| Иларий Пиктавийский (f 367) – епископ г. Пуатье (Галлия), учитель Церкви. …«уши народа святее, чем сердца епископов». – Цит. по: Асов Т. Значение Собора//Век. 1907. 19. С. 270. …»покаянные слезы Марии Египетской могут быть сделаны фасоном духовной моды, и притом лестной самолюбию " … – Отец Алексий Мечёв . С. 363. «Всякое историческое время… позволяет видеть воочию борьбу за духовность… во всех общественных средах, называются ли они западной или восточной Церковью». – Там же. С. 376. «Отец Алексий… всегда внушал, что любовь – выше богослужебного устава». – Там же. С. 379. С. 353–354. «Настоящая свобода мыслима только на твердой почве закона… Творческое начало было для отца Алексия самою жизнью, а все остальное – косвенным следствием». – Там же. С. 380–381. С. 355. «Он… нарушал букву ради сохранения духа». -Флоренский П. Соль земли… С. 37. Сергий – см. примеч. к с. 268. «Вот, батюшка, что я тебе скажу: пишут вот в газетах, что в Индии – голод; индийцы голодают, а у нас всего много…» – Там же. С. 32–33. < Антоний(Медведев; 1792–1877) – архимандрит, наместникТроице-Сергиевой лавры (с 1831 г.). «А Божия Матерь, вот кто будет Первой. Так председательское место и оставить незанятым: оно будет для Божией Матери». – Там же. С. 30. «Старец… не занимался богословиями, потому что у него была духовная жизнь в Боге и духовное ведение Бога». – Там же. С. 49. Антоний (Флоренсов; 1847–1918) – епископ (1890), возглавлял Волынскую, Вологодскую и Ростовскую епархии; с 1898 г. находился на покое в московском Донском монастыре; с 1904 г. духовник П.А. Флоренского. См.: Ельчанинов А. Епископ-старец (Воспоминания об епископе Антонии Флоренсове)//Путь. 1926. (Трубаче в), иерод. Епископ Антоний (Флоренсов) – духовник священника Павла Флоренского //Журнал Московской Патриархии. 1981. … " в гробу лежала плотоносная красота духовная, красота субботствовавшая». – Ср.: «Это был первый виденный нами гроб, от которого не было жутко. И в нем лежала «плото-носная красота духовная», если читатель позволит вспомнить слово святого Григория Нисского , – красота субботствовавшая» (Флоренский П. Соль земли… С. 75). |
| Можно со значительной уверенностью говорить, что решение комиссии принималось в первую очередь из-за полного отсутствия у Антония (Флоренсова) столь необходимых для архиерея синодального периода административных талантов, о чём также мы находим подтверждение в свидетельствах современников. Вместе с тем, даже приведённые нами по большей части отрицательные характеристики и свидетельства людей, относившихся к епископу Антонию без особого расположения, дают нам почувствовать, притягательность личности Антония (Флоренсова): его открытость и доброжелательность к малознакомым людям, его гуманистический подход к педагогике, проницательность и значительную эрудицию. Явно вредили его служению нервно-болезненное устроение духа и неловкость епископа как начальника над множеством пасомых. Впрочем, народное почитание и уважение епископа Антония со стороны большинства верующих прослеживается уже с Волыни и особенно из Вологды. Архивные материалы Ильинский Н. А. Из далёкого прошлого//ГАВО. Ф. Р-5250. Оп. 1. Д. 1–2. Лебедев В. К. Воспоминания//ВГИАХМЗ. Ф. 15. Оп. 1. Д. 7. Письма Н. И. и И. Н. Суворовым//ВГИАХМЗ. Ф. 13. Оп.1. Д. 25. Симеон ( Покровской ). Письма архиепископу Савве (Тихомирову)//ОР РГБ. Ф. 262. Оп. 1. Д. 53. Формулярный список епископа Антония (Флоренсова)//РГИА. Ф. 796. Оп. 439. Д. 115. Клировые ведомости села Александров Гай за 1892 г.//ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 19. Д. 132. Клировые ведомости села Тяглое Озеро за 1894 г.//ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 17. Д. 247. Клировые ведомости села Кобельма за 1903 г.//ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 18. Д. 213. Источники Арсений ( Стадницкий ), митр. Дневник. Т. 2. 1902–1903. М.: ПСТГУ, 2012. Вологда (от нашего корреспондента)//Московский листок. 1895. 192. С. 3. Вологжанин . Из Вологды. (От нашего корреспондента. Письмо в редакцию)//Русское слово. 1897. 121. С. 3. Ельчанинов А. Епископ-старец. (Воспоминания об епископе Антонии Флоренсове)//Путь. 1926. 4. С. 121–128. Известия и заметки //Церковный вестник. 1894. 17. С. 269–270. Матюшенский М. И. От бурсы до снятия сана. СПб.: Север, 1908. |
| Близким сотрудником вологодского епископа был прот. Николай Ефграфович Якубов , смотритель Вологодского духовного училища. Хвалебный отзыв его об епископе Антонии приведён игуменом Андроником (Трубачевым) . Также Н. Е. Якубов писал прочувственную прощальную статью по поводу отбытия преосвященного Антония из Вологды в Вологодских епархиальных ведомостях . Сам Антоний говорил про кафедрального протоиерея Якубова: «Вы были для меня одним из лучших советников в делах по улучшению управления вверенной мне паствой, вы всегда говорили и высказывали лишь правду, открыто, и не стесняясь ничего» . Примечательно, что увольнение о. Якубова из духовного училища Н. А. Ильинский связывал с работой комиссии, проводившей ревизию деятельности епископа Антония . Одной из наиболее обсуждаемых инициатив епископа Антония на Вологодской кафедре была предполагавшаяся передача семинарского общежития под помещение епархиального женского училища. «Пошли слухи, скоро воплотившиеся в действительность, что епископ во что бы то ни стало решил отдать общежитие под епархиальное училище. Эту мысль архиерея поддерживали многие как из среды городского, так и сельского духовенства. Воспитанники, жившие в общежитии, главным образом из дальних уездов, немало были удручены такими предприятиями Преосвященного Антония и начали волноваться. Однако наш о. ректор был решительным противником архиерейских намерений. Взаимные отношения между епархиальным архиереем и нашим начальником обострялись с каждым днём. Ректор, нужно сказать правду, держал себя с достоинством и не шёл ни на какие уступки» . Это начинание вполне укладывается в наблюдавшуюся нами ещё со времён Самарской семинарии симпатию епископа к епархиальным училищам, отчасти в ущерб семинарии. С другой стороны, оно стало ещё одним этапом развития конфронтации с ректором. Вопрос был настолько острым, что получил освещение в московской печати: «Преосвященный Антоний решил хлопотать о разрешении перенести училище , а семинарское общежитие вывести на квартиру или построить другой дом близ семинарии. |
| – Вот отыщите мне игумена, – вдруг обратился он ко мне. – А как же у вас с Феодосием, Ваше Преосвященство, – спросил я. Дело шло о хлопотах Владыки по открытию Соловецкой Пустыни возле Симбирска. На Феодосия он сильно надеялся, видя в этом имени нечто провиденциальное, так как первый игумен Соловецкой Пустыни был тоже Феодосий. – Не отпустил его Вениамин, – сказал Владыка; – самому, говорит, нужен. Что ж, я покорился. У меня и не дрогнуло ничего. Да будет Его святая воля. Может быть даже это и лучше. Мне нужен образованный человек, а Феодосий, кажется, дальше городского училища не пошел. – Я вам сейчас опишу какой мне нужен игумен. У меня к нему два требования: У Апостола Петра (здесь Владыка начал говорить медленно, раздельно, с некоторым усилием, как всегда, когда он говорил что-либо особенно важное); у Апостола Петра есть место: «Будьте готовы всякому дать ответ в уповании вашем». («Будьте готовы всегда всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» – 