| В этом месте над Нилом громоздятся горные вершины высотою до восьми стадий; отроги эти совершенно отвесны, словно в некоей странной каменоломне, и к ним обращен ненизкий берег Нила. Питающие реку ключи струятся по кромке гор, а затем низвергаются оттуда и пенистым полноводным потоком падают, наконец, в Нил. Этот двойной водопад во много раз оглушительнее прочих и гул от него в горах может лишить слуха; поэтому трудно его созерцать. Что касается дальнейшего пути, к первоистокам Нила, то туда и не добраться, и даже нельзя об этом и думать из–за демонов, о коих слагают песни, как и Пиндар в премудрости своей сочинил гимн о божестве, приставленном к нильским порогам для измерения реки Император Домициан, говорит автор, запретил декретом оскопление и культивирование виноградников с приказанием вырубить уже посаженные. Аполлоний, находясь тогда у ионян, сказал им: «Эти постановления не относятся ко мне, потому что, может быть, я единственный человек, который не чувствовал потребности ни в половых органах, ни в вине. Однако наш прекрасный государь не видит, что он сохраняет мужчин, но холостит землю» В седьмой и восьмой книгах Филострат хвалит свободу речей Аполлония перед тиранами и особенно перед Домицианом и рассказывает о том, как он был обвинен и добровольно явился в трибунал, и как он оказался в тюрьме, и как был заключен в оковы и освободился, и как защитил себя и покинул судилище. Потом автор уверяет, что Аполлоний не имел никакого касательства к магии и что никто не питал к ней большего отвращения, нежели он, хотя сам написал много чудесного о нем, и он говорит, что смерть его была загадочной и наделала много шума и что он при жизни заботился о своей кончине. По словам автора он не раз повторял: «живи незаметно, иначе умрешь незаметно». Будучи предан добродетели, он всегда подражал мудрости Пифагора. Изложение Филострата приятное и очень разнообразное, для чего он использует подходящие слова и конструкции, которые до него никто среди писателей не применял. Некоторые говорят, что он пренебрегает порядком. Мы знаем, что он был весьма учен и, не отступая от правил синтаксиса, придумал новое построение фразы. Известно также, что он злоупотреблял архаизмами, редко встречающимися даже у древних. Он доказывает, что это не запрещено и не напрасно, но необходимо для цели придать очарования стилю, который является убедительным и обаятельным. |
| Как бы то ни было, но, во всяком случае, уже на основании самой вышеприведенной тирады нельзя отрицать того факта, что этому пифагорейскому учению, хотя, быть может, и редко, согласно замечанию Целлера, но все же давалось место в сочинениях новопифагорейцев, и сам Целлер указывает в этом случае на Александра Полигистора, Филострата, Нумения, Крония и др. 517 . Так, в Филостратовом жизнеописании Аполлония Тианского «учение о душепереселении, говорит он, не только предлагается самым настойчивым образом, но также подтверждается примерами самого необыкновенного свойства» 518 . Так, напр., по рассказу Филострата, Аполлоний встретил в Египте ручного льва, который подошел к нему в храме, высказывая необыкновенное расположение. Аполлоний, приласкавши его, сказал присутствовавшим, что лев просит его открыть всем, чья душа в нем находится, и что в нем живет именно душа египетского царя Амазиса 519 . В Индии один мудрец показал Аполлонию мальчика, в которого переселилась душа троянского героя Паламеда 520 . Эти и им подобные нелепые вымыслы имеют однако то значение, что они наглядным образом удостоверяют существование у новопифагорейцев учения о душепереселении, согласно которому нечистые души, странствуя из одного тела в другое, переходят даже в неразумные твари. Вообще нужно заметить, что учение о душепереселении не только должно было сохраняться у новопифагорейцев ввиду того, что оно составляло для них древнее священное предание (а они, по замечанию Целлера 521 , «сами желали считать себя за истинных учеников самосского философа»), но оно даже получило у них особенное и преимущественное