| Арха н г. С . 110. Требник. 1650-е гг. 8°. 355 л. Филиграни: 1) Цветок, неотожд.; 2) Герб Амстердама, вид: Дианова. Герб Амстердама, 219 (1658 г.); 3) Голова шута, вид: Дианова. Голова шута, 148 (1656 г.). Записи: л. 2–12 – «Лета 7211-го февраля в 4 день Антониева Сииского монастыря келеиная чернца иеромонаха Васианна»; л. 355 об. – «Сеа писывыи житеи монах Вонифатеи 1729 года марфа...» (часть записи не прочитывается); оборот верхней крышки переплёта – «Сия книга иеромонаха Васиана», «Старога иеромонаха Васиана о зр...» (далее нрзб.); оборот нижней крышки переплёта – географические записи о р. Дон и др. Содержание: л. 6–181 об. – чин исповеди; л. 20=22 об. – вопросник о вере (ВВ-Печ. тр.); л. 24=34 – вопросник мужчинам и вдовцам (М-Печ. тр.); л. 34 об.–36 об. – вопросник вельможам (В-Печ. тр.); л. 37–53 – поновление мужчинам; л. 53–57 – поновление вельможам; л. 57–67 об. – вопросник девицам, женщинам и вдовицам (Ж-Печ. тр.); л. 67 об.–82 об.– поновление женщинам; л. 82 об.–88 об. – вопросник инокам (Основная редакция); л. 88 об.–98 – поновление инокам; л. 98–102 об. – вопросник инокиням (ЧЖ-Печ. тр.); л. 102 об.–111 – поновление инокиням; л. 111–118 – вопросник священникам (Основная редакция); л. 118–132 – поновление игуменам; л. 132–135 – поновление священникам-бельцам и дьяконам; 342–352 об. – чин причащения больного; л. 349–352 – краткое поновление; л. 353–353 об. – чин исповеди немого, глухого и бесноватого. Описание: Белова Л.Б., Кукушкина М.В. К истории изучения и реконструкции рукописного собрания Антопиево-Сийской библиотеки С. 184–185, 310. Арханг. С. 235. Исповедальник. Первая треть XI в. 16°. 143 л. Филиграни: 1) Кувшин с одной ручкой, полумесяцем и литерами, тип: Дианова. Кувшин, 279 (1630 г.), Хивуд, 3565 (1611 г); 2) Кувшин, не отожд. При переплете (XX в.) листы перепутаны, листы должны идти в такой последовательности: л. 1–82, 100–107, 83–99, 108–143. Содержание: л. 1–3 – предисповедное поучение духовнику; л. 3–54 – чин исповеди монахов; л. 10 об.–42 – поновление; л. 48 об.–53 об. – молитва разрешительная; л. 55–77 об. – чин исповеди священников-бельцов; л. 58–59 – поновление; л. 59 об.–61 об. – вопросник священникам (Основная редакция); л. 61 об.–66 об. – поновление священникам; л. 67 об.–69 об. – поновление священникам; л. 78–82 – чин причащения больного иерея; л. 100–107 об., 83–97 об., 108–114 – чин исповеди; л. 85 об.–88 поновление мирянам; л. 88–89 – вопросник о вере (В-Арханг. С. 235); л. 89–94 – вопросник мужчинам (М-Калик. 1); л. 94–95 – вопросник вельможам (В Арханг. С. 235); л. 95–97 об., 108–110 об. – вопросник женщинам (Ж-Арханг. С. 235); л. 110 об.–111 об. – поновление вельможам; л. 114–117 об. – чин причащения больного; л 117 об.–122 – чин причащения больного; л. 123–124 об. – поновление мирянам; л. 124 об.–129 – поновление мирянам. |
| Гуашь - краска, близкая к акварели, но более грубого помола и содержащая примесь белил, что делает ее более плотной и непрозрачной. Гуашью или чаще акварелью с белилами работали мн. художники в XVII-XVIII вв.; большой интерес к гуаши появился на рубеже XIX и XX вв. (в России - у художников круга «Мира искусства»). Во все эпохи рисунок был основным методом изучения натуры и художественного воспитания. Со времени возникновения первых академий вся европ. академическая школа целиком базировалась на рисунке, «правильность» к-рого была главным критерием качества художественных произведений. Так, в итал. искусстве, где зародилась система академического образования (кон. XVI в.), монументальная религ. живопись занимала высшую ступень художественной иерархии как наиболее общественно значимая и сложная в техническом отношении. Самым ярким ее проявлением были плафоны храмов Рима - грандиозные многофигурные композиции в иллюзорно воссозданном пространстве с выразительной пластикой тел в сложнейших ракурсах, передававших состояние эмоционального порыва. Такие композиции требовали безупречного владения рисунком как своего рода наукой, сочетавшей знание об устройстве человеческого тела (анатомия), умение совершать пространственные измерения (геометрия), понимание законов зрительного восприятия предметов (оптика) и построение согласно им изображения на листе бумаги (перспектива), постижение законов движения (механика). М. В. Нестеров. «Путь к Христу». Эскиз росписи Марфо-Мариинской обители в Москве. 