.) и др. |
| Вот соборные определения относительно первых. Древнейшее определение в этом отношении принадлежит западному собору Эльвирскому, бывшему в 306 г. В 62-м постановлении этого собора определено: «Если возница (т.е. исполнитель на конских ристалищах) или пантомим захотят обратиться к христианству, пусть таковые прежде откажутся от своих занятий, и потом нужно надзирать, чтобы и впоследствии они не возвращались к подобным занятиям. Если же кто поступит вопреки такому запрещению, тот отлучается от Церкви». Другой западный собор, Арелатский, в 314 г., постановил (пр. 4-е): «Возницы, если они христиане, коль скоро они продолжают свои занятия, отлучаются от причащения». «Актеры (пр. 5-е), коль скоро они продолжают свои занятия, отлучаются от причащения». В правилах соборов Карфагенских, принятых Православно-Восточной церковью, говорится (пр. 71-е): «Аще кто восхощет от некоего игралищнаго упражнения приступити к благодати христианства и пребывати свободным от оных нечистот, то да не будет позволено никому склоняти или принуждати такового паки к тем же занятиям». Пятьдесят первое правило Шестого Вселенского собора, направленное против зрелищ, по толкованию Аристина, отлучает от Церкви актеров и других лиц, принимающих прямое участие в исполнении зрелищ. Запрещая христианам исполнение зрелищных увеселений, Церковь, чтобы не оставлять лиц, снискавших себе пропитание таким занятием, без средств к жизни, брала на себя содержание бывших комедиантов. С подобным примером встречаемся в писаниях св. Киприана. Св. отец пишет к некоему Евкратию: «Ты почел нужным узнать мое мнение о комедианте, который, находясь у вас, не оставляет своего постыдного ремесла и учит этому других не к назиданию юношества, а к разорению: должен ли быть таковой в общении с нами? Я думаю, что это несообразно ни со славой божественной, ни с евангельским благочинием. Чистота и достоинство Церкви не должны быть оскверняемы столь гнусной и нечистой язвой. Если закон воспрещает мужчинам надевать женскую одежду и поражает таковых проклятием, то не большего ли осуждения достоин тот, кто не только надевает женскую одежду, но и с помощью постыдного искусства старается выразить гнусные и нескромные жесты, свойственные женщинам? И пусть никто не извиняет себя тем, что сам отстал от театра, тогда как учит тому других: нельзя почитать отставшим того, кто оставляет после себя преемников и вместо себя одного готовит многих подставных. Если таковой ссылается на недостаток и нужду от бедности, то в этой нужде можно помочь ему в числе тех, которые питаются от Церкви, только бы он захотел довольствоваться хоть и умеренным, но зато невинным содержанием. Потому употреби все зависящие средства к тому, чтобы обратить его от занятия столь зазорным и бесславным ремеслом, убеди довольствоваться содержанием от Церкви, хотя и умеренным, но спасительным. Если бы у вас в Церкви не было достаточных средств для доставления содержания нуждающимся, то может перейти к нам» (т.е. в Карфагенскую церковь). |
| Когда же он был приглашен собраться сообща и сделать это вместе с вашим святым собором, то обещал это сделать сам по себе и передать благочестивейшему государю. Итак, чтобы, слыша и о том, что не раз было сделано им для осуждения трех глав, вы ревностнее постарались немедля изречь правило об этом, он (государь) отправил чрез меня вашей святости осуждение, произнесенное самим благочестивейшим Вигилием против Рустика и Севастиана, диаконов святой римской церкви, и некоторых других, и кроме того послания, из которых одни написаны им к благочестивейшему Валентиниану, епископу скифскому, другие к благочестивейшему Аврелиану, предстоятелю достоуважаемой церкви арелатской, первой из святых церквей Галлии, – все в переводе на греческий язык, для легчайшего уразумения вашей святости; в них благочестивейший Вигилий ясно показывает, что он всегда отвращается нечестия тех трех глав. Кроме того благочестивейший государь поручил мне сообщить вашему блаженству, что те, которые усиливаются навязать Церкви Божией нечестие этих Глав, пытались говорить благочестивейшему государю, что его благочестию прилично соблюдать то состояние Церкви, какое продолжалось при священной памяти отце его. Благочестивейший государь, желая показать вашему блаженству, какое намерение имел и сам священной памяти отец его на счет того, что ныне предложено (на рассуждение), отправил к вашему блаженству высочайшее послание, писанное им к Ипатию, в то время начальнику войск на востоке, дабы вы знали, что он всегда соблюдает намерение, принятое относительно сего священной памяти отцов, а ревность по православной вере умножил. Ибо, когда некоторые с востока донесли благочестивой памяти Юстину, что клирики достоуважаемой церкви Кира поставили в колесницу изображение Феодорита и с псалмами ввезли в упомянутый город, а Сергий, тогдашний епископ города, отпраздновал собрание в честь Феодора, Диодора, Феодорита и Нестория, как одного из святых мучеников, тогда он обратился с посланием к Ипатию, бывшему в то время начальником войск на востоке, чтобы он исследовал об этом и донес правительству. |
