| • Письмо архимандриту Филофею (Успенскому): «Предложите, отец Ректор, прилагаемую при сем рукопись: «Повествование о обращении Брониной из Поморскаго толка» – на рассмотрение цензурнаго комитета, и есть ли будет одобрена к напечатанию, возвратите ко мне. Увидите, что некоторыя места в ней очищены, но сие не препятствует комитету разсмотреть внимательно» (Письма. 1888. С. 142). 16 августа. Резолюция на представлении от епископа Иосифа (Кобыльского-Богословского) и членов консистории списка кандидатов для должностей наставника сельских училищ и его помощника: «Мышкинский священник Соколов, хотя на него сделано показание о употреблении учеников для домашних занятий, по данному им объяснению... и по одобрительному в других отношениях служению, может и впредь пользоваться доверием начальства» (Резолюции. Т. 5. Ч. 1. С. 134. 9865). 17 августа. Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «О сказанном Вами мне у дверей, при выходе моем из Лавры, желательно было бы иметь некоторое объяснение для моего удостоверения. Если бы Вы сказали мне, из какого источника заимствовано сказанное, сие было бы, думаю, мне полезно и никому не вредно. Дело в том, чтобы вернее решить, что делать или чего совсем не делать, а не в том, чтобы кем-нибудь быть довольну или не довольну. Слава Богу о всем. Мир всем» (Письма преподобному Антонию. С. 302. 386). 18 августа. Резолюция на прошении прихожан об определении к церкви на священническое место профессора Вифанской духовной семинарии, который уже подал прошение с обязательством вступить в брак с племянницей умершего священника этой церкви: «Консистории снестись о профессоре с семинарским Правлением, может ли быть уволен, и всем случае требовать аттестата, есть ли, как уверяет представивший сие прошение, согласны на сие и церковный староста и прочие прихожане». Повторная резолюция на прошении прихожан об определении к церкви на священническое место профессора Вифанской духовной семинарии: «Вслед за принятием сего прошения и написанием предыдущей резолюции явились церковный староста и другой почетный прихожанин и объявили, что и они и большая часть постоянно при сей церкви живущих прихожан не согласны на сие прошение между прочим потому, что, будет ли и когда уволен профессор от службы училищной, им неизвестно, а оставаться церкви без священника затруднительно, и что они и прочие прихожане желают иметь или диакона, о котором просили прежде, или Троицкаго, что на Хохловке, священника Алексея Беляева. Таким образом, открылась необходимость принять в уважение... что из двоих кандидатов, принимаемых прихожанами, безспорное преимущество долговременной службы при одобряемом поведении имеет священник Беляев» (Резолюции. Т. 5. Ч. 1. С. 135. 9866). |
| Шесть лет тому назад, в сентябре 1903 г. приезжал в Россию один из видных представителей американской епископальной церкви, семидесятитрёхлетний старец Чарльз Графтон, епископ Фондилакский. Прежде его приезда в нашей печати предупредительно сообщалось, что поездка в Россию маститого старца является осуществлением его горячей, уже много лет лелеянной мечты, лично познакомиться с православным востоком, быть очевидцем его храмов, свидетелем его богослужений и непосредственным наблюдателем его народной религиозной жизни. После отъезда еп. Графтона, Преосв. епископом Сергием, ректором С.-Петербургской Академии, в «Церковном Вестнике» официально было заявлено, что «наш почётный гость прибыл к нам не в качестве простого туриста и не только по своему личному почину: он явился как член особого комитета между церковных сношений, образованного в американской епископальной церкви, и явился с целью начать дело взаимного выяснения отношений нашей церкви к американской, с тем, чтобы потом, если Бог благословит, поставить вопрос о сближении, а может быть, и о церковном единении». Одновременно с этим заявлением 1 была напечатана особая «записка», представленная еп. Графтоном Высокопр. Антонию, Митрополиту С.