| Определили: 1) Изготовив для преподавателя Кишиневской духовной семинарии Сергея Маргаритова и инспектора Новгородской духовной семинарии иеромонаха Евдокима магистерские дипломы, – выдать их по принадлежности. 2) Об утверждении означенных лиц в степени магистра богословия сообщить (и сообщено) Правлениям Кишиневской и Новгородской духовных семинарий. V. а) Сданный Его Высокопреосвященством с надписью: «1898 г. июля 9. В Совет Московской Духовной —198— Академии» – указ на имя Его Высокопреосвященства из Святейшего Синода от 30 июня за 3270: «По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: представление Преосвященного Митрополита С.-Петербургского, от 2 сего июня 2475, по ходатайству Преосвященного Дионисия Епископа Ретимносского, на острове Крите, о принятии в Московскую Духовную Академию диакона Дионисия Марангудакиса, с назначением стипендии на его содержание. Приказали: Во внимание к ходатайству Преосвященного Ретимносского, разрешить Правлению Московской Духовной Академии принять диакона Дионисия Марангудакиса в число студентов первого курса; на содержание же его в Академии, со дня поступления, назначить Марангудакису стинендию, в установленном размере, из духовно-учебного капитала (Отд. I § 2); о чем и уведомить Ваше Преосвященство и Преосвященного Митрополита С.-Петербургского указами». б) Сданный Его Высокопреосвященством с надписью: «1898 г. июля 20. В Совет Московской Духовной Академии» – указ на имя Его Высокопреосвященства из Святейшего Синода от 17 июля за 3761: «По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: предложение г. Синодального Обер-Прокурора, от 20 минувшего июня 12556, по переданному Товарищем Министра Иностранных дел ходатайству Митрополита Афинского Прокопия о Принятии в одну из духовных академий двух окончивших университетских курс архимандритов Панарета Дулигериса и Анфима Лаипас, с назначением стипендий на их содержание. Приказали: Во внимание к ходатайству Преосвященного Митрополита Афинского разрешить Правлению Московской Духовной Академии принять архимандритов Панарета Дулигериса и Анфима Лаипас в число академических студентов первого курса; на содержание же их в академии, со дня поступления, назначить Дулигерису и Лаипасу стипендии, в установленном размере, из остатков от поступивших в распоряжение духовного ведомства доходов с бессарабских имений заграничных монастырей: о чем и уведомить Ваше Преосвященство указом». |
| Для получения епископства он нарочно ездил к Афиногену, но тот посвятил его на первый раз только в архимандриты. Получив это звание, Анфим начал действовать по-архиерейски и многих поставил «в причет церковный». Некоторые раскольники стали укорять его за это. Тогда он решился непременно добиться архиерейства и снова обратился к Афиногену с просьбою об епископстве. Тот согласился, но, в виду распространившихся слухов о своём самозванстве, не нашёл возможности лично поставить его. Поэтому условились, чтобы поставление было совершено заочно: в назначенный день, именно в великий четверг 1753 года, тот и другой должны были служить литургию и в обычное время Анфим должен быть возложить на себя архиерейские одежды, а Афиноген – прочесть молитвы на поставление епископа. Анфим исполнил условие в точности; между тем Афиноген был уже в это время католиком и польским жолнером. Когда слух о мнимом поставлении Анфима разнёсся, то над ним стали смеяться. От стыда и досады он бежал за реку Днестр и дальше – в Молдавию, в Добруджу и за Кубань, чтобы основаться где-нибудь в качестве русского епископа. В то же время, чувствуя нужду в исправлении своего странного посвящения в епископы, он обращался к нескольким православным епископам с просьбою «навершить прежнее поставление или вновь рукоположить его», и в этом, по его собственному свидетельству, успел: Даниил, митроп. Браиловский, будто бы рукоположил его во епископа «Кубанского и Хотинския Раи». В разных местах его, действительно, принимали за епископа, но затем, заподозрив в обмане, изгоняли с бесчестием. Наконец, некрасовцы поймали его в одном месте, связали руки и ноги, посадили в куль и бросили в реку Днестр. Со смертью Анфима, раскольники в течение XVIII в. неоднократно пытались приобрести себе епископа. Так, в 1765 г. в Москве происходило совещание поповцев и беспоповцев о том, нельзя ли, по нужде, поставить епископа самим, рукою митр. Ионы или какого-либо другого святителя, по примеру поставления киевского митрополита Климента (1147 г.), главою Климента, папы римского. |