значение, потому что прямо вытекало из их антропологического учения. Человек, по взгляду новопифагорейцев, есть механическое смешение или соединение двух противоположных и враждебных друг другу начал души, сущность которой божественна, и тела, принадлежащего материи, которое таким образом неизбежно являлось узами, или темницею для души. Поэтому, если человек желает освободиться от уз материи и греха, он должен подавить в себе все чувственные потребности и стремления, все ощущения, привязывающие его к чувственному миру, чему может способствовать истинная мудрость, состоящая в чистоте жизни, различных аскетических воздержаниях и правильном богопочтении; в противном же случае душа подвергается необходимости переселений, которые, по Плутарху, ограничиваются человеческими телами 522 , а по Филострату, Нумению и Кронию, простираются и на животных. |
| Сам же для себя и для подобных себе Порфирий все-таки оставлял путь чистого умозрения, подчиняя и все религиозные обряды и всю практическую мораль чисто духовному восхождению» ( А. Ф. Лосев . Порфирий. – Философская энциклопедия, т. 4, с. 323). Широкая известность Порфирия в средневековье, как в Византии и у западных схоластов, так и в исламской традиции, связана главным образом с двумя его трактатами по формальной логике, посвященными Аристотелю, – «Комментариями на категории Аристотеля», и «Введением в Категории Аристотеля», известным также под названием «О пяти звучаниях». «Звучания» Порфирия – это признаки понятия в терминах формальной логики, а именно, род, вид, видовое различие, собственный признак и случайный признак. С неоплатонической философией соприкасается биография Аполлония Тианского, жившего в I столетии от Р. Х., вульгарного пифагорейца, своими почитателями объявленного целителем и чудотворцем. Автор этой книги Флавий Филострат, сын поэта и ритора эпохи Антонина Пия и Марка Аврелия, родился около 170 г. на Лемносе, получил образование в Афинах, где давал уроки его отец, и стал потом странствующим софистом, который зарабатывал средства существования публичными декламациями им самим сочиненных речей – подобный промысел процветал в позднеантичном обществе в эпоху «второй софистики». Филострат умер между 244 и 249 г. Заказ апологетической, или если употребить более адекватное жанровое определение, ареталогической биографии Аполлония шел от супруги императора Септимия Севера Юлии Домны, в руки которой попали записки ниневийца Дамида, друга и спутника Аполлония, посвященные его приключениям и сохранившие его изречения и наставления. Юлия родилась в семье жреца из Эмесы, служившего сирийскому богу солнца Элагабалу. В результате искусной и весьма свободной литературной обработки записок Дамида, которую и выполнил Филострат, получилось занимательное повествование. Филострат сделал максимум возможного, переложив неумелые записки в приемлемую для взыскательного греко-римского читателя увлекательную биографию экзотического персонажа, наполненную не лишенными интереса наблюдениями и оригинальными мыслями. |
| Истоки Гифаса, к которым, как говорит автор, Аполлоний прибыл после того как он перешел Гидраот и посетил многие народы, начинаются в долине и там судоходны, но дальше кораблям не проплыть, ибо, торчащие из воды то тут то там остроконечья скал вместе с воронками вокруг них делают реку непригодной для навигации. По ширине Гифас сравним с Истром, крупнейшей из рек, протекающих в Европе. Деревья, занимающие берега и Гифаса, и Истра, также почти похожи; только индийские источают смолу, из которой местные изготавливают свадебные благовония. Только в Гифасе и больше нигде водятся рыбы–павлины; их называют так соименно с птицами потому, что плавники у них голубые, чешуя пестрая, а хвосты золотистые и по желанию сворачиваются и распускаются. . Еще в реке обитает тварь, похожая на белого червя; его варят для получения масла, горящего настолько сильным огнем, что пламя можно удерживать разве что в стекле. Тварей этих ловят только для царя, который применяет их для взятия