| 3) Κανν ντιφνων τν ψαλμν τς το Θεο μεγλης κκλησας. Под этим заглавием, с именем Константинопольского патриарха Анфима (535–536 г.), Питра издал, с Ватиканской рукописи XI века порядок исполнения псалмов, с антифонными припевами, по уставу Великой Церкви (Pitra, Monum. jur. eccl.: Gr. t. II). Хотя, за неимением положительных указаний, и можно сомневаться в авторстве патриарха Анфима по отношению к настоящей статье, но существование и широкое употребление такого рода псалмопения составляет неоспоримый исторический факт и глубоко входит в область древнехристианского песнопения. В этом перечне антифонных припевов около половины псалмов имеют припевом: аллилуйя, а остальные распределяются между следующими: κατρθωσον, οκτρησον, σσον, φλαξον, ρκουσον, λησον, βοθησον, ντιλβου, μνσθητι и др. с прибавлением к каждому μ или μο κριε; псалмы 86 и 140 надписываются «κατ λχνους», а это показывает, что их пели на вечерне. 4) Сочинение «De cerimoniis avlae Byzantinae», хотя и выступает несколько за пределы до-уставного периода, но отмечаемая им литургическая практика принадлежит более раннему времени и знакомит нас с состоянием богослужения VIII–IX веков. Впрочем, для нашей цели это сочинение даёт немного, и главный его интерес заключается и тех сведениях, которые оно сообщает об обрядах патриаршей службы, об обстановке царских выходов и как материал для знакомства с древнейшим уставом Великой Церкви. Для типика общецерковного в книге «De cerimoniis» рассеяно немало отрывочных данных касательно тогдашнего церковного года, праздничной службы и способа исполнения церковных песнопений. В отношении гимнографии весьма важны образцы тех гимнов, которые произносились при встрече царя, и по содержанию своему составляют особый вид, средний между тропарями и произведениями тогдашней светской антологии. В противоположность другим источникам, известия византийского обрядника знакомят нас с особенностями соборной службы в больших городах, с её преобладающей певческой обстановкой и разъясняют происхождение многих обрядов, которые имеют своё основание в обычаях митрополичьих церквей, а отсюда перешли в общецерковную практику и сделались достоянием типика. Например, обряд воздвижения креста, лития в день новолетия, вынос креста и служба ему 1 августа, обряд православия и др. |
| В теперешних молитвах павечерницы эти выражения повторяются буквально 36 , точно так же, как и продолжается чтение 90 псалма. В псалтири 862 года уже записаны после «Свете Тихий» и великого славословия: προφητεα σαου: «μεθ μν Θες» с разделением на стихи применительно к пению и молитва Манассии, которой псалтирь и заканчивается. В уставе Венедикта, completorium состоит из трёх псалмов, произносимых просто, без антифонов за ними следует гимн, одно чтение, Господи помилуй, благословение и отпуск. Состав вечерни, судя по известиям, дошедшим от этого периода, представляется весьма близким к теперешнему, и определился не только в главных своих чертах, но и во многих подробностях. Точкой отправления для образования вечерни послужил вечерний псалом (140-й) «Господи возвах к тебе», около которого группировалось большее или меньшее число других, согласно местным обычаям. По уставу преп. Пахомия, на вечерне читали шесть псалмов и столько же молитв; по словам Кассиана, египетские монахи пели двенадцать псалмов (L. II, с. 4. Cf. с. 6), в промежутке между которыми читалось одиннадцать молитв, а последний псалом заканчивался аллилуйя. В Постановлениях Апостольских также упоминается вечерний псалом, а в каноне Анфима 140-й и 85-й называются «κατ λχνους». У Венедикта Нурсийского на вечерне исполняются четыре псалма с антифонными припевами (с. XVII). Эти псалмы читались или нараспев, по стихам, или к каждому стиху присоединялся какой-нибудь припев. Таким припевом к вечернему псалму, как видно из канона Анфима, служили слова «εσκουσον μ κριε» (услыши мя Господи), что как нельзя лучше совпадает с теперешним исполнением его на вечерне, где антифонная прибавка: «услыши мя Господи» повторена два раза в продолжение двух стихов и заменяет собой начало следующего псалма «да исправится молитва моя». В древности, когда вечерний псалом пели весь, вышеприведённый припев повторялся при каждом стихе, и таким образом пение чередовалось между двумя исполняющими сторонами. Впоследствии, когда порядок вечерних псалмов установился строже, псалом «Господи возвах» приходился последним и за ним следовал вход; поэтому теперешняя молитва входа на вечерне называется в Барбериновом евхологии «υχ σπεριν ες τ κριε κκραξα» – т.е. |
