| Писания и Творений св. Отцов на русский язык, Ваши труды по редактированию Творений св. Отцов с прибавлениями и Богословского Вестника. Ваше превосходное преподавание своего предмета, о чем я смело могу засвидетельствовать как один из многих слушателей Ваших, и т. д., – все это служит ясным и неопровержимым доказательством мною сказанного. И в действовании Вашем по городскому управлению в годы бытности Вашей градским головою Сергиева Посада Вы стояли вполне на высоте достоинств Ваших, обнаружив при этом и неутомимую деятельность, и способность быть хорошим администратором и уменье управлять многочисленными и разносоставными думскими собраниями и другие высокие качества. Ввиду всего этого позвольте выразить Вам искреннее пожелание здравствовать и послужить с нами еще многие, многие лета». В ответной речи своей на это приветствие проф. Горский-Платонов горячо благодарил за оказанную ему честь. – Кроме приведенных нами речей, произнесенных от имени всей академической корпорации, многие из присутствовавших на обеде лиц обращались также к уважаемым виновникам торжества с своими приветствиями, а именно: ректор Вифанской духовной семинарии арх. Антоний, почетный член Московской академии граф М. В. Толстой , профессоры академии: Д.Ф. Голубинский, В.А. Соколов , И.А. Заозерский и А.И. Введенский и преподаватель Вифанской семинарии Н. И. Виноградов . В академической семье, дружно собравшейся на товарищеский праздник, всеми было замечено и чувствовалось отсутствие одного из наиболее уважаемых ее сочленов, – профессора В. О. Ключевского . На текущий учебный год проф. Ключевский покинул и академию и универси- —314— тет, по Высочайшей воле удостоенный приглашения прочитать курс лекций Его Императорскому Высочеству, Великому Князю Георгию Александровичу. В сложных и спешных приготовлениях к поездке на Кавказ в местопребывание Его Высочества проф. Ключевский не имел возможности принять личное участие в академическом празднике, но всегда близкий душою к академии, к ее тревогам и радостям, пожелал хотя письменно выразить свои чувства. |
| И. Н. Корсунского , посвятившего доселе едва ли не большую часть своих ученых трудов исследованию личности и эпохи великого Московского архипастыря. В настоящем случае лекция проф. Корсунского имела своим предметом характеристику митрополита Филарета главным образом в его отношениях к людям, в проявлениях у него чувства любви, дружбы и благожелательной снисходительности, и поставляла своею задачей раскрытием этих свойств его характера устранить те обвинения в черствости и бессердечности, которые высказывались против великого святителя и доселе иногда высказываются в печати и в общественном мнении. Лекция закончилась —369— общим пением студентов молитвенной песни: «со святыми упокой». 335 Третьего Декабря исполнилась первая годовщина со дня кончины незабвенного профессора Моск. академии В.Д. Кудрявцева-Платонова. Утром этого дня в академической церкви, в присутствии профессоров, студентов и родственников почившего, о. ректором, архим. Антонием с многочисленным собором духовенства совершена была заупокойная литургия и панихида, по окончании которых другая панихида совершена была на могиле покойного; на Вознесенском кладбище. За литургией, во время приобщения священнослужителей, студент 4-го курса Н. Тихомиров произнес с большим чувством написанное слово, в котором охарактеризовал покойного, как достойный подражания высокий образец человека, во все продолжение своей жизни, служившего идеям истины и добра. – Вечером того же дня в академической аудитории, при большом количестве собравшихся слушателей, состоялась посвященная памяти Виктора Дмитриевича публичная лекция преемника его по кафедре метафизики, доцента А. И. Введенского . Пред началом лекции, студент 4-го курса Н. Успенский умело и одушевленно произнес следующее, составленное им, стихотворение: Промчался целый год от той поры, как он – Наш друг, учитель наш, «философ-христианин», Окончив путь земной, вкусив могильный сон Возлег на смертный одр и нем, и бездыханен. Уж год прошел, как он от дел земных почил И, плоть свою отдав во власть земного тленья, Бессмертною душей незримо воспарил Под кущи райские в небесные селенья... Он долго нам светил и ярко озарял Сияньем разума начал мирских основы; По мудрости земной глаголы он сверял С глаголом вечного Божественного Слова; —370— Но в дальней области холодного ума, В исканьи истины и мудрости бесстрастной Им вера чистая была сохранена, И пламень чувств живых души своей прекрасной Средь тьмы земных страстей сумел он уберечь. Он – высшей мудрости глашатай благодатный, – Доступен был для всех, его живая речь Была так искренна и всем была понятной... И вот промчался год, как замер вещий глас, |
