| Философия всегда имела тот недостаток, что она существует для немногих, и философия Плотина не представляла в этом отношении исключения; его метафизика была слишком отвлеченна, его мораль преследовала свою цель слишком длинным путем и рассчитана была на человека живущего и могущего жить созерцательной жизнью. Масса же искала положительных религиозных верований и более или менее простых средств общения с Божеством, а для жизни – законов и правил, определяющих эту жизнь, но не отрывающих человека от его среды и от его обычных занятий. Своею реформой Ямвлих вульгаризировал, так сказать, философию своих предшественников, дав ей религиозную форма, и одухотворил народную религию, дав философский смысл не только богам и мифам, но и её культу – жертвам, молитвам, заклинаниям и вообще всяким обрядам. Часто объясняют союз неоплатонической философии с народной религией опасностью, которая грозила той и другой от все более и более распространявшегося христианства. 56 Это соображение верно, но не нужно представлять дело слишком грубо, как будто бы философия, совсем не разделяя народных верований, признала их только для того, чтобы найти поддержку против общего врага, и наоборот, религия по таким же мотивам соединилась с философией. Соединение их произошло много раньше, когда никакой опасности от христианства еще не было видно; предшественники неоплатонизма, как Апполоний Тианский, Плутарх, Апулей, Нумений в своих воззрениях очень близко стояли к народным верованиям и уделяли много внимания богослужебному культу; особенно Аполлоний Тианский, который так же, как Ямвлих, может быть назван столько же жрецом, сколько философом. 57 Философия давно уже приспособляла народные верования к своим идеям, когда они отставали от последних. 58 Теперь она должна была заняться этим с большей интенсивностью и с большей энергией. Христианство, распространяясь с чрезвычайной быстротой, получивши во время Ямвлиха даже значение государственной религии, грозило совершенно уничтожить язычество, а вместе с тем и греческую цивилизацию, которая во всем – и в литературе, и в искусстве, и в государственной жизни была проникнута религией; нужно было оправдать старую религию, оживить её, одухотворить и философия настойчиво занялась этим не новым уже для неё делом; от истолкования мифов она перешла к обряду культа и к теургии и хотела дать и им смысл, философское объяснение; но этот союз не спас религию, а увлёк к гибели вместе с религией и философию; неоплатонизм не мог оживить старых уже отживших форм жизни, между тем как христианство , стремясь оживить общество, оживляя отдельных людей, делая их нравственно лучше, распространялось все больше и больше. |
| Итак, причина различий христианских и нехристианских песнопений лежала не в конфессиональной противоположности, а в явлениях совершенно иного порядка. Зачастую даже образы, содержащиеся в христианских песнопениях, существенно ничем не отличались от нехристианских. В обоих случаях это были гимны Богу. И там, и здесь характер музыки должен был выражать глубочайшее преклонение и почтение. Достигалось это особыми средствами, зависящими опять-таки как от времени создания песнопения, так и от национальной среды. Правда, существуют некоторые отличия, которые и являются музыкальным показателем для противопоставления языческой и христианской музыки. Среди языческого пантеона находились важные и грозные боги, требовавшие и соответственного «музыкального приношения»: Зевс-Юпитер, Аполлон, Артемида-Диана, Гера-Юнона, Афина-Минерва, Деметра-Церера, Персефона-Прозерпина, Арес-Марс и другие. Однако наряду с ними существовали и Дионис-Бахус, и Флора, и Фавн. Празднества в их честь превращались в многодневные оргии, во время которых пьянство и безнравственность разрастались до неописуемых масштабов. Лучшие из язычников