| eccl., I, 204, который является лишь отголоском сирийских писателей VI века, говорит: Justinianus ecclesiarum pacem plurimum fovisset nisi peccatores obstitisseut. Et magis adhuc pacem curabat Theodora, imperatrix fidelis, in charitate et fide persecutioni obnoxios suscipiens. 1599 Иоанн Ефес., Comm., 134; Hist. eccl. (изд. Comm., 220 u R. Or. Chr., 1897 г., 2. стр. 469); Zach. Rh., 160. 1600 Иоанн Ефесский (Comm., 10– 11) в объяснение переменчивости Юстиниана сообщает любопытный случай. Один монифизитский монах, знаменитый Зоора, о котором будет сказано далее, прибыл в Констатинополь требовать от императора прекращения преследований. Юстиниан пришел в негодование, пригрозил ему и отказал в какой-либо уступке. Но на другой день император впал в безумие, от которого исцелился только по молитвам блаженного,поспешно призванного Феодорой. И тогда в благодарность, тронутый благодатью, он ослабил строгость законов, направленных против еретиков. Рассказ интересен не смотря на довольно легендарную окраску. 1601 О возвышенном, умеренном и миролюбивыми характере Севера см. Zach, Rh., 177–178, 180, 187. Относительно его влияния смотр. письма Анфима (Zach., 213), Феодосия (id., 234–235) и в особенности Zach., 227. 1604 Иоанн Ефес., (Hist. В Comm., 245), Zach. Rh., 196 и письмо Севера к императору (Zach., 196–204). 1606 Ср. Zach. Rh., 189–196 (письмо епископов к императору, в котором они излагают свою веру). О собеседовании, см. VitaJa cobi Baradaci (в Comm., 203). Что касается времени беседы, относимой то к 533, то к 531 году, то указания сирийских летописцев, по-видимому, относят его к 533 году. 1614 Harnack, Dogmengesch., 2, 391. О теопасхитском конфликте см. Knecht, loc. cit., 73–85, 88–89, а о достоинстве этой формулы см. Loofs, Leontius von Byzanz, 304. 1622 См. похвалу Феодосию, которую выражает Север в своем письме к Анфиму (Zach., 221), а также письмо Анфима к Феодосию (id., 218–231) и чрезвычайно интересную переписку между собой трех патриархов, с которой нас знакомит 3ахария (212–236). |
| Этот последний не отказался поставить Анфима в архиереи; но озабоченный распространившимися тогда слухами о его собственном самозванстве, не нашел возможным ни самому приехать для этого к Анфиму, ни его пригласить к себе, потому что не имел определенного местопребывания. Условились, чтобы поставление совершено было заочно: в назначенный день, именно в великий четверток, 11 апреля 1753 года, тот и другой должны были служить литургию и в обычное время Анфим должен был возложить на себя архиерейские облачения, а Афиноген – прочесть молитвы на поставление епископа. Анфим исполнил условие в точности, – в определенное время, за торжественной службой, при большом стечении народа, облекся в архиерейские одежды и затем продолжал литургию по архиерейскому служебнику; а что касается Афиногена, то в это время он был уже католиком и записался на службу в польские войска: если он вспомнил тогда об Анфиме, облекавшемся в чин архиерейства, то без сомнения только затем, чтобы поглумиться и над Анфимом и над всеми раскольниками… Над Анфимом стали смеяться и сами раскольники, когда огласилась история его мнимого рукоположения; в некоторые из них, более серьезные, размышляя об Анфиме и вообще о том, что делается в старообрядчестве, пришли в изумление и страх: «… многих смех на себе привлаче, – пишет об Анфиме раскольнический историк, – разумным же страх, яко тако скорыми ногами к подложному притече» 60 . Досада и стыд принудили Анфима бежать с берегов Сожи, где неподалеку от Ветки и Стародубья хотел он утвердить свою епископскую кафедру. Стопы свои он направил за реку Днестр и дальше – в пределы Молдавии и нынешней Буковины, в Добруджу и за Кубань, – все с той целью, чтобы основаться где-нибудь в звании старообрядческого епископа. В то же время, чувствуя нужду исправить как-нибудь свое странное, столько смеху наделавшее посвящение в епископы, он обращался к нескольким православным архипастырям – Мисаилу радоуцкому, проживавшему в Дрогомирском монастыре, Иакову ясскому, Даниилу браиловскому, – просил их или «навершения» прежнему поставлению, или нового рукоположения. |