| И на Вселенском престоле патриархи из монахов заявили себя почтенной просветительной деятельностью. Из представленных раньше сведений видно, что из их общего числа большинство (32) отличались выдающимся образованием, любили науку и просвещение, покровительствовали учёным, заботились о духовном развитии народа, посвящали себя литературно-богословской деятельности. К сожалению, о некоторых патриархах не сохранилось никаких сведений по вопросу об их образовании, а о других имеются сведения неясные и неопределённые. Но с несомненностью можно сказать, что патриархи из монахов, [даже] не выделявшиеся из среды современников своим образованием, отличались выдающимися нравственными доблестями и оказывали на общество громадное влияние своим моральным авторитетом; а с другой стороны, недостаточная их просвещённость имеет относительный смысл, потому что в византийских монастырях образование вообще стояло высоко и расценивалось наряду с уставными иноческими подвигами. Так, о патриархе Антонии II Кавлее (893–901) известно, что он, хотя и не имел систематического образования, был, однако, строгим аскетом и оказывал большое воздействие на паству своими добродетелями, которыми он отличался ещё во время своего подвижничества на Олимпе Вифинском. 244 Патриарх Трифон (928–931), подвижник одного из монастырей на горе Опсикии, был, по сообщению историков, «засвидетельствован в благочестии и святости». 245 И на патриаршем престоле он сиял добродетелью, как яркий светильник. Однако добродетельный предстоятель Византийской церкви был неугоден современному императору Роману Лакапину. Последний, пользуясь несовершеннолетием Константина Порфирородного, законного наследника престола из славной в Византии Македонской династии, сумел захватить в свои руки высшую власть в Империи и, женив Константина на своей дочери и фактически устранив его от управления, составил хитрый план совсем заменить на престоле Македонскую династию фамилией Лакапинов. Одним из путей к полному торжеству этого замысла был захват и патриаршего престола, так как Византийский патриарх имел громадное влияние на утверждение той или другой царствующей династии. |
| Читая их гневные речи против пороков духовенства, можно подумать, что в высших кругах Церкви собирались отбросы общества. Даже если учесть, что многое говорилось в обличительном или нравоучительном запале, со свойственными в то время риторическими преувеличениями, картина все равно получалась удручающая. Григорий Богослов , например, писал, что священство – это открытая дверь, куда входит кто попало: пьяницы, бродяги, обманщики, льстецы, ожиревшие чревоугодники. «Лев, ехидна, змея более великодушны и кротки по сравнению с дурными епископами, исполненными гордости и не имеющими и искры любви». Он обвинял их в чванстве и обжорстве, описывая, как после обильной трапезы, «едва переводя дух от пресыщения», они влекут свое «больное чрево» на следующий пир. Златоуст был такого низкого мнения о духовенстве, что советовал благотворителям не раздавать деньги через клириков: «Это все равно что вливать свою собственность в море». Примеров воровства и мошенничества среди церковных чинов было сколько угодно. Про Антонина Эфесского писали, что он разворовывал мрамор из крещален и украшал ими свою баню, а церковные сосуды переплавлял в серебро и дарил сыну. Епископа Пелузийского обвиняли в том, что тот раздает церковные должности своей родне, присваивает себе имущество Церкви, «предается похоти, гневу, недозволенной любви». Его пресвитеры составляли веселую компанию, проводившую время в пьянстве и непотребных развлечениях, включая мужеложство. Их предводитель Зосима за взятки отпускал тяжкие грехи, а его товарищ спекулировал хлебом, перепродавая его втридорога во время голода. Чтобы скрыть личное обогащение, некоторые епископы прибегали к приему, который хорошо знаком и в наше время: они записывали церковные деньги и имущество на имя своих родственников. Ничуть не лучше обстояло дело и на Западе. Иероним Стридонский с возмущением писал, что священнослужители одержимы жаждой наживы: «Иные из духовных понемногу подают бедным, чтобы получить больше, и под предлогом благотворительности наживают богатства». |
