| Отсекая в себе привязанность к вещам, она неоднократно повторяла: «еще в ранней молодости я стала понимать не только умом, но и внутренним глубоким чувством, что душа в час смерти разрывает все связи с земным миром, и как тяжело и трудно душе это разлучение, если в ней много пристрастных привязанностей к земным предметам. Чтоб легко было умирать, нужно прежде смерти умереть для всего, нужно уничтожить все земные пристрастия». Мать Алевтина не только сама себе ничего не приобретала, но и глубоко огорчалась тем, когда в других видела противные нравы. Состоя в должности благочинной монастыря, по требованию этой должности она посещала келлию одной своей соседки, и часто заставала ее за чтением Псалтири, воздыхающей, как бы с отягощением исполняющей свое правило. Тогда она говорила ей: «довольно тебе читать, отдохни». – «Нельзя, мать, та всегда отвечала, ведь я монах!» Случилось, что в общей трапезе недоставало дров; благочинная приходит к этой самой монахине и говорит: «у нас в трапезе дров недостало, Дон еще не замерз, привезти из лесу нельзя; у тебя много дров, отдай одну свою поленницу в трапезу». Та с ужасом возразила: «как ты могла это высказать, чтобы я свои дрова, над которыми столько трудилась, собирая их, перевозя из-за Дона, прибирая, – и чтоб я отдала их в трапезу! ни за что не отдам». «Ну, мать», – сказала благочинная, – не монахи же мы с тобой, если и с поленницей дров не можем расстаться». После таких случаев м. Алевтина (в полном пострижении она носила то же имя, какое и в рясофоре) затворялась в своей келлии и не выходила из нее по два и по три дня. Отречение свое от привязанностей всякого рода она простирала до того, что не дорожила никакими удобствами и собственным покоем. У нее была одна келейница, Агафья Прокопьева, весьма преданная ей и очень ловкая в услужении. Когда одна болящая монахиня попросила благочинную дать ей хорошую послушницу, то она привела к ней свою Агафью и убедила ту служить болящей с такою же преданностью, с какою она служила ей самой. Послушная Агафья выполнила все в точности, усердно служа больной до самой ее кончины. |
| М., чтоб она выстроила мне там келлию. Тебя одну я буду принимать, когда встретится тебе духовная нужда, и ты поймешь, как будет для тебя полезен и дорог отдых в моей безмолвной келлии». Находя, что жительство в саду будет полезно для расстроенного здоровья м. Ардалионы, игумения Арсения склонилась на ее непременное желание и тотчас же написала письмо своей сестре о постройке келлии для схимницы, так как не хотела употреблять на этот предмет монастырских средств, всегда недостаточных для самых существенных нужд монастыря. А. М. с радостью прислала денег на келлию. Началась заготовка материалов, и скоро приступлено было к самой постройке. Между тем здоровье схимницы с каждым днем ослабевало; с трудом она могла перейти через комнату, а, если пройдет две, три, то почувствует изнеможение до обморока. – Такая болезненность была предвестницей другого перехода, для которого душа подвижницы готовилась, и как горлица, утратившая свое пристанище, не находила более себе приюта в земной юдоли. Самая речь ее изливалась, как песнь на этом исходе. Вот как старица беседовала к ученице игумении, когда та в последних числах июля вошла к ней и застала ее, читавшей акафист страстям Христовым и проливавшую обильные слезы. – По окончании молитвенного чтения лицо ее было светло, весь стан выражал глубокое спокойствие, и она стала с воодушевлением говорить о великих благодеяниях Божиих, явленных всему миру и каждой душе: «душа, умершая для всего земного и живущая в едином Боге, бывает в таком состоянии, как преданный и верный раб, живя в богатом имении своего господина, хотя не участник его доходов, но на все смотрит, как на собственное, и радуется богатству и славе своего господина, как собственным, радуется им и хвалится его достоянием. Так и душа видит весь мир, как Божий дом, видит премудрые пути Божии, Его силу, действующую