| В руках римлян оказался и король Тевтобад. Оставшиеся в живых были проданы на невольничьих рынках. Между тем кимвры легко добрались до Бренерского перевала, но тигорины оставили их в альпийских предгорьях, кимвры же прошли через перевалы. Армия во главе со вторым консулом Квинтом Лутацием Катулом, охранявшая перевалы в Восточных Альпах, отступила и остановилась на левом берегу реки Эч, вблизи современного города Триента. Когда варварская орда, казавшаяся бесчисленной, высыпала из ущелий, легионеры исполнились ужаса и бросились бежать. Катулу с трудом удалось задержать бегущих и правильным порядком отступить по мосту на правый берег реки; но один из легионов под командованием военного трибуна не успел переправиться через мост, когда передовые ряды кимвров вплотную подошли к нему. Охваченный паникой, трибун хотел капитулировать, но один из подчиненных ему офицеров Гней Петрей нанес ему смертельный удар и вывел легион по мосту на правый берег Эча, соединившись там с главными силами. Не решаясь рисковать армией, Катул отступил дальше до Падуса и занял позиции на его правом берегу, оставив левобережную часть Падуанской равнины под властью противника. Как пишет Т. Моммзен, «если бы кимвры продолжали безостановочно наступать, Рим мог оказаться в очень опасном положении. Но кимвры и на этот раз не изменили своему обычаю прекращать в зимнее время свое продвижение, к тому же богатый край, невиданные удобные жилища, теплые бани, непривычно роскошная еда и вина располагали их отдыхать и наслаждаться» (Моммзен, цит. изд., т. 2, кн.4, с. 205). Римляне использовали подаренную им передышку для соединения двух армий в единый кулак. Победители в сражении при Аквах были переброшены на Падуанскую равнину. Туда же, после краткого визита в Рим, прибыл и первый консул. Весной 101 г. две армии под командованием Мария и теперь уже проконсула Катула переправились через Падус навстречу врагу. Кимвры по своему обычаю решили заранее договориться о дне и месте сражения – Марий принял это предложение. |
| Идя своей дорогой, более не пишите к нам о догматах, а только, если угодно, – ради дружбы». На новые представления со стороны тюбингенских богословов патриарх Иеремия больше не отвечал. Три послания патриарха Иеремии к лютеранским богословам, выработанные учеными членами патриаршего Синода, составляют капитальное приобретение православной догматики и получили значение символической книги в православной Церкви, учащей различать православие от протестантства, частью и папизма, породившего протестантство. Вступая в письменные сношения с православной Церковью, протестанты надеялись защитить себя и свое учение от нападений римских католиков и сообщить этому учению более силы и значения в глазах христианского мира. Но вышло напротив: они подверглись еще большим нападениям со стороны папистов, вследствие чего возник между католиками и протестантами жаркий спор о том, чье вероучение согласнее с вероучением восточной Церкви – римское или протестантское. Спор этот продолжался до конца XVI в. и потом в следующем столетии усилился по поводу так называемого исповедания константинопольского патриарха Кирилла Лукариса. §16. История Кирилла Лукариса Кирилл Лукарис был один из замечательнейших патриархов после падения Константинополя. Первоначальное образование он получил под руководством своего родственника, александрийского патриарха Мелетия Пигаса (ум. 1601 г.); после того учился в венецианской греческой гимназии и, наконец, в Падуанском университете. По окончании образования, Кирилл Лукарис принял монашество и вскоре за тем выступил на поприще церковной деятельности. Два раза, по поручению Мелетия Пигаса, в звании его экзарха, он путешествовал в юго-западную Россию для устройства церковных дел; здесь он поддерживал православных в борьбе с латинянами, хлопотавшими о введении унии. В 1602 году Лукарис избран был, по смерти Мелетия, на александрийский патриарший престол. После девятнадцатилетнего управления александрийской Церковью, в 1621 г., по смерти константинопольского патриарха Тимофея I, он единодушно избран был на константинопольскую патриаршую кафедру. Кирилл Лукарис вполне сознавал, что это место было, сколько почетнейшее, столько же опасное и беспокойное; ему грозили жадность турок, происки антипатриархов с их епископами и священниками, коварство иезуитов. Все это он знал и ясно представлял, и потому не с охотой принял предложенное ему достоинство вселенского патриарха; но, посвятив себя с юных лет на служение Церкви, он готов был для блага ее пожертвовать собой. |