-Петербургскому и Святейшему Синоду православной Российской церкви, трактующая об особенностях американской церкви по сравнению с православной, при чём сообщалось, что, кроме этой записки, еписк. Графтон доставил митрополиту ещё «несколько богословских книг, более или менее подробно выясняющих современное состояние и учение американской церкви». Книги эти, очевидно, должны были служить дополнением и разъяснением того, что могло быть не досказано или недостаточно выяснено в краткой «записке»; но в сообщении «Церковного Вестника» они не были указаны и потому наша церковная печать имела возможность обсуждать тогда, и обсуждала записку еп. Графтона независимо от каких-либо дополнений. Вот эти-то книги, представленные в своё время еп. Графтоном Высокопр. Митрополиту Антонию, стали впоследствии предметом изучения профессора Керенского, результатом чего и явилось то сочинение, которое подлежит теперь нашему рассмотрению. |
| Уже в Москве, дома, я торжественно объявил своей жене: – У нас сегодня особый день. Мы попробуем не просто водку из Троице-Сергиевой Лавры, а «патриаршую водку», из этой бутылки пил сам Святейший Патриарх, ему особо наливал о. Антоний. Я решился на этот грех ради того, чтобы хоть раз в жизни попробовать ту самую водку, которую пил Патриарх. Мы всё приготовили, налили водку в рюмки, я сказал краткое прочувствованное слово, и… Эффект был совершенно неожиданный! Кажется, у меня вырвались слова: «Это чудо!». Мы налили ещё раз, попробовали ещё… Я не верил своим ощущениям. Это была чистейшая вода без всяких градусов! И только позднее я понял и узнал, что уже много лет о. Антоний так тщательно наливает Патриарху именно такую жидкость из специально отмеченной для себя бутылки, чтобы случайно не налить воду какому-нибудь очень важному гостю. Вот так тайно держится аскетизм и подвижничество; вот так просто может ошибиться журналист или газетчик, описывая то, что он сам лично своими глазами видел; вот так незаметно хранится молитва и Православие. Этот урок я запомнил, конечно, на всю жизнь. И я позднее не раз обращался к этому патриаршему приему в тех случаях, когда меня назойливо и неотступно угощали и требовали участвовать в праздновании. Тогда я доставал «патриаршую» бутылку, такую же, как на столе, но наполненную «патриаршим» содержанием, и все были довольны. Особенно я. 1 апреля 1976 г. перед приемом делегации в Патриарших покоях Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Александрийская овца В далекой уже теперь юности было много интересных случаев в студенческой и иподиаконской жизни. О некоторых хочется вспомнить. В Москву приехал Святейший и Блаженнейший Папа и Патриарх Александрийский Николай VI, Судия Вселенной. Это еще не весь титул я упомянул. Семинаристам особенно нравилось почему-то «судейство» в титуле, но эти два слова имеют очень древнее происхождение. Встреча была торжественнейшая. Второй паре иподиаконов, о. Сергию Соколову (ныне покойному уже епископу Новосибирскому) и мне поручили облачить посреди храма Вселенского патриарха. Соответственно, первый иподиакон отвечал за пуговицы, омофор и панагии, т. е. лицевую сторону патриарха, а я – за «тыл». Перед службой меня проинструктировали, что палица в Александрии надевается не через плечо, а подвязывается за специальную петельку, а остальное всё вроде как и у нас. |
| Вот в эту-то иезуитскую коллегию Витербо супруги Печчи и решили поместить своих детей. Чтобы несколько облегчить им тяжелый переход от семьи к школьному общежитию, а вместе с тем дать надлежащую учебную подготовку для поступления в коллегию, родители, еще осенью 1817 г., отвезли своих мальчиков в Рим. Здесь дети впервые познакомились со столицей, под руководством родителей покланялись её святыням и осматривали её достопримечательности, а затем их оставили на попечении дяди Антонио, который жил вблизи Капитолия в палаццо Мути. Целый год прожили они у Антонио, занимаясь с нанятым для них временным учителем, а осенью 1818-го года мать отвезла их в коллегию Витербо. С раннего детского возраста, таким образом, будущий папа отдан был в руки иезуитов. II.Bocnumahue. Печчи в коллегии Витербо. Вопрос о