1Пет. 3:15 ). Я проанализировал это место по греческому тексту. Так вот мне и нужен такой, чтобы всякому мог дать ответ, защититься, веру свою доказать, чтобы умел сдачи дать всякому, так, чтобы в ушах зазвенело. Недавно ко мне приходила одна католичка, недовольна своим ксензом. Ну, я как психолог сейчас же начал рыбу ловить. Говорю ей: «Ваши ксензы такие ученые, благочестивые». А она мне тут и стала рассказывать; даже имена назвала. Ну так вот с ней как быть. Ведь ей надо суметь объяснить все, что она станет спрашивать о католицизме, православии, лютеранстве. А второе свойство игумена – я тоже беру его из Евангелия. Когда Господь посылал на проповедь своих учеников, он им дал дар исцелять болезни и изгонять бесов: «Уверовавших будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов, будут говорить новыми языками, будут брать змей и если что смертоносное выпьют, не повредит им, возложат руки на больных, и они будут здоровы» ( Мк. 16:17–18 ). Так, мне нужны два из этих свойств: первое и последнее. Игумен должен бесов гонять. Их теперь много развелось. Никогда ко мне не приходило столько бесноватых, как теперь, после революции. А для того, чтобы иметь силу изгонять бесов и исцелять, надо быть бессребрениками. |
| Иногда попадешь на одно слово и носишься с ним целый день. А ведь для этого нужна и наука, и психология, и знание языка. (Владыка этот период усиленно занимался греческим языком, и его духовный сын Ф. доставлял ему в большом количестве грамматики и словари. Помнится около года он все требовал от нас точных справок о слове πισκοπεν, пытаясь через него проникнуть в смысл слова «епископ»). Если бы я прожил еще 100 лет, я продолжал бы заниматься тем же и это мне не наскучило бы. – Другие занимаются философией... Ну, древняя философия еще ничего: она естественная, природная, без кокетства; а новая – ерунда, туман; или материализм или гностицизм. Я пробовал читать; подойдешь к этому туману, начнешь расчленять, делить, и на первом слове – стой, и оказывается, что все произвольно, шатко, основные понятия не определены. – А то еще такие, что ищут какую-то силу, гипнотизм и все такое. Я этого не терплю. Природа, правда, – вещунья; И у нее и прочества, и чудеса, и тайны, – да тебе-то что. – Да так вот я и говорю: я доволен своим положением. У меня есть Собеседник; а кроме Него, Его ученики, апостолы: а потом – ученые, исследователи. Я никого не отрицаю, я всех выслушаю, и возьму, что смогу и что найду для себя полезным. Из своего заточения Владыка зорко следил за современной жизнью; он был в курсе многих течений, которыми бурлила Москва в мутный период 1908–10 гг. Многие из видных деятелей разнообразных религиозных и мистических течений были ему хорошо известны, кое-кто посещал его. Особенно близко к сердцу принимал он частые среди молодежи увлечения внехристианской и антихристианской мистикой. По отношению к таким он имел свою особую стратегию и педагогику. Однажды, среди разговора, вне связи с его темой он вдруг спросил меня: – Вы не знаете ли Бр.? Я знал этого студента, очень талантливого и стремительного, частого посетителя Религиозно-Философского общества, в последнее время запутавшегося в теософии, иогизме, оккультной практике и дошедшего до сильного нервного расстройства. |
