| прот. Константин Борщ Д. А. Горбунов. Краткая история имяславческих споров в России начала XX века 45 Те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли. И все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства. Евр. 11:38–40 Настоящая работа освещает историю развития дискуссии о почитании Имени Божия в начале XX века, однако глубокого богословского и философского анализа указанной проблемы статья не предполагает. Реконструкция событий проведена с использованием материалов, опубликованных в религиозно-философском журнале «Начала» 46 . Спор о возможности почитания Имён Божиих и в том числе имени «Иисус» наравне с Самим Богом возник спустя два года после выхода в свет первого издания записок бывшего насельника Фиваидского скита Пантелеймонова монастыря на Афоне кавказского пустынника схимонаха Илариона 47 . Книга была названа: «На горах Кавказа. Беседа двух старцев пустынников о внутреннем единении с Господом наших сердец, через молитву Иисус Христову, или Духовная деятельность современных пустынников» 48 и впервые вышла в свет в 1907 году по благословению оптинского старца преподобного Варсонофия. Книга получила одобрение Цензурного комитета и активно рассылалась по монастырям. Второе издание осуществлялось на средства преподобной мученицы великой княгини Елисаветы Федоровны. Право на последнее, третье издание было приобретено у автора Киево-Печерской лаврой, и вслед за этим книга была напечатана небывалым для того времени тиражом – 10 тысяч экземпляров. Особым вниманием это сочинение пользовалось на Афоне и в монастырях Кавказа. Говоря о практике Иисусовой молитвы, старец настаивал на том, что «Имя Божие есть Бог», «в Имени Божием присутствует Сам Бог – всем Своим существом и (всеми) Своими бесконечными свойствами» 49 , что именно непосредственным присутствием Божества можно объяснить чудодейственную силу имени Иисуса. «Вся забота наша была, – писал автор в предисловии ко второму изданию, – при составлении сей книги... выразить всю нужду, важность и необходимость упражнения Иисусовою молитвою в деле вечного спасения для всякого человека... Делая возможно подробное объяснение Иисусовой молитве, слово нашего писания встретило неизбежную нужду коснуться и значения имени «Иисус»... которое, заключая в себе всемогущую силу, сим свидетельствует, что в имени сем... пребывает Сам Единородный, воплотившийся нас ради Сын Божий» 50 . |
| Наконец, завершают данный том «Святоотеческого наследия» два сочинения, которые условно можно отнести к жанру «учительных книг». Возникновение этого жанра относится к самому раннему этапу становления церковной письменности 51 , а в монашеской литературе он также появляется почти с момента ее зарождения: некоторые «Наставления» св. Аммона почти вписываются в законы данного жанра, который обретает уже вполне законченный вид во многих сочинениях Евагрия Понтийского . «Аскетическое слово» «Стефана Фиваидского» и по форме («главы»), и по содержанию во многом созвучно последним. О самом Стефане не сохранилось практически никаких сведений, хотя в свое время он был, судя по всему, известным и пользующимся большим авторитетом подвижником 52 . Местом его подвигов служил Египет, а для времени жизни Стефана предполагаются весьма широкие хронологические рамки V-VI вв., но, на наш взгляд, их следует сузить (конец IV – начало V в.), ибо миросозерцание этого автора достаточно «архаично». В греческой рукописной традиции с именем Стефана связываются три сочинения: «Завещание святого Стефана всем монахам» ( Διταξις το αγου» Στεφνου πσι μοναχος), «Заповеди Стефана Фиваидского для отрекшихся [от мира]» ( Στεφνου Θηβα ου Ιντολα το ς ποτασσομνοις) и «Аскетическое слово». Первые два произведения в начале этого века издал греческий ученый К. Дувуниотис 53 , считавший, что они принадлежат палестинскому иноку Стефану Савваиту, но подобная атрибуция, как указывает Ж. Дарузе, зиждилась на ошибке переписчика. Тот же Ж. Дарузе отметил, что «Завещание» Стефана во многом совпадает с третьим «Словом» преп. Исаии Скитского 54 . Позднее было еще отмечено тесное сходство «Заповедей» Стефана с «Правилами и предписаниями» («Regulae et Praecepta»), приписываемыми преп. Антонию Великому , и «Предписаниями» – сочинением, в арабском переводе надписывающимся именем преп. Исаии 55 . Наконец, в древнеславянской рукописной традиции фиксируется наличие четвертого сочинения Стефана, называющегося «Достопочтимого отца нашего Стефана Фиваидского главные заповеди для желающих спастись», которое на самом деле является переводом третьего и четвертого «Слова» преп. |
| Когда Максимиан узнал об отказе легиона исполнить его волю, сильно разгневался. Он издал приказание подвергнуть каждого десятого солдата казни за непослушание, 290 а прочих заставить обратить их оружие против христиан страны. Казнь совершилась, но оставшиеся в живых воины легиона снова отказались идти с оружием против своих собратий. Тогда Максимиан приказал вторично казнить десятого воина в легионе, исполнено и это. Но воины по-прежнему не хотели принять участия в братоубийственной войне. Мало этого: кровавое зрелище еще воодушевило их веру, они начали друг друга убеждать не исполнять жестокого приказания императора. Между лицами, ободрявшими и подкреплявшими прочих воинов, особенно выделяется начальник (primicerius) Маврикий; он ревностно укреплял в вере прочих воинов, убеждал их лучше потерпеть смерть, чем исполнить жестокую волю Максимиана. После этих увещаний. легион обратился с представлением к императору, в котором говорилось: «Бога мы обязаны больше слушаться, чем тебя; мы обязаны обращать свое оружие на защиту граждан, а не против них. Ты приказываешь отыскивать христиан и казнить их, но мы сами христиане. Мы охотнее позволим убить самих себя, чем убивать других; мы лучше умрем невинными, чем будем жить, обремененные преступлением». Тогда император, видя, что настойчивость легиона непреодолима, приказал весь легион подвергнуть смертной казни, вызвав для этой цели, расположенные вблизи войска. Эти последние окружили священный легион и казнили его. Христианские воины дали себя избить без возражений и без противодействия; они сами преклонялись под меч. Земля покрылась телами убитых святых мужей, а их драгоценная кровь лилась ручьями. 291 Защитники исторической достоверности рассказа говорят: писателем актов фиваидского легиона был бесспорно св. Евхерий, епископ Лионский, который своим повествованием лишь освежил память о святых мучениках фиваидского легиона. Евхерий записал рассказ довольно рано, между 400 и 430 годами. 292 Но кроме этого свидетеля достоверности актов существуют и другие. |
| В этом сочинении, посвященном какому-то египтянину, содержится описание его изгнания в Оазис, и говорится об этом обширно. А какое, не скрывшись от всевидящего ока, получал он наказание за богохульство, бремя которого нес, можно осведомиться из другого его послания, писанного им к фиваидскому префекту. Из него явствует, что, так как Несторий не получил должного отмщения, то постигший его суд Божий назначил ему самое жалкое из всех бедствий – плен. Но поскольку он должен был испытать еще большее наказание, то державшие его в плену блеммии 34 дали ему свободу, а Феодосий своим указом позволил ему возвратиться в отечество. Узнав об этом, он переходил из места в место по границам Фиваиды и, будучи прибит к земле, получил конец, достойный прежней своей жизни, – как второй Арий, самой своей гибелью показал и определил, какое воздаяние получат хулители Христа 35 . Оба они почти одинаково хулили Его: один называл тварью, а другой человеком. На жалобу Нестория, будто акты в Эфесе составлены были не по-надлежащему, и будто это сделано происками и беззаконным нововведением Кирилла, я охотно сказал бы: отчего же он, не смотря на расположение к нему Феодосия, был сослан им, и, не видя от него никакой пощады, неоднократно подвергался его приговорам, пока так горестно не окончил