| На сторону поборников болгарской независимой церкви, отказавшись от патриархии, Анфим стал уже в самый последний момент, когда греко-болгарский церковный вопрос вступил в свой последний фазис, когда уже было ясно, что примирения между двумя сторонами быть не может, когда это оосознало и турецкое правительство, взяв на себя инициативу действий в этом вопросе, действий, клонившихся к созданию болгарской самостоятельной церкви. Решение это у Анфима состоялось 5 декабря 1868 г., о чем он тогда же и известил свою Виддинскую паству, под влиянием настойчивых просьб которой у него состоялось и самое решение. 6 декабря он отправился в Константинополь, где 26 декабря вместе с другими болгарскими архиереями подал формальную отставку константинопольскому патриарху. Между тем, 28 февраля 1870 г. былъ издан турецкий фирман об учреждении болгарского экзархата. Приведен в действие он был не сразу, после долгих трений, препирательств и последних безуспешных попыток к примирению. Наконец, 16 февраля 1872 г. состоялось избрание болгарского экзарха, и избрание это пало на Анфима. Новоизбранный экзарх, после значительных колебаний, побуждаемый к тому и русским посланником, граф. Игнатьевым, еще разрешился было обратиться к конст. патриарху (Анфиму VI) с просьбой о примирении. «Желаю, писал он патриарху, тебя видеть, желаю, как сын, поцеловать твою десницу и поговорить с тобою о случившемся». Но от патриарха не последовало благоприятного ответа. Тогда Анфим решился действовать самостоятельно. 11 мая 1872 г., на праздник свв. славянских первоучителей Кирилла и Мефодия, Анфим, в сослужении уже с низложенными ранее патриархом митрополитами – Панаретом Пловдивским, Илларионом Макариопольским и Илларионом Ловченским, совершил торжественную литургию, за которой не было помянуто имя патриарха и был прочитан акт, провозглашавший возобнбвление независимой болгарской церкви. Следствем этого было низвержение экзарха со стороны константиноп. патриарха и его синода и отлучение от церкви прочих болгарских архиереев (13 мая 1872 г.). |
| Говорят, что это письмо, показанное митр. Исидором импер. Александру II, окончательно побудило его принять меры к освобождению Болгарии 34 ). Решив во что бы то ни стало низложить экзарха, турецкое правительство призвало к себе болгарских архиереев (кроме Симеона Преславского, наиболее преданнаго экзарху) и убеждало их побудить экзарха добровольно подать прошение об отставке. В том же смысле действовали и чорбаджии, подавшие известный мемуар конференции. Но блаж. Анфим, предполагая, что его отставка повлечет за собой только вред для болгарской церкви и народа, категорически отказался исполнить предъявленное ему требование. Тогда, под давлением правительства, был составлен протокол, под которым подписалось несколько архиереев и до 15 челов. мирян, с измышленными обвинениями на блаж. Анфима. Последний сразу же (17 апреля 1877 г.) былъ низложен, и было дано разрешение на выбор другого экзарха; этотъ выбор и состоялся 24 апреля 1877 г. Между тем, 12 апреля 1877 года Россия объявила войну Турции. Естественно было ожидать, что вся ярость турок обрушится теперь на низложенного экзарха, главного виновника несчастий, постигших Турцию. Боясь за него, граф Игнатьев предупредил турецкое правительство, что оно будет ответственным за неприкосновенность личности бывшего экзарха. Политическая роль блаж. Анфима теперь была почти окончена. На время войны он был сослан в Малую Азию, в Ангору. Здесь он вмест с другими болгарскими изгнанниками, подвергавшимися ужасным лишениям, переносил все невзгоды заточения и старался по мере возможности облегчить их участь. Одна надежда была у него на Россию. «Мучали нас, думал он, убивали, вешали, притесняли, инословные пропаганды разделяли нас и сеяли раздор в наших семействах, но всему этому будет конец. Россия освободит наш народ и вспомнит и о нас, заточенных» 35 . Действительно, заточение узников было непродолжительно. 19 февраля 1878 г. война была окончена, и был заключен Сан-Стефанский мир. Болгарские узники были освобождены, но относительно экзарха в правительственной телеграмме было сказано: «экзарх причинил столько зла царству, что не должен возвращаться» (т. |