1908 г. (ГТГ) М. В. Нестеров. «Путь к Христу». Эскиз росписи Марфо-Мариинской обители в Москве. 1908 г. (ГТГ) На Руси Г. как вид искусства появилась в сер. XVI в. (печатная Г. в церковных книгах). Оригинальным явлением, имевшим нек-рые общие черты с Г., были прориси. Они перечерчивались с канонических икон с целью точных их повторений и были принадлежностью практически каждой иконописной мастерской. Выполнялись прориси 3 способами: калькированием, прокалыванием с помощью иглы или шила видных сквозь бумагу очертаний иконы и «налепком», когда на самой иконе липкой краской обводились контуры, а затем притирался лист бумаги. Проколотые прориси накладывали на подготовленные для создания новых икон доски и, натирая растертым в порошок углем или сангиной, «припорохом» переносили на доску рисунок. Из непроколотых прорисей составлялись альбомы - «лицевые подлинники» (см. также ст. Иконописные подлинники ), к-рые существовали в качестве ценимых, вполне законченных произведений искусства («Лицевой подлинник» Антониева Сийского мон-ря, кон. XVII в., РНБ). В XVIII-XIX вв. они сохраняли мн. композиции и варианты икон, восходящие к древнерус. иконописи. |
| Если же старец Филарет, живя у игумена, станет еще что-нибудь неприличное говорить — о том надо отписать государю, гласила грамота. Прочтя ее, неглупый Иона тотчас стал верно служить своему узнику Филарету. Тот ни в чем не знал отказа и мог впредь без всякого зазрения толковать исключительно про мирское житье, про ловчих птиц и собак, предаваться воспоминаниям о прошлой своей вольготной жизни. Конечно, Филарет это делал и без спроса, как только сбросил маску, но услужливость смирившейся братии была ему приятна. Позже, будучи патриархом, он попомнил добро и выхлопотал Антониеву Сийскому монастырю беспошлинную продажу соли (доходнейшее дело!). Бедный испуганный Воейков в доносе описал возмутительнейшую особенность поведения воспрянувшего духом узника: Филарет де «всегда смеется неведомо чему!» Смех на Руси не приветствовался, без причины — в особенности. Серьезному человеку вести себя так было совершенно недостойно, зазорно и грешно, а Филарет был одним из серьезнейших людей своей эпохи. Но злая ирония истории била наповал. Романов мог смеяться сутками. Ай да Годунов! Свалил, растоптал величайшие боярские роды Романовых, Шуйских, Мстиславских, Бельских и иже с ними, старался, воевал, строил, кормил нищих тыщами, укреплял свое царство — и на тебе! Явился никому не ведомый молодец, назвался сыном Ивана Грозного от седьмой жены (седьмой, когда закон с трудом признает даже третий брак) — и Рассея-мать падает пред ним на колени, позабыв все зверства и благодеяния царя Бориса! А патриарх Иов вещает Отечеству, что де сей великий человек жил в холопах у Романовых во дворе, да проворовался, и от казни утек в монахи. Сам Иов его возвысил, а двор Годунова вон как приветил! Мало того — потом и польские магнаты, сам король, коли не пролгалось, папа Римский, иноверцы и православные почтили романовского холопа так, как никогда не почитали его господ! То, что мир сошел с ума, было совершенно ясно. Но особенно заставлял Филарета надрывно хохотать тот факт, что бесподобная по смехотворности, но весьма вероятная победа холопа несла освобождение из опалы и возвышение фамилии ближайших родичей вымершей царской династии и лично ему, Филарету Никитичу Романову. |
| Самой выдающейся личностью елизаветинской эпохи, ее символом, оказавшим огромное влияние на развитие русской культуры, литературы и науки XVIII и последующих веков, был Михаил Ломоносов. Об авторе Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765) — уникальное явление для русской культуры. Родившийся в крестьянской семье, он, благодаря своему поразительному стремлению к преумножению знаний, поступает в первое в России учебное заведение – Славяно-греко-латинскую академию, проходит обучение в Петербургском академическом университете, а после — в Германии. Там он пишет свою первую торжественную оду, посвященную взятию русскими войсками турецкой крепости Хотин в 1739 году. По словам критика Виссариона Белинского, это произведение ознаменовало «начало русской литературы». Возвратившись в Петербург в 1741 году, Михаил Ломоносов посвящает себя активной деятельности в Академии наук. Несмотря на непростой характер, ему удалось получить серьезные полномочия, связанные с российской наукой, он пользовался благоволением Елизаветы Петровны. Портрет Ломоносова Э. Фессар и К.