| Уже в первой главе этой статьи, определяя стиль русской иконописи, мы должны были коснуться некоторых особенностей, которыми отличается восточное искусство от западного по способу представления иконописных сюжетов. В течение всего исследования мы видели, что был в истории древнехристианского искусства такой период, когда отличия этого вовсе не существовало, или, при незначительной разнице, и на востоке, и на западе господствовала одинаковая норма для представления иконописных сюжетов, именно период от Константина Великого и почти до XII в. Хотя романский стиль, помутивший христианские предания чудовищной символикой полуязыческого воображения северных Европейских дикарей, значительно отклонял уже искусство западное от восточного 97 ; хотя стиль готический уже прокладывал тот путь свободного творчества, по которому впоследствии развилось западное искусство до своих блистательных результатов в эпоху Возрождения; однако католические живописцы XIII и XIV в. в способе представления иконописных сюжетов представляют еще значительное сходство с нашей иконописью, как, например, Дуччио Бонъинсенья в изображении Страстей Господних на алтарном образе в Сиенском соборе (1311 г.), Джиотто в изображении Евангельских событий на деревянных иконах в ризнице Флорентийского храма Св. Креста (ныне в Академии Художеств, во Флоренции) и в стенной живописи Падуанской церкви, известной под именем Madonna dell " Arena. И вообще не следует удивляться, встречая в старинном католическом искусстве иконописные сюжеты, подходящие к норме наших подлинников. Это явление самое обыкновенное на Западе, пока искусство не переставало быть прямым выражением религиозного чувства, без всякой примеси посторонних интересов. Разница оказывалась только в немногих отклонениях богословского характера, вследствие различия католических догматов от православных. Например, все древнейшие изображения Распятия на Западе до XII века включительно деланы были с четырьмя гвоздями, согласно с первоначальными преданиями и древнейшими свидетельствами, например, Григория Турского (de Gloria Martyrum, гл. VI), и только с XIII в. начинает в западном искусстве входить Распятие с тремя гвоздями – католическая особенность, которая возводилась уже в силу догмата вследствие убеждения, приписываемого Св. Франциску Ассизскому († 1226), так как этот основатель Францисканского ордена в своей «молитве к Нищете», между прочим, замечает, что Нищета признала излишней роскошью даже достаточное количество гвоздей для распятия Христа (то есть, в числе четырех), и ограничилось только тремя 98 . |
| 1464 Как известно одним из первых проявлений реформации была борьба народов против государственной власти римской курии. Политика Филиппа Красивого во Франции, Людовика Баварского в Германии и Эдуарда III в Англии (политика, которую можно считать первым открытым шагом к реформе) имела именно это направление – замечательные произведения: «Монархия» Данга. «Защитник мира» Марсилия Падуанского и Жана де Жандена, а также «Восемь вопросов о панской власти» Оккама, являющиеся также несомненными предвестниками реформы, начинают эту борьбу в литературе. 1465 Уже в псалмах национальное сознание Израиля достигло нравственной высоты, что изображение перипетий жизни нации с полным правом может быть взято символом перипетий, переживаемых нравственным сознанием личности; нравственная позиция личности свободно переходит у еврейских поэтов в коллизию нации. 1466 Однако существует образ мнений, согласно которому национальное самоутверждение, явившись несомненно положительною силою в древнем Израиле (в Ветх. Завете), тем не менее не является уже таковою в собственно христианском мipe (в Новом Завете); иными словами, – на том основании, что христианство оправдало национальное самоутверждение, как положительную силу в Ветхом Завете, – нельзя заключать, что оно (самоутверждение) является таковою же силой и у современных христианских народов. Там, в Ветх. Завете, – говорят нам, – у Провидения была особая цель, во имя которой национальное сознание Израиля и являлось положительной силой. Только эта цель и оправдывала его, как такую силу. Теперь, когда домостроительство совершено, национальное самоутверждение уже не может явиться положительною силою. Вместо возражения этой псевдо-богословской теории надо напомнить, что она приписывает Провидению принцип: «цель оправдывает средство». Несомненно, что т, что могло явиться нравственно-положительной силой в древнем Израиле, может снова явиться ею и во всякий другой момент мipoboй истории. 1467 В деле общечеловеческого преуспеяния национальная дифференциация общества является положительной силой – по меньшей мере, – как осуществление принципа разделения труда. |
