| «Книга сокровищ» (ок. 817?) представляет собой богословско-философскую энциклопедию в 6 частях: 1-я ч. (33 главы) посвящена простым и сложным элементам (по Аристотелю), сотворению Богом мира путем их различных сочетаний, свойствам человеческого тела и животных; во 2-й ч. (23 главы) И. Э. подробно останавливается на связи свойств тел людей и животных с соотношением элементов в них; в 3-й ч. (20 глав) рассматриваются органы чувств и объекты их восприятия; 4-я ч. (18 глав) посвящена преимущественно вопросам геологии; 5-я ч. (26 глав) - явлениям природы и астрономии (в антиастрологическом ключе); 6-я ч. (11 глав) - ангелам, концу света, воскресению мертвых, существованию ада и рая. При описании всех уровней мироздания у И. Э. доминирует принцип троичности, что, вероятно, отражает имплицитную антимусульм. направленность сочинения. Помимо античной (Аристотель, Гиппократ, Гален) в труде И. Э. нашли отражения персид. и инд. традиции; имеются параллели с «Книгой тайны творения», приписываемой Аполлонию Тианскому (сохр. в араб. пер. Хунайна ибн Исхака, выполненном с сир. пер. Сергия Решайнского (VI в.)). Впосл. «Книгу сокровищ» использовали мусульм. ученый ат-Табари (839-923), несторианский лексикограф и врач Ишо бар Али († 1001) и сиро-яковитский писатель Иаков бар Шакко - автор одноименного сочинения (1231). Соч.: Encyclopaedia of Philosophical and Natural Sciences as Taught in Bagdad about A. D. 817, or Book of Treasures/Ed., transl. A. Mingana. Camb., 1935; Book of Treasures/Transl. Y. Habbi, B. Daniel. Piscataway (N. J.), 2009 (на араб. яз.). Ист.: Ibn Abi Useibia. [‘Uyun al-anba " f abaqat al-aibba " ]/Hrsg. A. Müller. Königsberg, 1884. Bd. 1. S. 170, 294; The Fihrist of al-Nadim: A 10th Cent. Survey of Muslim Culture/Ed., transl. B. Dodge. N. Y., 1970. Vol. 2. P. 587. Лит.: Mingana A. Catalogue of the Mingana Collection of Manuscripts. Camb., 1933. Vol. 1. Col. 1034-1039; Lewin B. Job d " Edesse et son Livre des Trésors//Orientalia Suecana. Uppsala, 1957. Vol. 6. P. 21-30; Degen R. Wer übersetzte das 6. Buch der Epidemienkommentare Galens ins Arabische?: Zugleich ein Beitrag zur Textgeschichte der «Risala» des Hunain b. Ishaq//Die Welt des Orients. Gött., 1979. Bd. 10. S. 73-92; Drijvers H. L. W. Job d " Edesse//DHGE. T. 27. Col. 1396-1400; Le Coz R. Les chrétiens dans la médecine arabe. P., 2006. |
| Сам Дееписатель лично был свидетелем, как позднее Апостола Павла на острове Мальте туземцы сочли за бога ( Деян.28:6 ). Рассказ Дееписателя, несомненно, историчен, а не есть воспроизведение по посланию Апостола Павла к Галатам ( Гал.4:14–15 ). Два эпизода, о которых идет речь в послании к Галатам и в Деяниях, совершенно различны. Историческую подкладку для происшествия в Листре нужно искать не в послании к Галатам, а в веровании язычников, что боги сходят с неба, принимают человеческий образ и вращаются среди людей. Жизнь Аполлония Тианского (из Ликаонии) считали за путешествие Бога по земле». Общее же отношение Деяний к посланиям Апостола Павла скорее следовало бы формулировать так: один писатель умалчивает о многом, что известно через другого, один рассказывает подробно, о чем другой только намекает. Кратко: оба священные писатели совершенно независимы друг от друга» (см. у Николина, стр. 37 и 39). «В чудесном действии чужеземца (Павла) Ликаонцы увидели что-то знакомое, что-то соответствующее их смутным понятиям о Боге и Его отношении к человечеству. Таившаяся в них идея Божественного, как остаток чистого библейского предания о Боге, представляла их умственному взору Божество, как нечто высшее внешней природы и человеческих сил, как существо, действия которого направляются ко благу человека. Все это было налицо. Оставалось сказать только: «с нами Бог». Но язычники слишком долго ходили своими путями. Опустившись в помышлениях своих, они изменили славу нетленного Бога в образ, подобный человеку ( Рим.1:22:23 ); они поклоняются твари вместо Творца. Мысль их сходит с пути истины и вступает в область заблуждения. Листряне признают Апостолов, только вестников живого единого Бога, за богов, сошедших к ним в образе человеческом. Но могут ли боги сходить к таким ничтожным людям, как они, Ликаонцы? И это нашло себе разрешение в рассказе о путешествии Зевса и Гермеса по земле. Миф Фригийский повествует, что означенные боги нашли себе приют не в славных чертогах, а в бедной хижине Филимона и Бавкиды. |