А. Вортман, 1757. Под гравюрой стихи: Московской здесь Парнасс изобразил витию, Что чистой слог стихов и прозы ввел в Россию. Что в Риме Цицерон и что Виргилий был, То он один в своем понятии вместил, Открыл натуры храм богатых словом Россов Пример их остроты в науках Ломоносов. Несмотря на то, что Ломоносов серьезно занимался наукой и был погружен в светскую, секуляризованную среду, он никогда не противопоставлял научное знание вере, никогда не сомневался в истинности церковного учения. Говоря о соотношении религиозных догматов о мироустройстве и научных представлений о картине мира, он писал: «…физические рассуждения о строении мира служат к прославлению Божию и вере не вредны». Религия и наука были одинаково нужными для Ломоносова. Истоки религиозности Ломоносова — в раннем детстве. Его мать была дочерью дьякона и хотела, чтобы сын посвятил себя служению Богу. Грамоте Михаил обучался по Псалтири и Часослову, принимал участие в церковных службах. Отправляясь в Москву из родных Холмогор, будущий поэт остановился в Антониево-Сийском монастыре и некоторое время служил псаломщиком в храме. Обучаясь в Славяно-греко-латинской академии, он не только изучал богословскую литературу, но еще пребывал в должности пономаря в Заиконоспасском монастыре. На протяжении всего жизненного пути у Ломоносова периодически проявлялись колебания,касающиеся православной веры, он критиковал пагубные поступки (невежество, стяжательство, лицемерие, пьянство) и всяческие бесчинства представителей православного духовенства, забывших Божьи заповеди. |
| Но о сих и других святынях Архангельского края несравненно больше рукописей имеется в Академическом собрании, а именно – о Грузинской иконе Красногорского монастыря под 611 , 612, 615 лист. 279 и др. Об Артемие Веркольском – житие и служба ему 542) чудеса до 1696 г. всего 30 612). Столько же и даже больше здесь можно найти о св. Антоние Сийском (см. под 539, 540, 541, 601, где описываются житие, чудеса, содержатся службы молитвы и мн. друг.). О преподобном Никодиме Кожеозерском или Хозьюгском (см. 551, где описываются житие, чудеса и содержится служба, молитвы и др.). О преподобных Вассиане и Ионе Пертоминских (см. 545, 551) описываются обретение мощей их, содержится служба, молитва и др.). Об Иоанне и Логине Яренских чудотворцах (см. 26, 546, 547, где находится описание обретения мощей их, содержится служба) и других святых Архангельского края. Таким образом можно сказать, что в Соловецких библиотеках в прямых и непосредственных источниках находится неисчерпаемый исторический материал для Архангельского края. А сколько драгоценных указаний можно найти здесь в побочных и соприкосновенных исторических актах, исчислить которые нет возможности. Ибо, если и теперь Соловецкая обитель многосторонне соприкасается с церковною жизнью Архангельского края, то еще большие точки соприкосновения были тогда, когда Соловецкие отцы были почти единственными проводниками церковности в нашем краю, и когда обитель эта была под одним архипастырским началом, сначала Новгородских, потом Московских, и наконец, Холмогорских и Архангельских Владык. Несомненно будущие историки так или иначе воспользуются всем богатством исторических данных, находящихся в Соловецких библиотеках. Теперь же Архангельскому духовенству, и в особенности причтам, упоминаемым в вышеуказанных храмозданных грамотах, можно рекомендовать списать копии с означенных грамот, и хранить их при своих церквах, как дорогое сокровище, столь долго бережно сохраненное святою и порядливою Соловецкою обителью, управление коей несомненно не откажет в помощи разобрать и списать указанные грамоты, а равно и другие, которые нам почему-либо не пришлось усмотреть и описать, каковы например грамоты в длинных столбцах, хранящиеся в ризничной палате, где всегда бывает неудобно останавливаться долго. |