здешней жизни? Или, чем опять назвать это, как не судом Божьим, выразившимся в суде Кирилла и его иереев, что ныне, когда оба они приложились к умершим, и когда, по словам одного языческого мудреца, не состоящий в наличии беспрепятственно пользуется благорасположением, – один осуждается, как хульник и богоборец, а другой воспевается и прославляется, как громогласный проповедник и великий защитник правых догматов? – Но чтобы не обвиняли нас во лжи, заставим говорит об этом самого Нестория. Прочитай же нам нечто слово в слово из твоего послания, которое ты писал к префекту фиваидскому. «По поводу недавно родившихся в Эфесе вопросов касательно святейшей веры, говорит он, мы, повинуясь императорскому определению, живем в Оазисе или Ибисе». |
| Поэтому Руфин и не поместил в своем сказании об этом Макарии чудо с гиеной в Истории монахов. Историю свою Руфин называет одиннадцатою книгою, потому что она есть продолжение 10 книг церковной истории Евсевия. Итак нет сомнения, что Руфин есть не только переводчик, но и отчасти исправитель Истории монахов; он указывает в переводе на свою историю церковную, следовательно никто другой переводил с греческого Историю монахов, а он сам. Но, при исследовании Истории монахов Египетских, некоторые встречают затруднение: после Иоанна Ликопольского следует в большей части рукописей сказание об Оре: видели мы в Фиваиде другого почтенного мужа Ора. Этого сказания нет только в двух греческих рукописях из шести: в синодальной 1345 года и королевской 139. Нет сомнения, что он был в оригинальном тексте, но выпал из некоторых рукописей случайно или вынесен, как обвиняемый Иеронимом в оригенизме, что сделано и с Евагрием. Говорят, что Ор умер ранее 394 года и следовательно не мог быть видим автором Истории Египетских монахов, и следовательно и в эту историю внесены сказания из других источников, а что он умер ранее 394 года, то это видно из Лавсаика Палладия, который пришел в Египет в 387 году, а в Нитрию в 390 или 391 году и пишет (гл. 9), что он уже не застал Ора в живых. Но дело решается просто: автор Истории Египетских монахов говорит ясно об Оре Фиваидском, и вообще первая часть и большая часть Истории монахов говорит о фиваидских подвижниках, а Палладий прямо и ясно говорит об Оре Нитрийском: вот его сказание в чистом «Лавсаике» , невосполненном: «на этой горе, которая называется Нитрийской, был дивной подвижник по имени Ор, об его добродетели много свидетельствует все братство, особенно же раба Божия Мелания, прежде меня приходившая в сию гору. Сам я не застал его в живых. Рассказывали о добродетелях сего мужа, что он не лгал, не божился, ни кого не злословил и без нужды никогда не говорил». Так в синодальных рукописях; так и в издании Фабра Стапуленского. В это краткое сказание вносивший в Лавсаик Историю монахов вставил из нее буквально и повествование об Оре Фиваидском, изменив места, в которых говорится о том, что автор лично видел Ора: вместо видев нас, видев их и т. под. Итак два были Ора, как два Макария, два Евлогия, два Дидима, три или четыре Дорофея и многие Аммонии; один Ор в Нитрии, и умерший там в пустыне до 391 года, когда Палладий пришел в Нитрию, а другой Ор живший еще в 394 году в Фиваиде и там умерший. И этот Ор жил в пустыне до поселения близ города, но в другой, а не Нитрийской. Об нем говорит и Созомен согласно с Историей монахов, которая несомненно была ему известна (VI, гл. 28). История монахов Египетских дошла до нас на греческом языке в своем виде без вставок, да и вся-то она не велика. |