| Накануне таскара вечером все духовенство собирается в храме. Здесь после литургии совершается поминовение умершего, которое длится всю ночь. За это время псалтирь прочитывается несколько раз, распределенная по частям между клиром и народом. Бывает, что в одну эту ночь соединенными усилиями всего стоящего в храме народа псалтирь прочитывается сто раз. На другой день все собираются в куще, где им предлагается грандиозный обед. Таскар продолжается несколько дней. Весь народ, собравшийся на это торжество, питается из средств родственников поминаемого покойника. Статистик пришел бы в ужас, если бы полюбопытствовал узнать о количестве затраченного на один таскар провианта. Тут бы он услышал такие баснословные цифры: 100 быков, 200 овец, 600 мер хлеба, 200 бочек вина, 40 кадок масла, 100 бочек меду и проч. На таскаре особенно выдвигаются алкачи-риторы. Они говорят и говорят без умолку. Тут можно услышать чуть ли не всю историю Эфиопии. Е. Долганев [Автор не установлен.] Голос с Запада, вызванный «Окружным патриаршим и синодальным посланием святейшего апостольского и патриаршего престола в Константинополе»//Богословский вестник 1896. T. 1. 1. С. 120–124 (2-я пагин.). —120— Ответное послание Константинопольского патриарха и его соепископов на известную энциклику папы Льва XIII о соединении церквей произвело и на Западе большое впечатление. Чтобы ознакомить читателей «Богословского Вестника» с настроением, которое им там вызвано, Редакция предлагает здесь их вниманию только что появившуюся в «Altkatholisches Volksblatt» 48, 1895, 29 November), горячо написанную и довольно характерную статью, – в буквально-точном переводе. Статья явилась без подписи. Но есть основание думать, что она принадлежит перу известного старокатолического епископа Рейнкенса. Вот эта статья: «Ответ Константинопольского греческого патриарха Анфима и его синода римскому папе Льву XIII. Едва ли можно вообразить себе то душевное беспокойство «славно правящего» папы Льва XIII, которое должен был ему причинить появившийся в августе ответ православного греческого патриарха Константинопольского, Анфима, и его синода. |
| Независимые расследования американских, английских и французских журналистов, как и доклады русских и американских дипломатов, взбудоражили европейское общественное мнение. Англия кипела возмущением из-за политики своего правительства. Лидер либеральной оппозиции Уильям Гладстон написал публицистичную брошюру о турецких зверствах в Болгарии и на митингах клеймил правительство еврея Дизраэли в сопричастности к турецким преступлениям. По всей Европе прокатилась волна протестных митингов. Римский же папа Пий IX в августе 1876 г. проклял православные христианские народы на Балканах, восставших против турок и призывал «божие благословение» на турецкое оружие. В Риме были проведены митинги протеста римских граждан против римского ересиарха. События в Болгарии всколыхнули всю Россию. Русское общественное мнение призывало правительство встать на защиту болгар (И. С. Аксаков, Ф. М. Достоевский, И. С. Тургенев и др.). Русское правительство опробовало все мирные дипломатические средства перед Высокой Портой с призывами облегчить положение болгар и других православных христианских народов в Османской империи, но безрезультатно. Турецкое правительство увиливало, не желая дать амнистию повстанцам и пойти на административные