| 697 Уже Аристофан говорит о фессалийских колдуньях. Фессалия, с очень древних времен, была классической страною магии. 702 Это понималось в аллегорическом смысле, так, например, Гораций (De arte Poetica) пишет, что об Орфее говорят, как об укротителе тигров и львов, потому что он, став проповедником закона богов, своим пением удаляя диких людей от убийств и варварских поступков, смягчал их нравы. В этом свободном толковании поэтом-философом религиозного мифа, заметен скептицизм, расшатывавший, во времена Августа, древние политеистические верования. 703 Известно, что в одной из недошедших до нас трагедий Эсхила – Βασσαριδες, Вассариды – Орфей, признавая бога солнца высшим божеством и пренебрегая поклонением Бахусу, был за это убит Вакханками. 704 Это гора была посвящена музам и украшена их статуями, равно как и изображениями самых замечательных музыкантов и поэтов Греции. 705 Эта ваза находится теперь в музее города Неаполя (Annali dell Instituto di Corrispondenza Archeologica Anno 1867). 706 Маленькая деревянная или костяная палочки, которой древние извлекали звуки из струнных инструментов. 710 Он помещен в сочинении: Aventicum Helvetiorum. Prof. Dar. C. Bursian Taf. XXIII. Zurich 1867. 711 Есть также примеры, что Орфей, в легкой греческой одежде, увенчанный лаврами, сидит на льве, укрощенном его пением. 712 Известно, что в божнице императора Александра Севера находились изображение Христа, Аполлония Тианского, Авраама и, также, Орфея. Это странное соединение лиц, представителей столь различных доктрин и верований, может служить доказательством наклонности сближать религии, преобладавшей в ту эпоху в римском обществе, и, вместе, свидетельствует о бесполезных усилиях Римлян-язычников воскресать падшие силы официального культа, слив с ним верования новые и, по своей сущности, столько же непримиримые между собою, сколько и с греко-римским политеизмом. 713 Большая ваза эта, замечательная столько же своими размерами, сколько и живописью, имевшей много художественного достоинства, к несчастью, погибла при перевозке ее в Англию. |
| 1912. Vol. 6; Hänggi A. Der Kirchenhistoriker Natalis Alexander (1639–1724). Fribourg, 1955; Mercati A. Intorno alia «Romanità» di Natale Alexandre, O.R//Archivum Fratrum Praedicatorum. 1946. Vol. 16; Vecchi A. Correnti religiose nel Sei-Settecento Veneto. Venezia; Roma, 1962. P. 348–351; Waquet F. Le modèle français et l’Italie savant: Conscience de soi et perception de l’autre dans la République des Lettres (1660–1750). Rome, 1989. P. 84–85; Grès-Gayer J.M. Théologie et pouvoir en Sorbonne: La Faculté de Théologie de Paris et la Bulle «Unigenitus» P., 1991; Idem. D’un jansénisme à l’autre: Chroniques de Sorbonne, 1696–1713. P, 2007; Quantin J.-L. Le catholicisme classique et les Pères de l’Église: Un retour aux sources (1669–1713). P., 1999; Idem. Entre Rome et Paris, entre histoire et théologie, les Selecta historiae ecclesiasticae capita du P. Noël Alexandre et les ambiguïtés de l’historiographie gallicane//Mémoire dominicaine. 2007. Vol. 20; Gay J.-P. Laxisme et rigorisme: théologies ou cultures? Deux controverses au tournant du XVII e siècle//Revue des sciences philosophiques et théologiques. 2003. Vol. 87. 19 См.: Виноградов Ф. Новая тюбингенская школа//Тр. Киевской духовной академии. 1869. 6, 7, 9; Лебедев А.П. Церковная историография в главных ее представителях с века до ХХ-го. СПб., 1903; Покровский А.И. Протестантизм в XIX в.