твердынь, ибо когда зажженный жир соприкасается с крепостной стеной, вспыхнувший пожар нельзя погасить никакими известными людям огнетушительными средствами Ловят в этих болотистых долинах также диких ослов с одним рогом на лбу, которым рогом они храбро бодаются совсем как быки. Инды делают из их рогов кубки для вина, и выпивший оттуда в тот день уже не заболеет, и от раны не пострадает, и из огня выйдет невредим, и никакой яд его не отравит. Однако пить из кубков, как и охотиться на ослов дозволено одному царю. Что это басни, доказывается тем, что индийские цари болеют и умирают. Но увидеть этих ослов в описываемом виде можно Оттуда Аполлоний перешел в ту часть Кавказа, которая простирается до Красного моря; она покрыта различными видами ароматов; на вершинах гор произрастает киннамон, который внешне похож на молодые побеги виноградника. Распознать это растение можно благодаря козе, которой если протянешь щепоть киннамона, она поведется за рукой как собака и побежит за уходящим, тычась носом ему в ладонь, а если отгонит ее пастух, будет стонать, словно у нее отобрали лотос. На крутых обрывах растет горный ладан и множество других деревьев, в том числе и перечное дерево, которое обихаживают обезьяны; похожее на греческую иву, оно растет на отвесных утесах, недоступных человеку; в тех местах, говорят, обитает обезьяний народ, населяющий все тамошние пещеры и расселины. Обезьяны в почете у индов, для которых они собирают перец, и поэтому люди отгоняют от них львов с помощью луков и собак. Занемогший лев нападает на обезьян с целью излечиться, ибо их мясо врачует его болезнь, а состарившийся ловит их ради пропитания, ибо став неспособными к охоте на оленей и кабанов, он пожирает обезьян, которых одних в состоянии настигнуть из последних сил. |
| Два обличителя ефесских нравов, оба почти современники св. Ап. Павла, Аполлоний Тианский и Псевдогераклит самым главным и существеннейшим пороком в ефесском обществе выставляют его чрезмерную роскошь, неумеренное пользование земными благами. Так Аполлоний, придя в Ефес, в своей речи к ефесянам, произнесенной с портика храма, порицал их за «беспечность» и «дикую роскошь», какую он нашел у них 3167 . Ефесянами, читается дальше в жизнеописании Аполлония , «завладели танцовщики и так как они сами были расположены к пляскам, то все было полно шума» 3168 . Обильные и изысканные трапезы ефесян, всегда приправленные в достаточном количестве знаменитым ефесским вином, получившим историческую известность 3169 , подали повод Аполлонию сравнивать ефесян с откармливаемыми птицами, упитываемыми в теплом помещении до тех пор, пока они не лопнут от жира 3170 . Псевдогераклит исходным пунктом своих нравообличительных писем поставляет то богатство и обилие всех земных благ и удовольствий, которыми, по его мнению, недостойно пользуется преступный Ефес 3171 , у которого «нет недостатка в —332— счастии». Мрачного автора писем возмущают головные уборы и расчесанные бороды ефесян, которые требуют для себя много времени; ему мерзки умащения и натирания; он сильно возмущается всеобщей нравственной распущенностью: молодые девицы, еще не достигшие половой зрелости, однако предаются половым наслаждениям; замужние женщины, преступно пользующиеся половыми сношениями вне брака, вытравляют ядом плоды своей незаконной любви; юноши имеют любовниц чуть не по всему городу; часто жены похищаются от мужей; молодые люди проматывают отцовское достояние в веселых пирушках; общество изощряет свой ум на играх и зрелищах 3172 . Замечательно, что в существенном те же самые недостатки замечал и св. Ап. Павел в ефесянах христианах. Так, в своем Послании к ним он обличает их в любостяжании; любостяжание, пишет он, не должно даже именоваться у вас, как прилично святым 3173 . В Послании к Тимофею св. Апостол говорит об ефесской роскоши, особенно у женщин 3174 ; обличает и предотвращает св. |