тонзуре. Обучение в римской коллегии. Курс в академии знатных клириков. Возведение в достоинство прелата. Принятие священного сана. Назначение делегатом в Беневент. Характеристические черты Печчи при вступлении на общественную деятельность Иезуитская коллегия в Витербо представляла тогда собою нечто подобное нашим современным прогимназиям, т. е. учебное заведение с младшими классами, где изучались лишь так называемые „studia inferiora». Господствующая цель преподавания здесь состояла в том, чтобы научить воспитанников владеть латинским языком в возможно большем совершенстве, а потому главнейшими предметами изучения были грамматика, синтаксис, словесность и риторика. Греческим языком занимались гораздо менее, а другие предметы, как математика, география и свой родной язык, находились в некотором пренебрежении. Преподавание классических языков, преимущественно латинского, велось посредством перевода избранных отрывков из произведений разных древних писателей, причем воспитанников заставляли заучивать наизусть эти отрывки и целые собрания отдельных фраз, подобранных в надлежащем порядке. Детям вменялось в обязанность и говорить между собою по латыни, наблюдая при этом друг за другом; нарушение же этой обязанности тотчас навлекало на виновного установленные наказания. Идеалом совершенства выставлялся Цицерон, которому каждый питомец коллегии и старался подражать по мере своих сил и способностей. На развитие самостоятельной мысли учащихся не особенно обращали внимание; скорее даже, наоборот, старались приучить их как можно более подчиняться авторитетам. Признавалось особенным достоинством, если ученик каждую мысль и каждую фразу своего письма или речи сумеет подтвердить авторитетом какого-либо известного писателя и еще лучше, если выразит ее его подлинными словами. Подбирая готовые фразы из Горация и Виргиния, ученики составляли латинские стихи на заданные темы; заучивали и разыгрывали латинские комедии, даже не Плавта и Теренция, а собственного изделия 13 . Таков был общий строй этих „studia inferiora», которыми должны были заниматься и питомцы Витербо. |
| 258 « же митрополиа и самъ челъ еси к стго к того постриженъ бы. и тако сщеньстба спдобленъ»... (Рукоп. Новгор. Соф. б. 1363, л. 86 об,–87). 260 Может быть, это предание перешло к нам через архим. Печерского Досифея, автора Послания о святогорском житии: как показали разыскания проф. Н. К. Никольского , этот Досифей жил не в XIII в., а в XIV–XV. («Отчет о деятельности II Отд. И. Ак. Н. за 1900 г.», 35. Ср. «Литерат. Вести.» 1901. T. I, кн. 1, 127). 263 Полное заглавие такое: «Paterikon, abo ywoty Ss.oyców Pieczarskich, obczyrnie sloweskim iezykiem przez wietego Nestora Zakonnika y latopisca Ruskiego przed tym napisany, teraz za z Greckich, Laciskich, Slowieskich y Polskich pisarzow obiasniony y krocey podany przez Wielebnego w Bogu oyca Silwestra Kossowa, episkopa Mislawskiego, Orszaskiego y Mohilewskiego. W Kijowie, w drukarni S. Lawry Pieczarskiey. Roku 1635». 266 Зависимость от Кассиан. II доказывается, между прочим, и наличностью описки «болгарина» (Bulgârzyna) вм. «боярина». (Стр. 28. Ср. 76–77). 267 Житие пр. Матфия читается в том виде, как и в Пов. вр. л.: на месте отсутствующего игумена Никона старец видит «osla stoiacego»... 268 Ом. стр. 21–3 («Annotationes onomasticae» к Житию пр Антония), 54–7 («Annot. onom.» к Житию еодосия), ПО, 131, 146. 269 См. стр. 21–3 («Annotationes onomasticae» к Житию пр Антония), 54–7 («Annot. onom.» к Житию Феодосия), 110, 131, 146. 270 Русский перевод Paterikon’a Викторов («Описи рукоп. собр.», 214–5) и Строев («Библиологич. Сл.», 377) указывают между рукописями Ниловой Столобенской Пустыни, Тверской Епархии, 87 (13). В рукописи «Каталоге Книгохранилища и письменности Ниловой Столобенск. пустыни», с которым я мог познакомиться благодаря любезному содействию И. П. Соколова и В. И. Колосова, – в этом каталоге под 13 («по порядку 3 части (?) описи 1875 г » и «по отделу») значится: «Патерик Печерский скорописный, на белой бумаге, в кожаном переплете, в ¼ листа». Есть русский перевод, сделанный в 1823 г. «игуменом Кандидом», и в рукоп. Киево–Печерск. Лавры, 387. (См. Н. И. Петров . Опис. II, 124). |