| Но из последующей секретной документации видно, что по крайней мере с ноября 1899 года Афины при содействии английского представителя в Египте стали продвигать в Патриархи митрополита Назаретского Фотия Пероглу. Сообщая о возникших здесь затруднениях (донесение от 23 ноября 1899), генеральный консул Грипарис объяснял их тем, что «сирийцы 119 ратуют за митрополитов Фиваидского и Пентапольского, и особенно за второго, из-за которого первый, похоже, снимает свою кандидатуру». И задавался вопросом: «Не происходит ли все это с подстрекательства России, которая, несмотря на то, что Египет в настоящее время – далеко не лучшее место для успеха ее замыслов (о чем я уже имел честь докладывать Вашему Превосходительству), нимало не озабочена приисканием другой почвы, более благоприятствующей проведению в жизнь основной ее программы?». О других препятствиях писал греческий консул в Каире Скотидис – в частности, о «чудовищных интригах митрополита Фиваидского, который ради собственного “я” попрал все сокровенное и святое», и об «ухищрениях некоторых здешних друзей Пентапольского Высокопреосвященного кир Нектария, которого они страются представить – вероятно, с его ведома, – кандидатом греческого правительства и к поддержке которого склоняются, с их слов, те же сирийцы, в чьих глазах митрополит Фиваидский ежедневно роняет себя своим безумным поведением». В процитированном свидетельстве, несмотря на почтительную форму упоминания о владыке Нектарии (в сравнении с митрополитом Фиваидским, не названным даже по имени), бросается в глаза весьма двусмысленное утверждение, будто он был осведомлен о слухах, распространяемых некоторыми не в меру ретивыми его сторонниками в Египте. Но даже и не догадываясь о вмешательстве посторонних сил, пожелавших воспользоваться его именем в своих целях, Нектарий Пентапольский с первых дней почувствовал, что подготовка к выборам ведется недолжными средствами. И памятуя, что пришел в Египет «по просьбе единоплеменников» не с тем, чтобы «внести смуту и разделение», но «ради мира и любви», он снял свою кандидатуру и высказался за избрание Иоакима III. А в одной беседе с журналистами сказал о нем так: |
| Ныне мы получили известие, что по Высочайшему соизволению над А. Булатовичем и его 24 ближайшими сотрудниками назначен суд церковный. Надеемся, что общество поймет после сего, что такое А. Булатович, а ослепленные им несчастные фанатики опамятуются и познают свою ошибку пред Матерью-церковью. С. г. Афон. 1914 г., 8 Марта. Добавочный материал к смуте в Андреевском скиту Копия с расписки А. Булатовича, выданной Андреевскому скиту С.-Х.С. Сим удостоверяю, что документы из Адреевского скита я получил и вообще никаких претензий к скиту Андреевскому не имею, ухожу, ибо так Богу угодно. Аще же угодно будет Господу Богу, дабы возвратился в место своего пострижения, то не отрицаюся, аще братия и игумен с любовью соизволят. Иероехимонах Антоний (Булатович). 13 августа 1914 г. Копия. Его Высокопревосходительству Господину Российско-Императорскому Чрезвычайному и Полномочному Послу в Константинополе. Настоятеля Русского на Афоне Св. Андреевского Общежит. Скита Архимандрита Иеронима с братию. ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА. Честь имею доложить Вашему Высокопревосходительству об обстоятельствах дела, послуживших поводом к восстанию на меня некоторых братий вверенного мне Скита. Схимонах Иларион, подвизающийся в пустынных местах Кавказа, составил и издал книгу об умной молитве, под заглавием: «На горах Кавказа», осужденную впоследствии Синодальною грамотою покойного Вселенского Патриарха Кир-Иоакима III, как, «содержащую много ошибочного и ведущего к заблуждению и ереси». С вышеупомянутой книгой раньше всех ознакомились иноки Фиваидского Скита, Русского на Афоне, Пантелеймонова монастыря, так как схим. Иларион выходец из означенного монастыря. Многие из простых, необразованных иноков Фиваидского скита учение схим. Илариона приняли за истинное и богодухновенное, а некоторые из них сему воспротивились. Фиваидские иноки знали, что в нашем скиту подвизается образованный инок из военных (ротмистр) иеросхим. о. Антоний Булатович, стали ходить к нему за советами относительно учения схим. о. Илариона. О. Антоний, ознакомившись с книгою о. Илариона и его учением по малоопытности своей в богословских вопросах, вполне согласился с учением означенного схим. Илариона и, в