| . " Молитва Иисусова " -,как ни банально это звучит, это молитва Иисусу, дальше идет уже уточнение в виде " монологистос " . Т.е. термином " молитва Иисусова " , " краткословная молитва Иисусова " обозначается особая молитва ко Христу. Ее основные характерные признаки - адресованность ко Христу и краткость. Все, что попадает под эти признаки, является " краткословной молитвой Иисусовой " . Связать появление краткой молитвы с каким-то методом достаточно сложно, т.к. краткие молитвы - это наиболее простые формы молитвы (об этом много и подробно написано у Хейлера). Методом, скорее всего, нужно считать отказ от длинных молитв ( об этом говорит прп. Макарий Великий своему ученику в апофтегмах ), к которым тяготеет человеческое дискурсивное мышление, и частое повторение краткой молитвы (См. Евагрий Понтийский, О молитве). Т.е. говорить о " молитве Иисусовой " как методе вернее всего будет в контексте отказа от длинных молитвенных дискурсов и частоты произнесения короткой молитвы. Частота произнесения молитвы, ее краткость, все это связано с таким психологическим элементом как «внимание». «Внимание» и «молитва» - это два основных составляющих практики «молитвы Иисусовой». Психосоматические методы присоединяются к практике " молитвы Иисусовой " именно со стороны «внимания». Т.е. связь психосоматических методов с молитвой в практике «молитвы Иисусовой» опосредована. Эти методы связаны непосредственно с «вниманием» и через него с молитвой. Т.е. отождествлении «молитвы Иисусовой» с психосоматическими методами – это логическая ошибка, связанная с проблемами в различении и идентификации элементов исследуемого объекта. То, что мы написали, не относится только к аннотации к переводу статьи владыки Каллиста. К сожалению, подобные ошибки очень распространены в исследованиях посвященных молитве. Данную же статью владыки Каллиста сложно в полном смысле назвать научной работой. В ней очень много пересказа фактов и мало анализа. Такие работы представляют несомненный интерес и имеют значение для ознакомления неподготовленной публики с темой, т.е. относятся к научно-популярному жанру. К сожалению, хороших научных работ по христианской молитвенной практике и ее истории крайне мало для чего есть и ряд объективных причин. О проблематичности написать на данный момент историю христианской молитвы пишет, например, Перроне в своей недавно опубликованной работе о молитве у Оригена ( " La preghiera secondo Origene : L " impossibilita donata " ). |
| Защищать современную нам форму и содержание их не приходится. Нам представляется, что первоначально мысли Макария собирались в разных «Апофтегмах», что, однако, не препятствовало автору и самому писать свои поучения монахам, но писать короче и проще, чем они дошли теперь до нас. Литературной обработке «Омилий» бесспорно подверглись, но ядро этих поучений, самый дух их восходят к подвижнику IV века. Н.Е. III, 14 и VI, 20. Н.Е. IV, 23. J. Stoffels: «Die mystische Theologie Makarius des Aegypters und die дlmesmen Ansдmze christlicher Mystik». Bonn, 1908, стр. 2. Лавс. гл. 19. «De vir. ill.». 10. P.G. 34, col. 65 D; 85 В; 89 С – 90 С. Geschichte der Byz. Literatur, стр. 200—300. Alzog: «Manuel de Patrologie». Paris, 1867. p. 300; E. Amann: in DTC. t. IX, col. 1453; Bardenhewer: “Patrologie». Freiburg iBr., 1901. S. 232; J. Stoffels: «Die mystische Theologie Makarius des Aegypters». Bonn, 1908. S. 11; Проф. А. Бронзов: «Преп. Макарий Египетский», стр. 322; Δ.Σ. ΜΠΑΛΑΝΟΣ: «Πατρολογια», Aθηναι, 1930, стр. 282. «Commentario de scriptoribus Ecclesiae antiques». Francfurm, 1722. «Specimen examinis critici Operum quae ita ferruntur Macarii». Halle, 1745. «Κρισιξ περι των συγγραμματων Μακαριου του Αιγυπτιου» в «’Epethrix ταιρεια Βυξαντινων Σπουδων» (Aθηωαι, 1924, σελ. 86—92). Мессалианство: Ересь, возникшая в середине IV в. в Месопотамии, М. Азии и Египте. По её учению, каждый человек в силу первородного греха находится во власти злого духа, изгнание которого достигается лишь непрестанной молитвой. (Редактор). P.G. 94, 729.732. L. Villecourt: «La date et l’origine des «Homйlies Spirituelles» ammribuйes а Macaire». In «Comptes vendus de l’Academie des Inscriptions et Belles-Lettres». 