| Общий принцип был: или избегай людей, или веди себя как шут, которого все презирают. Отсюда оставался один шаг до юродства, и он был сделан. На Нитрийской горе обитал странный монах, который ни с кем не разговаривал, а встретив кого – нибудь из братьев, начинал громко смеяться, так что все от него шарахались, как от сумасшедшего. Был один старец, который, встречая гостей, нарочно садился у ворот своего дома и пожирал хлеб с сыром, чтобы все его осуждали за чревоугодие. В то же время появились и женщины – юродивые. До нас дошла история о монахине Исидоре, которая притворялась безумной: грязно одетая, она всем служила, бралась за любую работу, почти не ела и терпела поношения. В женском монастыре ее считали местной дурочкой: остальные монахини над ней смеялись, постоянно ее оскорбляли, били, издевались, выливали на нее помои. Когда же открылась ее святость, она сбежала из обители, и больше ее никто не видел. Продавец Необычность и скандальность поведения юродивых снискали им большую популярность у народа, и предприимчивые миряне научились извлекать из нее выгоду. Некий трактирщик нанял юродивого продавать бобы в кабаке: тот стал их есть и раздавать нищим. Но причуды блаженного и его известность привлекали в трактир столько посетителей, что хозяин все равно остался в прибыли. Борясь с гордостью и превозношением, подвижники смирялись до того, что считали себя ниже мирян. В историях пустынников есть немало эпизодов, когда Господь уничижает монахов, превознося достоинства какого – нибудь мирянина. Пафнутий спрашивал у Бога, с кем он сравнялся по своим подвигам, и ангел ему ответил: «Ты подобен одному скомороху, который в соседнем селении теперь промышляет своим искусством ради пропитания». Пафнутий нашел этого скомороха, который рассказал, что когда – то был разбойником и спас от изнасилования юную деву. Монах сделал вывод: «Не должны мы презирать никого в здешнем мире – будь то разбойник или комедиант, простой ли земледелец, женатый ли человек, купец ли, преданный своей торговле». Антоний Великий обратился к Богу с таким же вопросом – все ли он делает для спасения души или кто – то превосходит его в этом деле, – и Бог указал ему не на другого, более совершенного подвижника, а на двух простых женщин, живших в городе. Когда Антоний отправился туда, чтобы узнать, что делают эти женщины и чего ему не хватает для совершенства, оказалось, что свекровь просто много лет прожила с золовкой, ни разу не поссорившись. Возможно, именно отсюда родилась одна из монашеских заповедей: прежде, чем бежать от людей, сначала научись хорошо с ними жить. Монахи ставили выше себя не только мирян, но и всех людей А включая рабов и иноверцев. Кто знает, рассуждали они, может быть, дух Божий в них, а не в тебе? Иеремиты принимали у себя даже манихеев и языческих жрецов и у них находили, чему поучиться. |
| бытных путях сообщения почти совсем отрезанным от мира, страстно интересовался ходом политических событий и принимал все доступные ему меры, чтобы обеспечить себе возможно большее и благовременное получение текущих новостей. Постоянными обязательными поставщиками его в этом случае были, прежде всего, брат Антонио, занимавшийся адвокатурой и постоянно живший в Риме, а потом и сын, когда поступил учиться в римскую коллегию. Людовик требовал, чтобы ему присылали все журналы, допускавшиеся тогда цензурой папского правительства, а также и в письмах сообщали известия о событиях внешней и внутренней политики, о разных переменах и мелких происшествиях при папском дворе. Европа переживала тогда такую бурную эпоху, ряд таких крупных событий, которые у всякого образованного человека неизбежно вызывали самый напряженный интерес. То папу везли пленником в Фонтенбло; то Наполеон совершал свой победный, кровавый путь от Испании до России; то разбитый и низверженный подписывал свое отречение от престола. Затем быстро сменялись: Венский конгресс, события ста