в мире, Его любовь, постоянно являемую твари; видит самую тварь, как Божие достояние, и в этом богатом имении своего Господа она, как верная раба, ничего не имеющая, радуется за все, как за свое собственное, как будто она всем обладает, и постоянно говорит: как велик мой Господь, как Он славен? – И блаженство ее так велико, что она не видит непостоянства времени, – оно для нее пребывает неподвижно, у нее нет ни прошедшего, ни будущего, одна настоящая минута, как бы она тяжела ни была по обстоятельствам внешней жизни, или по естественной немощи души или тела, но эта настоящая минута для нее составляет все блаженство, потому что она живет в доме Божием. |
| Так и отпустит, не сказав ничего. – «Если б Господу было угодно, – объясняла она, Он дал бы ход моему слову. Теперь оно в поношении и даже в запрещении, гонят и наказывают тех, кто его слушает. Нет мне благословения сообщать его другим; а тем, кто его сам вызывает, кто действительно в нем нуждается, я не имею права не передавать его». Одна сестра, готовясь к исповеди, высказала сокрушение о грехах. На это м. схимница сказала ей: «а ты только теперь, идя к исповеди, вспомнила о своем греховном состоянии? Монах должен постоянно в сердце носить чувство покаяния. Ежеминутно согрешаем умом и сердцем, и постоянно должны в сердце носить сокрушение о своей греховности. Как же мы почувствуем потребность врача, если не будем сознавать своей болезни, как будем искать Спасителя, когда не будем чувствовать своей погибели? Как возможно будет постоянное пребывание в молитве, если нет в душе состояния, из которого бы она постоянно взывала к Господу, к силе Его благодати всеисцеляющей»? Кто с искренностью открывался этой наставнице в своих немощах или страстях, тот всегда чувствовал благотворную силу ее слова. Оно, выражались познавшие на себе эту силу, как войдет в душу и мрачную, и расстроенную, и изнемогшую, то все в ней осветит, приберет, укрепит, и с новыми силами пойдешь по своему пути. Другие отзывались так: «матушкино слово, как сильный дождь смывает с сердца всю нечистоту». Иногда это слово было строго обличительное, но тем сильнее врачевало, когда принималось с верою. «Вера, говорила схимница, дает возможность поработать над душою ближнего». Иногда оно бывало и глубоко проницательное, обнаруживало тайны душевные. Однажды м. Павлина зашла из церкви и сказала: «матушка! Вы, что-то сегодня не были в церкви». – «А ты была? сказала схимница, небось все около своих кухонных горшков ходила умом, да чужие грехи разбирала». Та смутилась, так как действительно ум ее во время церковной службы был занят не молитвою. Посмеясь ее смущению, старица сказала, что «может держать ум не рассеянным в молитве сокрушенное сердце». |
| Настоятельская келлия в это время была весьма малопоместительна, почему Михаил Васильевич Себряков ни свои средства выстроил большой дом для настоятельницы и немного пониже дом о пяти комнатах для своей дочери, в котором она и стала жить по пострижении в 1854 г. в рясофор с именем Арсении; полное же монашество она приняла 11 января 1859 года на двадцать шестом году жизни. Юная послушница, а потом и монахиня, спала в подряснике и кожаном поясе, непрестанно борясь со сном. Ни одной церковной службы старалась не пропускать и стояла в церкви всегда с трезвенным умом; когда дремота начинала побеждать ее, она выходила из церкви, какая бы погода ни была, какая бы тьма ни стояла, обходила раз или два вокруг храма и возвращалась опять в храм с ясным и трезвенным умом. В особенности, со тщанием она старалась приобрести навык в молитве Иисусовой и достигла того, что сия молитва ни на одну минуту не оставляла ее. Много ночных часов провела она за чтением святоотеческих книг и за богомыслием, и всеми силами старалась подражать святым угодникам Божиим, и не осталось, кажется, ни одного подвига, который не испытала бы она на себе и не усовершенствовалась бы в нем. От такой тяжелой, суровой жизни и пищи пошатнулось ее