| – Скажите ему, – быстро сказал он, – что я очень прошу его удерживаться – до 30 лет. Пусть соберет все силы. Потом уже не опасно. Кровь бродит до 30-ти лет и последние годы особенно опасны. Взволнованный он встал и вышел в свою комнату. Потом вернулся и продолжал: – Пусть применяет мой сократовский метод анализа понятий. Летом я поеду в Соловецкую Пустынь и возьму его с собой. Передайте ему это – это его ободрит. Не без молитв Владыки, я думаю, в состоянии вскоре наступило улучшение, через несколько дней он написал Преосвященному большое письмо. Еще через некоторое время он женился, принял священство и эта длительная, темная полоса его жизни стала прошлым. В 1910 году я редко бывал у Владыки и все как-то ненадолго и случайно: то он был болен, то занят спешной работой. Осенью он сильно был занят старообрядчеством, читал их книги, собирал литературу, между прочим поручил мне купить ему все сочинения Мельникова-Печерского. Перед самым Рождеством вдруг заинтересовался ибсеновским «Брандтом» и попросил собрать о нем литературу. С февраля Владыка опять болел инфлюенцией, но все же вышел ко мне, когда я посетил его. Он принимал свои обычные меры: никуда не выходил, не принимал посетителей, а если и делал для кого исключение, то с полчаса не выходил, пока посетитель не согреется, да и то близко не подходил и не благословлял. По обыкновению, Владыка предпочел монологическую форму «разговора», много говорил между прочим о Д.С. Мережковском; говорил, что понимает его антипатию к русскому самодержавию, говорил о множестве исторических ошибок, допущенных нашим правительством, упрекал его в покровительстве немцам и в полном непонимании основного духа нашей народности и православия. Это была моя последняя встреча с Владыкой. В этих отрывочных заметках я хотел дать почувствовать читателю скрытую для многих, но очень существенную сторону русского православия. Она касается не внешней организации, не догматических или культовых особенностей, а самой первичной и глубокой жизни православного народа. Под формами пространственных делений (епархии, приходы) живет иная организация живых элементов православной Церкви, организация, пространственно не совпадающая с этой первой, расположенная, так сказать, в ином плане и создающаяся по-иному, не территориальному принципу. Центрами ее являются особые духовно-одаренные личности, районы действия этих центров безграничны, a суть ее – в свободном избрании и добровольном подчинении одних и руководительстве других. |
| Собеседник стал было возражать, что такого игумена не найти, но Владыка веселым голосом перебил его: – Я оптимист; а вот вы пессимист, это не хорошо. У вас дочь невеста, надо, чтобы и вы были человек веселый, а то вашу дочь никто замуж не возьмет. – Ну так вот, – продолжал он, – сыщите мне такого игумена, откуда хотите: из духовенства, из дворян, из купцов, крестьян. Лучше, конечно, из духовного или дворянского сословия, а то в этих плебейских классах много фарисейской закваски. Невежды они, больше за внешнее благочестие держатся. Упрется на одной букве – и толкуй с ним. Двумя или тремя перстами креститься? Да не все ли равно? Я бы обрубил ему все пальцы, вот и крестись, как знаешь. Ненавижу я их всех этих невежд, раскольников, секты, и говорить с ними боюсь: мужик меня не поймет, да еще осудит. Приближалось время обеда, и Владыка уже не так строго следил за связностью своей речи. Не помню в какой связи он заговорил о своем отвращении к телефону: рассказывал очень живо, со смехом и жестами. – Однажды Преосвященный Димитрий вызвал меня к телефону, а я отродясь не говорил по телефону, да и боюсь, вдруг он выстрелит мне в ухо или еще что-нибудь. Подхожу, беру эту трубку – мерзость ужасная. Слушаю: говорит Преосвященный, голос как у марионетки какой-нибудь, пискливый, скверный! Я сказал два-три слова, простился, бросил трубку, да и бежать – все боялся, как бы он снова меня не позвал к этой машинке. У Владыки было, вообще, инстинктивное (не принципиальное) отвращение к «Завоеваниям цивилизации». Он не любил трамвая, железной дороги; вообще, ему была отвратительна замена живых и моральных отношений к людям, природе, пространству – отношениями мертвыми и механическими, а потому разговор лицом к лицу он считал более моральным, достойным человека, чем через трубку телефона. Посетители разошлись. Мы стали обедать. Подали хороший рыбный суп и грибы. – Вы уж извините, у нас сухоядение – страстная неделя. Владыка ел совсем мало, больше налегая на маринованные грибки, которые он ловко вылавливал вилкой из узкой стеклянной банки. |