| Разгромив Карфаген, Рим сурово наказал те италийские общины, которые в ходе войны принимали сторону противника. Капуя была лишена самоуправления, ее гражданам запрещалось носить оружие, большая часть муниципальной земли, а также частных имений горожан была конфискована и включена в ager romanus. Граждан Капуи, обвиненных в предательстве, продали на невольничьих рынках. Подобной участи подверглось большинство общин бруттиев, пиценов, некоторые из самнитских, апулийских и луканских общин, несколько греческих полисов вроде Сипонта и Кротона. В результате земельных конфискаций появилась возможность для вывода новых колоний из Рима и из преданных Риму латинских городов. Так возникли на юге Италии такие колонии, как Салерн и Путеолы, которые стали популярным местом отдыха для состоятельных римлян и центром торговли импортными предметами роскоши. В Апулии и Самнии выделена была земля для поселения на ней ветеранов африканского похода Сципиона. Земли на юге Италии, включенные в ager publicus – общественный земельный фонд, на которых раньше италийские крестьяне возделывали поля, огороды и виноградники, были розданы в аренду под пастбища знатным римским гражданам. Владения Рима расширены были на север вплоть до Альпийских гор. На Падуанской равнине и в предгорьях устраивались новые римские и латинские колонии; галлы истреблялись, порабощались, изгонялись из страны; оставшиеся подвергались интенсивной и ускоренной романизации и языковой латинизации. На территории отвоеванной у Карфагена Испании в 197 г. были образованы две новые провинции, в дополнение к тем, которые возникли после Первой Пунической войны,– Испания Ближняя, или Тарагонская, на северо-востоке Пиренейского полуострова, и Испания Дальняя, по-другому Бетика,– на юго-востоке. Западная часть Испании оставалась еще вне зоны римского контроля. За счет жителей провинции, которые обложены были налогами, содержались размещенные в них римские гарнизоны, наместники и их администрация, все вообще должностные лица римского государственного аппарата в этих провинциях. При этом, неуклонно придерживаясь традиционной политики «divisa et impera», римские власти освобождали некоторые из городов провинций от налогов, тем самым делая их жителей надежной опорой в эксплуатации остальной части провинциального населения, лишенного этих привилегий. Власть наместников, чаще всего бывших консулов, преторов или квесторов, то есть проконсулов, пропреторов и проквесторов, в провинциях была почти неограниченной, подобной власти диктаторов в Риме в условиях чрезвычайного положения, и очень слабо контролировалась римским сенатом. Провинции рассматривались в Риме как поместья римского народа. Значительная часть земель внутри них была отнята у местных общин и включена в ager romanus, составив ager publicus, который обыкновенно раздавался в аренду римским гражданам либо использовался для вывода колоний, для устройства поселений ветеранов. |
| Понятно теперь, что сухое занятие юриспруденцией очень мало привлекало юного поэта. Не смотря на то, что он впоследствии блистательно выдержал публичный диспут и получил достоинство доктора, право он вовсе даже и не считал наукою, будучи совершенно увлечен предметом, к которому чувствовал естественное призвание. При таком настроении Торквато Тассо, случилось во время занятий его в Падуанском университете одно обстоятельство, ближайшим образом натолкнувшее его на указанное грандиозное предприятие. Ежедневно упражняясь здесь в стихотворстве, он будучи еще семнадцати лет, написал —644— поэму, под названием „Ринальдо“, состоящую из двенадцати песен и посвященную кардиналу д’Эсте. Не смотря на протесты отца, поэма, по настоянию кардинала, была напечатана в Венеции в 1562 году и имела чрезвычайный успех во всей Италии, пораженной необыкновенными дарованиями юного воспитанника университета. Такой успех, естественно, придал молодому поэту много уверенности в собственных силах и он с энтузиазмом схватился за более грандиозный план, выполнение которого наполнило с этих пор всю его остальную жизнь и поставило имя его на ряду с славнейшими именами в истории литературы. Именно: он решил сделать завоевание Иерусалима крестоносцами во время первого крестового похода предметом большой героической эпопеи, с тем, чтобы слить в ней бывшие во вкусе времени романтические вымыслы с пробужденными к жизни образцами классической древности. При обстоятельствах нового времени трудно вообще доставить поэтическому произведению какое-нибудь особенное значение без серьезной подготовки и более или менее значительного внутреннего напряжения. Поэтому Торквато Тассо, как только возымел мысль написать большую героическую поэму, немедленно принялся подготовлять себя к надлежащему выполнению этого намерения, обнаружив здесь необыкновенную ревность и не по летам зрелую рассудительность. Он посвятил себя всецело философским, историческим и литературным занятиям, не замедлил стать в непосредственное соприкосновение с теми из своих современников, которые занимались подобными опытами, чтобы иметь возможность сравнивать свои мнения с чужими. |