| Путешественники упоминают также маленький островок по имени Библ, где водятся улитки, устрицы, ракушники и прочие обитатели прибрежных скал – все вдесятеро крупнее греческих. Там же добывается из белых ракушек камень маргарит, скрывающийся в их сердцевине Они достигли также по их словам Пагады в стране оритов, где камни и песок медные, где реки несут медные блестки. Медь эта настолько благородная, что ориты считают свою страну золотоносной Они говорят также, что случайно попали к ихтиофагам, чей город называется Стобира. Жители там одеваются в чешую больших рыб. И овцы в тех краях похожи на рыб, ибо питаются ими, потребляя странную пищу. А вот инды–карманы племя довольно цивилизованное. Море возле их берегов настолько богато рыбой, что у них даже нет рыбных садков, ибо они имеют ее сколько хотят и не засаливают впрок Автор говорит, что они причаливали также к Валаре; этот эмпорий утопает в миртах и пальмах, лаврах и садах с разнообразными растениями. Напротив лежит священный остров Селира. На его стороне, обращенной в открытое море, имеется на дне громадная впадина, где водятся устрицы, заключенные в белые раковины, внутри которых масса жира, но никакого камня. Туземцы выжидают, когда море утихнет или успокаивают его сами, вылив туда масла. Тогда пловец ныряет за добычей, снаряженный как резчик губок, однако снабженный ещё железной плитой и ёмкостью с благовониями. Приблизившись к моллюску, он выпускает благовоние для приманки; тот открывается и аромат опьяняет его: тотчас он пронзается железным острием и из его раны выходит жидкость, которую ныряльщик собирает в круглые углубления, выдолбленные в железной плите. Там эта влага затвердевает и приобретает вид природного жемчуга, который и есть белая кровь Красного моря. Море в тех краях кишит стадами китов и чтобы их отогнать, корабли имеют на корме и на носу колокола, звон которых пугает этих тварей. Наконец путешественники доплыли до устья Евфрата и направились по их словам вверх по реке в Вавилон В четвёртой книге Филострат рассказывает одни мифы и выдумки во славу и для похвалы Аполлония. |
| Филострат не был очевидцем, он получил задание написать такую книгу от Юлии Домны, жены римского императора Септимия Севера, спустя 120 лет после смерти Аполлония. Священнописатели же Нового Завета были современниками, если не всегда очевидцами событий (см. Новый Завет: историческая достоверность). Возможным мотивом создания книги было стремление противостоять растущему влиянию Иисуса. Как говорит один историк: «Именно она (Юлия Домна) вдохновила Филострата составить жизнеописание Аполлония Тианского в качестве противовеса Иисусу» (ibid., 51), ещё один историк говорит, что она, поскольку собиралась стать высшей жрицей эллинистического политеизма, «осознавая потребность найти историческую фигуру, способную противостоять подрывной пропаганде Евангелия, особенно стремилась возродить память о герое языческой агиологии, Аполлонии Тианском» (Cook, 613). Истории о чудесах Аполлония противоречивы. Одни говорят, что он умер в Ефесе, другие – что в Линде или на Крите, и его видели после смерти. Филостратом Флавием отмечено только одно такое явление. Это было видение во сне, Аполлоний приснился некоему человеку почти через 150 лет после времени своей жизни (в 230-е гг. по Р. X.). Другие говорили, что он не умер, но превратился в божество, потому что он просто исчез. И наконец, существует важное различие между утверждениями о том, что Аполлоний превратился в божество, и о том, что Иисус был Богом. Превращение Аполлония в божество обозначается термином «апофеоз», это процесс, в ходе которого человек становится богом. Воплощение Христа было процессом, в ходе которого Бог стал человеком. Далее, различны концепции «Бога». Христос был Богом в теистическом смысле слова. Заявления относительно Аполлония могут претендовать лишь на провозглашение его богом в политеистическом (см. политеизм) смысле. Заключение. Не существует никаких подтверждений исторической достоверности труда Филострата об Аполлонии. Имеются все признаки того, что это беллетристика. В отличие от Евангелий, здесь нет очевидцев, нет воскресения и нет подтверждений. И