| II. Профессорам, преподавателям и служащим в Академии лицам в отчетном году выдано 5902 названия книг и периодических изданий в 7146 томах и тетрадях; в это число не входят книги, о которых наводились справки, как о взятых. Требовательных листков, по которым студенты получают книги из библиотеки, в отчетном году израсходовано 34299, и на каждого студента за год приходилось 140 отдельных требований. III. Условия работы для заведующего библиотекой оставались в отчетном году прежними. Всё время поглощалось текущими делами и потому печатание систематического каталога шло с задержкою. В виду последнего обстоятельства предоставлено было студентам и профессорам Академии пользоваться в помещении библиотеки систематическим каталогом в рукописи, на картах. IV. В отчетном году из разных книгохранилищ и учреждений для профессоров и студентов в академическую библиотеку было выписано Советом Академии несколько рукописей и книг, именно: из Императорской Публичной Библиотеки 20 книг в 24 томах и 14 рукопи- —324— сей: из библиотеки С.-Петербургского Университета 1 книга; из библиотеки Сербской Академии Наук, чрез Императорскую Российскую Миссию в Сербии, 1 рукопись; из библиотеки Антониева Сийского монастыря, чрез Архангельский Епархиальный Церковно-Археологический Комитет, 1 рукопись; из библиотеки С.-Петербургской Духовной Академии две книги в 4 томах и 2 рукописи; из библиотеки Киево-печерской Лавры 1 рукопись; из библиотеки Троицкого Данилова монастыря 2 рукописи; из библиотеки Вологодской Духовной Семинарии 1 рукопись; из Московской Епархиальной Библиотеки 2 рукописи; из библиотеки Московской Синодальной Типографии 1 рукопись; из библиотеки Свято-Троицкой Сергиевой Лавры 1 рукопись; из библиотеки Московского Публичного и Румянцовского Музея 11 книг в 35 томах; из библиотеки Казанской Духовной Академии 1 рукопись; из библиотеки Гр. П.С. Уваровой 2 рукописи; из Московской Синодальной библиотеки 2 рукописи; из Духовных Консисторий: а) Симбирской – 1 дело; б) С.-Петербургской – 1 дело и в) Туркестанской – 2 дела; из Окружных Судов: а) Воронежского – 1 дело; б) Екатеринославского – 3 дела; в) Казанского 1 дело; г) Самаркандского – 1 дело; д) Симбирского – 2 дела в трех томах; е) Ташкентского – 2 дела. Из академической библиотеки в отчетном году было выслано 5 рукописей и 3 книги – в Архив Св. Синода – 1 рукопись в 2 томах; в Синодальную библиотеку – 1 книга; в Псковскую Духовную Семинарию 2 книги; в Киевскую Духовную Академию 2 рукописи; в Общество Любителей Древней Письменности – 1 рукопись и в С.-Петербургскую Д. Академию – 1 рукопись. |
| В Архангельске состоялась встреча прихожан архангельских храмов с миссионерами из Москвы Архангельск, 12 февраля 2010 г. 9 февраля в Архангельске состоялась встреча прихожан архангельских храмов с миссионерами из Москвы. Студенты Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета вместе со своим руководителем священником Вячеславом Смирновым рассказали о поездке по Архангельской и Холмогорской епархии, которая предшествовала встрече. Поездка, длившаяся неделю, состоялась благодаря приглашению и организации Антониево-Сийского монастыря. Московские миссионеры побывали в школах нескольких селений Холмогорского района, в Архангельске и Северодвинске. Встречи с учащимися представляли собой беседы на разные темы – о счастье, о любви, о смысле жизни... Кроме того, старшим школьникам студенты Православного университета рассказывали о своем учебном заведении с тем, чтобы заинтересовать абитуриентов учебой в этом вузе. Как отметили студенты (учащиеся миссионерского факультета университета), школьники-северяне принимали их в целом очень хорошо – открыто, дружелюбно. Кроме того, миссионерами было отмечено, что уровень знаний православной тематики очень различается в разных школах. Но, к сожалению, знания – это еще не залог того, что человек, зная заповеди Божии, живет по ним, что он воцерковлен. Отец Вячеслав, руководитель группы, сотрудник миссионерского отдела, рассказал о своих самых интересных давних миссионерских поездках – и в Архангельскую епархию, и в Якутию. Его живой рассказ сопровождался показом