| 264 The Anglican and Eastern Churches. A Historical Record, 1914–1921, London, S.P.C.K., 1921, особенно p. 27 sv., включающую обзор: Dr. S. Runkevitch, The Russian Church in the years 1915–1918; Resolution of the Council, p. 43–44. Cfr. отрывки из писем отца Пуллера, в Report of the A.E.O.C.U., American Branch, 1912, p. 63–67. В связи с прениями в С-Петербурге (1912), см. статью об англиканском рукоположении проф. И. П. Соколова в «Христианском чтении», Февраль, 1913. 265 Переписка архиепископа Антония с представителями Епископальной Церкви в Америке, Вера и разум, 1915 и 1916 (перевод с французского на русский); Подлинных писем нет среди бумаг Гарднера, хранящихся в настоящее время в Общей духовной семинарии в Нью-Йорке. Cfr. R. Gardiner, Les Églises orientales et la World Conference, Int. Kirchl. Zeitschrift, 1919, 3, p. 234–253; Архимандрит Иларион, Единство Церкви, Богословский вестник, Январь, 1917. – С. 3–60. См. Троицкий С., Международная конференция о вере и устроении, Церковные ведомости, 1915, 14 и 15 (Письмо Гарднера автору приводится в переводе с французского на русский). 266 Solovjev, La Russie et 1Église Universelie, Paris, A. Savine, 1889; английский перевод: Russia and the Universal Church, London, Centenary Press, 1948; книга была написана по-французски. Не менее важными являются различные работы Соловьева, написанные в 80-е, особенно предисловие к «Истории и будущности теократии», касающееся идеи «догматического развития» (В его Собрании сочинений, тт. 3 и 4). Cfr. Monarchia Sancti Petri. Die Kirchliche Monarchic des heiligen Petrus als freie und universelie Theokratie im Lichte der Weisheit. Aus den Hauptwerken von Wladimir Solowjew, systematisch gesammelt, übersetzt und erklärt von L. Kobilinski-Ellis, Mainz-Wiesbaden, 1929; также Bernhard Schultze, Russische Denker, Herder, Wien (1950). On Soloviev: D. Stremooukhoff, Vladimir Soloviev et son oeuvre messianique, Paris, 1935 (Publications de la Faculté des Letter es de 1Université de Strassbourg, fasc. 69), с обширной библиографией; Ludolf Muller, Solovjev und der Protestantismus, Herder, Freiburg, 1951, с послесловием Dr. W. L. Szylkarski, с римско-католической точки зрения. Cfr. Müller, Offener Brief an Herrn Szylkarski, als Erwiderung auf sein Nachwort zu meinem Buche (ронеотип). |
| В поездке еп. Графтона мы не видим потому какого-либо начала новой эры межцерковных отношений, но лишь продолжение и дальнейшее развитие того, что давно уже имеет свою историю. Это лишь один из новейших эпизодов в истории того, сочувственного православию, американского церковного движения, которое зародилось ещё с начала шестидесятых годов и с той поры неизменно продолжается до настоящего времени. Как тогда действовал „греко-русский комитет”, так теперь мы видим „комиссию церковных сношений с иностранными церквами”; как тогда путешествовал в Россию секретарь комитета Фримэн Юнг, так теперь – член комиссии еп. Графтон; как тогда Мр. Юнг привёз с собой рекомендательные письма и братские приветствия от епископов: Мичиганского, западно-Нью-Йоркского, Пенсильванского, Мэнского, викар. Коннектикутского, Нью-Йоркского и викар. Пенсильванского, так теперь еп. Графтон представил таковые же послания от епископов: централь-Нью-Йоркского и Род-айлендского; как тогда Мр. Юнг имел личные беседы с митрополитами: Петербургским Исидором и Московским Филаретом, так теперь еп. Графтон с митрополитами: Антонием и Владимиром; как тогда предметом устного и письменного обсуждения были изъявления взаимного сочувствия между церквами, и указание догматических пунктов их сходства и разли- —490— чия 528 , так тоже самое мы видим и теперь. А чтобы судить о том, насколько это движение ушло вперёд сравнительно с тем, каким оно было сорок лет тому назад, нужно прислушаться к тем чувствам и воззрениям, какие выражал нам наш недавний почётный гость. К православной восточной церкви еп. Графтон много раз, и письменно, и устно, высказывал самое искреннее сочувствие и глубокое благоговение, с решительностью заявляя, что во многих весьма существенных пунктах вероучения его религиозные убеждения вполне согласны или весьма близки к православию. В своей записке он заявляет: „естественно, чтобы к древним и почтенным церквам Востока, так непоколебимым в православии, так глубоко и точно уяснившим понятие о церкви, как духовном организме, его же бессмертная и вечно пребывающая Глава – Христос, мы из далёкого Запада и обратились. |