| И ты в награду мне отдай те блаженные и пустые надежды, какие придумал против хулителей, что для моей же чести обижаешь меня, человека легкомысленного и способного только к чему–либо подобному. А я выскажу, что на душе; не сердись на меня; ибо скажу то же, что говорил и во время самой скорби; и тогда не был я до такой степени или воспламенен гневом, или поражен случившимся, чтобы потерять рассудок и не знать, что сказал. Не буду приискивать оружия и учиться военной хитрости, которой не учился и прежде, когда, по–видимому, особенное было тому время, потому что все вооружались, все приходили в неистовство (тебе известны недуги немощных). Не буду подвергать себя нападениям бранноносного Анфима, хотя и не совсем ловкого воителя, будучи сам безоружен, не воинствен и открыт для ран. Но сражайся с ним сам, если угодно; ибо нужда и немощных делает нередко воителями; или ищи людей, которые будут сражаться, когда Анфим захватит твоих лошаков, охраняя тесные проходы и, подобно амаликитянам, отражая Израиля. А мне взамен всего дай безмолвие. Какая нужда вступать в борьбу за млекопитающих и птиц, и притом за чужих, как будто идет дело о душах и об уставах Церкви? Для чего митрополию лишать славных Сасимов или обнажать и открывать тайну сердца, которую должно таить? Но ты мужайся, преодолевай и все влеки к славе своей, как реками поглощаются весенние потоки, ни дружбы, ни привычки не предпочитая добродетели и благочестию, не заботясь о том, каким будут разуметь тебя за такой поступок, но предавшись единому Духу; а я от дружбы твоей приобрету одну выгоду, что не буду верить друзьям и ничего не стану предпочитать Богу. 51. К нему же (33) Описывает, как он и родитель его приняли у себя Анфима, епископа Тианского, и почему имели с ним переписку. Как горячо и, подобно молодому коню, скачешь ты в письмах своих! И это не удивительно: тебе, который недавно стал в славе, хочется показать передо мной, какую приобрел ты славу, чтобы через это сделать себя еще более достоуважаемым, подобно живописцам, которые пишут одни красоты. |
| Уже задолго до Юстиниана византийское правительство признавало свое бессилие удерживать в строгом бескомпромиссном православии обширные тогда восточные патриархаты – Александрийский, Иерусалимский, Антиохийский. Теперь под углом зрения Феодоры и Юстиниана верховная власть империи обязана была идти на максимальные соглашения. По пословице «желание есть отец мысли», и в своем искреннем богословском мышлении Юстиниан сам стал на покатую плоскость – вплоть до своего предсмертного соблазна на крайнюю форму монофиситства. В течение двух десятилетий царская чета упорно и небезуспешно занималась вмешательством в местную борьбу церковных партий и проведением на кафедры патриархов угодных ей возглавителей из умеренно монофиситствующих богословов. И, хотя правительство официально запрещало создание и размножение монофиситского епископата, но его двусмысленная, компромиссная политика не только не помешала иерархической организации монофиситства подпольными и нелегальными путями, но, при прямом содействии Феодоры, искусственно размножила монофиситские хиротонии и прямо создала и укрепила историческое существование монофиситских церквей вплоть до наших дней. В 535 г. Феодора провела в патриархии КПля еп. Трапезундского Анфима, искреннего аскета, но столь же искреннего и монофисита умеренного толка, идеологом которого был Севир, очень умный богослов, нелегальный «патриарх Антиохийский». Он даже осмелился приехать в столицу по вызову Анфима. У Феодоры и Юстиниана опять оживились надежды на привлечение в лоно государственной церкви монофиситствующих низов. Но православные иерархи под водительством действительного Антиохийского патриарха Ефрема, обратились с призывом к римскому папе Агапиту – произвести необходимую «чистку» на верхах столичной церковной политики. Верные Риму в борьбе с ересями КПльские монахи-«акимиты» (орден «неусыпающих»), в союзе 67 КПльских монастырей и многих сиро- палестинских, подали папе коллективное ходатайство – выгнать монофистский штаб из столицы. Навстречу этому вызову папы, пришла и политическая необходимость. |