1920, Paris, стр. 250—258. Апофтегмата, 19. P.G. 34, 249 A. Epist. 2, P.G. 34, col. 436 A. Бес. VI, 1; cf. Бес. VI, 3; Бес. XXXIII, 1, и др. J. Stigimayr: «Sachliches und Sprachliches bei Macarius von Aegypten», Innsbrьck, 1912, стр. 78—101. Ср. Бронзов, ор. cit. стр. 279—280 и 303—304. |
| Люсьен Реньё Глава одиннадцатая. Прием посетителей Благотворение ближнему Авва Пимен говорил: «Есть три подлинных основания: страх Божий, непрестанная молитва и благотворение ближнему» 845 . Отцы пустыни отнюдь не были такими «недотрогами», какими мы можем их вообразить, – согнувшимися в три погибели, затворившимися в келье и занимающимися исключительно своим личным самосовершенствованием «наедине» с Богом, которого они и ушли искать в пустыню. Слов аввы Пимена вполне достаточно, чтобы мы поняли важность того, сколь серьезно они относились к делам любви и милосердия. Благотворение ближнему – это вещь такая же необходимая, как страх Божий и непрестанная молитва. А еще требовалось так или иначе общаться с этим ближним. Но для этого совсем не обязательно нужно было выходить из кельи. Конечно, некоторые монахи подвизались в неприступных местах и никого не видели – но, как мы уже говорили, такие случаи были весьма редки. Некоторые другие, жившие в более доступных районах, заделывали дверь в келью и никого не принимали 846 . Но все они делали своим ближним намного больше – они молились за них и за всех людей, как повествуется о том в прологе к «Истории монахов»: «Всем совершенно ясно, что благодаря им стоит мир, и благодаря им существует жизнь человеческая и имеет ценность пред Богом» 847 . Исполняя пред Богом эту первую обязанность человеколюбия, большинство отшельников все же общались с ближними и непосредственно. Некоторые подвизались в келье с другими монахами, и почти все они время от времени принимали у себя посетителей. А великие аскеты, ставшие столь известны, что были просто-таки осаждаемы страждущими, вынуждены были иногда оберегать свое уединение и скрываться в «запасную», секретную келью. Другие же, наоборот, томясь от скуки, тщетно ждали случайного посетителя, что позволило бы им прервать пост пораньше 848 . Однако большинство монахов вряд ли встречали посетителей каждый день. В апофтегмах о посетителях упоминается часто. Но это не должно вводить нас в заблуждение, ибо многие изречения как раз и родились во время таких встреч. Посещение монахами друг друга |
| Люсьен Реньё Глава третья. Женщины и отроки Есть ли женщине место в пустыне? Когда авва Сисой стал стар и немощен, его ученик предложил ему перейти в места обитаемые. На это старец ему ответил: «Пошли туда, где нет женщин!» – «Но где же есть место, где нет женщин, кроме как в пустыне?» – спросил в ответ ученик 96 . Иногда говорят о «Матерях пустыни». Палладий в прологе к своему «Лавсаику» обещает рассказать не только о трудах «святых отцов, монахов и отшельников», но и о тех досточтимых матерях, «кои с мужским и совершенным разумом свершают труды добродетельных подвигов» 97 . Но ни одна из тех святых подвижниц, о которых он повествует в своем труде, не живет в «великой пустыне». Когда мы думаем о том, что жить там было небезопасно, мы понимаем, что женщина, сколь бы храброй она ни была, не могла жить там в одиночестве, не подвергая большому риску и свою честь, и свою жизнь. Более того, как заметил Лакарьер, «по представлениям отшельников Египта, женщине в пустыне не место» 98 по той простой причине, что ее присутствие в монашеской среде – источник постоянного искушения. «Аммы», которые фигурируют