выступали против разгула этой безнравственности, сопровождаемой низкопробной музыкой. Так, ритор конца II – начала III века Филострат, написавший «Жизнь Аполлония Тианского» – роман о философе-пифагорейце, жившем во второй половине I века, – ярко показывает отрицательную реакцию своего героя на Дионисийские оргии. Даже если многие черты образа Аполлония Тианского – плод творческой фантазии Филострата, то и тогда это весьма показательно, так как отражает отношение мыслящей части языческого общества к бытующим порокам. Филострат пишет, что Аполлоний корил афинян за Дионисии, ибо, предполагая, что во время празднеств они собираются в театр, чтобы послушать хорошую музыку, к своему ужасу увидел, что там пляшут под мелодии авлосов, а под звуки древних песен Орфея мужчины неприлично изображают нимф и вакханок. Естественно, что на таких праздниках звучала и подобающая им музыка – скабрезные песенки и инструментальные пьесы, сопровождавшие разнузданные и неприличные танцы. |
| Именно так восприняли труд Филострата в христианской среде, о чем свидетельствует церковный историк IV века Евсевий Кесарийский. По его сведениям, в эпоху гонений императора Диоклетиана римский чиновник Иерокл, бывший префектом Египта в 307–308 годах, в сочинении «К христианам» воспользовался указанным произведением Филострата для сравнения Иисуса Христа с Аполлонием. Сочинение Иерокла до нас не дошло, но сохранилось его опровержение, принадлежащее Евсевию. Последний на протяжении всего своего труда доказывает, что Аполлоний был колдуном, оперировавшим демонической энергией: «…Даже если допустить, что писатель говорит о чудесах правду, то из его же слов при этом явствует, что всякое из них совершалось при содействии Интерес к фигуре Аполлония Тианского в современной новозаветной науке во многом связан с желанием найти «научное» объяснение феномену чудес, занимающему столь значительное место в евангельской истории Иисуса. Ученые, исходившие из того, что между «историческим Иисусом» и временем написания Евангелий прошло несколько десятков лет, в течение которых Его жизнь постепенно обрастала мифологическими подробностями, изобрели теорию, согласно которой образ Иисуса в Евангелиях был смоделирован по образцу «божественных мужей», о которых говорилось в древнегреческой и древнеримской литературе. Данная концепция, применяемая чаще всего к Евангелию от Марка, целиком соткана из натяжек. Не только жизнеописание Аполлония Тианского, но и все остальные литературные источники, в к-рых упоминаются «божественные мужи», созданы намного позднее, чем Евангелия. Герои этих литературных памятников были либо современниками Иисуса, либо жили после Него. Само словосочетание «божественный муж» нигде в Новом Завете не употребляется и является плодом творчества ученых. Последовательную литературную связь между Евангелиями и греческой литературой, несмотря на все предпринятые попытки, выявить не удалось. Даже предположение о том, что концепция «божественного мужа», якобы оказавшая влияние на развитие ранней христологии, повлияла на Евангелистов не напрямую, а через посредство эллинистического иудаизма (прежде всего, Филона не придало гипотезе научную достоверность. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АПОЛЛОНИЙ ТИАНСКИЙ [греч. Απολλνιος Τυανες] (I в. по Р. Х.), философ-пифагореец. Его жизнеописание составлено в нач. III в. Флавием Филостратом по просьбе Юлии Домны, жены имп. Септимия Севера . Основным источником своего труда автор называет дневники Дамида, ученика и спутника А. Т.; ученые считают эти записки выдуманными самим Филостратом, сочинение к-рого носит легендарный характер и изобилует многочисленными историческими и географическими несоответствиями. Согласно этому жизнеописанию, А. Т. род. в г. Тиане (в Каппадокии, М. Азия) ок. 3 г. по