| Случай к этому скоро представился. В это время вспыхнуло восстание греков в Элладе, имевшее целью отложиться от власти Порты. Григорий нашел какогото захудалого греческого писателя, приказав ему написать увещание к восставшим грекам. Изпод пера автора вышла непозволительная болтовня. Григорий, однако же, этим не смутился. Он напечатал это произведение в патриаршей типографии; а для того чтобы придать больше веса и значения болтливому сочинению, он озаглавил его так: «Отеческое увещание блаженнейшего патриарха Иерусалимского кир-Анфима». Макрей старается объяснить, как случилось, что Григорий дерзнул на указанном сочинении выставить имя патриарха Анфима. По его словам, Григорий решился на этот поступок потому, что патриарх Иерусалимский, проживавший в Константинополе, в это время опасно заболел, и по человеческим соображениям смерть его была неминуема. Однако же не то случилось на самом деле. Анфим выздоровел, прочел приписываемое ему сочинение, признал его мерзостным и оплевал его, разумеется, наперед объявив, что он и не думал писать его. Архиереи, прочитав то же произведение, осудили его, и хотя заплатили издержки на его печатание, но все напечатанное с презрением побросали (Σ. 394). Вот рассказ Макрея. Мы не думаем, чтобы греческий историк рассказывал в этом случае историческую истину. Принимая показание Макрея буквально, мы должны бы признать Григория человеком самой низкой репутации. Но, с другой стороны, трудно критически разобраться в приведенном показании греческого писателя. Полагаем, что этот последний был введен в заблуждение относительно Григория. Что писал известное «Увещание» к восставшим грекам не кто другой, а именно патриарх Анфим, — мы не имеем оснований сомневаться в этом. Возможно, что «Увещание» и было напечатано в патриаршей типографии: Григорий не посмел бы запретить печатание произведения в своей типографии. Но этим и ограничивалось прямое участие Григория в деле. Со своей стороны, Анфим мог потом раскаяться в своем поступке, стал искать выхода из своего неловкого положения и начал рассказывать ту самую сказку, которую потом и записал Макрей; эту сказку тем удобнее можно было пустить в ход, что Григорий скоро был отставлен от кафедры и лишился возможности с авторитетом возвышать свой голос. |
| Так, под 535 годом автор говорит о прибытии папы Агапита в Константинополь, и это обстоятельство дает ему повод сказать о смерти в том же году патриарха Епифания и о возведения Анфима 134 . Что патриарх упомянут тут только кстати, показывает самый ход речи в данном месте: заметка, что смерть одного из них и возведение другого случились ante adventum Агапита в Константинополь, явно говорит, что автор, упоминая патриархов, хотел только событиями из их жизни точнее определить хронологически события из жизни Агапита. Следя за деятельностью Агапита в Константинополе, автор естественно записывает тот факт, что Анфим в 536-м году по влиянию папы лишается кафедры, на которую 135 вступает, посвященный папой, Мина. Даты изгнания Анфима и возведения Мины, очевидно, опять случайны, но точность их, разумеется, от этого не уменьшается, а только увеличивается. Итак, из хроники Марцеллина и ее продолжения мы имеем восемь нужных нам дат, достоверность которых утверждается на основаниях очень прочных и удовлетворяет всем условиям, при которых дата не может возбуждать сомнения. В заключение скажем несколько слов о том, как даты хроники Марцеллина, который пользуется счислением по консулам и индиктам, переводить на года нашего обычного счисления. Обыкновенно в таких случаях, т. е. при пользования датами, обозначаемыми по консулам и индиктам, прибегают к помощи других памятников, где вместе с обозначением консулов и индиктов ведется и счет лет по той или другой эре. В данном случае наприм. можно пользоваться указаниями автора Chronicon Pascliale и др. Способ этот самый удобный и легкий, но не самый надежный, особенно если не проверить хронологические показания автора, с которыми сравнивают списки консулов и индиктов. При последующем пользования хроникой Марцеллина такой способ будет служить нам только для проверки каждой отдельной даты. Главную же точку опоры для решения вопроса, какому году нашего счисления отвечает тот или иной год хроники Марцеллина, помеченной консулом и индиктом, дает нам сам Марцеллин, когда годы консульства Маворция индикта V и императора Юстиниана индикта VI отмечает, как годы 197-й 198-й от основания столицы, т. е. Константинополя 136 . Следовательно, нам нужно только узнать год объявления Константинополя столицею, чтобы иметь возможность, считая назад и вперед от двух указанных лет, определить, в какой год нашего счисления приходится то или другое консульство, помеченное в хронике Марцеллина. По общему мнению, наречение Константинополя столицей было в мае 330-го года 137 . Отсюда легко годы Марцеллина переводить на годы нашего счисления. А зная, в какие годы нашей эры приходились консульства, помечаемые в хронике Марцеллина, мы этим воспользуемся для определения лет по консульствам и в хронике Виктора Тунунского, младшего современника Марцеллина. К этой хронике мы теперь и обратимся. Хроника Виктора, Епископа Тунунского |