уступки к автономии в провинциях, населенных христианами. В декабре 1876 г. в Константинополе было созвано совещание послов Великих сил, чтобы выработать план административной автономии для болгар в рамках диоцеза Болгарской Экзархии. Чтобы провалить решения совещания послов, турецкое правительство совершило государственный переворот, убив султана Абдула Азиса и 11.XII.1876 г. провозгласило введение конституционного строя, чем сочло решения совещания послов упраздненными. Турецкие власти составили «благодарственный адрес» к новому султану от имени «благодарных» христианских турецких поданных за дарованную гражданскую свободу и потребовало от Экзарха Анфима подписать его. Экзарх Анфим отказался подписывать бумагу. Турецкое правительство пригласило Экзарха Анфима I на прием к новому турецкому султану, чтобы он своим присутствием засвидетельствовал признание новой власти. Экзарх Анфим отказался идти к палачам своего народа. Великий Визирь пригласил его к себе, но Экзарх Анфим снова отказал ему. Турки послали к Экзарху Анфиму драгомана Высокой Порты с угрозой, что его повесят, как они повесили Вселенского Патриарха Григория в 1821 г., если он не явится перед турецкими властями. Тогда мужественный и достойный Экзарх Болгарский перекрестился и сказал: «Ох, дай Бог ! Патриарха Григория повесили и Греция освободилась, если и меня повесят, авось и Болгария освободиться!». |
| Против него, на левой стороне Днепра, в Одесском уезде, есть другое село Чобурчи с 217 дворами. На соборе 20 апреля 1755 года была составлена следующая грамота на возведение Анфима в сан архиепископа: Письмо Анфима к ясскому митрополиту, 12 декабря 1756 года. «Третие озлобление от сих суеверников и своевольников, попов, и чернцов, и мужиков, навождением и советом обретающихся в митрополии вашей: разбили меня на дороге в проезде моем с Кубани (некрасовцы в бумагах того времени зовутся еще кубанцами, самые поселения их в Добрудже — Кубанью) на Чебарчи, и каково ругание показаша, ни едино слово представити может и вмале, такожде смерти меня не предаша и имение мое вся взяша, обаче сии злотворцы изысканы ханскою грамотою и рукой верных наших и нами, а инии имеются еще не сысканы в митрополии вашего преосвященства, о которых обидниках и прошение послал до вашего преосвященства, но еже сыскать тех обидников и нам их выдать, на что и салтанская грамота, именно на них, дана и велено их взять из вашей области». «Дело святейшего синода о раскольническом архиепископе Анфиме», «Дело святейшего синода о раск. арх. Анфиме», 1757 г., [Стало быть, Анфим не считал уже более себя старообрядцем, а обратившимся из раскола в православие.] «Дело святейшего синода о раск. арх. Анфиме», 1757 г., по архивной описи Второе письмо Анфим пясал к Иакову 12 декабря 1756 г. Оно начинается так: „Получиих вашего преосвященства писание, посланпое до иас, смиренных, и в нем познах братосоюзную, начадьнейшую главизну Христовых ученик, о ней же сам Снаситель наш рече: «0 сем познаюг вси, яко Мои есте ученицы, аще любовь имате между собою». И вашего преоевященства сия главизна, пребывающая в вас, до пас простреся, желающая видети нас и готовы суще всяка строеше дела нашего званш нам поручпть, яко же и мы, смиреннш, ваше преосвя-щенство, издавна имеем желание видети вас, но возбраняемся сатаною даже доселе, о котором возбраненш вашему преосвященству обявши кратко, как п ваше преосвященство изволили уразумегь от поданнаго вам доношения нашу отважность в противостояши липованских забо-бон». |