Р. Х., получил риторическое и философское образование и посвятил себя «пифагорейскому образу жизни»: предавался строгой аскезе, совершал чудеса, изгоняя злых духов, исцеляя людей (напр., спас от чумы г. Эфес), воскрешая умерших. Он помогал бедным, утешал заключенных, исправлял законы, давал советы царям, поддерживал древнее благочестие, предсказывал будущее и т. п. Во время путешествий А. Т. побывал у магов в «Вавилоне» (этот древний город к тому времени уже лежал в развалинах), в Индии и Эфиопии у гимнософистов, посетил Испанию и Италию. В Риме при имп. Нероне философ попал в тюрьму по обвинению в занятиях магией; произнеся на суде речь в свое оправдание, он чудесным образом исчез. Умер А. Т. при имп. Нерве (96-98), место его смерти не было известно точно (назывались Эфес, Линд, Крит). У авторов, писавших об А. Т. до Филострата, он выступает прежде всего как волшебник и чудотворец: Ориген ссылается на жизнеописание А. Т. некоего Мойрагена (II в.), демонстрируя Цельсу, какое влияние магия может оказать на философа (Contra Cels. VI 41); Лукиан Самосатский (II в.) причисляет А. Т. к колдунам и чародеям (Alexander. 5). О том же свидетельствуют 2 трактата сомнительной аутентичности, дошедшие под именем самого А. Т. (Псевдо-Аполлония). Труд по астрологии «Ββλος σοφας κα συνσεως ποτελεσμτων» (Книга мудрости и смысла влияния [звезд]) трактует названия времен года, часов, дней и ночей и их воздействие на человека, уча выбирать время для колдовства и использовать для заклинаний нужные имена. Др. философский трактат (араб. версию, переведенную на евр. и лат. языки, см.: ROC. 1907. Т. 7) посвящен первоосновам вещей, прежде всего небесным телам, затем минералам, животным и, наконец, человеку; его автор называет себя «Аполлонием из Тианы, превосходным во всякого рода тайных науках». |
| Танбих. – Китаб ат-танбих ва-л-ишраф... ли-л-«аллама ал-муаррих ал-джаграфи Аби-л-Хасан »Али б. ал-Хусайн ал-Мас " уди. Би-тасхих " Абд Аллах Исмаил ас-Сави [Ал-Кахира], 1938. Теарн Михайэли. – Теарн Михайэли патриарки ассорвоц жаманака грутюн... Иерусалим, 1870. Филострат. Жизнь Аполлония . – Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского. М , 1985. Хвольсон. Известия – Хволъсон Д.А. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и русских Абу-Али-Ахмеда Бек Омар Ибн-Даст. СПб., 1869. Хенниг. Неведомые земли. – Хенниг Р. Неведомые земли. Т. 1–4, М., 1961–1963. АСО – Acta conciliorum oecumenicorum. Ed. E. Schwartz, J. Straub Vol. 1,5 В., В., 1914, 1940. Agathiae. Hibri.– Agathiae Myrinaei Historiarum libri quinque... Ed. Niebuhr. Bonnae, 1828. Agathias. Frendo. – Agathias. The Histories. Transl. by J. Frendo. В., 1975. Antes. Corippe. – Corippe. L " eloge de Justin II, ed. par S. Antes. P., 1981. Barhebraeus. – Barhebraeus. Buch der Strahlen. Ed. A. Mober. Bd. 1–2. Lpz. 1907. Bidez, Parmentier. Evagrius. – Evagrius. The ecclesiastical history. Ed. by J. Bidez, L. Parmentier. L., 1898. Blockley. – Blockley R.C. The fragmentary classicizing historians of the later Roman Empire. Eunapius, Olympiodorus, Priscus and Malchus. Vol. 1–2. Liverpool, 1981–1983. Blockley. History. – Blockley R..C The History of Menander the Guardsman. Liverpool. 1985. Boissevain. ES. – Excerpta historica iussu imp. Constantini Porphyrogeniti confecta. Vol. 4. Excerpta de sententiis. Ed. U. Ph. Boissevain. Berolmi, 1906. Boissonade. – Eunapius. Ed. Fr. Boissonade. Vol. 1. P., 1822. de Boor. EI. – Excerpta historica iussu imp. Constantini Porphyrogeniti confecta. Vol. 3. Excerpta de insidiis. Ed. С de Boor. Berolini, 1905. de Boor. EL – Excerpta historica jussu imperatoris Constantini Porphyrogeniti confecta. Vol. 1. Excepta de legationibus. Ed. С de Boor. В., 1903. Bornmann. Fragmenta. – Prisci Panionensis Fragmenta. Ed. F. Bornmann. Firenze, 1979. Brooks. – Iohannis Ephesini Historiae ecclesiasticae pars tenia, ed. E.I. Brooks. – Corpus scriptorum christianae Orientis, Scriptores Syri, ser.3, t. 3. P., 1935; Traductio. P., 1936. |