в апофтегмах, посреди пустыни не живут. Самая известная среди них, амма Сарра, «пребывала шестьдесят лет подле реки», то есть вблизи Нила 99 . Феодора 100 , как и Синклитикия 101 , вероятнее всего, живет в Александрийском пригороде. Стоит, однако, вспомнить о тех редких примерах монахинь, которые инкогнито жили или могли жить в пустыне, переодевшись в мужскую одежду. В агиографии такие случаи хорошо известны, но их историческую достоверность трудно установить. Если говорить о пустынях Нижнего Египта, то самые известные из них Аполлинария, Илария и Анастасия. Аполлинария была дочерью императора Анфима 102 . Вероятно, она ушла в пустыню Скита, чтобы избежать замужества, к которому принуждал ее отец. После того как на болотах Скита ее до неузнаваемости искусали комары, Аполлинария осталась жить в этих местах, приняв имя Дорофей. Одна из ее сестер стала одержима бесом, и Анфим послал ее на исцеление к Отцам Скита. Ее доверили «брату» Дорофею, который излечил ее и отослал обратно к отцу. Но скоро «демон внушил, что она беременна»! Император в гневе приказал доставить к нему Дорофея, и тогда он, наконец, признал в «нем» свою дочь Аполлинарию, но все-таки не стал препятствовать ее возвращению в Скит, где она жила еще какое-то время. И только после ее смерти, во время приготовления к погребению, стало известно, что она женщина 103 . |
| Эта аргументация значительно менее убедительна, чем сам по себе доказываемый тезис, ибо она строится на последовательно неисторическом представлении о биографии «вообще» и слишком мало ориентируется на историко-литературную конкретность биографического жанра, каким он действительно был в контексте позднеантичной культуры. Во-первых, ориентация Евангелий на т. н. «керигму», на возвещение Благой Вести, т. е. на явление раннехристианской проповеди со всеми практическими требованиями такового, едва ли что-нибудь доказывает в данной дискуссии. Не будем отмечать, что само по себе абсолютное противопоставление керигматического историческому понятно лишь в философской атмосфере экзистенциализма, в которой складывались взгляды Бультмана 8 , и не могло бы быть разъяснено ни одному из предшествовавших поколений христиан, включая те поколения, среди которых и для которых возникли Евангелия. Перейдем к языческой литературе. Хотя бы одни только жизнеописания Пифагора от времен Аристоксена (IV в. до н. э.) до времен Ямвлиха (III в. н. э.), а равно и биографии неоплатонических учителей и чудотворцев, как «Жизнь Плотина», написанная Порфирием, или «Жизнь Исидора», написанная Дамаскием, принадлежат по своему содержанию сфере мистико-философской проповеди . О том, как легко жанровая модель языческой биографии была усвоена христианской житийной литературой, мы уже говорили: вся «агиография» есть в плане историко-литературном совершенно гомогенная ветвь на древе античной биографии. Как назидательность, так и топика чудотворения были весьма свойственны последней (в конце концов, филостратова «Жизнь Аполлония Тианского» есть именно языческая «керигма»). Во-вторых, то обстоятельство, что столь значительная часть объема Евангелий, в особенности первого и третьего, отдано не нарративным эпизодам «хронографически» 9 излагаемой жизни Иисуса, но «логиям», т. е. Иисусовым поучениям, притчам и афоризмам (в терминах античной риторической теории «апофтегмам» и «хриям»), между тем как собственно биографическая канва обнаруживает так много лакун, – тоже не довод. |