| Что же является для нас мерилом несомненной, непогрешимой истины? Ответ на этот первостепенной важности вопрос мы находим в высоко авторитетном, принятом нашей св. Церковью, учении св. Викентия Лиринского , аввы Лиринского монастыря на юге Галлии, одного из знаменитейших отцов Западной Церкви V столетия (умер ок. 450 г.). Св. Викентий особенно прославился в истории богословской науки своим «золотым» догматико-апологетическим творением, которое известно под общим названием «Commonitorium», или памятных записок. Один из наиболее важных древне-церковных письменных памятников написан св. Викентием (около 443 г., двенадцать лет спустя после III Вселенского собора) в иноческом уединении, в монастыре св. Гонората, архиепископа Арелатского, где подвизался до самой своей кончины вместе со своим братом Луппом, епископом Тройским. Об этом творении всегда с великой похвалой отзывались как западные (римско-католические и даже протестантские), так и православные богословы. Отмечалось при этом, что едва ли во всей христианской древности есть такое святоотеческое творение, которое более его заслуживало бы всяческих похвал. Все догматико-историческое значение этого творения состоит в прекрасном обобщении и в глубоко-вдохновенном истолковании всего православно-христианского учения об источниках и основах христианского откровения и веры. Это, однако, не опыт самого изложения догматов веры, а только теория того, какими началами должен руководиться богослов-догматист при исследовании, раскрытии и доказательстве истин христианской веры. Теория эта весьма замечательна по своему строго-церковному ясному и отчетливому взгляду на этот предмет автора и по характерно-выразительной постановке им этого дела. Главная задача, которую поставил себе св. Викентий в своем труде, это – как с возможной точностью определить верный, научный и общедоступный способ, при помощи которого легко было бы с несомненностью отличить истину вселенской православно-христианской веры от лживости еретических уклонений (См.: Еп. Сильвестр. «Опыт прав. догм. богословия». Т. I. C.111). |
| Такое отношение диакона к епископу послужило еще в первобытной церкви поводом к тому, что диаконы, особенно на западе, начали слишком высоко ставить свое значение и считать себя выше пресвитеров 468 . На одном западном соборе (Арелатском, или Арльском), в начале IV века, следовательно, еще до Никейского Собора, издано было правило относительно диаконов, состоящих в городе при епископах, чтобы они не только о себе мнили, но честь пресвитеров охраняли, чтоб без ведома последних ничего подобного не делали 469 . Предполагают, что гордость и незаконные требования диаконов, бывших в Риме, послужили поводом к изданию и данного Никейского правила, по предложению двух римских пресвитеров, бывших на соборе в качестве заместителей римского епископа 470 . Данное правило издано вообще против злоупотреблений со стороны диаконов и против их гордости. Оно предписывает в форме закона на все времена: во-первых, что диаконы не имеют права преподавать св. причащения пресвитерам. Здесь не нужно разуметь пресвитеров вообще, когда они служат божественную литургию одни, но когда они совершают ее вместе с епископом. По свидетельству Иустина, диаконы преподавали св. причастие верным, причащающимся во время литургии 471 . Служа с епископом, диаконы хотели также причащать и пресвитеров, против чего и издает предписание этот собор, говоря, что противно правилу и обычаю, чтобы те, которые не имеют власти приносить жертву, раздавали Тело Христово тем, которые по праву приносят жертву. Во-вторых, осуждалось этим правилом то, что некоторые диаконы причащались на литургии прежде епископов. Этого, конечно, не должно относить к тем случаям, когда епископ служил один. Случалось же, что епископ предписывал служить пресвитеру с диаконом, а сам только присутствовал на службе. В таких случаях бывало, что диакон, который обычно причащался прежде остальных, присутствующих в церкви, которые, по обычаю того времени, причащались все без исключения, причастив себя, подносил св. причастие епископу, который вследствие этого причащался после диакона; устранение такого нарушения порядка со стороны диакона ( τν τξιν παραλοντες) и имеет целью данное правило, как говорит в толковании его Вальсамон 472 . В третьих, предписание данного правила состоит в том, что диаконы должны помнить и соблюдать известный порядок и причащаться после пресвитеров, независимо от того, служат ли они с епископом или только с пресвитером. Наконец, правило осуждает обычай, возникший вопреки правилу и чину ( παρ καννα και παρ τξιν), по которому диаконы во время божественной службы занимали места выше пресвитеров и садились вместе с последними, когда это допускалось (на горнем месте, сопрестолие, σνθρονον) по чину. Правило заканчивается угрозою наказания каждому диакону, погрешившему против упомянутых предписаний, а именно повелевает лишать такового диаконства или, другими словами, извергать его из священного сана и перевести в разряд мирян. |
|
|