напротив, для Евангелий в изобилии имеются свидетельства их подлинности и исторической достоверности. Показания очевидцев в Новом Завете удостоверяются многочисленными рукописями (см. Новый Завет: рукописи) и другими источниками (см. Христос: внехристианские источники). Словом, никакое реальное сравнение Аполлония и Христа невозможно. Иисус провозглашал Себя Сыном теистического Бога и доказал это исторически верифицируемыми чудесами, в том числе Своим воскресением из мёртвых (см. чудеса в Библии; чудеса: значение для апологетики). Аполлоний подобных заявлений не делал и не располагает такими свидетельствами в подтверждение какого бы то ни было из 56 своих предполагаемых чудес. Напротив, единственное его свидетельство – позднее, безосновательное и характеризующееся всеми признаками мифа, а не исторического документа. |
| Выхождение злых духов из одержимых ими представляется одним из ясных доказательств их особливости от лиц, одержимых ими (признаваемых некоторыми нервнобольными); почему, как Иисус Христос, так и Апостолы разговаривали с бесами и посылали их в другие места ( Мф.8:28 ); ( Лк.8:27 ). Здесь-то вот и совершалось то разрушение власти диавола, для которого приходил Иисус Христос ( Деян.26:18 ); ( Рим.16:20 ). Современное уменье некоторых людей овладевать душой и телом других, посредством так называемого спиритического воздействия, показывает, что демоны с еще большею легкостью могли овладевать людьми, готовыми вседушевно слушать их и отвергаться Бога, как отвергаются современные медиумы от своей воли, делаясь постепенно все более жалкими орудиями в руках магнитизеров или гипнотистов, почему их страшные опыты над людьми запрещаются, ибо многие злоупотребляют этими действиями. Но действия Апостолов были только дела милости, которые потому и вызывали только общую радость и радость самую чистую, ибо все делалось во имя Господне. 230 Симон волхв выставляется Дееписателем как действовавший в то время, а вместе и как представитель совершенно иных начал, хотя и нечуждых величия и чудесности, какие свойственны вообще волхвованию, где все построено на обольстительном обмане, для достижения разных злых целей, а главнее всего – славы, которой в особенности достигали те, которые к проявлению великих и необычных для других проявлений естественных сил природы присоединяли еще и воздействие злых духов, довольно обычное в мире язычников, где святые отцы Церкви и все почти идолослужение считают за служение демонам (демонолатрией). Отщетившись от истинного служения Богу, многие Самаряне, очевидно, склонялись тогда и к идолослужению особенно в тех его благовидных формах, которые возвещались через философов того времени, утверждавших, что Бог создал сначала некие великие силы, через которые и произведено было и производится дальнейшее творение и управление миром ( Кол.2:8:20 ). О таких силах Божиих, между прочим, писал один из знаменитых Евреев того времени, Филон, ученый, живший по преимуществу в Александрии. Неудивительно, что Симон, действовавший в более невежественном кругу Самарян, даже и выдавал себя за одну из этих великих сил, чтобы тем наиболее возвысить себя, но в то же время не веровал тому, ибо сознавал себя обычным человеком, как сие видно из последующего. Но это не мешало увлекаться им всем, как ныне увлекаются гипнотизерами и даже магами и чародеями, которых в то полуневежественное время было несравненно больше, из коих особенно прославился Аполлоний Тианский. О Симоне святой Иустин-философ сообщает, что он был Самарянин из города Гитты или Гиттона (см. Апология 1:26). И сему должно верить, ибо сам святой Иустин тоже был Самарянин из города Сихема. Дееписатель не говорит, за кого именно выдавал себя Симон, вероятно потому, что и Симон не сказывал этого определенно, чтобы поражать доверчивых большею таинственностью. |