| Определили: 1) Изготовив для преподавателя Кишиневской духовной семинарии Сергея Маргаритова и инспектора Новгородской духовной семинарии иеромонаха Евдокима магистерские дипломы, – выдать их по принадлежности. 2) Об утверждении означенных лиц в степени магистра богословия сообщить (и сообщено) Правлениям Кишиневской и Новгородской духовных семинарий. V. а) Сданный Его Высокопреосвященством с надписью: «1898 г. июля 9. В Совет Московской Духовной —198— Академии» – указ на имя Его Высокопреосвященства из Святейшего Синода от 30 июня за 3270: «По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: представление Преосвященного Митрополита С.-Петербургского, от 2 сего июня 2475, по ходатайству Преосвященного Дионисия Епископа Ретимносского, на острове Крите, о принятии в Московскую Духовную Академию диакона Дионисия Марангудакиса, с назначением стипендии на его содержание. Приказали: Во внимание к ходатайству Преосвященного Ретимносского, разрешить Правлению Московской Духовной Академии принять диакона Дионисия Марангудакиса в число студентов первого курса; на содержание же его в Академии, со дня поступления, назначить Марангудакису стинендию, в установленном размере, из духовно-учебного капитала (Отд. I § 2); о чем и уведомить Ваше Преосвященство и Преосвященного Митрополита С.-Петербургского указами». б) Сданный Его Высокопреосвященством с надписью: «1898 г. июля 20. В Совет Московской Духовной Академии» – указ на имя Его Высокопреосвященства из Святейшего Синода от 17 июля за 3761: «По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: предложение г. Синодального Обер-Прокурора, от 20 минувшего июня 12556, по переданному Товарищем Министра Иностранных дел ходатайству Митрополита Афинского Прокопия о Принятии в одну из духовных академий двух окончивших университетских курс архимандритов Панарета Дулигериса и Анфима Лаипас, с назначением стипендий на их содержание. Приказали: Во внимание к ходатайству Преосвященного Митрополита Афинского разрешить Правлению Московской Духовной Академии принять архимандритов Панарета Дулигериса и Анфима Лаипас в число академических студентов первого курса; на содержание же их в академии, со дня поступления, назначить Дулигерису и Лаипасу стипендии, в установленном размере, из остатков от поступивших в распоряжение духовного ведомства доходов с бессарабских имений заграничных монастырей: о чем и уведомить Ваше Преосвященство указом». |
| Для получения епископства он нарочно ездил к Афиногену, но тот посвятил его на первый раз только в архимандриты. Получив это звание, Анфим начал действовать по-архиерейски и многих поставил «в причет церковный». Некоторые раскольники стали укорять его за это. Тогда он решился непременно добиться архиерейства и снова обратился к Афиногену с просьбою об епископстве. Тот согласился, но, в виду распространившихся слухов о своём самозванстве, не нашёл возможности лично поставить его. Поэтому условились, чтобы поставление было совершено заочно: в назначенный день, именно в великий четверг 1753 года, тот и другой должны были служить литургию и в обычное время Анфим должен быть возложить на себя архиерейские одежды, а Афиноген – прочесть молитвы на поставление епископа. Анфим исполнил условие в точности; между тем Афиноген был уже в это время католиком и польским жолнером. Когда слух о мнимом поставлении Анфима разнёсся, то над ним стали смеяться. От стыда и досады он бежал за реку Днестр и дальше – в Молдавию, в Добруджу и за Кубань, чтобы основаться где-нибудь в качестве русского епископа. В то же время, чувствуя нужду в исправлении своего странного посвящения в епископы, он обращался к нескольким православным епископам с просьбою «навершить прежнее поставление или вновь рукоположить его», и в этом, по его собственному свидетельству, успел: Даниил, митроп. Браиловский, будто бы рукоположил его во епископа «Кубанского и Хотинския Раи». В разных местах его, действительно, принимали за епископа, но затем, заподозрив в обмане, изгоняли с бесчестием. Наконец, некрасовцы поймали его в одном месте, связали руки и ноги, посадили в куль и бросили в реку Днестр. Со смертью Анфима, раскольники в течение XVIII в. неоднократно пытались приобрести себе епископа. Так, в 1765 г. в Москве происходило совещание поповцев и беспоповцев о том, нельзя ли, по нужде, поставить епископа самим, рукою митр. Ионы или какого-либо другого святителя, по примеру поставления киевского митрополита Климента (1147 г.), главою Климента, папы римского. |