| Не помню точно, когда и по какому случаю Владыка заговорил со мною о «любви к себе». – Какая самая большая заповедь? – Возлюбите Господа твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего как самого себя. «Как самого себя», – раздельно повторил он, – вот тебе мера, критерий. Рассмотри сначала, любишь ли ты себя и как любишь. Может любовь-то у тебя скотская, а ты хочешь и людей, да и Бога так любить. Нет ты пройди сначала первый класс, а потому уж лезь дальше. Я, по крайней мере, сижу в первом, да так в нем и умру. Оно и лучше: если нужно кому-нибудь помочь – Бог неведомыми путями воспользуется тобой так, что ты и не заметишь. А иначе – гордость. Нет. Я не тороплюсь. Уж если Бог меня принудит, поставит в такие тесные обстоятельства, что иначе невозможно, ну, тогда другое дело; а пока этого нет, нечего самому торопиться. В октябре месяце этого года я посетил Владыку по очень тяжелому делу. Вопрос шел о его духовном сыне, моем друге, которого Владыка в 1904 году направил в Академию, но решительно «не пускал» в монастырь. В этом году находился в крайне тяжелом настроении, в состоянии «тихого бунта». – Если увидишь Владыку, – сказал он, провожая меня, – скажи ему обо мне. Можешь сказать, что я часто хочу видеть его, но не приду, так как все равно не послушаю, что он мне скажет. Мне нетрудно многое убить в себе, но что из этого выйдет? Я бы мог убить в себе все, что связано с полом, но тогда во мне умерло бы всякое научное творчество – прежде всего. Ты говоришь, что так и надо, что через такую смерть проходили все подвижники. Я знаю это, но ведь меня не пускают в монастырь, мне велят читать лекции. Почему от многих сочинений, учебников и т.п., семинарских особенно, пахнет мертвечиной? Как будто бы все на месте, большая ученость, приличный язык, даже мысли есть – а читать невозможно? Потому что их писали скопцы. И я бы мог так записать, но кому нужны такие книги? Вот теперь мы с тобой пишем о Дионисе (я помогал ему в это время кончать одну работу по истории греческой религии). Но ведь я должен пережить все это, перечувствовать. Сегодня я не спал всю ночь от какого-то общего возбуждения, как будто я сам участвовал в Дионисовых празднествах. И так все. Я передал Владыке при встрече главные факты. Владыка слушал, сидя боком и усмехаясь в бороду, но когда я сказал об алкоголе, он стал серьезен. «Рано, рано начал», бормотал он. |
| Последнюю тираду он произнес с большой силой, будто грозясь кому-то. В нем самом сразу проглянуло что-то орлиное. Я стал рассказывать ему про курсистку О., убежавшую из одного кружка оккультистов, которую мои друзья слишком поторопились «спасать». – Нехорошо это, – сказал Владыка, – поторопился Ф. Надо помнить Евангелие. Во-первых, это насилие, во-вторых, сказано ведь: «не мечите бисера перед свиньями», а в ней столько бродит еще этого свинского. Я бы ее не так вел. Я бы ее подготовил сначала, никогда сам ничего не предлагал. Пусть бы она сама попросила. Да и тут я не сразу согласился бы (дело шло о причащении Св. тайн). Вот когда она стала бы требовать, доказывать, что она готова, тогда другое дело. Я всегда оставляю полную свободу. И это самая лучшая политика. А то ведь иначе как