дней, Ватерлоо, ссылка Наполеона на остров Св. Елены и Священный союз, восстановляющий поколебленные или ниспровергнутые троны монархов. Все эти и другие события внешней и внутренней политики были в семье Печчи предметом оживленного обсуждения; а потому когда мальчик Винченцо стал подрастать и сознательно прислушиваться к тому, что подле него говорилось старшими, для него не оставалось бесследным, что письма дяди Антонио читались при детях за семейным столом и затем, по поводу этих писем, велись долгие и оживленные беседы. Людовику Печчи приходилось заниматься не только мировыми событиями, но и маленькими делами и интересами своего уголка. По патриархальным, уцелевшим от феодализма, порядкам местные обыватели очень часто приходили к нему с разными своими спорами и жалобами, а когда он судил и рядил их, его мальчик обыкновенно вертелся поблизости и любознательно приглядывался и прислушивался к тому, что тут происходило. С самых ранних лет таким образом этот мальчик был свидетелем деловых рас- |
| Для дальнейшего лечения Зину эвакуировали в глубокий тыл в Свердловск. Долго она не решалась сообщить об этом своему любимому человеку Иосифу Марченко, но, наконец, продиктовала письмо, в котором просила её забыть. Однако Иосиф не отказался от девушки-инвалида, и его любовь вернула Зинаиду к жизни. Ведущий хирург госпиталя сделал ей несколько сложных искусных операций — разделил кости её левой руки, обшил их мышцами, и она научилась писать. Затем в московском протезном институте Зине изготовили протезы. Она автор знаменитого воодушевляющего письма-призыва к воинам 1-го Прибалтийского фронта. На него она получила более 3 тыс. откликов, и лозунг «За Зину Туснолобову!» появился на бортах многих советских танков, самолётов и орудий. Позднее санинструктору было присвоено звание Героя Советского Союза и международная награда — медаль Флоренс Найнтингейл, которой до неё были удостоены только два медработника в СССР. После войны Туснолобова вышла замуж, родила двоих детей, работала диктором на радио. Умерла в возрасте 60 лет. Антонина Беспалова (1923-1942 гг.) тоже служила санинструктором в 303-й стрелковой дивизии. Попала в ожесточённые бои у рощи «Сердце», что возле современного храма св. Ксении Петербургской по ул. Жукова. 8 августа 1942 года немцы обстреливали рощу, бомбили с воздуха, стараясь уничтожить наблюдательный пункт, запасы продовольствия, воды и боеприпасов. Беспалова перевязывала бойцов, когда взвод потерял командира. Немцы броском вперед решили выбить наших бойцов с их позиций. Не растерявшись, она поднялась в контратаку и повела за собой красноармейцев, которые уже собирались отступать, но увидев девушку-медика бесстрашно идущую на врага, бросились ей на помощь в штыки. Батальон отразил атаку врага, но сама Антонина погибла. Сводный отряд народного ополчения из 100 человек непригодных к военной службе мужчин, молодёжи и женщин, принимал активное участие в боях за Чижовский плацдарм в сентябре 1942 года. Оттуда в январе и началось освобождение Воронежа. Весной 1943 года приказом по Воронежскому фронту 23 бойца были награждены орденами и медалями. Медаль «За отвагу» получили 42-летняя замдиректора ресторана Наталья Бабина, 32-летняя мастер металлосварки Мария Осадчих, 23-летняя Надежда Чумак, 18-летняя Мария Костина, заведующая детским садом, медсестра отряда Таисия Соколова. Они вынесли с поля боя по 10-17 раненых бойцов, участвовали в атаках вместе с мужчинами. 22-летняя Анна Скоробогатько, санитарка, студентка третьего курса мединститута, была посмертно награждена орденом Красной Звезды. |