| Повинуясь оракулу, влюбленные покидают Дельфы с помощью египетского пророка Каласирида, прочитавшего тайну рождения Хариклии по записи на повязке, оставленной при ней матерью. Теперь беглецов ждет обычная серия злоключений, из которых самое опасное вызвано страстью жены египетского сатрапа к. Феагену. В отличие от прямолинейного повествования Харитона, у Гелиодора экспозиция сдвинута. Изложение открывается картиной: пустой корабль у устья Нила, усеянный трупами берег и девушка на скале, склонившаяся над раненым юношей. Раскрытие этой таинственной ситуации происходит постепенно, в несколько приемов, а завязка действия становится известной читателю только к середине романа. То разлучая, то вновь соединяя своих героев, автор приводит их после ряда приключений в Эфиопию, где им грозит заклание на алтарях Солнца и Луны и где роман завершается тем, что родители «узнают» Хариклию и соединяют ее браком с Феагеном. В основной рассказ вводятся вставные новеллы псевдоисторического и бытового содержания. Война персов с эфиопами, тяжелая драма в зажиточной афинской семье, разлад между сыновьями Каласирида, из которых старший становится «благородным разбойником», все это – события, с которыми оказывается переплетенной судьба Феагена и Хариклии. Действующие лица резонерствуют на психологические темы и произносят декламации в стиле трагедии. Автор не без иронии подчеркивает свою любовь к экзотике и театральным трюкам. Ему удаются пышные описания торжественных празднеств, церемоний, процессий. Вместе с тем роман пронизан религиозной философией неопифагорейцев в духе Аполлония Тианского. «Нагие мудрецы» эфиопов – идеальные образцы мудрости и благочестия. Целомудрие главных персонажей окрашено в аскетические тона, и образ девственной Хариклии приближается к типу христианской «мученицы». Мудрое божественное провидение ведет героев сквозь все испытания к предназначенному им уделу, а верховным божеством является Аполлон-Гелиос (Солнце), к потомкам которого причисляет себя и сам автор, «финикиец из Эмесы, из рода Гелиоса, сын Феодосия Гелиодор», принадлежащий, очевидно, к какому-то роду наследственных жрецов Гелиоса. |
| Ярко выраженный ареталогический характер имеет вся древнехристианская повествовательная письменность, многочисленные «евангелия» и «деяния апостолов». Лишь очень незначительная часть этой литературы была принята затем церковью в состав «канонических» священных книг; все прочее стало «апокрифами», т. е. «скрытыми», потаенными книгами, из которых многие продолжали, однако, иметь хождение в массах. Часть этих апокрифических «евангелий» и «деяний апостолов» сохранилась. Впоследствии, когда христианский «канон» уже установился, ареталогия приняла форму так называемой «агиографии» (литературы о «святых»), т. е. всевозможных «деяний мучеников», «житий святых», легенд о монахах и т. п. Сфера распространения ареталогии не ограничивается, однако, христианской письменностью. Упомянутая уже нами (стр. 248) «Жизнь Аполлония Тианского», составленная Филостратом, представляет собой ареталогию со всеми ее характерными особенностями, вплоть до псевдомемуарной формы, литературно обработанную в софистическом стиле. Другой герой «языческой» ареталогии – Пифагор, о котором также создавались всевозможные легенды. Интерес к «чудесному» был настолько значителен, что фантастические и сказочные повествования попадали даже в труды, претендовавшие на серьезную «ученость». Вольноотпущенник императора Адриана (117 – 138), историк Флегонт составляет сборник «Удивительных историй». С «точной» хронологической датировкой он рассказывает достойные пародии Лукиана небылицы о великанах, уродах и привидениях. Одна из сохраненных им фантастических новелл вошла в мировую литературу. Это – рассказ о любовной связи между призраком умершей девушки и гостем ее родителей, сюжет знаменитой баллады Гете «Коринфская невеста», переведенной А. К. Толстым. Богатый сказочный материал об умственных и нравственных качествах животных мы находим в трактате софиста Элиана (III в.) «О природе животных»; материал Элиана попал в византийский и древнерусский «Физиологи»; тому же автору принадлежит сборник исторических новелл и анекдотов под заглавием «Пестрая история». |
|
|