| Накануне таскара вечером все духовенство собирается в храме. Здесь после литургии совершается поминовение умершего, которое длится всю ночь. За это время псалтирь прочитывается несколько раз, распределенная по частям между клиром и народом. Бывает, что в одну эту ночь соединенными усилиями всего стоящего в храме народа псалтирь прочитывается сто раз. На другой день все собираются в куще, где им предлагается грандиозный обед. Таскар продолжается несколько дней. Весь народ, собравшийся на это торжество, питается из средств родственников поминаемого покойника. Статистик пришел бы в ужас, если бы полюбопытствовал узнать о количестве затраченного на один таскар провианта. Тут бы он услышал такие баснословные цифры: 100 быков, 200 овец, 600 мер хлеба, 200 бочек вина, 40 кадок масла, 100 бочек меду и проч. На таскаре особенно выдвигаются алкачи-риторы. Они говорят и говорят без умолку. Тут можно услышать чуть ли не всю историю Эфиопии. Е. Долганев [Автор не установлен.] Голос с Запада, вызванный «Окружным патриаршим и синодальным посланием святейшего апостольского и патриаршего престола в Константинополе»//Богословский вестник 1896. T. 1. 1. С. 120–124 (2-я пагин.). —120— Ответное послание Константинопольского патриарха и его соепископов на известную энциклику папы Льва XIII о соединении церквей произвело и на Западе большое впечатление. Чтобы ознакомить читателей «Богословского Вестника» с настроением, которое им там вызвано, Редакция предлагает здесь их вниманию только что появившуюся в «Altkatholisches Volksblatt» 48, 1895, 29 November), горячо написанную и довольно характерную статью, – в буквально-точном переводе. Статья явилась без подписи. Но есть основание думать, что она принадлежит перу известного старокатолического епископа Рейнкенса. Вот эта статья: «Ответ Константинопольского греческого патриарха Анфима и его синода римскому папе Льву XIII. Едва ли можно вообразить себе то душевное беспокойство «славно правящего» папы Льва XIII, которое должен был ему причинить появившийся в августе ответ православного греческого патриарха Константинопольского, Анфима, и его синода. |
| Независимые расследования американских, английских и французских журналистов, как и доклады русских и американских дипломатов, взбудоражили европейское общественное мнение. Англия кипела возмущением из-за политики своего правительства. Лидер либеральной оппозиции Уильям Гладстон написал публицистичную брошюру о турецких зверствах в Болгарии и на митингах клеймил правительство еврея Дизраэли в сопричастности к турецким преступлениям. По всей Европе прокатилась волна протестных митингов. Римский же папа Пий IX в августе 1876 г. проклял православные христианские народы на Балканах, восставших против турок и призывал «божие благословение» на турецкое оружие. В Риме были проведены митинги протеста римских граждан против римского ересиарха. События в Болгарии всколыхнули всю Россию. Русское общественное мнение призывало правительство встать на защиту болгар (И. С. Аксаков, Ф. М. Достоевский, И. С. Тургенев и др.). Русское правительство опробовало все мирные дипломатические средства перед Высокой Портой с призывами облегчить положение болгар и других православных христианских народов в Османской империи, но безрезультатно. Турецкое правительство увиливало, не желая дать амнистию повстанцам и пойти на административные уступки к автономии в провинциях, населенных христианами. В декабре 1876 г. в Константинополе было созвано совещание послов Великих сил, чтобы выработать план административной автономии для болгар в рамках диоцеза Болгарской Экзархии. Чтобы провалить решения совещания послов, турецкое правительство совершило государственный переворот, убив султана Абдула Азиса и 11.XII.1876 г. провозгласило введение конституционного строя, чем сочло решения совещания послов упраздненными. Турецкие власти составили «благодарственный адрес» к новому султану от имени «благодарных» христианских турецких поданных за дарованную гражданскую свободу и потребовало от Экзарха Анфима подписать его. Экзарх Анфим отказался подписывать бумагу. Турецкое правительство пригласило Экзарха Анфима I на прием к новому турецкому султану, чтобы он своим присутствием засвидетельствовал признание новой власти. Экзарх Анфим отказался идти к палачам своего народа. Великий Визирь пригласил его к себе, но Экзарх Анфим снова отказал ему. Турки послали к Экзарху Анфиму драгомана Высокой Порты с угрозой, что его повесят, как они повесили Вселенского Патриарха Григория в 1821 г., если он не явится перед турецкими властями. Тогда мужественный и достойный Экзарх Болгарский перекрестился и сказал: «Ох, дай Бог ! Патриарха Григория повесили и Греция освободилась, если и меня повесят, авось и Болгария освободиться!». |