| «С нами бы поехала одна богатая барыня, денег у нее счету нет, не то что нам — тысяче человекам достанет на самый долгий век прожить на эти деньги во всяком удовольствии и спокойствии. Там, за рубежом, нет ни службы ни грозного начальства; там всякий человек сам себе господин, а здесь, на солдатской своей службе, знаешь ты только горе да недостатки, каждый день недоспишь, и от начальства муку принимаешь, а там, что только на ум вспадет — все будет тотчас же готово по твоему желанию». Сержант немалое время колебался, но обещаемое будущее так было привлекательно, что он дал свое согласие. Тогда барыня наскоро собралась с двумя девушками, будто бы в Киев на поклонение тамошним угодникам, и поехала из Москвы. Сержант избрал удобное время и ночью на 27 августа 1750 года бежал вместе с Анфимом. На дороге пристали они к барыне. Опасаясь погони, беглецы ехали на переменных лошадях до Стародубья и здесь на время нашли надежный приют у старообрядцев. Несколько дней спустя они, перебравшись через литовский рубеж, благополучно достигли Ветки. Может быть успех Афиногена подал мысль честолюбивому Анфиму сделаться зарубежным старообрядческим епископом. Славолюбие, так долго питаемое уважением старообрядцев, доходившим чуть не до обожания, возрастило в сердце его гордость и страстное желание начальствовать, повелевать. Но при первом шаге за границу его гордости нанесен был сильный удар. До Ветки и вообще до зарубежных старообрядческих слобод не достигла еще слава Анфима-«страдальца», столь громкая на Дону, на Волге и в Сибири. Его приняли как обыкновенного выходца. Это оскорбило Анфима, не привыкшего к равнодушным встречам. «Постой же, — думал он, — коли так, примете же вы меня, павши ниц передо мною». И он сказался ветковским отцам, что получил он в Великой России великую архиерейства хиротонию, и просил принять его в соединение, общение и согласие по древлецерковному благочестию. Проученные уже Епифанием, ветковцы отвечали Анфиму, что в скором времени принять они его не могут. «Просто как мирянина принять тебя нельзя, потому что объявляешь себя епископом, а чтобы за епископа тебя признать, то, по божественному писанию и по правилам, достоит нам справиться, на которой ты епископии и в котором граде был и которыми епископами поставлен». |
| Эти события вызвали сильное разочарование императрицы Феодоры, которая предположительно была сторонницей монофизитов. Чтобы нивелировать решения собора, она пошла на сделку с папским нунцием диаконом Вигилием. Императрица хотела видеть на Римском престоле папу, который не побоялся бы восстановить Анфима и низложить патриарха Мину. Существует мнение, что Вигилий пошел на такую сделку из-за неумеренных амбиций и желания самому занять Римский престол. Французский историк Л. Дюшен следующим образом характеризует Вигилия: «Для того, кто изучал характер Вигилия, нельзя сделать ни одной оговорки относительно характера предварительных переговоров. Вигилий был способен все обещать или, по крайней мере, дать надежду на все» . Однако планы императрицы нарушил тот факт, что, узнав о смерти папы Агапита, король Теодат без промедления сделал понтификом сына папы Гормизда иподиакона Сильверия (июнь 536 г.) с той целью, чтобы воспрепятствовать византийской интриге посредством избрания проготского папы. О самом избрании точных сведений не сохранилось, хотя существует мнение, что имели место подкупы и угрозы со стороны Теодата. Клир неохотно согласился с решением короля и новый папа сразу же оказался в сложнейшем положении. Летом 536 г. с новой силой возобновилась война Византии и остготов. Римскую армию возглавил один из самых выдающихся полководцев своего времени Велисарий . Не все жители Италии с радостью встретили византийскую армию. К примеру, население Неаполя вместе с готским гарнизоном отказалось открыть ворота византийскому военачальнику. На ожесточенном сопротивлении этого города особое внимание акцентирует современник событий, историк Прокопий Кесарийский. После осады и взятия Неаполя произошла расправа с населением, о которой упоминает большинство современных этому событию авторов. Благодаря хронисту Ландольфу до нас дошли сведения, что по настоянию папы Сильверия Велисарий впоследствии вернулся в Неаполь и предпринял активные действия к заселению опустевшего города. Императрица Феодора после получения известия о назначении нового папы попробовала привлечь его на свою сторону, предложив признать Анфима константинопольским патриархом. Получив категорический отказ римского епископа, Феодора отправляет диакона Вигилия с письмами к Велисарию, в которых она требует найти повод к низложению Сильверия и назначению на его место Вигилия. Эту версию событий поддерживает «Жизнеописание Сильверия», добавляя лишь то, что папа, после низложения, должен был быть выслан в Константинополь. Этот сговор также был описан хронистом Виктором Тоненеским. |