| По милости Божией подвижник пленяется созерцательной молитвой и по милости Божией подвижник низводится с этой высокой ступени на более низкие ступени безмолвия, чтобы «о братии упражнятися». Что это за упражнение, как не служение старца послушнику? Подвижник, став опытным в безмолвии, способен понести служение духовного руководства, научая молодых монахов восходить к безмолвию. Понятие «старец» указывает на достаточный духовный возраст, опытность и мудрость христианина. Вспомним, что в египетских «Апофтегмах» умаление старческого наставления объясняется тем, что меньше стало послушников, а когда некому услышать духовное слово и исполнить, тогда Бог не дает старцам слова. Понятие «старец» тесно сопряжено с понятием «послушник». Эта сопряженность открывает нам межличностное общение и служение ближнему, если угодно, социальное служение. Служение старца послушнику очевидно, суть его в духовном руководстве. Но, можно также говорить и о служении послушника старцу, если старец достаточно немощен. Задача — сохранить безмолвие Из церковной истории мы знаем, что многие подвижники, когда к ним начинали приходить люди за духовными советами, бросали келию и скрывались в необжитых местах. Так они пытались сохранить безмолвие — избежать страсти тщеславия. Лишь некоторые египетские и оптинские старцы открывали двери своей кельи для всех приходящих. Не все старцы брались за руководство паломниками, а не только руководили отдельными послушниками. Трудно опыт безмолвия получить, непросто и сохранить его, особенно, постоянно соприкасаясь с людьми самого разного «устроения». Видимо, лишь очень опытный безмолвник может общаться со всеми подряд людьми, не рискуя потерять безмолвие ума. Что значит здесь «очень опытный»? Еще раз обратимся к ступеням духовного восхождения: безмолвие, сердечная молитва (непрестанная молитва, бесстрастие), созерцательная чистая молитва. На ступени непрестанной молитвы исихастское умное делание становится настолько стабильным, что безмолвнику не мешает творить сердечную молитву общение с другими людьми, не препятствует плохое самочувствие и даже сон. |
| В эту группу произведений обычно включается 13 сочинений, но некоторые из них относятся к разряду dubia и spuria 174 . Рукописная традиция этих творений весьма запутана, и констатируется, что сам корпус аскетических произведений св. Василия складывался постепенно на протяжении длительного времени 175 . Из них хронологически первым (написанным, вероятно, в понтийском уединении в 360–361 годах) является сочинение под названием «Нравственные правила» (CPG 2877; иногда оно именуется Moralia). Сочинение включает в себя 80 «правил», многие из которых еще подразделяются на главы; каждое «правило» или каждая глава состоят из более или менее кратких сентенций, к которым присоединяются подборки цитат из Священного Писания. По жанру произведение напоминает «учительные книги», которые известны были уже в древнехристианской письменности 176 . Определенное сходство наблюдается также и с жанрами, получившими расцвет в древней монашеской литературе: «Апофтегмами» («Древний патерик») и «Главами». Священное Писание становится центральной осью и основой всего сочинения не только потому, что выдержки из Библии составляют большую часть его, но и вследствие того, что Писание, по мысли автора, определяет всю жизнь христиан как учеников Господа. Поэтому «слушатели, наставленные в Писании, должны испытывать, что говорят учители, и согласное с Писаниями принимать, а не согласное отметать и держащихся таковых учений еще более отвращаться» (Правило 72, 1). Или, как говорится в другом месте, «не должно просто и без исследования увлекаться людьми, которые носят на себе личину истины, но надобно узнавать каждого по признакам, какие даны нам в Писании» (Правило 28). Священное Писание служит не только путеводителем в вероучительных вопросах, но и позволяет нам ориентироваться в здешнем временном бытии: «По признакам, объявленным нам в Писании, узнавая о настоящем времени, каково оно, и соображаясь с сим, должно располагать свои дела» (Правило 17). Собственно говоря, все нормы поведения христиан и их внутреннее устроение души регламентируются Божиими глаголами. Вследствие чего они «как ученики Христовы, которые сообразуются с тем единственно, что во Христе видят или от Христа слышат» (Правило 80, 1), должны направлять жизнь свою к единственной цели – Царству Небесному. Исследователь Федвик назвал «Moralia» св. Василия «руководством (the manual) для подвижников, живущих в миру» 177 , но, на наш взгляд, стоит признать это произведение и руководством вообще для всех христиан. |