здоровье; но она не обращала на то внимания. Ее ум парил высоко-высоко над землей, работал неутомимо и жаждал подвига и подвига. Она понимала всю важность и трудность духовной жизни, предчувствовала тяжкую борьбу духа с плотью, без которой не обходится никакой, удалившийся от мира, человек, и, не надеясь собственными силами победить влечения плоти и мира, она искала кого-нибудь, кто бы мог руководить ее душой. Ей казалось, что игумения Вирсавия ее любит безгранично и сильно балует, почему она искала кого-нибудь другого, кто бы мог взять ее в полное послушание; она стремилась подчинить себя, и свою волю, и сердце опытной подвижнице и, притом, суровой. Господь исполнил ее желание: жизнь одной из сестер обители, именно, схимонахини Ардалионы, поразила монахиню Арсению, почему она всецело отдалась этой схимонахине под руководство, отрешившись совершенно от своих личных взглядов, от своего личного «я». Под руководством этой схимонахини она еще более усилила пост, молитву, бдение и предалась подвигам, изнуряя свое тело, непрестанно борясь с привычками, полученными в богатой аристократической семье, непрестанно борясь сама с собою, а схимонахиня Ардалиона требовала именно, чтобы монахиня Арсения видела перед собой только свои грехи, свои недостатки, а все, что было доброго в ней, все свои подвиги, дела милосердия, приписывала одному Господу Богу. Конечно, это было весьма трудно, в особенности, при многочисленных, тяжелых подвигах монахини Арсении; однако, она все преодолела и достигла такого состояния, что, и ставши игуменией, все от глубины души предавала в волю Божию и Ему Одному приписывала все добрые плоды своей многолетней и многотрудной жизни. |
| Она не гнушалась никакой чёрной работой: колола дрова, топила печи, мыла посуду и чистила котлы. Спала она всегда в подряснике и кожаном поясе, одевалась очень просто. Свободное от работы время она проводила в молитве и чтении духовных книг. Читая творения святых отцов, она стремилась опытом проходить и усваивать их правила. Стараясь всегда держать в уме молитву Иисусову, она приучала себя к молчанию, положив за правило не говорить лишнего. Однако в целом её жизнь в Усть-Медведицком монастыре складывалась совсем не так, как она хотела. Здесь было невозможно совсем уйти от мира и славы его: все её знали и почитали, и это нарушало внутренний мир её души. Заботы настоятельницы стали тяготить Анну. Она увидела разницу их духовных направлений: суровое, не наполненное внутренним исканием Живого Бога, чисто внешнее подвижничество игумении Вирсавии казалось ей почти бесцельным. Анна стала искать себе духовного руководителя среди монахинь, но те, с которыми она пыталась найти общий путь, были неискусны в духовном рассуждении. В деле своего спасения они больше уповали на внешние подвиги, мало обращая внимания на очищение своего сердца. Шесть долгих лет Анна искала наставницу, за это время она приняла монашеский постриг с именем Арсении (1859). Наконец она обратила внимание на схимонахиню Ардалиону, простота которой, иногда доходящая до грубости, прежде мешала увидеть её духовную глубину. Когда мать Арсения начала обращаться к схимнице с разными вопросами о своих помыслах, то из ответов убедилась, что та глубоко понимала духовную жизнь. Арсения удивлялась её ясному определению состояний человеческой души и её понятию о молитве. Вскоре схимонахиня Ардалиона стала наставницей монахини Арсении, и та перешла в полное послушание ей, совсем отрекшись от своей личной воли. Наставница так строго вела её по монашескому пути, что при взгляде со стороны могло показаться, что она груба и несправедлива с духовной дочерью. Например, желая отучить Арсению от всякой, даже ничтожной земной привязанности, схимница однажды порезала на куски вышитый коврик, которым Арсения особенно дорожила. Этот поступок, с виду жестокий, Арсения перенесла с полным смирением и покорностью, видя в нём только заботу наставницы о спасении её души. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АРДАЛИОНА УСТЬ-МЕДВЕДИЦКАЯ (Игнатова Анна Андреевна; 30.01.1816, хутор Завязинский (Завязка) Хопёрского округа земли Войска Донского - 17.08.1864, Усть-Медведицкий мон-рь), схим. Род. в семье священника, в к-рой было еще четверо детей. В 7 лет потеряла отца, дети остались на попечении деда, свящ. Димитрия, вскоре мать отдала Анну на воспитание и обучение грамоте своей сестре, дворянке Краснушкиной. Еще в детском возрасте в Анне проснулась любовь к чтению духовной лит-ры. В 1834 г., придя на богомолье в Усть-Медведицкий Межигорский мон-рь , поступила туда послушницей. Проходила послушания чернорабочей, на огороде, на покосе, золотошвейкой, на клиросе, затем благочинной. Усердное чтение и подвижническая жизнь развили в Анне дары духовного рассуждения и истолкования святоотеческих творений, благодаря чему около нее образовался небольшой кружок инокинь, к-рые в дальнейшем стали ее ученицами и келейницами. В 1855 г. Анна приняла монашеский постриг с именем Алевтина, в 1859 г.- постриг в схиму с именем Ардалиона. Совершила паломничества в Киев (1852), в харьковские мон-ри, Воронеж, Усмань (1860). Несла подвиг старчества . Непрестанно молилась и читала Свящ. Писание, вела напряженную духовную жизнь, что зачастую вызывало непонимание и даже гонения со стороны нек-рых сестер. В 1862 г. мон. Арсения (Серебрякова) , духовная дочь А. У.-М., была назначена казначеей обители и А. У.-М. ушла в затвор. 3 янв. 1864 г. мон. Арсения стала игуменией обители, и А. У.-М. на время отказалась от безмолвия, помогая ей вести монастырские дела. А. У.-М. отличалась смирением, терпением, человеколюбием, приходившим к ней помогала молитвой и духовным советом. Тихо скончалась после долгой болезни. Погребена в Усть-Медведицком мон-ре. В 1874 г. при постройке собора во имя Казанской иконы Божией Матери могила А. У.-М. была помещена в подвальном этаже храма. Мн. болящие, приходя в обитель, служили на могиле А. У.-М. панихиды, возлагали на себя ее схиму и получали исцеление. Лит.: ЖПодв. Август. С. 307-345; Путь немечтательного делания: игум. Арсения и схим. Ардалиона. М., 1999. Игум. Андроник (Трубачёв) Рубрики: Ключевые слова: АЛЕКСАНДРА ДИВЕЕВСКАЯ (Мельгунова Агафия Семеновна; † 1789), схим., прп. (пам. 13 июня и в Соборе Нижегородских святых) |
| Так провела она несколько месяцев в Новочеркасске, наконец, 30 декабря 1850 года, Михаил Васильевич привёз её в Усть-Медведицкий Преображенский монастырь 33 , где игумения Вирсавия с радостью приняла Анну в святую обитель. В монастыре Анне пришлось последовательно выполнять почти все послушания: она носила воду, рубила дрова, топила печи, чистила кухонную посуду, полы, в трапезной подавала еду сёстрам, помогала печь просфоры, по ночам будила монашествующих на полночную молитву. В Усть-Медведицком монастыре жила тогда дальняя родственница Михаила Васильевича, монахиня Леонида (Ладыгина), в келье которой первое время стала жить Анна, с послушницей Дашей, бывшей крепостной Михаила Васильевича. (Позже игумения пригласила Анну жить в свою келью.) Спала она всегда в подряснике и кожаном поясе, одевалась крайне просто. Свободное от работы время она проводила в молитве и чтении духовных книг, учила наизусть Псалтирь, заниматься иконописью. Её трудами были написаны плащаница и шесть больших икон: преподобных Арсения Великого , Антония и Феодосия Печерских , Пахомия Великого , Иоанна Лествичника , Моисея Угрина и Сергия Радонежского (Все эти иконы помещены в настоящее время в монастырской трапезной.) Михаил Васильевич Себряков, щедрый благотворитель обители, на свои средства выстроил большой настоятельный дом, недалеко от него келью для своей дочери. В 1854 году Анна была пострижена в рясофор с именем Арсении, в честь Арсения Великого , а 11 января 1859 года – в мантию. Ее духовной наставницей стала схимонахиня Ардалиона (схимонахиня Ардалиона (Игнатова) (1816–1864 гг.)). Схимонахиня Ардалиона учила духовную дочь видеть лишь свои