свою очередь, начал сочинять и издавать листки и брошюры без цензуры, с воззванием к афонским инокам в защиту осужденной книги схим. о. Илариона. Я стал ему воспрещать принимать Фиваидских иноков и писать свои сочинения по поводу нового учения, но он воспротивился сему и самовольно вышел из нашего скита 26-го Июля 1912 г., на келью Благовещения – старца схим. Парфения, что на Кареи, отстоящую в недалеком расстоянии от нашего скита, выдав подписку, что к нашему Скиту не имеет никаких претензий. Многие из братий нашего Скита тоже ознакомились с новым учением и, как простецы, приняли оное за истинное и стали ходить за советами и наставлениями к о. Антонию на келью Благовещения, который стал уже называть меня в своих листках еретиком п другими хульными словами. |
| В этом сочинении, посвященном какому-то египтянину, содержится описание его изгнания в Оазис, и говорится об этом обширно. А какое, не скрывшись от всевидящего ока, получал он наказание за богохульство, бремя которого нес, можно осведомиться из другого его послания, писанного им к фиваидскому префекту. Из него явствует, что так как Несторий не получил должного отмщения, то постигший его суд Божий назначил ему самое жалкое из всех бедствий – плен. Но поскольку он должен был испытать еще большее наказание, то державшие его в плену блеммии 281 дали ему свободу, а Феодосий своим указом позволил ему возвратиться в отечество. Узнав об этом, он переходил из места в место по границам Фиваиды и, будучи прибит к земле, получил конец, достойный прежней своей жизни, как второй Арий, самой своей гибелью показал и определил, какое воздаяние получат хулители Христа 282 . Оба они почти одинаково хулили Его: один называл тварью, а другой человеком. На жалобу Нестория, будто акты в Эфесе составлены были не по надлежащему 283 и будто это сделано происками и беззаконным нововведением Кирилла, я охотно сказал бы: отчего же он, несмотря на расположение к нему Феодосия, был сослан им и, не видя от него никакой пощады, неоднократно подвергался его приговорам, пока так горестно не окончил здешней жизни? Или чем опять назвать это, как не судом Божьим, выразившимся в суде Кирилла и его иереев, что ныне, когда оба они приложились к умершим и когда, по словам одного языческого мудреца, не состоящий в наличии беспрепятственно пользуется благорасположением, один осуждается как хульник и богоборец, а другой воспевается и прославляется как громогласный проповедник и великий защитник правых догматов? 284 Но чтобы не обвиняли нас во лжи, заставим говорить об этом самого Нестория. Прочитай же нам нечто слово в слово из твоего послания, которое ты писал к префекту фиваидскому. «По поводу недавно родившихся в Эфесе вопросов касательно святейшей веры, – говорит он, – мы, повинуясь императорскому определению, живем в Оазисе, или Ибисе». |
| Другим и основным источником козней против святого оказалось непосредственное окружение Софрония. Среди близких Патриарху клириков были корыстолюбивые, двоедушные и тщеславные интриганы 89 , отличавшиеся к тому же, как показывают их письма, безнравственным поведением. Составляя малую часть вполне достойного клира Александрийской Церкви, они тем не менее смогли втереться в доверие к девяностолетнему первоиерарху и достичь ключевых должностей. Видя любовь верующего народа к Пентапольцу, эти высокопоставленные чиновники Патриархии угадали в нем наиболее вероятного преемника Софронию, а это никак их не устраивало. Соперника такого масштаба следовало любой ценой обезвредить, а для этого – унизить, лишить патриаршего расположения, затем всех полномочий и, наконец, изолировать от церковного народа. Планомерная подготовка шла исподволь и совершенно незаметно для прямого и бесхитростного владыки Нектария 90 , который был далек от «придворных» сфер и ничего не подозревал. В ноябре 1889 года, как теперь точно известно, враги святого сделали «пробный ход». Без согласования с митрополитом Пентапольским как полномочным