| Игумения Арсения мечтала побывать в Сарове , поклониться мощам преподобного Серафима . 24 июня 1905 года она, наконец, отправилась в Саров с келейной монахиней Агнией. ... Накануне отъезда она пожелала отслужить панихиду на могиле своей духовной наставницы, схимонахини Ардалионы, во время которой горячо, со слезами, молилась, а по окончании службы подозвала к себе ризничию, монахиню Веронику, и показала ей место, где желала бы, чтобы её похоронили, приказав сказать об этом казначее монастыря после своего отъезда. По дороге матушка заболела, пробыла недели две у своей родственницы, в Саров прибыла только 12 июля. Игумения Арсения скончалась в одиннадцатом часу ночи 21 июля 1905 года в Саровской пустыни . Утром того дня она последний раз причастилась Святых Тайн. На другой день тело почившей положили в деревянный гроб и перенесли, в кладбищенскую церковь, где она и находилась до отпевания. 26-го был привезён из Москвы матушкиной родственницей Ладыгиной металлический гроб, в который и опустили деревянный гроб после панихиды, совершённой четырьмя иеромонахами. 31 июля тело почившей было доставлено в родную обитель . Отпевание состоялось 2 августа 1905 года. Присутствовало 9 иереев и 3 диакона. После панихиды было зачитано завещание написанное игуменией Арсенией. Гроб с почившей был обнесен вокруг Казанского храма и погребён в склеп, в нижнем храме Арсеньевской церкви. Народное почитание игумении Арсении началось сразу после ее кончины, уже через несколько лет начались издания ее писем, которые продолжаются по сей день. Множество паломников посещают Усть-Медведицкую обитель, многие педагоги обращаются к жизни и поучениям игумении Арсении в поисках примеров для воспитания детей и юношества. Сестры обители свидетельствуют о помощи игумении Арсении в их послушаниях и молитвах. Собрано около 150 рассказов паломников о благодатной помощи игумении Арсении. Епархиальная комиссия исследовала случаи исцеления от болезней, которые произошли после молитвенных обращений к ней. Наиболее часто встречаются свидетельства об исцелении женщин от бесплодия: описаны 65 случаев исцелений, ряд из которых признаны врачами невозможными при помощи современных средств медицины. |
| Насколько необходима нам благодать Господня для восполнения нашей немощи и бессилия, говорят нижеследующие слова схимонахини Ардалионы из Усть-Медведицкого монастыря: «При работе над своим внутренним человеком такая иногда чувствовалась немощь, недостаточность всех внешних подвигов, всех своих душевных сил, что не раз я приходила в уныние и некоторое безнадежие... Всею немощию души своей я сознавала, что ни на себя и ни на что свое я не могу надеяться, что ничто мне не поможет в моем спасении, ничто не спасет моей души от ее собственной нечистоты и несовершенства. Всем существом своим я верю, что Господь, один Господь и сила Его благодати может меня спасти, может просветить, очистить и усовершить мою душу; может дать силу ей внимать Его слову, разуметь Его и исполнять Его заповеди. И эта сила будет Его сила, во мне действующая, а не моя; я же и все мое навсегда остается немощным, безжизненным, беспомощным. И хорошо, что Бог один Силен, что Он один Живый, во всем действующий ». По существу, без промыслительной помощи Божией человек вообще не может сделать ничего доброго. Недаром сложилась благочестивая поговорка: без Бога не до порога. Человек всегда и во всем нуждается в помощи Божией: в укреплении и своей веры, и своей воли к добру. Это укрепление будет проявляться в нижеследующем: а) в благодатных переживаниях сердца (мир душевный, радость, умиление, благодатные слезы и т. д.); б) в исполнении молитв и прошений; в) в наблюдении над собой Промысла Божия в самых малых и великих делах; г) наконец, в ряде случаев в усмотрении чудес, происходящих по милосердию Божию перед глазами христианина над ним и над его ближними. Эти чудеса, впрочем, могут проявляться для избранных душ и до начала обращения при отсутствии веры и даже для гонителей Христа, если это гонение было по неведению. Здесь надо вспомнить хотя бы историю обращения апостола Павла (Деян. 9, 1-22). Несколько других случаев чудесного обращения из современной жизни приводятся ниже (см. приложения к этой главе). Чудеса являются, однако, редкими исключениями. Для всех же, кто ищет дара веры и своего спасения, остается всем нам доступный путь для привлечения благодати — путь глубокого покаяния, полноты смирения и посильного подвига. При наличии этого благодать Божия всегда снизойдет на искренне кающихся. Свидетельством этого является случай из практики одного благочестивого пастыря. |