грехи и недостатки, а все добрые дела приписывать одному Господу. Матушка Арсения стала ходить в келию схимницы почти ежедневно, позже, по благословению игумении пригласила её жить в свою келью, взяла на попечение её осиротевших племянниц. Схимонахиня Ардалиона, провидя в матери Арсении избранницу Божию, старалась отучить матушку Арсению от земных привязанностей, схимница однажды порезала на куски небольшой вышитый коврик, которым мать Арсения очень дорожила. Однажды матушка Арсения, без благословения схимницы, подала нищенке полтинник. Схимница объяснила духовной дочери, что такими щедрыми милостынями, она как бы выделила себя, вследствие чего может зародиться в её душе высокоумие или тщеславие, |
| Но как часто они приходят для того только, чтобы посплетничать, поупражняться в осуждении, пересудах и т. п. Все это если не явный грех, как осуждение, то во всяком случае — суета и потеря времени в отношении накопления духовного «капитала» для вечности, — в отношении «стяжания Духа Святого Божия».Как говорила старица Ардалиона (Усть-Медведицкого монастыря): «Если кто мешает нам на пути (духовного совершенствования), от того надо отрекаться, хотя это будет единодушный друг или наставник». Поэтому иногда и наши друзья могут стать для нас врагами, т. е. людьми, приносящими нам заметный душевный вред. Как бороться с этим? Самое лучшее при этом — занять гостя такой беседой, чтобы для него была духовная польза. Для этого же, может быть, иногда бывает целесообразно и удобно почитать с гостями (из верующих) духовные книги и какие-либо назидательные рассказы или стихотворения на духовные темы. Если у гостей нет склонности к духовной литературе, то нужно выбрать какие-либо светские, но хорошие, серьезные книги и стихотворения. Словом, всегда с гостями надо уметь направлять их мысль в сторону уж если не религиозных, то возвышенных, облагораживающих идей, отучая их от сплетен, осуждений, праздных пересудов. Схимонахиня Ардалиона (из Усть-Медведицкого монастыря) боролась с праздными посетителями тем, что просила их прочитать ей какой-либо из акафистов. Это прекратило приход к ней любителей поболтать. Как пишет архиеп. Арсений (Чудовской): «Если же люди ищут только приятного времяпровождения с тобою, мирского знакомства, то бойся сего, бойся увлекающих к этому знакомству людей и беги от них, как от огня». Подобные приемы, однако, надо применять не ко всем посетителям, а лишь к тем из них, кто имеет обычай посещать для препровождения времени в праздных разговорах и не является теми опечаленными, скорбящими, обиженными и несчастными, которых старец о. Алексий М. велит принимать с великой любовью и терпеливо выслушивать их скорби и горести. Здесь уместно вспомнить один из эпизодов из жизни праведника о. Иоанна С. Мимо его домика проходили двое молодых людей, кронштадтских жителей. |
| В 1860 году здоровье схимонахини Ардалионы так ослабело, что она требовала серьезного лечения: она чувствовала постоянное сердцебиение и расслабление всех членов. Доктор, посетивший по просьбе м. Арсении их келлию, посоветовал больной быть побольше на воздухе и сделать какое-нибудь путешествие. М. В. Себряков предложил свой экипаж, пару лошадей и человека. По благословению игумении она отправилась по святым местам и, медленно переезжая с одного на другое, старалась больше пользоваться воздухом. В этом путешествии она посетила Св. Горы и другие Харьковские монастыри, Воронеж и Усмань. Везде, куда ни приезжала, ей оказывали самый радушный прием; в женских монастырях приезд ее производил как бы торжество какое. Игумения Эмилия, строительница Николаевского монастыря, Харьковской губернии, приняла ее с восторгом, как близкой, родной дала помещение в своих келлиях и сказывала даже, что получила духовное извещение о прибытии ее. Она объявила всем сестрам своей обители, чтобы все почтили гостью-схимонахиню, как духовную старицу. Пять дней провела м. Ардалиона у игумении Эмилии, которая вела с ней задушевную