//История Христианской Церкви в XIX в. Пг., 1900. Т. 1; Шафф Ф. Баур и Тюбингенская школа//Тр. Киевской духовной академии. 1861. 6, 8, 11, Он же. История церковной истории//Там же. 1861. 3; Harris H. The Tübingen School. Oxf., 1975. 20 Paulus, der Apostel Jesu Christi. Stgt., 1845; Geschichte der christlichen Kirche. Bd. 1–5. Tüb., 1853–1863; Kritische Untersuchungen über die kanonischen Evangelien. Tüb., 1847. Помимо этих трудов, изданы его «История манихейства» (1831), «История христианского гносиса» (1835), монография о Псевдоклиментинах (1848), «Три рассуждения по истории древней философии и отношению ее к христианству» (1876), включающие трактаты об Аполлонии Тианском, Сократе и Христе, Сенеке и Павле; исследования «Христианское учение об искуплении» (1838), «Учение о триединстве и вочеловечении Бога» в 3 томах (1841–1843), «Учебник истории христианской догмы» (1847), «Чтения по истории догмы» в 3 томах (1865–1867), «Послания Игнатия и их новейшие критики» (1848) и др. |
| Антигон и Селевк, уроженцы Македонии, принесли в эту страну нижнего течения Оронта самые живые воспоминания о культе и об именах, которые были священны для них на месте их родины. Греческая мифология нашла здесь как-бы второе отечество: сделана была даже попытка найти в этой стране множество «священных мест», связанных с преданиями греческой мифологии. В городе повсюду видно было служение Апполону и Нимфам. Что касается учености, то в Антиохии, по заверению Цицерона (pro Archia 3) науки процветали, а по словам Филострата, в житии Аполлония Тианского (III, 58) там в силе была только риторская словесность. Кроме греческого, густого, населения в Антиохии находилось множество туземцев, говоривших по-сирски. Они вместе с разными иноплеменниками, не имевшими ни дома, ни лома, ни именитости, ни самоуважения фамильного, составляли ту чернь, которая запружала собою Леофорос Антиохии. Эта чернь всегда была легкомысленна, переменчива, мятежна, насмешлива, назойлива, дерзновенна. У них были свои отцовские боги πατροι θεο, братья одного верховного бога – солнца, именно: Ваал, Нергал, Фаммуз, Дагон, Небо, Астароф и проч. Этим божествам с особенным усердием служили сирийские женщины, славившиеся здоровьем и красотой, каковы они и в наши дни – редкие красавицы с самыми правильными нежными и выразительными чертами белого лица. Между различными колонистами, которых привлекли в столицу Сирии гуманные распоряжения Селевкидов, было очень много иудеев. Они поселились здесь со времен Селевка Никатора и имели те же самые права, как и греки. «Многочисленный род иудеев, говорит Флавий, рассеян между туземцами. но большая часть его находилась в соседней с Палестиной Сирии: особенно много их было в Антиохии, потому что обширен был сей город, и наипаче потому, что царственные преемники Антиоха дозволяли им свободно селиться тут». Этот Антиох, прозванный Епифаном, по взятии Иерусалима ограбил тамошний храм, а преемники его всю пожертвованную туда медь отдали антиохийским иудеям, как вклад в синагогу их, и пожаловали им гражданскую равноправность с эллинами. |
| «Элементы пифагорейской практики были усвоены низовой культурой и стали предметом насмешек, имевших давнюю и прочную традицию... В течение всей своей жизни Аполлоний часто встречался с неприязненным отношением именно людей образованных... Лукиан, живший поколением раньше Филострата, в своем памфлете против другого пифагорейского пророка пишет, что тот научился своему ремеслу от некоего уроженца Тианы, близкого к Аполлонию... Даже отдаленная связь с Аполлонием для Лукиана и круга его читателей была компрометирующей» (Рабинович. Жизнь Аполлония Тианского Флавия Филострата. – Флавий Филострат, с. 249). В языческих кругах Аполлония, Порфирия Иванова своей эпохи, противопоставляли Христу, но из культа Аполлония не вышло новой религии, тем более мировой религии, и остановить распространение евангельской проповеди книга Филострата, разумеется, не