| Антония» смотрит-де на вещи глубже 12 . В ответ на это обвинение Д. Г. категорически заявил, что оно совершенно неприложимо к его диссертации, на заглавном листе которой ясно и определенно ограничен ее предмет. Таковым оказываются исключительно физические явление сектантского экстаза, и странно было бы в книге с таким заглавием трактовать о «душе экстаза». По намеченному автором плану, психическим проявлением экстаза будут посвящены дальнейшие выпуски исследование. Начал же он не с них, а с физических, главным образом, потому, что метод восхождение от наглядного и простого к более отвлеченному и сложному признает самым целесообразным. Полным недоразумением со стороны оппонента считает автор и обвинение в небогословском характере диссертации. Ведь физиологические явление сектантского экстаза исследуются в ней не изолированно от их природной религиозно-психологической почвы, а в связи с последней, как, именно, явления религиозные поскольку сами сектанты считают их действиями Св. Духа в человеке. От обвинения автора в злоупотреблении физиологией, оппонент, по какой-то неуловимой ассоциации, перешел к противоположному обвинению – стал упрекать автора за чрезмерное увлечение психиатрией, которая, как известно, есть наука о «душевных» болезнях. Ясно, что этим вторым возражением оппонент опровергал свое первое и вообще сам ясе дискредитировал их оба. Объяснение такого грубого внутреннего противоречие в возражениях г. Айвазова нужно искать в его плохом знакомстве с книгой, благодаря чему, за отсутствием собственных возражений, ему пришлось пробавляться чужими, к тому ясе и нс всегда правильно воспринятыми и часто ложно освещенными. Особенное пристрастие обнаружил он к возражениям проф. Соколова, нередко искажая их до степени карикатуры, что вызвало невольный смех в рядах публики. Не понимая истинного смысла этого, в сущности безобидного смеха, г. Айвазов как то наивно оскорблялся и требовал себе свободы слова, которой никто и не думал его лишать. Однако эта самая свобода послужила ему скорее во вред, чем на пользу, так как она еще больше обнаруживала слабое знакомство оппонента с диссертацией и даже вскрыла некоторые непростительные промахи в специальной для него области сектоведения. |
| Вот в это то время самые влиятельные вожди католической партии своим неосторожным поведением успели до такой степени скомпрометировать себя в главах Генриха, что он, подозревая и обвиняя их в разных коварных замыслах, стал оказывать гораздо более внимания и доверия сторонникам реформы. Протестантские свидетели уверяют, что внимание это простёрлось даже до того, что Генрих будто–бы задумывал ещё новые, довольно существенные мероприятия в духе реформы и не намерен был останавливаться на тех несущественных религиозных нововведениях, какие сделаны были до этого времени 497 . Этим уверениям мы не можем предавать безусловной веры, тем более что писатели–католики рассказывают совершенно противное, а именно, что будто-бы Генрих пред смертью раскаялся в своих прежних деяниях и думал возвратиться к союзу с Римом, прося в этом случае совета у своих епископов 498 . Оставляя в стороне вопрос о том, что намерен был сделать Генрих в последнее время своей жизни, мы укажем лишь на то, что действительно было им сделано. В конце декабря 1546 года, когда Генрих был уже на своём смертном одре, он велел принести себе своё завещание и, в присутствии нескольких свидетелей, сделал в нем некоторые поправки. Из числа шестнадцати прежде им назначенных душеприказчиков он вычеркнул теперь герцога Норфолька, который в то время заключён был в Тоуэре по обвинению в государственной измене, епископа Уинчестерского Гардинера „за его своенравие» и Уэстминстерского епископа Турльби, потому что он „вышколен Гардинером». Как ни упрашивал Генриха сэр Антони Браун изменить решение относительно Гардинера, припоминая его заслуги королю и стране, все его просьбы были напрасны. Генрих отвечал Брауну, что он хорошо знает характер Гардинера, при котором он неминуемо внесёт раздор в среду правителей, так как никто из них не в состоянии будет держать его в руках так, как это способен был делать король. Когда же Браун ещё раз повторил своё ходатайство, Генрих пригрозил, что и его самого он вычеркнет из числа правителей, если он будет настаивать на своей просьбе 499 . |