| На сторону поборников болгарской независимой церкви, отказавшись от патриархии, Анфим стал уже в самый последний момент, когда греко-болгарский церковный вопрос вступил в свой последний фазис, когда уже было ясно, что примирения между двумя сторонами быть не может, когда это оосознало и турецкое правительство, взяв на себя инициативу действий в этом вопросе, действий, клонившихся к созданию болгарской самостоятельной церкви. Решение это у Анфима состоялось 5 декабря 1868 г., о чем он тогда же и известил свою Виддинскую паству, под влиянием настойчивых просьб которой у него состоялось и самое решение. 6 декабря он отправился в Константинополь, где 26 декабря вместе с другими болгарскими архиереями подал формальную отставку константинопольскому патриарху. Между тем, 28 февраля 1870 г. былъ издан турецкий фирман об учреждении болгарского экзархата. Приведен в действие он был не сразу, после долгих трений, препирательств и последних безуспешных попыток к примирению. Наконец, 16 февраля 1872 г. состоялось избрание болгарского экзарха, и избрание это пало на Анфима. Новоизбранный экзарх, после значительных колебаний, побуждаемый к тому и русским посланником, граф. Игнатьевым, еще разрешился было обратиться к конст. патриарху (Анфиму VI) с просьбой о примирении. «Желаю, писал он патриарху, тебя видеть, желаю, как сын, поцеловать твою десницу и поговорить с тобою о случившемся». Но от патриарха не последовало благоприятного ответа. Тогда Анфим решился действовать самостоятельно. 11 мая 1872 г., на праздник свв. славянских первоучителей Кирилла и Мефодия, Анфим, в сослужении уже с низложенными ранее патриархом митрополитами – Панаретом Пловдивским, Илларионом Макариопольским и Илларионом Ловченским, совершил торжественную литургию, за которой не было помянуто имя патриарха и был прочитан акт, провозглашавший возобнбвление независимой болгарской церкви. Следствем этого было низвержение экзарха со стороны константиноп. патриарха и его синода и отлучение от церкви прочих болгарских архиереев (13 мая 1872 г.). |
| Говорят, что это письмо, показанное митр. Исидором импер. Александру II, окончательно побудило его принять меры к освобождению Болгарии 34 ). Решив во что бы то ни стало низложить экзарха, турецкое правительство призвало к себе болгарских архиереев (кроме Симеона Преславского, наиболее преданнаго экзарху) и убеждало их побудить экзарха добровольно подать прошение об отставке. В том же смысле действовали и чорбаджии, подавшие известный мемуар конференции. Но блаж. Анфим, предполагая, что его отставка повлечет за собой только вред для болгарской церкви и народа, категорически отказался исполнить предъявленное ему требование. Тогда, под давлением правительства, был составлен протокол, под которым подписалось несколько архиереев и до 15 челов. мирян, с измышленными обвинениями на блаж. Анфима. Последний сразу же (17 апреля 1877 г.) былъ низложен, и было дано разрешение на выбор другого экзарха; этотъ выбор и состоялся 24 апреля 1877 г. Между тем, 12 апреля 1877 года Россия объявила войну Турции. Естественно было ожидать, что вся ярость турок обрушится теперь на низложенного экзарха, главного виновника несчастий, постигших Турцию. Боясь за него, граф Игнатьев предупредил турецкое правительство, что оно будет ответственным за неприкосновенность личности бывшего экзарха. Политическая роль блаж. Анфима теперь была почти окончена. На время войны он был сослан в Малую Азию, в Ангору. Здесь он вмест с другими болгарскими изгнанниками, подвергавшимися ужасным лишениям, переносил все невзгоды заточения и старался по мере возможности облегчить их участь. Одна надежда была у него на Россию. «Мучали нас, думал он, убивали, вешали, притесняли, инословные пропаганды разделяли нас и сеяли раздор в наших семействах, но всему этому будет конец. Россия освободит наш народ и вспомнит и о нас, заточенных» 35 . Действительно, заточение узников было непродолжительно. 19 февраля 1878 г. война была окончена, и был заключен Сан-Стефанский мир. Болгарские узники были освобождены, но относительно экзарха в правительственной телеграмме было сказано: «экзарх причинил столько зла царству, что не должен возвращаться» (т. |
| Случай к этому скоро представился. В это время вспыхнуло восстание греков в Элладе, имевшее целью отложиться от власти Порты. Григорий нашел какогото захудалого греческого писателя, приказав ему написать увещание к восставшим грекам. Изпод пера автора вышла непозволительная болтовня. Григорий, однако же, этим не смутился. Он напечатал это произведение в патриаршей типографии; а для того чтобы придать больше веса и значения болтливому сочинению, он озаглавил его так: «Отеческое увещание блаженнейшего патриарха Иерусалимского кир-Анфима». Макрей старается объяснить, как случилось, что Григорий дерзнул на указанном сочинении выставить имя патриарха Анфима. По его словам, Григорий решился на этот поступок потому, что патриарх