могла. Шедевром греческой беллетристики стал роман Лонга «Дафнис и Хлоя», написанный в начале III века, об авторе которого ничего не известно, кроме его имени. Это история любви юноши и девушки, родившихся от знатных родителей, но выброшенных ими и воспитанных в семьях рабов, пасших овец и коз своих господ. Дафнис и Хлоя претерпевают опасные приключения и в конце концов благополучно соединяются и одновременно обретают своих действительных родителей, отчего радикально меняется их социальный статус, но счастливы они были и в пору своей пастушеской бедности, счастливы во взаимной юношеской любви, подвергавшейся испытаниям, но все преодолевавшей, счастливы также и потому, что жили в непритязательной простоте и гармонии с природой. Эта идиллия послужила одним из образцов для галантных пасторалей эпохи рококо, но античный роман отличается от своих новоевропейских подражаний отсутствием жеманности и игры, серьезным отношением к жизни, своеобразной религиозностью. Лонг написал свою книгу, чтобы восславить древнего бога Эрота, который, и в этом он следует идеям Платона, правит миром. «Дафнис и Хлоя», стилистически принадлежащий своей эпохе – позднему эллинизму, чужд господствовавшего в настроениях современной ему интеллектуальной элиты иронического скептицизма. |
| После службы в Африке Север командовал легионами. При Марке Аврелии он стал сенатором. Некоторое время после его смерти он вел частную жизнь, но в 187 г. был назначен легатом Лугдунской Галлии. Потеряв свою первую жену Пацию Маркиану, он женился на Юлии Домне, которая происходила из исключительно богатой семьи Бассианов, наследственных верховных жрецов солнечного бога Гелиогалабала, или, по местному произношению, Эгалабала в Емесе Сирийской (Хомсе). Жену он выбрал на основании астрологических калькуляций. Этой дочери жреца гороскоп предсказывал стать царской женою, и когда гороскоп исполнился, и Север, женившись на ней, овладел верховной властью в Римской империи, он, по словам Е. Г. Рабинович, «в отношениях с женой проявлял не свойственную ему кротость, глядя сквозь пальцы на любовные и политические интриги Юлии, которая, без сомнения, была окружена для него своеобразным мистическим ореолом «волшебной помощницы», добывающей своему избраннику царство» (Е. Г. Рабинович. «Жизнь Аполлония Тианского» Флавия Филострата. – Флавий Филострат, цит. изд., с. 220). При получении известия об убийстве Пертинакса Север находился в Верхней Паннонии, занимал должность легата этой провинции и командующего Дунайской армией. Провозглашенный императором, он, по традиции, прибавил к своему имени имена предшественников и стал Луцием Септимием Севером Пертинаксом Августом. В «Истории августов» начертан его словесный портрет: «У него была красивая высокая фигура, и он носил длинную бороду. Волосы его были светлыми и волнистыми, выражение лица внушало уважение, его произношение было приятным на слух, но с некоторым африканским акцентом» (Christ, cit. op. S. 619). Геродиан так охарактеризовал императора: «Север, родом ливиец, проявлявший силу и энергию в управлении, привыкший к суровой и грубой жизни, очень легко переносивший трудности, быстрый в своих замыслах и скорый в исполнении задуманного» (цит. по: Ковалев, цит. изд., с. 723). Прирожденный политик и настоящий пуниец, он, по словам того же историка, «больше, чем кто-либо другой из людей.., обладал особой способностью притворяться и внушать доверие к своей благожелательности, не скупился на клятвы, чтобы затем, если нужно было, нарушить их, прибегая ко лжи ради выгоды, и с языка его сходило то, чего не было на уме» (цит. |