| В этом помогали ей некоторые из ее близких духовных дочерей и келейные: матушки Никодима, Агния и Викторина, впоследствии схимонахиня Тихона, особенно преданная своей игумении. Ей в последние годы своей жизни м. Арсения не раз открывала просветленное состояние своего духа и, видя ее смирение, кротость и сосредоточенную жизнь, пожелала еще при своей жизни постричь ее в схиму. " Работая в пещерах, - рассказывали они потом, - матушка все время или творила молитву Иисусову, или читала акафист Страстям Христовым, да 17-ю кафизму псалтыря, которую знала наизусть и нам велела выучить. Лишние разговоры, кроме самого необходимого, матушка строго запрещала. Скажет, бывало, то, что нужно, и опять за молитву. Утомившись же, вместо отдыха пламенно, долго молилась у Распятия и с обыкновенным бодрым духом опять принималась за работу " . Нередко случалось во время работы, что большие глыбы земли падали на пещерниц, но матушкиными молитвами никакого несчастного случая с ними не было. Однажды огромный камень вместе с землей свалился сверху и чуть было не убил и самую матушку Арсению. По счастью, стоявшая позади келейница вовремя заметила в своде большую трещину и, не потеряв присутствия духа, успела столкнуть матушку с места, так что упавший камень лишь слегка задел ее за спину, не причинив ей никакого вреда.В конце пещер матушка Арсения предполагала устроить церковь и даже вырыла для этого место. Но осуществить этого желания не хватило у нее ни здоровья, ни сил, окончательно подорванных чрезмерными трудами. Пещеры были окончены ко дню освящения Арсеньевской церкви и теперь часто посещаются богомольцами, в особенности из простого народа, всегда с любовию и вниманием слушающих рассказ монахинь о том, как трудилась матушка Игумения, сама роя пещеры.Но несмотря на все свои великие подвиги и труды, матушка Игумения не оставляла своих близких учениц и духовных детей без слова назидания и утешения. Кроме казначеи Леониды, дворянки Московской губернии, поступившей в Усть-Медведицкий монастырь в 70-м году и особенно расположенной к матушке, матушка Арсения приблизила к себе еще двух молодых послушниц, из которых одна была племянница покойной схимонахини Ардалионы и всегда пользовалась особым попечением и заботами матушки. |
| Скоро их взаимные отношения установились определенно: Параскева стала относиться к Алевтине, как к своей руководительнице и духовной матери. Иногда в душе Параскевы возникали страстные помыслы и производили тревогу, от которой она никак не могла избавиться собственными силами; тогда она приходила к матери Алевтине в ее маленькую, убогую келлию, молча садилась у ног ее и тяжело вздыхала. Мать Алевтина, видя ее душевную скорбь, брала книгу и начинала читать. Тогда слово ее, полное веры, укрепляло дух Параскевы, и она возвращаюсь к себе с новой силой на подвиг борьбы со своими помыслами. Иногда по своей робости она не могла высказать откровенно состояние души своей: тогда мать Алевтина сама открывала тайны ее сердца и обнаруживала помыслы, борющие ее. «Мы от того бываем так сильно боримы помыслами страстными, что мы любим грех , – говорила она, – если же нам кажется, что мы его ненавидим, и что помыслы помимо нашей воли борют нас, то мы ошибаемся. Мы ненавидим и не желаем греха только по рассуждению, рассуждение же никогда не сильно победить в нас страсти и уничтожить естественное влечение ко греху: нужно, чтобы воля наша решительно отсекла всякое плотское пожелание, и чтоб устремила все свое хотение к Богу и к исполнению Его слова, Его святых заповедей». И эту-то волю наставница старалась вызвать в своей ученице; указывая ей на начала страстей, она свидетельством слова Божия и слова Отцов требовала решительного отсечения их. «Жив-умер, а надо исполнить», говорила себе покорная ученица и производила над собою такое усилие, что заболевала: «двадцать семь горячек я перенесла, – говорила она, – стараясь не отпасть от слова матушки». И Параскева до тех пор не смела показаться своей наставнице, пока не усваивала ее слова делом; без этого считала себя недостойною услышать другое слово; перестрадает душой, переболит телом, и опять идет, опять сядет у ног матушки. В 1852 году мать Алевтина пожелала поклониться Киевской святыне и посетить некоторые пустыни, в коих сохраняется строгий устав монашеского общежития. |