| Против него, на левой стороне Днепра, в Одесском уезде, есть другое село Чобурчи с 217 дворами. На соборе 20 апреля 1755 года была составлена следующая грамота на возведение Анфима в сан архиепископа: Письмо Анфима к ясскому митрополиту, 12 декабря 1756 года. «Третие озлобление от сих суеверников и своевольников, попов, и чернцов, и мужиков, навождением и советом обретающихся в митрополии вашей: разбили меня на дороге в проезде моем с Кубани (некрасовцы в бумагах того времени зовутся еще кубанцами, самые поселения их в Добрудже — Кубанью) на Чебарчи, и каково ругание показаша, ни едино слово представити может и вмале, такожде смерти меня не предаша и имение мое вся взяша, обаче сии злотворцы изысканы ханскою грамотою и рукой верных наших и нами, а инии имеются еще не сысканы в митрополии вашего преосвященства, о которых обидниках и прошение послал до вашего преосвященства, но еже сыскать тех обидников и нам их выдать, на что и салтанская грамота, именно на них, дана и велено их взять из вашей области». «Дело святейшего синода о раскольническом архиепископе Анфиме», «Дело святейшего синода о раск. арх. Анфиме», 1757 г., [Стало быть, Анфим не считал уже более себя старообрядцем, а обратившимся из раскола в православие.] «Дело святейшего синода о раск. арх. Анфиме», 1757 г., по архивной описи Второе письмо Анфим пясал к Иакову 12 декабря 1756 г. Оно начинается так: „Получиих вашего преосвященства писание, посланпое до иас, смиренных, и в нем познах братосоюзную, начадьнейшую главизну Христовых ученик, о ней же сам Снаситель наш рече: «0 сем познаюг вси, яко Мои есте ученицы, аще любовь имате между собою». И вашего преоевященства сия главизна, пребывающая в вас, до пас простреся, желающая видети нас и готовы суще всяка строеше дела нашего званш нам поручпть, яко же и мы, смиреннш, ваше преосвя-щенство, издавна имеем желание видети вас, но возбраняемся сатаною даже доселе, о котором возбраненш вашему преосвященству обявши кратко, как п ваше преосвященство изволили уразумегь от поданнаго вам доношения нашу отважность в противостояши липованских забо-бон». |
| «С нами бы поехала одна богатая барыня, денег у нее счету нет, не то что нам — тысяче человекам достанет на самый долгий век прожить на эти деньги во всяком удовольствии и спокойствии. Там, за рубежом, нет ни службы ни грозного начальства; там всякий человек сам себе господин, а здесь, на солдатской своей службе, знаешь ты только горе да недостатки, каждый день недоспишь, и от начальства муку принимаешь, а там, что только на ум вспадет — все будет тотчас же готово по твоему желанию». Сержант немалое время колебался, но обещаемое будущее так было привлекательно, что он дал свое согласие. Тогда барыня наскоро собралась с двумя девушками, будто бы в Киев на поклонение тамошним угодникам, и поехала из Москвы. Сержант избрал удобное время и ночью на 27 августа 1750 года бежал вместе с Анфимом. На дороге пристали они к барыне. Опасаясь погони, беглецы ехали на переменных лошадях до Стародубья и здесь на время нашли надежный приют у старообрядцев. Несколько дней спустя они, перебравшись через литовский рубеж, благополучно достигли Ветки. Может быть успех Афиногена подал мысль честолюбивому Анфиму сделаться зарубежным старообрядческим епископом. Славолюбие, так долго питаемое уважением старообрядцев, доходившим чуть не до обожания, возрастило в сердце его гордость и страстное желание начальствовать, повелевать. Но при первом шаге за границу его гордости нанесен был сильный удар. До Ветки и вообще до зарубежных старообрядческих слобод не достигла еще слава Анфима-«страдальца», столь громкая на Дону, на Волге и в Сибири. Его приняли как обыкновенного выходца. Это оскорбило Анфима, не привыкшего к равнодушным встречам. «Постой же, — думал он, — коли так, примете же вы меня, павши ниц передо мною». И он сказался ветковским отцам, что получил он в Великой России великую архиерейства хиротонию, и просил принять его в соединение, общение и согласие по древлецерковному благочестию. Проученные уже Епифанием, ветковцы отвечали Анфиму, что в скором времени принять они его не могут. «Просто как мирянина принять тебя нельзя, потому что объявляешь себя епископом, а чтобы за епископа тебя признать, то, по божественному писанию и по правилам, достоит нам справиться, на которой ты епископии и в котором граде был и которыми епископами поставлен». |
|
|