| Если иметь в виду: 1) эту литературную традицию, 2) кинико-стоическую философию истории 797 (так называемую теорию деградации от «золотого века» до «мирового пожара»), в рамках которой эта литературная традиция и существовала в Поздней Античности, и, наконец, 3) кинико-стоический идеал мудреца (друга Богу, следующего своей природе, которая есть разум; бесстрастного относительно всего земного), – не составит труда понять, как писались монашеские манифесты IV-V вв., ставшие парадигматическими мифами для позднейшего византийского творчества в области идеологии. Поскольку все эти документы построены схожим образом, мы возьмем первый и наиболее талантливый из них – «Житие св. Антония» – и на его примере постараемся уяснить те стихии, из которых такого рода памятники составлялись. Насколько мы сейчас знаем, создателями самого жанра «жития» (или, по-гречески, «биоса») были пифагорейцы, начавшие очень рано записывать героические легенды о своем божественном патроне. В первые века нашей эры «биос» вырос в трудах античных историков во вполне полноценный литературный портрет, который, однако, везде и всегда был также и площадкой для изложения этических и политических концепций и идеалов. Достаточно вспомнить Жизнеописания Плутарха и, скажем, Агриколу Тацита, чтобы понять, насколько до неразличимости тесно могли сплетаться эти разнесенные для нас концепты в повествованиях античных авторов. К III в. н.э. в языческой традиции появляются уже полноценные «жития» типологически неотличимые от позднейших христианских творений этого жанра: Житие Аполлония Тианского, Жизнь Плотина (написанные, соответственно, Флавием Филостратом и Порфирием). Это ближайшие предшественники христианской агиографии, а Жизнь Пифагора, принадлежащая перу Ямвлиха, – ее современница. Учитывая вышеописанную особенность жанра, взглянем на «Житие», написанное Афанасием. Сразу же бросается в глаза настойчиво проводимый через весь памятник мотив стоической «апатейи» – бесстрастия – как характерной черты мудреца: в гл. 14,46, 51, 67 – мы находим наиболее выразительные образцы описаний бесстрастия св. Антония. Прочитаем один из них: «Когда все стали его приветствовать .. .он пребыл равнодушным, потому что управлял им разум, и ничто не могло вывести его из обыкновенного естественного состояния» 798 . Мы видим, что состояние естественное понимается как состояние следования разуму, а сам разум – истинной природой человека. Налицо кинико-стоический антропологический интеллектуализм, да и сам герой неотличим в рамках этого дискурса от фигуры мудреца, рассуждение о котором было одним из излюбленных интеллектуальных упражнений в этих школах. Так что здесь в образе Антония, как говорится, «ничего личного». |
| Ограниченная и временная участь моисейства и замена его Евангелием были Евреям известны и возвещены пророками. В доказательство того Евсевий собрал под разными именованиями пророчества о Новом Завете. 615 Затем он доказывает, что пророчества, относящиеся до Иисуса Христа, исполнились в лице Его, что посланничество Его божественное и Он не обольститель. 616 Не только не был обольстителем, но был Богом, то есть Словом, Богом от Бога и предвечной премудростью. Когда мир впал в заблуждение, то Он вочеловечился и пришел в Мир просветить его и направить к его бессмертным предназначениям. Евсевий излагает это в своей четвертой книге, объясняя выражения Писания относительно временного посланничества Слова Божьего. 617 Затем излагает все пророчества о Лице и делах Спасителя. 618 Книги пятая и последующие посвящены тому же, и то же продолжалось в книгах утраченных, как то доказывает отрывок, сохранившийся от книги пятнадцатой. 619 Упомянутых Творений Евсевия в пользу христианства никогда никто не превосходил, особенно по учености. Читая их, невозможно не придти к убеждению, что в мире ученом немного было мужей, столь глубоко посвященных в вопросы, о которых они писали. У Евсевия не было философского разума Оригена , но, по учености своей, его должно поставить рядом с ним и с Климентом Александрийским . «Приготовление и Доказательство евангельские вообще написаны были против всех заблуждений, противопоставляемых христианству; кроме того, Евсевий написал еще отдельные творения против Порфирия и Гераклеса. Первое, более значительное, утратилось, второе же заключает сравнение чудес Христовых с чудесами Аполлония Тианского. Гераклес в книге своей, под названием Филалеф, утверждает, будто Аполлоний сотворил столько же чудес и столь же дивных, как чудеса Иисуса Христа. Евсевий же доказал, что мнимые чудеса Аполлония были только магическими чарами, действиями диавольскими; не таковы были чудеса Богочеловека; характер их был ясно божественный. 