| 17 числа больная ждала весь день приезда игумении и часто спрашивала: «не приехала ли Арсения». Когда к вечеру поспешно вошла в ее комнату послушница Агафья, то больная порывисто спросила: «что там, Арсения приехала»? Но, когда узнала, что ее нет, и ожидать уже нельзя было по времени (был 8-й час вечера), то велела позвать к себе священника. Отец Григорий Прозоровский исповедал умирающую; потом свидетельствовал, что после этой исповеди почувствовал такую свободу и легкость на душе, какую редко чувствовал при собственной исповеди. Когда духовник пошел в церковь за Св. Дарами, Викторина спросила: «Матушка! Вы желаете приобщиться?» – «Да, был ответ, надо все кончить». Приобщившись Св. Таин, она легла на изголовье одра... Священник стал читать молитву на исход души и кончил возглашением вечной памяти усопшей рабе Божией, новопреставленной схимонахине Ардалионе. Лицо почившей сделалось светлое, в чертах его отпечатлелся мир душевный. Кончина совершилась 1864 года 17-го августа в 10 часов вечера. На другой день тело почившей было предано земле; так распорядилась казначея м. Флавиана в той мысли, что для игумении будет легче не присутствовать при погребении. 19-го числа приехала в обитель игумения. Погоревала она с прочими близкими сестрами, что погребение совершилось в ее отсутствие, и самое место могилы ей весьма не нравилось, так что, если бы она сама погребала, то никак не выбрала бы это место. Но это-то последнее обстоятельство, быть может, и было действием особого Промысла Божия, для чего состоялось оно в отсутствие игумении, как это она увидела впоследствии. В 1874 году была снята маленькая церковь Апостолов Петра и Павла, около которой была погребена схимница, и на месте ее заложен был большой храм во имя Казанской Божией Матери с приделом Апостолов. Размечая с архитектором место для нового храма, игумения Арсения была приятно изумлена и обрадована, что могила схимонахини Ардалионы пришлась под церковью в подвальном этаже, на одном из самых лучших мест. Вместе с мраморными колоннами, которые выписывались для нового храма из Петербурга, был привезен на могилу памятник-плита серого мрамора с надписью, обозначающей время кончины схимонахини Ардалионы. Памятник этот сооружен усердием учениц великой старицы, именно: игуменией Арсенией, схимонахиней Пафнутией (бывшей Рипсимией) м. Митрофанией, м. Викториной , м. Агнией и м. Флавианой, которые все вложили в него свои лепты. |
| Алевтиной, и что вся жизнь ее души только ею и поддерживается. Сколько потом пролито было слез на этой горе, сколько дано обещаний исправления, ведает только Господь да душа Параскевы, которая с этого дня во всю жизнь более не допустила до своего сердца никакого сомнения. «Жив-умер, а наставника судить не мое дело, разбирать его дела не моему разуму», говорила она. «Как будет Господу угодно и матушке», – «молитвами матушки сохрани меня Господи!» – были всегдашние ее слова. Таким образом, в этом путешествии была испытана вера ученицы. Это требовалось и для самой наставницы. Можно полагать, что без всяких других причин, а с этой целью м. Алевтина допускала себе некоторые, по-видимому, несообразные поступки, где преданной ученице следовало только повиноваться беспрекословно. Но слезы раскаяния, истекавшие из глубины души, показали, что вера Параскевы утвердилась глубоко в ее сердце, а не была какая-нибудь поверхностная, при первом случае отпадающая. Здесь обе они увидели, что духовный союз их навсегда неразрывен. Последующие обстоятельства жизни доказывали это. Во время болезни м. Алевтины, постигшей ее в 1853 году, Параскева неотлучно проводила около больной бессонные ночи, не тяготясь никаким трудом, никакой жертвой. При всей любви своей к келейному одиночеству мать Алевтина была весьма общительна и умела всех расположить к себе. По обязанностям благочинной, где она ни появлялась, везде производила отрадное впечатление своим бодрым духом, веселым взглядом, ласковым обхождением; для каждой сестры находила приветливое слово, которое действовало всегда успокоительно, утешительно, а для трудящихся в общих послушаниях столько ободрительно, что как бы придавало сил. Но при всех этих качествах, облегчающих для нее прохождение начальственной должности, в ней зрела мысль о полном отречении от всего и совершенном безмолвии, а так как в монастыре это возможно только при пострижении в схиму, то мысль о схиме была давнишней и неизменной ее мыслью. Только сама собой она не решалась сделать первый шаг, а, предавая себя воле Божией, ждала особенного случая или повода, который бы могла принять за указание Божие, как это обычно в подобных предприятиях. |