| Политический успех для Макиавелли есть успех общества. Он был демократом, республиканцем, но совсем не монархистом, хотя одно из его произведений и называется «Государь». Смысл и дух этого произведения заключаются в том, что хороший государь должен служить на благо обществу. Высшая цель – цель общества, а не отдельного гражданина, даже если этим гражданином является монарх. Поэтому не нужно измышлять никакие идеальные государства, не нужно ничего строить, нужно просто познавать реальный общественный мир и жить в этом мире. §2. Пьетро Помпонацци Ещё один мыслитель этого времени – Пьетро Помпонацци (1462–1525). Биография его может уместиться в три фразы: родился в зажиточной семье в городе Падуя, учился в Падуанском университете, а потом преподавал там же. Правда, в конце жизни несколько лет преподавал в университете города Болонья. Это был типичный университетский преподаватель-схоласт, интересующийся философией Аристотеля и Фомы Аквинского. Однако Аристотеля он прочитывал сквозь призму не Фомы Аквинского, а Аверроэса. Аристотелизм Пьетро Помпонацци был более еретическим, чем католическим, хотя и самого Аристотеля, и Аверроэса Помпонацци достаточно вольно интерпретирует. От аверроистов Помпонацци заимствует концепцию двух истин: есть истина философии и есть истина религии, истина философии – это истина разума (а не истина Аристотеля, подчёркивает Помпонацци), а истина религии – не истина философская, потому что религия не содержит в себе ни истины, ни лжи, она служит для житейских нужд, ибо язык веры – это язык притч и морали. Поэтому концепция двойственной истины превращается в концепцию, согласно которой истина содержится только в философии. Философия, таким образом, полностью отделяется от религии, которая не занимается истиной. Помпонацци принадлежит трактат «О бессмертии души». Бессмертие он трактует в духе Аристотеля, а точнее Аверроэса, хотя и с некоторыми замечаниями. В вопросе о бессмертии души следует выделить два аспекта: вопрос о познании и вопрос о морали. Поскольку познание, т.е. мышление, зависит от тела и душа ничего не испытывает без тела, то душа есть форма тела (в духе Аристотеля). Поэтому разум неотделим от тела, и душа материальна и смертна. |
| Когда патриарх Иеремия II проводил преобразование Патриаршей академии, он, вероятно, сознавал это. Хотя он поощрял изучение таких наук, как физиология и химия, новую философию он не включил в программу. 355 Следующее поколение пошло еще дальше. Выдающийся критянин, Кирилл Лукарис, который был патриархом с некоторыми краткими перерывами с 1620 г. до своей казни в 1638 г., был страстным покровителем современной мысли. Его судьба будет рассмотрена ниже. Здесь прежде всего отметим, что он устроил в патриархате греческую типографию, приобретенную в Англии, что обеспечило широкий размах греческой образованности за краткий период ее существования. Во-вторых, он продолжил реформу Патриаршей академии. В 1624 г. он поставил во главе ее своего друга Феофила Коридаллевса, тогдашнего ректора Афинской академии. Коридаллевс попал под влияние Кремонини из Падуи и проявлял глубокий интерес к неоаристотелианству. Он ввел курс по его изучению и, что еще более ценно, курс по физике, развитию и разложению. Следовательно, студенты академии могли получить такое же хорошее научное образование, какое обеспечивали большинство западных университетов. В 1639 г. Коридаллевс был смещен со своего поста, так как поддерживал учение Кирилла Лукариса, осужденного как еретика. Позже он был реабилитирован и на некоторое время стал митрополитом Арты. Но порядок, введенный им, сохранился, а курсы были возобновлены его учеником Иоанном Кариофилисом, назначенным ректором в 1642 г. Кариофилис был, в свою очередь, смещен по обвинению в ереси и изза грубости; но курсы были теперь прочно закреплены и не были прекращены. 356 Их поддерживали последующие ректоры, прежде всего Александр Маврокордато, о замечательной судьбе которого пойдет речь ниже. Он встал во главе академии в молодом возрасте 24 лет в 1666 г. и сам читал лекции по философии, медицине и классическому греческому языку. Поскольку он был в то же время по своей должности великим ритором патриархата и принадлежал к одной из самых богатых семей Константинополя, от которой патриархат находился в зависимости, никто бы не осмелился обвинять его в ереси. Он учился как в коллегии св. Афанасия, так и в Падуе, и обучение юношеских лет сделало его расположенным к поиску взаимопонимания с Римом, которого он надеялся достичь на основе новой философии. 357 Когда он удалился из академии, то стал великим драгоманом Высокой Порты; его преемником был Севаст Кименит, родом из Кимены близ Трапезунда. Он также был выпускником Падуанского университета, но был представителем старой традиции. Действительно, он написал трактат в защиту учения Паламы. Однако, вероятно, ему не понравилась жизнь в Константинополе, и вскоре он вернулся обратно в Трапезунд, где возглавил местную академию. В 1702 г. он умер преподавателем в Бухаресте. 358 |