| Относительно же перечных деревьев происходит вот что. Инды подходят к горе, срывают доступные им плоды, роют вокруг деревьев ямы и сносят туда сорванный перец, бросая небрежно, словно он не представляет для них никакой ценности. И обезьяны, наблюдая это сверху со скал, ночью начинают подражать действиям людей: срывают с деревьев гроздья, тащат их и бросают в ямы, откуда инды собирают «урожай» без забот и труда Перевалив через гору, они узрели, говорят, плоскую равнину, пересеченную вдоль и поперек полными воды рвами, которые служат границами участков, а во время засухи вода оттуда, заимствованная из Ганга, применяется для орошения. Равнина эта, говорят, лучший край Индии и самый обширный среди тамошних стран, ибо надо идти пятнадцать дней по берегу Ганга и восемнадцать дней от моря до обезьяньей горы, чтобы ее преодолеть. Край этот – сплошной чернозем и родит в изобилии любые плоды, так что там можно увидеть колосья высотою с камыш, бобы втрое больше египетских, а также кунжут и просо необычайных размеров; произрастают там якобы и орехи. А вот виноград там мелкий, вроде лидийского или меонийского; вино от него приятно для питья, а гроздья благоухают как только сорвешь. По словам Аполлония, он нашел там дерево, видом схожее с лавром и на нем почки видом и размером с преогромный гранат, а внутри их находятся яблоки темного цвета как у лепестков гиацинта, вкусом превосходящие все на свете плоды Спустившись с горы, они случайно стали свидетелями охоты на змей, ибо вся Индия кишит большущими змеями; ими наполнены болотистые равнины и горы и от них не свободен ни один холм. Болотные змеи медлительны, длиною в тридцать локтей, не имеют кокуля, чем неотличимы от самок, со спинами черными и менее чешуйчатыми, нежели у других пород. Равнинные змеи превосходят болотных во всем, ибо они длиннее, перемещаются быстрее самых стремительных водных потоков и никто не ускользнет от них. Они имеют кокуль, который едва выдается у молодняка, развит у взрослых и наконец вздувается, окрашиваясь в огненный цвет и приобретая очертаничя гребня. Они бородаты, шею держат высоко, их чешуя сверкает серебром, а в зеницах глаз заключены самоцветы, чья сила якобы чудодейственна во многих таинствах. |
| Подобный ход рассуждения приводит Климента к необходимости сформулировать свой идеал искусства. Такой идеал он усматривает в сфере промежуточной между наукой и искусством, именно в геометрии и в основывающейся на ней архитектуре, которая «чрезвычайно обостряет способности души, особенно ее восприимчивость к пониманию; делает душу более способной угадывать истину, опровергать ложь и вскрывать соотношение между гомологией и аналогией. Благодаря именно архитектуре мы улавливаем сходство и различие, можем находить длину, не зная ширины, - поверхность, не имеющую глубины, - точку, не подлежащую делимости и не имеющую протяженности; наконец, это она от предметов чувственных возвышает нас к вещам только умом постигаемым» (VI, 90, 4) . Таким образом, «идеальное» искусство, по Клименту, должно возводить человека от мира чувственного к миру «умопостигаемому», т. е. должно быть прежде всего интеллектуальным. Эта идея будет затем подхвачена и развита многими представителями византийской и западной средневековой эстетики. Для апологетов она еще не актуальна. Художественная практика поздней античности поставила перед ними с новой остротой вопрос, уже мало волновавший нехристианских теоретиков, - о соотнесении искусства и материальной действительности, и они энергично стремились решить его. Флавий Филострат, автор известного «Жизнеописания Аполлония Тианского», противопоставлял «мимесису» «фантасию». В беседе Аполлония с эфиопским гимнософистом Феспесионом заходит разговор об изображении богов в Греции и Египте. Отстаивая преимущество греческих антропоморфных изображений, Аполлоний вынужден ответить на вопрос Феспесиона о том, на чем же основываются греческие художники, ибо они не могут воспользоваться главным принципом искусства - подражанием, так как нельзя же предположить, что они бывали на небе и видели богов. Аполлоний на это резко противопоставляет подражанию «фантасию»: «Фантасия совершила это, более мудрый художник, чем мимесис; ибо подражание формирует только то, что оно видит, фантасия же и то, что она не видит» (Vit. Apol. VI, 19) . Уже здесь наметилась важная тенденция к отходу от миметического (в узком смысле этого слова) принципа изобразительного искусства , что особенно важно будет для христианского художественного мышления и эстетики. У Филострата. кроме того, φαντασα тесно объединена с поэтическим постижением мира; она часто выступает синонимом «мудрости» и «представления» (γνμη), связанного с глубинными движениями человеческого духа . Апологеты не углубляются в эти проблемы, но ясно сознают кризис «миметического» искусства и его духовную ограниченность. Художественная практика ранних христиан приступила к решению этой задачи значительно раньше теоретической мысли. |
| Ап. Павла, Аполлоний Тианский и Псевдогераклит самым главным и существенным пороком в ефесском обществе выставляют его чрезмерную роскошь, неумеренное пользование земными благами. Так Аполлоний, придя в Ефес, в своей речи к ефесянам, произнесенной с портика храма, порицал их за «беспечность» и «дикую роскошь», какую он нашел у них 1518 . Ефесянами, читается дальше в жизнеописании Аполлония , «завладели танцовщики и так как они сами были расположены к пляскам, то все было полно шума» 1519 . Обильные и изысканные трапезы ефесян, всегда приправленные в достаточном количестве знаменитым ефесским вином, получившим историческую известность 1520 , подали повод Аполлонию сравнивать ефесян с откармливаемыми птицами, упитываемыми в теплом помещении до тех пор, пока они не лопнут от жира 1521 . Псевдогераклит исходным пунктом своих нравообличительных писем поставляет то богатство и обилие всех земных благ и удовольствий, которыми, по его мнению, недостойно пользуется преступный Ефес 1522 , у которого «нет недостатка в счастье». Мрачного автора писем возмущают головные уборы и расчесанные бороды ефесян, которые требуют для себя много времени; ему мерзки умащения и натирания; он сильно возмущается всеобщей нравственной распущенностью: молодые девицы, еще не достигшие половой зрелости, однако предаются половым наслаждениям; замужние женщины, преступно пользующиеся половыми сношениями вне брака, вытравляют ядом плоды своей незаконной любви; юноши имеют любовниц чуть не по всему городу; часто жены похищаются от мужей; молодые люди проматывают отцовское достояние в веселых пирушках; общество изощряет свой ум на играх и зрелищах 1523 . Замечательно, что в существенном те же самые недостатки замечал и св. Ап. Павел в ефесянах-христианах. Так, в своем Послании к ним он обличает их в любостяжании; любостяжание, пишет он, не должно даже именоваться у вас, как прилично святым 1524 . В Послании к Тимофею св. Апостол говорит об ефесской роскоши, особенно у женщин 1525 ; обличает и предотвращает св. |