выходит? Ведь она все на тебя же потом свалит. «Ты содействовал». – Я. – «Значит ты и виноват»; «не мечите бисера перед свиньями, чтобы они не потоптали его ногами и обратившись не растерзали вас». Вот я и не даю им права «обратиться», но зато потихоньку так взнуздаю такую свинью, в такие введу ее оглобли, что тут уж она не повернется. Через несколько дней (22 марта), я опять был у Владыки. Всегда я шел к нему с некоторым волнением и даже страхом, а сейчас особенно волновался, так как прямого дела у меня не было никакого, и я боялся беспокоить Владыку в первый же день страстной недели. Но его беседа в то время так была мне необходима, что я решился и пошел. Когда я вошел, он горячо беседовал с господином лет пятидесяти, (потом владыка рекомендовал его, как члена Рузского окружного суда). – Мы хорошо знаем ее православие, – иронически говорил Владыка, продолжая прерванный разговор. – Вы вот истории не знаете. А вот почитайте, что она сделала с епископом Мацеевичем. Мученик он был. Я за упокой его души всегда молюсь. Тут Владыка раскрыл какую-то книгу и прочел из нее краткую характеристику епископа Мацеевича. – «...расстричь его и назвать Андреем Вралем». Вот она как, игуменья-то наша! Вот ее православие! Вот она все монастыри наши и позакрыла. Прежде Русь оттого и была святая, что всюду по ней обители стояли. Здесь и благочестию учились и лечились от болезней – это наши курорты были. А теперь, как поднялась эта волна – революция, как наступила эта тьма – куда народу обратиться? в кабак? в клуб? Вот я и пробую открывать то, что она позакрывала. |
| Я рассказал Владыке что знал. Он слушал насторожившись. – Знаете, что, – сказал он потом с живостью. – У них (у теософов) свое общество, а мы устроим свое. Уж я выдам вам свои тайны. Тут приходила ко мне одна барышня, тоже запуталась с ними и хочет освободиться. Бр. тоже был у меня; я отпустил его и просил зайти после. Так вот вы и соберите мне все сведения о них, кто у них главный, где живет, где они собираются и т.п. Мне нужно быть в курсе всех их дел. В связи с этим он много мне говорил о поэте Б. – Это юноша изящный, нежный; ему нужно чистое дело, а не туман. Я давно за ним слежу, но только я человек гордый, самолюбивый, в чужую душу я без приглашения лезть не стану. Вот если бы ко мне сам обратился – это другое дело. Тут я пустил бы в ход свою педагогику. Я начал бы понемногу. Сначала попросил бы его показать мне какое-нибудь свое произведение. Потом стал бы анализировать его, но только не главное, а так, какую-нибудь мелочь, чтобы через эту городьбу постепенно подобраться к главной его цитадели. Он помолчал, а потом серьезно сказал. – Он плохо кончит. Я не пророк, но я вижу, что если он вовремя не остановится, то погибнет совсем. Я знаю, он эти опыты (развития в себе оккультных сил) давно уже стал делать, с тех пор как умер отец. Растрепется совсем, – а жаль, он человек талантливый. Очевидно эта тема очень занимала Владыку, потому что через месяц он снова в беседе со мною вернулся к ней. – Ему нужны точные, научные знания, а не фантазии и субъективизм. Субъективизма и у меня много. Я бы сказал его матери, да боюсь. Она мне говорила о сыне, что, мол, у него таланта и тому подобное, а я прикинулся непонимающим, бестолковым и молчу себе. Вот, если бы она сама меня спросила. – А, это другое дело. Я бы ей тогда рассказал. А то наговоришь чего, а они обидятся, сразу у них в преисподнюю и провалишься. А я этого не желаю, мне нужно в их сердце прочное место завоевать. А то посадит тебя в подвал, в нижний этаж. Я этого не хочу; я хочу в самый верхний этаж. Я люблю горный воздух, орлиные места – залететь туда, да и считать оттуда ворон. |
|
|