| И еще так продолжала убеждать наставница: «ты всегда дорожила моим словом, жалела, что его никто не слушает, не принимает, – передай же его всей обители, как я его передала тебе. И для тебя самой, для твоего спасения такая деятельность необходима. С самого поступления в монастырь ты жила уединенной жизнью, работала только над своим внутренним человеком; если и проходила ты послушания, то в них ты не вкладывала сердца своего, тебя там не было, до тебя, значит, ничего не касалось. А тебе нужна такая деятельность, в которой бы приняли участие все чувства твоего сердца, все способности твоей души. Тогда-то откроется тебе воочию состояние твоей души, ты увидишь, что в сердце твоем живут страсти, тебе самой неведомые: и самолюбие, и гордость, и тщеславие, и гнев, и самомнение, все обнаружится. А для человека, стремящегося выйти из страстей, важно именно то, чтоб их познать в себе, чтоб они обнаружились, иначе он и бороться с ними не может. Настоящее твое бесстрастие есть только равнодушие ко всему, оттого оно не дает тебе теплоты и полноты внутренней жизни, тогда как истинное бесстрастие есть выход из страстей, дающий свободу духу. Чистота сердца не есть его не чувствие, но обилие приобретенного добра, уничтожающее в нем сочувствие к страстям. Твои отношения к ближним холодны от того, что они не растворены ни любовью, ни смирением. Ты готова помочь их нужде, отдать все, что имеешь, но в этой помощи нет тебя самой. Когда настоятельская должность введет тебя в тесное общение с другими жизнями, с другими душами, и раскроются пред тобою все скорби, все немощи, все страдания человека, боримого страстями, находящегося в слепоте неведения, и ты не только внешней помощью, но внутренним чувством войдешь в сочувствие к ближнему, удовлетворяя его настоятельные нужды, понеся его немощи, а иногда отстаивая чистоту души его, как собственную, ты будешь вызвана не только научить, но обличить, огорчить, наказать. И, когда скорби ближнего тебе будут больны, как свои, когда сердце твое будет полно жалости и любви, тогда ты можешь опять уединиться, можешь уйти хоть в затвор, – ты понесешь туда с собою любовь к ближнему, и эта любовь будет наполнять собственную твою жизнь, а молитва твоя будет молитвою за весь страждущий род человеческий. |
| Об этом свидетельствует и игумения Арсения, исходя из своего собственного опыта: «Похвала, иногда и просто по-человечески приятная и ласкающая самость, бывает полезна как ободряющая унывающий дух. Бывало, при матушке (старица Ардалиона Усть-Медведицкого монастыря) почувствуешь уныние духа от понятия и ощущения полной греховности и немощи своей и придешь к матушке с просьбой, чтобы она похвалила меня и уверила бы меня в моей способности к спасению. Матушка действительно начнет уверять, и так серьезно и сильно, что я поверю — и утешусь и ободрюсь. И не боялась она поблажить самости, но и ее употребляла как оружие, спасающее против уныния, наносимого иногда силою вражьею. Так " десными " и " шуиями " соделывается наше спасение». Здесь следует, однако, оговориться. Применять в жизни указание о пользе похвалы прп. Исаака Сириянина и игумении Арсении целесообразно лишь для духовно немощных христиан, требующих ободрения и поощрения на узком пути ко спасению. В том же случае, когда христианин идет ко спасению достаточно твердыми шагами и не нуждается в костылях, то слова похвалы могут быть ему и во вред, всевая в него прилоги гордости и тщеславия. Как пишет прп. Иоанн Лествичник, «одним святым свойственно без вреда слышать себе похвалы». Схиархимандрит Софроний так пишет об этом: «Благодать Божия не допускает истинного христианина говорить своему собрату похвалу, которую даже совершенные нередко не могут понести без вреда. Похвалы говорятся только в том случае, когда кто-либо изнемогает от отчаяния». Также Оптинские старцы считали, что похвала в лицо может принести вред душе христианина. Поэтому подвижники благочестия боялись похвалы, боясь превозношения и потери смирения, а с ним и благодати Господней. Старец Анатолий Оптиной пустыни услыхал, что о. Иоанн С. видел его в видении, молящегося в Сослужении ангелов. Услышав это, о. Анатолий даже захворал; затем он постился и молился, чтобы Господь изгладил из его ума мысль о слышанном. Глава 20 Неосуждение Не судите, да не судимы будете. Мф. 7, 1 |