слайдов. В конце вечера студенты-москвичи исполнили несколько трогательных песен – как подарок слушателям. На встрече присутствовали архангельские и северодвинские священники, которые тоже занимаются миссионерской работой. Завязался живой разговор и даже полемика по проблемам современного миссионерства. К сожалению, москвичам нужно было отправляться на поезд, в обратную дорогу, но актуальный разговор о формах миссионерской деятельности продолжился и после их отъезда. Пресс-служба Архангельской епархии 12 февраля 2010 г. скрыть способы оплаты Подпишитесь на рассылку Православие.Ru Рассылка выходит два раза в неделю: Мы в соцсетях Подпишитесь на нашу рассылку |
| На престоле Плащаница лежит до отдания праздника Пасхи, в изображение сорокадневного пребывания Господа на земле». 1 На чем основывается настоящий обряд в целом своем виде, сказать определенно трудно, но некоторые его частности имеют несомненные основания в практике восточных церквей, откуда получил свое начало и сам обычай выносить в Великую субботу после великого славословия вместе с Евангелием и св. Плащаницу. Так, несомненно, известно, что обычай полагать Плащаницу на престоле явился на Руси из современной нам практики церквей восточных 2 , хотя, впрочем, с некоторыми особенностями. Из современных уставов церквей греческой и болгарской можно видеть 3 , что на востоке Плащаница полагается на престоле непосредственно после входа с нею на утрени в Великую субботу, тогда как у нас ныне по входе при пении «Благообразный Иосиф» она относится снова на середину храма, откуда и переносится на престол, как мы уже сказали, перед началом пасхальной утрени, по окончании полунощницы. Этот последний обычай, находясь в некотором противоречии с современной практикой церквей восточных, не согласуется с предписаниями и нашего современного Типикона. Описывая вход с Плащаницею и Евангелием в Великую субботу на утрени, наш Типикон замечает: «сему же (т.е. Трисвятому, которое поется при совершении рассматриваемого нами входа) кончану бывшу, входит настоятель со Евангелием в царские двери и полагает Евангелие на престоле, уготованне столе во образ гроба» 4 Т. е. по нашему Типикону, Плащаница совершенно не лежит на престоле, а после входа с нею на утрени в Великую субботу вносится в алтарь и полагается на особенно для этого случая устроенном столе «во образ гроба», где и лежит до следующего года. Рассматриваемая нами практика относительно времени снятия Плащаницы с престола, не согласуется, наконец, и с древнейшею нашею богослужебною практикою, которая тоже допускала положение Плащаницы на престол, хотя, впрочем, только на одну неделю св. Пасхи до недели Фоминой. В 16 веке, когда впервые появился обычай выносить в Великую субботу на утрени вместе с Евангелием и Плащаницу, после входа с Евангелием и Плащаницею или «воздухом, на нем же образ положения во гроб Господа нашего Иисуса Христа, целуют и полагают св. Евангелие в алтари на святой трапезе, с ним же и воздух полагается на святой трапезе даже и до Фоминой недели " 5 . Этим воздухом в обителях Антониево-Сийской 6 , Кирилло-Белозерской 7 , Троице-Сергиевской 8 и на Прилуке 9 престол покрывался всю пасхальную неделю до субботы, а в этот день, после окончания литургии, снимали его с престола и убирали на прежнее место. Иногда, так как престол был мал, а Плащаница, или воздух велик, то для удобства священнодействия Евангелие не полагалось на престоле, «занеже воздух на престоле» 10 . |
| Тогда же, в cep. XIX в., во Франции появляются первые труды по византийской иконографии. Археолог и искусствовед Адольф-Наполеон Дидрон (1806–1867) исследовал на Афоне византийскую иконопись и иконографию. Ему принадлежит бесспорная заслуга: он первым ознакомил европейский ученый мир с византийскими сборниками иконографических образцов – «Ерминиями», известными в России под названием «иконописных подлинников». У одного из афонских художников Дидрон увидел такую рукопись и, как он сам пишет, «поспешно и с жадностью» ознакомился с нею. Ученый путешественник пришел в восторг, видя, что этот «путеводитель живописи» дает ключ к знанию основных принципов средневекового изобразительного искусства, византийского и западноевропейского. Он