| Хотя и трудно поверить, чтобы мог он достигнуть этой цели, но сам он утверждал, что один из упомянутых архиереев, именно Даниил браиловский, будто бы действительно рукоположил его, даже назвал епископом кубанским и Хотинские Раи», а впоследствии «архиепископом всего православия» 61 . В разных местах, то в Добрудже, то на Кубани, раскольники действительно принимали его в качестве епископа и позволяли ему ставить попов, доколе, заподозрив в обмане, не изгоняли с бесчестием. Так странствовал он с места на место несколько лет, пока свою бурную, исполненную приключений жизнь не кончил трагически: известно, что раскольники бросили Анфима в Днестр с камнем на шее. Таким образом в половине 18-го столетия, вскоре один за другим, явились у раскольников три епископа 62 . Все они поставляли попов, вообще совершали архиерейские действия, и были приветствованы старообрядцами как первоначальники столь желаемой ими, собственной самостоятельной иерархии; но сами же старообрядцы весьма скоро убеждались горьким опытом в непригодности, в самозванстве каждого из этих епископов, и двух последних признали даже позором для старообрядчества, так что и самую память о них желали бы изгладить из своих летописей 63 . Трех указанных опытов было достаточно, чтобы внушить старообрядцам больше осторожности в искании бегствующего архиерейства, но не для того, чтобы охладить в них желание иметь своего епископа, свою самостоятельную иерархию. Старообрядцы, как и прежде, не переставали искать епископов; но при этом действительно стали соблюдать гораздо больше разборчивости и осторожности относительно личных качеств и самих способов приобретения искомых епископов. В «Истории о бегствующем священстве» повествуется, что в 1755 году, еще при жизни Анфима, «… гомельские и ветковские по заграничью жители, в ним же приложищася после и в Малороссии обретающиися в слободах, написаша челобитные, да от великороссийских архипастырей поставится в епископы им человек, на совершенства антиминса, мира и на произведение попов» 64 . Из приведенного свидетельства не видно, кому и как были поданы челобитные; неизвестно также, последовал ли на них какой-либо ответ; но для нас в этом известии важно собственно то, что старообрядцы, наученные опытом, возвращаются к прежней мысли ветковских отцов – просить православных архипастырей, и на этот раз даже не молдавских или греческих, а «великороссийских», о поставлении им в епископы достойного человека, избранного из их собственной среды, который, будучи потом подвергнут установленному чиноприятию, не мог бы внушать им никаких сомнений относительно законности своего архиерейского достоинства. Понятно, что как двадцать пять лет тому назад подобную просьбу старообрядцев, во всей ее точности, не нашел возможным удовлетворить патриарх Паисий, так равно и «великороссийские архипастыри» не могли дать удовлетворительного для старообрядцев решения на поданные ими челобитные об епископе. |