| Ведь и у меня везде предполагается вера в любовь и взаимное спасение – но только под руководством и освящением пастырей. – Ну, Господь с этим. Во всяком случае, речь задела живую струнку. Говорят и спорят о ней. Большинство довольно, хотя некоторые находят очень суровой и смелой. Но это ничего. У меня опять загорается бес злобы и неспособность сосредоточиться на теме для магистерского. Коялович видит в речи папство. Троицкий 750 боится бури и ломки, которые логически требуются моею речью. Саввич и Соллерт довольны весьма. Раскольникам пришлась по душе. И я уже беседовал с одним из вожаков у Саблера. Победоносцев и Саблер, конечно, недовольны... Позабыл было: Д. П. Соколов 751 советует Вам написать письмо в самом серьезном и официально-покойном тоне к Саблеру с просьбой отстоять Вас, если будет намерение куда-нибудь Вас перевести. Мой привет и братское лобзание о Серафиму. Дай Бог ему всего, всего самого хорошего. Пусть 1887 г будет источником для нас всего самого высокого и неразрывно связывающего нас в общем стремлении к одной и той же великой цели – поддержанию и обновлению Церкви славянской в духе истинного Православия. – С любовью прошу Ваших молитв о недостойном иером Михаиле. 1-е янв 1887 г. 14 Дорогой о Антоний! Ваше письмо воистину меня тронуло, – но что я Вам напишу? Прежде всего, Вы уже знаете, что я всегда желал бы руководствоваться только своим душевным настроением в согласии со своей совестью, Христом и Церковью. Рост моей души и рост других душ для меня главное. Всякие частные, хотя бы и грандиозные, практические цели для меня важны постольку, поскольку они вытекают органически из возвышенного настроения, являются необходимым продуктом внутреннего роста в Боге. Я не стану даже называть это своим теоретическим взглядом. Это – просто требование моего духа. Я опять употребляю здесь нелюбимое Вами слово: иначе я не могу. Совесть и сердце одобряют это, говоря: ты и не должен иначе... Заботясь, главное, о единении с Богом и с Христом, стараясь постоянно об одном, как бы под благодатью Христа гармонически развивать свою душу и беречь свое настроение, в сношениях с людьми желая только и в них возбудить хоть искру любви к Богу, – я на все частное решительно не могу обращать полного внимания. |
| 4. О монашествующем сословии Монашествующее сословие постепенно образовалось. Но основание монашеской жизни, – духовное подвижничество, – является уже между христианами первенствующей Церкви. Сам, напр., апостол Павел представляет в себе высокий образец подвижничества, в том именно духе, который вполне раскрылся в последующие времена Церкви ( 1Кор.9:4–5,25,27 ; Фил.3:7–17 ). Апостольские правила уже говорят о подвижничестве (ασκησις), именно о воздержании в пище, уклонении от брака и пр., и приводят эти подвиги в правильные границы (ап. пр. 51. 53). О продолжительных постах, совершаемых по благочестию, добровольно, упоминают: св. Дионисий Александрийский (III в.) 91 , св. Ириней 92 , Тертуллиан 93 , Ориген 94 и др. Известны также в первенствующей Церкви подвиги девства даже между лицами женского пола, девства, посвященного Богу и соединенного с непрестанной молитвой, воздержанием, бдением и разными христианскими добродетелями 95 . Такой образ жизни, зависев от доброго изволения благочестивых душ, не был еще подчинен никаким общим, положительным правилам; подвижники жили раздельно, почти не оставляя ни мирского общества, ни обязанностей своего знания, духовного или даже гражданского 96 . Посему они известны были под общим именем аскетов, или подвижников (ασκητης) 97 . Гонения на христиан, особенно сильные в III веке, побуждали их укрываться в пустынях, в лесах, в пещерах; в этих уединенных местах подвижники находили более свободы для своих благочестивых занятий, более безопасности от искушений мира. Таким образом, ревностнейшие из аскетов избрали для себя эту отшельническую жизнь навсегда и остались в пустынях, когда утихли гонения от врагов, но уже ничто не привлекало к миру сердец, пламенеющих любовью к Богу. Так объясняют церковные историки начало монашества 98 . Первые и знаменитейшее из отшельников были египетские: Павел и Антоний, из которых одного блаж. Иероним называет основателем монашеской жизни, а другого – истолкователем 99 . Впрочем, и эта жизнь сначала не имела определенных правил, отшельники не составляли особого сословия или общества, монастырей не было. После уже умирения Церкви, при Константине В., когда число отшельников умножилось, пр. Пахомий устроил первое общежитие между монахами в Фиваиде и дал ему устав 100 . Таким образом основались монастыри. По примеру египетских отшельников, ревнители благочестивого подвижничества начали собираться в общества в Палестине, Сирии, Армении, Фракии, наконец, в Италии, Галлии и других местах 101 . |
|
|