пожелал немедленно купить «столь драгоценную» рукопись, готовый даже «понести самые большие жертвы», чтобы вывезти ее с Афона. Иконописец дал ему «наивный и исполненный правды» ответ: он не сможет работать без образцов. Дидрон безуспешно попытался купить подобную рукопись в другом монастыре; наконец, не без хлопот удалось изготовить копию. Эту копию с поствизантийской копии не ранее XVI в. французский ученый издал в Париже под эффектным названием: «Учебник греческой и латинской христианской иконографии». Перевод рукописи выполнил Поль Дюран. Дидрон, который не придавал значения ни палеографии, ни дате рукописи, во введении подчеркнул капитальную важность иконографических образцов, попутно разъяснив читателю, что на Афоне все художники являются монахами 1986 . Безусловно, в то время Дидрон был лучшим в Европе знатоком византийской иконографии. В России, где подлинники были хорошо известны, понимали, что слава Дидрона значительно преувеличена. Однако в Москве первое издание иконописного подлинника из Антониева Сийского монастыря, по рукописи из собрания графа С.Г. Строганова, вышло позже, лишь в 1869 г. А переводы на западные языки, выполненные с этого издания, появились еще несколько десятилетий спустя 1987 . Автором первого обобщающего труда о византийском искусстве был Шарль Байе, – именно он опроверг распространенное тогда в Западной Европе представление о византийской культуре как о застывшей и неспособной к развитию 1988 . |
| Итак, Н. Бонвеч публикует полное собрание творений св. Мефодия Патарского, интерес к которым в христианской науке был колоссальным. Достаточно сказать, что профессор Санкт-Петербургской духовной академии Евграф Иванович Ловягин (1822–1909), занимавшийся переводом с греческого на русский язык творений св. Мефодия еще с середины XIX в., выпустил два их издания – в 1877 и 1905 г. Целый корпус исследовательских работ так или иначе примыкал к тем материалам, которые издал Н. Бонвеч. Дело в том, что при реконструкции всего корпуса творений св. Мефодия Н. Бонвеч, родившийся под Саратовом в семье протестантского пастора и знавший великолепно не только русский язык, но и церковнославянский, сделал поразительное открытие. Тексты св. Мефодия, которые дошли до нашего времени, то есть до конца XIX – начала ХХ в., на греческом языке, неполны, они имеют пробелы-лакуны. А эти лакуны, как это ни удивительно, восполняются церковнославянскими переводами, которые когда-то были сделаны с греческого в болгарской среде еще задолго до начала рассвета славянской письменности при патриархе Евфимии Тырновском в XIV в. В своем издании Н. Бонвеч расположил в два столбца текст творений св. Мефодия, сохранившийся на греческом, и текст, утраченный в греческих источниках, реконструировав последний с помощью перевода с церковнославянского на немецкий язык. Таким образом, русские богословы и церковные историки благодаря трудам их немецкого коллеги получили книгу, появление которой говорило о необходимости обращения к славянским рукописным собраниям России ради реконструкции полного корпуса творений св. Мефодия Патарского, одного из самых значительных авторов доникейского периода. Если мы обратимся к перечню славянских рукописей, о которых говорит в своей работе Н. Бонвеч, то их сигнатуры отошлют нас к различным книжным собраниям современной России: Синодальному собранию (ГИМ, Москва), собранию МДА и собранию И. Д. Беляева (РГБ, Москва), собранию Ф. А. Толстого (РНБ, СПб.) и собранию рукописей БАН (СПб). Следует заметить, что из упомянутых Н. Бонвечем девяти славянских рукописей при переводе на немецкий были использованы только две. О некоторых источниках, содержащих славянский текст творений св. Мефодия, он узнал из описания монастырских библиотек русского севера, сделанного А. Е. Викторовым (1827–1883) , замечательным русским палеографом и библиографом. Этот труд , увидевший свет уже после смерти автора, указывает на три рукописи с текстами св. Мефодия – из Архангельской духовной семинарии, из Антониева-Сийского монастыря и из Флорищевой пустыни. Так был намечен, пусть лишь курсивом, дальнейший путь для воссоздания полного корпуса древних славянских переводов творений св. Мефодия. |
|
|