| Такое же положение было в Италии и Германии. Когда король Люксембургский Генрих VII собрался в Рим для коронования, знаменитый поэт средневекового католичества Данте Алигьери приветствовал его трактатом «О монархии», в котором в числе прочего высказал такую мысль, что «папе мы подчиняемся не как Христу, но как Петру». Людовика Баварского в его борьбе с папой Иоанном XXII поддерживали многие публицисты. Лупольд Бебенбургский, Вильгельм Оккам, Марсилий Падуанский и Жан де Жанден были проповедниками власти светского государства против притязаний Римского папы. Марсилий Падуанский и Жан де Жанден были авторами политического трактата «Защитник мира», основной мыслью которого было утверждение, что «священство не имеет никакой деспотической власти; оно должно заботиться только о спасении душ». Автор «Восьми вопросов о папской власти» Вильгельм Оккам продолжил и углубил полемику Марсилия Падуанского и Жана де Жандена. Он не признает законным актом «Дар Константинов» папе на том основании, что император не может дарить собственность империи. В другом своем важнейшем сочинении — «Диалог между вопрошающим учеником и отвечающим ему наставником» — В.Оккам с особенной силой отвергает учение о папской непогрешимости и всемогуществе. В Германии нападки на римско-католическое духовенство первоначально отразились в эпических произведениях, например в сказании «О Рейнеке-лисе», появившемся в конце XV в. Немецкий писатель Себастьян Брант в «Корабле глупцов» также выступает с обличениями разврата духовенства. Голландская литература того времени тоже не щадит духовенства и раскрывает все нравственные язвы клириков. Еще в XIII в. Ван Марлант подвергал в своих произведениях строгой критике развратную жизнь епископов. «Свидетельство Яна» с большим сарказмом пишет о том, что «священники издали строгие законы для народа, а сами их не соблюдают». В Англии правительство и общество также стремилось к ограничению папской власти. Парламент часто противился вмешательству пап в дела Английской Церкви. Эдуард III издал два статута, из которых один давал королю право замещать церковные должности, а другой запрещал английским подданным обращаться к суду папы. Английская литература с самого своего возникновения бичует монахов и высшее духовенство. Замечательный английский писатель Вильгельм Лангданд в своем произведении «Видение Петра пахаря» выступает против продажи индульгенций, нравственной распущенности католических монахов и духовенства и их корыстолюбия. Чосер в «Кентерберийских рассказах» и Гауер в «Vox Clamanmis» также настойчиво указывают на испорченность слуг Церкви и требуют всесторонней реформы. |
| Из приведенного отрывка, взятого из дневника Крузиева, видно, что на Западе очень внимательно относились к грекам, посещавшим тамошние университеты. Видно и то, что даже профессора не богословы, вроде Крузия, любили заводить с ними богословские споры, стараясь отстаивать свои религиозные воззрения. Кроме отрывочных сведений о некоторых греках, посещавших западные университеты, до нас сохранились и более обстоятельные известия об отдельных греческих выходцах, предпринимавших заграничные путешествия с научной целью, в рассматриваемое время, т. е. в конце 16-го и начале 17-го веков. Вот что, например, известно в этом отношении о Кирилле Лукарисе, впоследствии александрийском и константинопольском патриархе. Кирилл Лукарис, родившийся в 1572 году, очень рано сделался предметом попечений известного александрийского патриарха Мелетия Пиги, который и позаботился об его образовании. По достижении Кириллом двенадцатилетнего возраста, Мелетий отправил его на запад, где только и можно было тогдашнему греку получить основательное, научное образование. Сначала он учился в Венеции: здесь им приобретено было образование, подготовлявшее его к прохождению высшего курса наук; а потом он переправляется в Падую для занятий в тамошнем университете. Этот город принадлежал венецианской республике, а потому, здесь наука мало была стеснена по отношению к свободе преподавания; папский гнет, которого так опасались и боялись греки того времени, здесь отсутствовал. У кого же и чему учился Кирилл в Падуе? Насколько правительство здесь обнаруживало заботливость о нравственном поведении учащихся, настолько же оно оставляло без внимания характер и направление учащих. Уже об Якове Заборелле, падуанском профессоре, у которого раньше учился Мелетий Пига, известно, что он был скептиком, и о нем говорили даже, что он не верил в бессмертие души. Еще хуже того был один из здешних профессоров, у которого довелось слушать уроки Кириллу. Говорим о Цезаре Кремонини, считавшемся первым философом своего времени. |
|
|