| По Лактанцию, казнь вышеупомянутых совершилась после того, как произошел двукратный пожар в Никомидийском дворце. А мы уже знаем, что эти пожары рассматривались Диоклетианом как проявление восстания со стороны христиан, недовольных первым указом этого императора. Если смотреть на мученическую смерть названных лиц в связи с рассказом о пожарах в Никомидийском дворце, а это совершенно необходимо, принимая во внимание сказание то открывается, что Петр, Горгоний, Дорофей и прочие с ними были подвергнуты пыткам и смерти императором потому, что на них ближе всего падало подозрение в поджоге дворца: придворным христианам легче всего было совершить подобное преступление, — как, по крайней мере, могло представляться Диоклетиану. Значит, смерть названных лиц была смертью не за религию, а вследствие политических подозрений, и значит казнью их император не нарушал пределов своего первого указа, хотя они и остаются в глазах историка истинными христианскими мучениками. Лактанций в доказательство беззаконной тирании Диоклетиана в Никомидии ссылается в особенности на то, что император после первого указа заставил приносить жертву своих домашних — супругу Приску и дочь но это опять нельзя рассматривать как факт насилия над христианской совестью, чем нарушался бы первый указ, ибо ниоткуда не видно, что они были действительными христианками. Замечательнейшим мучеником за исповедание христианства по издании первого указа был, по Евсевию, никомидийский епископ но есть все основания утверждать, что Евсевий в этом случае впадает в грубую ошибку. Анфим мученически умер, во–первых, не по воле Диоклетиана, во–вторых, не в 303 году, а много позднее. Наши основания следующие: Лактанций, который сам жил в Никомидии при открытии гонения не упоминает о мученической смерти Анфима, а это очень важно. Дальше, Евсевий еще и в другом месте своей " Истории " упоминает о мученической кончине Анфима, но в этом случае как на одновременного с Анфимом мученика указывает на пресвитера Лукиана ______________________ Евсевий. |
| — Заблуждаешься ты, царь, принося жертвы бесчувственным камням и немому дереву. Это подлинно обман бесов, ведущий к погибели своих поклонников. Рассуди, о Максимиан и, обратив к небу твои телесные очи вместе с духовными, познай Создателя из Его видимого создания. Чрез тварь познай, каков ее Творец, и научись благочестно почитать Бога, благоволящего не к крови и жертвенному дыму бессловесных животных, но к непорочным душам человеческим и чистым сердцам! Услышав это, Максимиан велел сокрушить Зинону камнями уста и разбить лицо и зубы, а затем еле живого вывести за город и умертвить мечем. Так увенчался святой мученик Зинон венцом мученическим. Тем временем святой Дорофей сидел в оковах вместе с Индисом и прочей дружиной. Блаженный епископ Анфим посещал их из места своего убежища частыми посланиями, укреплял их, увещевал быть твёрдыми в вере и возбуждал к подвигу. Однажды нечестивые схватили и привели к царю диакона Феофила, шедшего к мученикам с посланием от Анфима. Прочтя послание епископа, царь пришел в ярость, ибо там было написано не то, что ему угодно, но что полезно святым. Он велел немедленно привести к себе Дорофея с его дружиной; гневно взглянув на них и укорив их, он дал им прочитать послания Анфима. Они же, увидев диакона, возрадовались душой и издалека приветствовали его светлыми взорами и радостными лицами, читаемые же слова святителя слагали в сердцах своих. Гневно взглянув на диакона, царь грозно сказал ему: — Скажи мне, окаянный, кто дал тебе это письмо и где он скрывается? Диакон сотворил сначала в сердце молитву к Богу и затем бесстрашно ответил: — Послания это дал мне пастырь, который, находясь ныне вдали от своего стада, увещевает его и побуждает к благочестию. В особенности же теперь, когда он узнал о нашествии волков и других зверей, он громко повелевает и возвещает своим овцам, что им надлежит делать. Слова же, возвещаемые им, не суть его, но заимствованы им у Верховного и Первого нашего Пастыря, сказавшего: «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф.10:28). Вот я уже возвестил тебе, кто мне дал это послание, а где находится пославший его, этого я не скажу: было бы явным безумием, если бы я, получивший от своего пастыря столько добра, стал его предателем; он скоро и без нас обнаружится, ибо не может укрыться на вершине горы город (Мф.5:14), как возвещено это Божественным гласом. |
|
|