Иерусалимский, проживавший в Константинополе, в это время опасно заболел, и по человеческим соображениям смерть его была неминуема. Однако же не то случилось на самом деле. Анфим выздоровел, прочел приписываемое ему сочинение, признал его мерзостным и оплевал его, разумеется, наперед объявив, что он и не думал писать его. Архиереи, прочитав то же произведение, осудили его, и хотя заплатили издержки на его печатание, но все напечатанное с презрением побросали (Σ. 394). Вот рассказ Макрея. Мы не думаем, чтобы греческий историк рассказывал в этом случае историческую истину. Принимая показание Макрея буквально, мы должны бы признать Григория человеком самой низкой репутации. Но, с другой стороны, трудно критически разобраться в приведенном показании греческого писателя. Полагаем, что этот последний был введен в заблуждение относительно Григория. Что писал известное «Увещание» к восставшим грекам не кто другой, а именно патриарх Анфим, — мы не имеем оснований сомневаться в этом. Возможно, что «Увещание» и было напечатано в патриаршей типографии: Григорий не посмел бы запретить печатание произведения в своей типографии. Но этим и ограничивалось прямое участие Григория в деле. Со своей стороны, Анфим мог потом раскаяться в своем поступке, стал искать выхода из своего неловкого положения и начал рассказывать ту самую сказку, которую потом и записал Макрей; эту сказку тем удобнее можно было пустить в ход, что Григорий скоро был отставлен от кафедры и лишился возможности с авторитетом возвышать свой голос. |
| Так, под 535 годом автор говорит о прибытии папы Агапита в Константинополь, и это обстоятельство дает ему повод сказать о смерти в том же году патриарха Епифания и о возведения Анфима 134 . Что патриарх упомянут тут только кстати, показывает самый ход речи в данном месте: заметка, что смерть одного из них и возведение другого случились ante adventum Агапита в Константинополь, явно говорит, что автор, упоминая патриархов, хотел только событиями из их жизни точнее определить хронологически события из жизни Агапита. Следя за деятельностью Агапита в Константинополе, автор естественно записывает тот факт, что Анфим в 536-м году по влиянию папы лишается кафедры, на которую 135 вступает, посвященный папой, Мина. Даты изгнания Анфима и возведения Мины, очевидно, опять случайны, но точность их, разумеется, от этого не уменьшается, а только увеличивается. Итак, из хроники Марцеллина и ее продолжения мы имеем восемь нужных нам дат, достоверность которых утверждается на основаниях очень прочных и удовлетворяет всем условиям, при которых дата не может возбуждать сомнения. В заключение скажем несколько слов о том, как даты хроники Марцеллина, который пользуется счислением по консулам и индиктам, переводить на года нашего обычного счисления. Обыкновенно в таких случаях, т. е. при пользования датами, обозначаемыми по консулам и индиктам, прибегают к помощи других памятников, где вместе с обозначением консулов и индиктов ведется и счет лет по той или другой эре. В данном случае наприм. можно пользоваться указаниями автора Chronicon Pascliale и др. Способ этот самый удобный и легкий, но не самый надежный, особенно если не проверить хронологические показания автора, с которыми сравнивают списки консулов и индиктов. При последующем пользования хроникой Марцеллина такой способ будет служить нам только для проверки каждой отдельной даты. Главную же точку опоры для решения вопроса, какому году нашего счисления отвечает тот или иной год хроники Марцеллина, помеченной консулом и индиктом, дает нам сам Марцеллин, когда годы консульства Маворция индикта V и императора Юстиниана индикта VI отмечает, как годы 197-й 198-й от основания столицы, т. е. Константинополя 136 . Следовательно, нам нужно только узнать год объявления Константинополя столицею, чтобы иметь возможность, считая назад и вперед от двух указанных лет, определить, в какой год нашего счисления приходится то или другое консульство, помеченное в хронике Марцеллина. По общему мнению, наречение Константинополя столицей было в мае 330-го года 137 . Отсюда легко годы Марцеллина переводить на годы нашего счисления. А зная, в какие годы нашей эры приходились консульства, помечаемые в хронике Марцеллина, мы этим воспользуемся для определения лет по консульствам и в хронике Виктора Тунунского, младшего современника Марцеллина. К этой хронике мы теперь и обратимся. Хроника Виктора, Епископа Тунунского |
|
|