| И Бультман предложил программу демифологизации: рационально мыслящий современный человек может принять мифологический библейский текст, если переведет его на свой язык логики и фактов. Истории о чудесах не нужно отбрасывать, нужно понять, какую идею они хотят нам сообщить, и затем можно принять эту идею, оставив в стороне мифологическую форму. Ангелы и бесы – это на самом деле силы, действующие в человеческой душе, точно так же как выражение «десница Божья» – это на самом деле описание Его величия и всемогущества. Важны не сами символы, не этот мифологический язык, а керигма 162 – объективное содержание проповеди, которую он выражает. Такой перевод на язык современного рационального мышления и будет называться демифологизацией. Процесс этот представлялся Бультману достаточно сложным, поскольку раннее христианство он считал синкретической смесью иудейской эсхатологии, эллинской стоической философии и мистериальной религии 163 – все эти элементы нуждаются в переводе на язык современности, но каждый по-своему. По Бультману, обращенное к современному человеку Слово должно говорить о существовании (экзистенции) человека, ведь именно это и интересует наших современников, этого они и ищут в Библии. Да и смысл мифа вовсе не в том, чтобы изложить некое объективное и всеобщее миропонимание, а в том, чтобы передать самоощущение человека в этом мире. Наряду с Бультманом подобные взгляды излагал и М. Дибелиус. Как отметил Й. Ратцингер, «для Дибелиуса, равно как и для Бультмана, речь шла о преодолении субъективизма суждений, характерного для предшествующего этапа христианской экзегезы, так называемой “либеральной теологии”. Вся она была пропитана отрицанием или подтверждением “историчности” тех или иных событий. Но эти ученые стремились установить строгие литературные критерии, которые бы позволяли надежно судить о происхождении и развитии текстов, и таким образом верно отобразили бы традицию» 164 . Далее Ратцингер отмечает 165 , что эта экзегеза строилась на трех основных предпосылках: (1) первична проповедь, из которой и возникает все остальное; (2) между различными стадиями развития традиции проходит разрыв: исторический Иисус совсем не то же, что керигматический Иисус ранней Церкви; (3) следовательно, первично лишь то, что просто. Последний тезис, конечно, нуждается в уточнении: а что считать простотой? Для Дибелиуса это была парадигма, т. е. рассказ о показательном эпизоде, а для Бультмана – апофтегма, изречение, излагающее в краткой форме очень важные мысли. Все остальное возникало, по Дибелиусу и Бультману, как объяснение этого изначального зерна. Ну и, разумеется, к этим предпосылкам можно добавить и еще одну: (4) чудес не бывает, все рассказы о сверхъестественных событиях не могут быть историческими. То, что традиция воспринимает как чудо, в этой парадигме воспринимается как миф, живущий по определенным законам. Эти законы можно исследовать и таким образом реконструировать и историю мифа, и стоящую за ним реальность. |