Патриаршим представителем и даже без всякого его уведомления приходскому священнику из Бенгази (город на пути между Александрией и Каиром) Амвросию Сфакианакису 91 было поручено произнести проповедь в Каире. Амвросий принял поручение «с радостью и сыновним послушанием», но опасался, что это огорчит митрополита Пентапольского, о чем откровенно написал Герману Фиваидскому 20 ноября 1889 года: «Что касается моей проповеди в Каире, приемлю сию высокую честь, оказанную мне, смиренному служителю из Бенгази, с радостью и сыновним послушанием, но зачем огорчать из-за меня Высокопреосвященнейшего митрополита Пентапольского? Однако, не ведая дипломатических замыслов своего начальства, повинуюсь без углубления во всевозможные “как” и “зачем”». Об иерее Амвросии известно, что он был почитателем святого и в 1907 году подписался на 10 экземпляров его книги «Духовный спутник». Но вот письма другого священника, служившего на приходе в Порт-Саиде 92 . В первом, тому же Герману Фиваидскому (от 19 декабря 1889), ясно читается желание угодить начальству: |
| 2. Издание сигиллиона о преобразовании особножительного монастыря в общежительный. При этом само решение о таком преобразовании принимается Священным Кинотом (ст. 85). 3. Издание разрешения, которое позволяет архиерею другой юрисдикции совершать священнодействия на Святой Горе. При этом другим клирикам достаточно иметь сопроводительное письмо своего собственного священноначалия, адресованное Священному Киноту, и необязательно получать разрешение Святейшей Константинопольской Церкви (ст. 173). 4. Издание разрешения на посещение библиотек Святой Горы (ст. 185). Что же касается монастырских скитов, как в данном случае Фиваидского, то все решения, касающихся их, находятся в компетенции либо монастыря, либо Священного Кинота, но никак не Святейшей Константинопольской Церкви. Напомним Вашему Святейшеству положения УСАГ, где регламентируется процедура восстановления скитов: «Всякий ремонт филиала требует предварительного письменного разрешения своего монастыря, а всякое новое строительство или расширение строения – разрешения Кинота» (ст. 129). Таким образом, заявление Вашего Святейшества, будто «абсолютное и исключительное право» восстановления любого скита «принадлежит Вселенскому престолу» является притязанием, никак не вытекающим из Устава Святой Афонской Горы. Исходя из всего сказанного становится совершенно очевидным, что обращение Русской Православной Церкви к Святейшей Константинопольской Церкви по рассматриваемому нами вопросу было бы совершенно излишним, поскольку оно относится к компетенции суверенного монастыря, который в необходимых случаях должен согласовывать отдельные предметы со Священным Кинотом. Точно также любая переписка, которая осуществляется между монастырем и духовными школами, синодальными учреждениями и другими институциями Русской Православной Церкви нисколько не нарушает духовной юрисдикции Святейшей Константинопольской Церкви. Поэтому также безосновательными звучат обвинения Вашего Святейшества в нарушении братией Фиваидского скита 134 правила УСАГ: «Все филиалы на Святой Горе и подвизающиеся в них отцы, согласно от века установившемуся порядку, обязаны иметь полное уважение и ненарушимое применение предписаний настоящего Устава, совершенное послушание и подчинение господствующим над ними монастырям, безоговорочно исполняя их законные распоряжения». В ответ на неканонические притязания Святейшей Константинопольской Церкви, которые отменяют самоуправление священных Афонских обителей и незаконно ограничивают права и независимость Священного Кинота, Мы ответим словами Вашего Святейшества, в которых также цитируется 19 правило Трулльского собора: «Никто в Церкви не нарушает безнаказанно ‘пределы, которые положили наши Отцы’... Нарушение основополагающих и нерушимых уже на протяжении более тысячи лет принципов Святой Горы создает множество проблем, особенно же тем, кто посягает на эти принципы». |
|
|