| Мать Алевтина вот, что говорила о себе: «при работе над своим внутренним человеком такая иногда чувствовалась немощь, недостаточность всех внешних подвигов, всех своих душевных сил, что не раз приходила в уныние и некоторое безнадежие. В эти тяжелые часы приснилось в церкви слышать слово апостола Павла о бессилии закона и о вере, и, хотя я их и прежде знала наизусть, но в эти минуты они были для меня новым откровением. Всею немощью души своей я сознавала, что ни на себя и ни на что свое я не могу надеяться, что ни что мне не поможет в моем спасении, ничто не спасет моей души от ее собственной нечистоты и несовершенства. Всем существом своим я верила, что Господь, один Господь и сила Его благодати может меня спасти, может просветить, очистить и усовершить мою душу; может дать силу ей внимать Его слову, разумевать Его и исполнить Его заповеди. И эта сила будет Его сила, во мне действующая, а не моя, я же и все мое навсегда остается немощным, безжизненным, беспомощным. И хорошо, что человек сам по себе так немощен; хорошо, что только Бог один силен, что Он один живой, во всем действующий и царствующий!» При таком глубоком познании своей немощи и при такой живой вере и благодать Божия осияла и усовершала ее подвиг. Она передавала одной своей духовной дочери: «один раз – еще была я в рясофоре – читала я покаянный канон ночью в своей келлии и молитву покаянную, в которой были слова, коими молящийся сравнивал себя с червем, с прахом земным. Читая эти слова, я вдруг ощутила глубокое чувство смирения, своего ничтожества; и это ощущение было так полно, так сильно и так отрадно душе, что слезы обильно потекли из глаз; и всю ночь я провела в коленопреклоненной молитве, а продолжать чтение по книге в ту ночь я больше не могла». Духовного подвига матери Алевтины никто не видел, ничего особенного за ней не примечали, и мало было таких, которые могли понимать ее тайную жизнь. По принятии монашества в 1855 году она редко стала выходить из келлии. Иногда спрашивали ее сестры отчего она никуда не ходит, – мать Алевтина отвечала так: «прежде я ходила чай распивать, а теперь чай не пью, и ходить по другим келлиям незачем». |
| И далее: «Внушай слова закона, Израиль, детям своим и говори о них, сидя в доме твоем, и идя дорогой, и ложась, и вставая. И навяжи их в знак на руку свою, и да будут они повязками над глазами твоими; и напиши их на косяках дома своего и на вратах своих» (ср. Втор. 6:7-9 ). Читая духовный дневник отца Григория, можно заметить, как много внимания уделял он такой добродетели, как молчание. В его духовных советах чадам есть наставление: «Что знаешь — молчи, что слышишь — молчи…» Примечательно, что и протоиерей Александр Пономарев обращался к библейским премудростям, бичующим грех многоречия. Вот его выписки: «Многоречивый опротивеет, и кто восхищает себе право говорить, будет возненавиден» ( Сир. 20:8 ). «Удар бича делает рубцы, но удар языка сокрушает кости» ( Сир. 28:20 ). И далее ссылка на слова из Послания апостола Иакова: «Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие» ( Иак. 1:26 ). Может быть, эти выписки, заботливо сделанные протоиереем Александром Пономаревым, призывали и отца Григория к внутреннему вниманию, чтобы стяжать добродетель молчания и учить немногословию духовных чад. «Нам нужно в памяти держать, — писал отец Григорий, — святую заповедь: «Поминай последняя своя, и во век не согрешишь!» Если будешь это в памяти своей держать, то будешь стараться управлять своими телесными органами: руками, ногами, а особенно малым органом — языком». Эти мысли отца Григория переплетаются с записями архимандрита Ардалиона: «Образование характера и духовная культура — важнейшие условия предохранения телесного здоровья от ущерба и растраты. Без исполнения духовно-нравственных интересов всякое физическое укрепление можно сравнить с капиталом, который поступает в руки невоздержанного и расточительного человека и служит для того, чтобы в самое короткое время быть растраченным на удовлетворение дурных страстей». Хотя об архимандрите Ардалионе мало что известно, но почти все за него говорят записи, оставленные им в 1934м году не только сыну, но и всем нам… Эти духовные семена, взращенные не одним поколением священнослужителей семьи Пономаревых, дали плоды во имя Господне в духовном наследии отца Григория. |
|
|