| Аларма (франц.) — тревога. 102 «В людях ангел — не жена» — водевиль в трех действиях Д. Т. Ленского, пользовавшийся большим успехом у публики. Его полное заглавие — «В людях ангел — не жена, дома с мужем сатана». 103 Рюш (франц.) — реденькая ткань для обшивки. 104 Сэмпль (франц.) — просто. 105 Проклятый купчишка Абдулин! Не видит, что у городничего старая шпага. — Лиза в шутку говорит словами городничего из «Ревизора» Гоголя (д. I, явл. 4). 106 …адмиральтэйский цас ударил. — Адмиралтейский час — время выпить и закусить, шутливое выражение, вошедшее в оборот со времен Петра I, когда заседания адмиралтейств-коллегий оканчивались в 11 часов утра и наступало время обеда. 107 Занотовал — записал. 108 Затоны — запруды, плотины для рыбной ловли. 109 Бомонд (франц.) — избранное аристократическое общество. 110 Автор «Капризов и Раздумья» позволяет себе настаивать на том, что на земле нет ни одного далекого места, которое не было бы откуда-нибудь близко. — Речь идет о Герцене, который в статье под этим названием, опубликованной в «Петербургском сборнике» (1846), говоря о силе привычки, писал: «Считают, что все достойное внимания, замечательное, любопытное — где-нибудь вдали, в Египте или в Америке; добрые люди не могут убедиться, что нет такого далекого места, которое не было бы близко откуда-нибудь, что вещь, возле них стоящая со дня рождения, от этого не сделалась ни менее достойною изучения, ни понятнее» (А. И. Герцен. Собрание сочинений, т. II, изд. АН СССР, 1954, стр. 75). 111 …держала… веник из зеленого клоповника. — Клоповник — багульник, болотный кустарник. 112 Апофтегма (греч.) — краткое, остроумное и поучительное изречение, афоризм. 113 Гиппократ (ок. 460–377 до н. э.) — выдающийся врач древней Греции, основатель знаменитой Косской медицинской школы. Гиппократ и его последователи поддерживали материалистическое направление в древнегреческой науке. 114 …запел из «Руслана»: «Поле, поле! кто тебя усеял мертвыми костями?» — начальные слова арии Руслана из оперы М. И. Глинки «Руслан и Людмила» (1842), созданной на основе одноименной поэмы А. С. Пушкина. 115 |
| Хвольсон Д. История ветхозаветного текста. Очерк древнейших его переводов по их отношению к подлиннику и между собою//Христианское Чтение, 1874, ч. И, с. 534—535. Современная западная (внешне христианская) культура представляет контраст древнецерковной культуре. Как это констатирует один из ярких представителей современного западного христианства, «убыванию веры, о котором то и дело сожалеют прежде всего в Западной Европе, противостоит на первый взгляд парадоксальная реальность: тот же самый Запад в то же самое время производит невероятный поток богословской и, в особенности, духовной литературы, который каждый год увеличивается на тысячи наименований. Конечно, в этом nofoKe есть множество модных «бабочек-однодневок», произведенных лишь ради рынка. Тем не менее издается множество классиков духовной литературы в критических изданиях в переводе на европейские языки, так что современный читатель имеет в своем распоряжении такое богатство духовных произведений, о котором человек древних времен не мог осмелиться и мечтать». Иеромонах Габриэль Бунге. Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по преданию святых отцов. Рига, 1999, с. 9. Следовательно, в современной как бы «христианской» западной культуре духовная литература преизобилует, а духовная жизнь влачит жалкое существование. На христианском Западе это также наблюдается. Как отмечает один исследователь, жизнь западной Церкви в V-XII вв. определялась монашеством («das Zeitalter der Мцпсне»), создавшим особое «монашеское богословие», отличающееся «практическим», т. е. опытным характером (sie ist eine Theologie aus der Praxis und fur die Praxis). См.: Hдrdelin A. Monastische Theologie — eine «praktische» Theologie vor der Scholastik//Zeitschrift fьr katholische Theologie, Bd. 109, 1987, S. 400—415. Немаловажное значение в которых имела дисгармония между «простецами» и «учеными монахами». См.: Festugiere A-J. Les moines d " Orient, t. I. Culture ou saintete. Paris, 1961, p. 75—91. Сам Кирилл воспитывался преимущественно на монашеской письменности («Истории боголюбцев», «Апофтегмах» и проч.), имея лучшие произведения ее в качестве образцов для своего литературного творчества. См.: Flusirt Я Miracle et histoire dans l " oeuvre de Cyrille de Scythopolis. Paris, 1983, p. 83—86. |
|
|