620 Другие творения Евсевия. О Евхаристии Творения Евсевия, говорит Иероним, 621 были многочисленны, к несчастью, они дошли до нас большей частью только в отрывках. То, что выдают за его Летопись, есть сочинение, за которым работали многие. 622 Пять книг его О Богоявлении, или о проявлении Божием, почти совершенно утрачены, равно как и другие, в которых он углублялся в вопросы относительно Ветхого Завета и Иудеи. Творение его О словах еврейских было переведено Иеронимом с изменениями; его собрание актов древних мучеников утратилось. Существуют только части его толкований на Псалмы, из его вопросов евангельских, из его эклог пророческих и из некоторых полемических творений, написанных по случаю споров, бывших в его время и о которых еще будем говорить. 623 |
| около 177 г.) и «О воскресении мертвых» («Per9i anast0asewq nekr6wn», лат. «De resurrectione mortuorum» 25 гл.); св. Феофила Антиохийского «К Автолику» («Pr9oq Ayt0olukon», лат. «Ad Autolycum», три книги); Еремия «Осмеяние языческих философов» («Diasurm9oq t6wn 2exw filos0ofwn», лат. «Irrisio gentilium philosophorum», 10 гл.); Мелитона Сардийского «Речь к императору Антонину» (новооткрыта в 1855 г. в сирском манускрипте ученым Куртоном); Минуция Феликса «Октавий» лат. «Oktavius» (разговор христианина с язычником, написан около 166 г.); Тертуллиана «Apologeticus» (50 гл. напис. около 197 – 199 г.), «Ad nationes» (2 кн.), «Ad Scapulam» и «De testimonia animae» и св. Киприана «О тщете идолов» («De idilorum vanitate»). Кроме того, многие из древних христианских апологий не сохранились. Сюда относятся апологии Квадрата, епископа афинского, написанная при императоре Адриане, Аристида – философа афинского, Мильтиада, Клавдия-Аполлинария, св. Иринея апологетическая книга против эллинов (Евс. V, 26) и другие. Сохранившиеся апологии от 2-го века находятся в сборниках Otto «Corpus apologetarum christianorum» (1847 г.) и Migne «Patrologiae cursus completus» T. VI; в русском переводе изданы со введениями и примечаниями священником П. Преображенским под заглавиями: «Сочинения святого Иустина Философа и Мученика», Москва, 1864 г. и «Сочинения древних христианских апологетов» ( Татиан , Афинагор, св. Феофил Антиохийский , Ермий , Мелитон сардийский , Минуций Феликс ). Москва, 1867. 22 «E2i tiq 2ayeoq 1h Cristian9oq 2h " Epiko0urewq». Lucid. Alex. Pseud. XXXVIII. « A2ipe to9uq ay0eouq» («лови безбожников!») был крик, когда мучили святого Поликарпа. 23 Тертуллиан. Apologeticus, c. 45: Vobis humana aestimatio innocentiam tradidit, humana item dominatio imperavit, inde nec plenae nec adeo timendae estis disciplinae ad innocentiae veritatem. Quanta est prudentia hominis ad demonstrandum, quid vere bonum, quanta auctoritas ad exigendum? tam illa falli facilis, quam ista contemni. 24 Более известные из них: Лукиан Самосатский (120–135 г.) в своих неблагопристойных сатирах «Peregrinus» (пародия на христианское мученичество) и «Philopseudes» (пародия на чудеса) подвергавший осмеянию христиан с эпикурейской точки зрения; Цельс – философ эклектик, придерживавшийся неоплатонических, но не чуждый и эпикурейских воззрений, автор грубо-полемического сочинения «Alihy)hq l)ogoq»; Филострат в «Жизни Аполлония Тианского» и Ямвлих в «Жизни Пифагора», пытавшиеся подражать четвероевангелию в описании ложных чудес, совершенных будто бы позднейшими языческими софистами и древними философами; Порфирий, Гиерокл, Юлиан отступник (неоплатоники), Ливаний (ритор), Евнапий (историк) и др. |
|
|