| На того (Антония) напало множество демонов, изобретая средства отвлечь ум от памятования о Боге, но и этот подвергался беспокойству со стороны толпы демонов, всяким способом пытавшихся смутить его ум, до тех пор, пока Бог, по пророческому слову, сотворил знамение во благо (Пс. LXXXV, 16). Тот (Антоний), пребывая на горе, сосредоточил ум на созерцании Сущего и всех обращавшихся к нему увещевал и ободрял, и всякий обильно получал от него то, что просил, силой креста врачевал страдания и раны и одним преподавал делание, а другим, в свою очередь, неложное, истинное созерцание. Но и этот (Григорий) непрестанно это делал и, насколько возможно, заботился о пользе и исправлении приходивших к нему, врачуя вместе душевные и телесные падения и учил одних деланию, а других, насколько они могли вместить, – созерцанию и, со знанием путеводя, руководил к нему. Тот (Антоний) сделал обитаемой пустынную и ненаселённую землю (египетскую) и устроил её градом священнейших монахов; и этот был устроителем пустыни, и не только живших на горе Афоне, посредством слова и созерцания, всех просветил, привёл в истинное спокойствие и ровное расположение духа, умеряющее суровость деятельной добродетели, и, таким образом, даровал прекрасное управление помыслов, – но и, останавливаясь всюду, где нужно, он, как мы и выше сказали, проникал в различные места и, странствуя, всякого верного привлекал к участию в этом богоугодном и боголюбезном деле. Он полагал, что и на этом не должно остановиться, но, достигнув упомянутых Парорий, и эту, как сказано, уединённейшую и ненаселённую пустыню он сделал духовной мастерской, как бы выплавляя и воссоздавая к лучшему приходивших к нему туда. Так, одичавших и озверевших, вследствие жизни в долговременном разбойничестве, оных грабителей и убийц он привёл в кроткое состояние одним только своим созерцанием и увещанием и сделал пастырями в самом смиренном виде. Те, кои прежде были жестоки, кровожадны и для всех неприступны по высокомерному своему настроению, коих вор и враг наших душ различными путями и многообразно погубил, те, по благоусмотрительному обхождению его и молитвам, совершенно изменившись к лучшему, припали к ногам его, последовали по стопам его в искреннем умилении и раскаянии и чего ни говорили, чего ни делали для обличения и посрамления душевредной и гибельной прежней своей жизни, откуда особенно и было видно душевное их исправление и возвращение (к лучшему). |
| Мы должны помнить, что живём не для себя – рядом с нами есть наши близкие, разные люди, которые нам посланы. Мы и живём для тех, кого видим сейчас. Правда, часто мы любим других людей меньше, чем себя. Вот, например, с вами мне общаться просто и комфортно, а однажды мы были на Пресне в пересыльной тюрьме. И вот я сижу, разговариваю с заключёнными и ловлю себя на мысли, что мне беспокойно; думаю, а вдруг кошелёк пропадёт. В общем, грешу. Потом, конечно, я себя пересилил, и слова нужные тоже нашлись, но было очень тяжело. Вообще, очень важно в нашей жизни найти человека, которого мы могли бы любить. И речь здесь не только о супруге, но о людях, которыми мы могли бы восхищаться, воспринимать их как некий идеал. Нужно в жизни сделать кого-то счастливым, утереть хоть одну слезу, подать хоть стакан воды бескорыстно. Мы ведь как часто в жизни общаемся. «Ой, вот идёт человек, вот сейчас будет что-то спрашивать. Ой, а можно мимо пройду?» Примеры бескорыстной любви В жизни я видел всего нескольких людей, которые умели любить бескорыстно. Одним из примеров такой любви был митрополит Антоний (Блум). Бывало, перед ним сидишь, а он смотрит на тебя так, как будто готов прижать к своему сердцу. И ты думаешь: «Владыка, да я ж Вас раза два в жизни видел». Помню, ещё в хрущёвские времена митрополит Антоний приезжал и собирал молодёжь на квартире одного из священников. А суть дела была в том, что тогда никаких проповедей никто не говорил. Максимум, что может сказать священник с амвона: «Вот, сегодня мы прослушали такое-то Евангелие, поздравляю всех с праздником». Но духовных бесед, наставлений – такого не было. И вот на встрече с владыкой мы собирались часов в девять-десять вечера – после работы. Говорили о духовном, он отвечал на какие-то вопросы. Бывало – оглянуться не успеешь – четыре часа утра. Квартира битком набита народом, никто не спит. И он никогда никому не отказывал. Бывало, устанет смертно, тогда только скажет: «А давайте встретимся завтра, и отвечу на все Ваши вопросы». Ещё одним значимым для меня человеком был протопресвитер Виталий Боровой. |
|
|