беседу и разделила свою трапезу. Многие из сестер приходили к схимонахине, открывали свое душевное состояние и с любовью выслушивали ее слово; других стесняло только то, что она остановилась у игуменьи. В Елецком женском монастыре она останавливалась в келлии монахини Варсанофии и пробыла с неделю. Сестры этой обители, узнавая одна от другой о даре духовного слова схимницы, день и ночь сходились в келлию Варсанофии. Провожали ее всем монастырем со слезами. В Усманьском монастыре она утешала болящую и скорбящую монахиню Елисавету, бывшую казначею Хорошевского монастыря, сосланную в Усмань под начало. Возвратясь из этого путешествия схимница Ардалиона поправилась несколько здоровьем. Но в своей обители встретили ее новые скорби. Евангельское слово: «ни который пророк приятен есть во отечествии своем» выразилось в поведении Усть-Медведицких сестер. Смутившая всю обитель, была одна сестра, по простоте своей и младенческому разуму в духовных предметах, не понявшая беседы схимонахини, и перетолковавшая ее учением, противным церковному. Вере близких учениц не находилось подражательниц, а смущение вероломной разом все переняли, поверив ложному толкованию слов подвижницы, которые могли быть уразумеваемы только жизненным опытом, а не поверхностным суждением. Игумения Вирсавия строго запретила сестрам обители всякое общение с келлией схимницы Ардалионы. Глубоко скорбела м. Арсения о таком отчуждении сестер. Но матушка всегда говорила ей: «ты скорбишь о том, что тебе одной все досталось, а, может быть, для тебя-то и мне Господь послал благодать уразуметь Его слово; не знаю к чему тебя Господь готовит, но вижу, что тебе Он много дает». Сама же она радовалась поношению, говоря, что «только им и можем спастись». |
| Ценность ее книг в том, что это духовные размышления человека, который с молодости был воспитан старческим руководством, своего рода самооткровение традиции старчества. См.: Монахиня Игнатия. Старчество на Руси. С. 30 и сл. 504 Цит. по: Памятники литературы Древней Руси. XIV – середина XV века/Вступит, статья Д. С. Лихачева; сост. и общая ред. Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачева. М., 1981. С. 382. 505 Отметим, что таким же постоянством в исповедании помыслов отличался преподобный Досифей, ученик знаменитого аввы Дорофея . Можно предположить (хотя явно в тексте жития это не сказано), что этот эпизод с частым исповеданием помыслов создавал у читателей жития определенную параллель между аввой Сергием, его послушником Феодором и аввой Дорофеем и его верным учеником Досифеем. Тем самым преподобный Сергий оказывался в одном ряду с великими наставниками христианского Востока. 509 Ср., например, у современника и коллеги Смолима: Карташев А. В. Очерки но истории Русской Церкви: В 2 т. Париж, 1959. Т. 1. С. 412. 512 Сказания о жизни и подвигах старца Адриана, иеромонаха Югской Дорофеевой общежительной пустыни. М., 1885; Схимонахиня Ардалиона, старица Усть-Медведицкого монастыря Донской епархии//Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII и XIX веков. Август; Старица схимонахиня Ардалиона. Жизнеописание и молитвенные размышления//Путь не мечтательного делания. Игумения Арсения и схимонахиня Ардалиона. М., 1999. С. 450–550. Ср.: Игнатия (Петровская) , монахиня. Слово о старчестве. С. 195–197. 513 Ср.: От редакции//Родные святыни: Сб. ст. по православ. краеведению, посвящ. 10-летию Кемеровской и Новокузнецкой епархии. Новокузнецк, 2002. Вып. 2. С. 1. 517 Вообще из консисторского делопроизводства мы видим, что чиновники духовного ведомства усваивали понятию «старец» довольно простое значение: для них это – монастырский духовник, «компетенция» которого распространяется на монашествующих и (иногда) на колеблющихся в православной вере. Так, указом Калужской духовной консистории от 25 июля 1838 года «руководству опытного в духовной жизни старца» был поручен послушник Оптиной пустыни, самовольно ушедший из монастыря, но вернувшийся с повинной. |
|
|