| Отношение противников христианства к личности и делам Спасителя было не одинаково. Когда ненависть к новой религии, благодаря более близкому знакомству с нею, а также и благодаря развитию в язычестве так называемого религиозного синкретизма, стала ослабевать, лучшие и более честные противники христианства высоко ценили личность Христа. Александр Север почитал Христа на ряду с Авраамом, Орфеем, Аполлонием. Филострат старший думал противопоставить Спасителю самую лучшую, по его мнению, личность язычества – Аполлония Тианского, – противопоставить с тою целью, чтобы доказать, что и в язычестве были такие же высокие люди, как и Христос. Плотин, Порфирий 220 ) и оракул Аполлона в Милете 221 ) также стремятся сохранить высокий нравственный образ Христа. Они называют Его благочестивым, заслуживающим своим благочестием бессмертия. Туже идею, как и Филострат старший, преследовали Порфирий и Ямвлих в написанной ими жизни Пифагора. Как Филострат проводит параллель между Аполлонием и Иисусом Христом, так точно Порфирий и Ямвлих противопоставляют противообраз Христу в лице Пифагора 222 ). В воззрениях своих на личность Спасителя Цельс расходится с указанными нами противниками христианства. Он видит в нем не что иное, как обманщика гоэта, фокусника, относится к нему с насмешкой, с гордым презрением аристократа к человеку низшего класса, невежественному и т. д. По характеру и тону своей полемики в этом отношении Цельс похож более на эпикурейца Лукиана Самосатского, чем на неоплатоника Порфирия Тирского, и в этом-то тоне Цельса мы уже указали одну из причин, почему Ориген причисляет его к той же философской школе, к которой принадлежал и Лукиан, – к эпикуреизму. Для характеристики личности Христа Цельс обращается к изложению евангельской истории с целью показать, что, подвергнутая строгой критике, она дает совершенно другой образ Христа и Его дела, нежели тот, который принимал на себя сам Христос и в каком его представляли себе его последователи. Но эту историческую, фактическую полемику против христианства Цельс ведет не сам лично. |
| Между окраинными побережьями Европы и Ливии есть пролив в шестьдесят стадий, и через него Океан проникает во Внутреннее море. Пограничная оконечность Ливии именуется Абинна, и высокие горы, вершины которых населены львами, простираются до земель гетулов и тингов, диких ливийских племён, и ещё далее, если плыть по Океану до устья Салека, на девяносто стадий; и здесь ещё не конец, однако расстояние уже не исчислить, ибо за рекой Ливия пустынна и безлюдна. Оконечность Европы зовётся Кальпа; она справа для того, кто входит в Океан, и простирается на шестьсот стадий до древней Гадиры Много говорят о приливах и отливах Океана; я сам видел это явление у кельтов. Но почему море так наступает и отступает? Это Аполлоний, мне кажется, верно обьяснил. В одном из писем к индам он говорит, что Океан колеблем выходящими из многих подводных и прибрежных пещер ветрами, и это движение похоже на процесс дыхания у человека, когда вдохи чередуются с выдохами. Аполлоний подтверждает своё мнение наблюдением за больными в Гадире, ибо пока вода поднимается, души не покидают умирающих, которое совпадение было бы невозможно, когда бы не всходило и земное дыхание. Говорят, что воздействует на Океан нарождение или полнота или убыль луны, и я знаю, что это правда, ибо Океан соразмерен с четвертями луны, вместе с месяцем прибывая и убывая. У кельтов день сменяет ночь и ночь сменяет день при весьма скоротечном прибавлении света или темноты; так, например, в окрестностях Гадиры и Столпов эта мгновенность, говорят, поражает взор, словно зарница. А ещё рассказывают, будто с Ливией сопредельны Острова Блаженных, вплотную подступающие к её необитаемой окраине Гадира расположена на самом краю Европы. Жители этого города весьма суеверны. Они воздвигли алтарь в честь Старости, и они одни празднуют смерть песнями. У них есть также алтари в честь Нищеты, Искусства и Геракла Египетского и ещё другие в честь Геракла Фиванского, ибо последний по их словам прошёл до соседней Эрифии, когда он захватил Гериона и его коров, а первый благодаря мудрости измерил землю до крайних её пределов. А ещё говорят, что жители Гадиры греки по происхождению и воспитаны по–эллински |
|
|
