| ПОДГОТОВКА КРЕСТЬЯНСКОЙ РЕФОРМЫ Вдруг случилось нечто необычное. В марте 1856 г., т. е. вскоре по заключении мира, император отправился в Москву. Здешний генерал-губернатор, известный крепостник граф Закревский, ходатайствовал перед императором о желании местного дворянства представиться государю по поводу распространившегося среди него слуха, что правительство замышляет отмену крепостного права. Император принял московского губернского предводителя дворянства князя Щербатова с уездными представителями и вот что приблизительно сказал им: «Между вами распространился слух, что я хочу отменить крепостное право; я не имею намерения сделать это теперь, но вы сами понимаете, что существующий порядок владения душами не может остаться неизменным. Скажите это своим дворянам, чтобы они подумали, как это сделать». Эти слова, как громом, поразили слушателей, а. потом и все дворянство, а дворяне только что надеялись укрепить свои права и с такой надеждой готовились встретить коронацию, назначенную на август того года. Новый министр – Ланской обратился к императору за справкой, что значат его московские слова. Император отвечал, что он не желает, чтобы эти слова остались без последствий. Тогда в министерстве внутренних дел начались подготовительные работы, цель которых еще пока не была выяснена. На коронации в августе 1856 г. собрались в Москву по обычаю губернские и уездные предводители дворянства. Товарищу министра внутренних дел Левшину поручено было узнать, как они отнеслись к вопросу «об улучшении участи крепостных крестьян» (тогда еще избегали слова «освобождение»). Левшин позондировал и с печалью донес, что дворянство ни с той, ни с другой стороны не поддается; некоторый луч надежды подавало лишь одно западнорусское дворянство, преимущественно литовское. Недовольные бибиковскими инвентарями, предводители этих дворян как будто выразили готовность содействовать правительству, почему виленскому генерал-губернатору Назимову поручено было так настроить дворян, чтобы они сами обратились к правительству с заявлением желания улучшить положение своих крестьян; тем дело и кончилось. |
| Сейчас, в силу несомненного роста европейского авторитета России, Франция была крайне заинтересована в их потеплении. Ради этого даже поменяла своего посла Де Жюиньи, заменив его на графа Сегюра. Опытный дипломат, он успешно представлял до этого Версаль в Берлине и Варшаве, и потому на него возлагались большие надежды. Императрица довольно долго тянула время и не давала ему аудиенции под разными предлогами: то продолжительной болезни, то великой печали о скончавшемся Ланском и т.д. Как раз в тот же самый период и развивалась во французской столице вся эта история с нашим героем. 10 марта 1785 года Сегюр прибывает в Петербург. 18 марта Екатерина пишет вышеприведенное письмо Гримму. Ситуация в Париже накаляется. В это время в Петербурге Сегюр знакомится с Потемкиным, завязывает с ним дружеские отношения и, разумеется, просит о содействии. В итоге французский посол получает милостивый прием у императрицы, а затем всячески способствует налаживанию отношений между Россией и Францией. Одновременно с этим в Париже Людовик XVI вмешивается в дело абсолютно неизвестного ему русского путешественника Алексея Бобринского и мановением монаршей руки вытаскивает его из беды. А Сегюр " совершенно неожиданно " , по его собственному заключению, удостаивается приглашения Екатерины " сопутствовать ей в поездке по России, которую она намеревалась совершить для осмотра работ, предпринятых для окончания канала, соединяющего Каспийское море с Балтийским через Ладожское озеро, Волхов, озеро Ильмень, Мсту, Тверцу и Волгу " . Поездка начиналась из Царского Села, куда и прибыла вся свита, и Сегюр в том числе. В знак особого благоволения " императрица сама показала мне, - вспоминал впоследствии Сегюр, - все красоты своего великолепного загородного дворца " , представлявшие собой " волшебное зрелище " и напоминавшие " удивленному путешественнику дворцы и сады Армиды " . Мы далеки от мысли, что исключительно " дело Бобринского " способствовало потеплению отношений между обеими державами. Но просто любопытен сам факт: как обыкновенная, чисто житейская ситуация способствует так или иначе развязыванию тугих дипломатических узлов. Конечно, случившееся с Алексеем утаить было довольно трудно. И в Петербурге уже пошли разговоры о странном его образе жизни, о чем рассказывали многие, встречавшие его в столичных городах Европы. В общественном мнении все больше и больше разрасталась о нем слава жуира, мота. Одним словом, ветреник! |
| Франсуа Доминик АРАГО. Биографии знаменитых астрономов, физиков и геометров. Они пришли по обыкновению ночью: несколько человек в гражданском, милиционер, дворник. Сняли иконы, рылись в ящиках стола и шкафах. Молодой чекист распотрошил шкатулку с письмами покойной Анны Ланской. Войно сидел в углу, не произнося ни слова. Остальные тоже молчали. В общую кучу на середину комнаты летели книги, одежда, медицинские рукописи. В напряженной тишине вдруг раздался голос молодого чекиста: притомившись, он разогнулся, щелкнул портсигаром, попросил разрешения закурить. Войно ответил, не подняв головы: «Своими грязными руками вы роетесь в письмах моей жены, вы совершаете Бог знает что в моем доме, так делайте же и дальше, что хотите…» Чекист, не закурив, резко сунул портсигар в карман. Те, кто совершает ночные обыски и увозит своих жертв в черных закрытых автомобилях, более всего пекутся о сохранении тайн. Главная их тайна методы: как арестовывают, как везут, что происходит в камере, на допросе, в тюремной больнице, в лагере. Бесчисленные винты и винтики пыточной машины потому так боятся света и гласности, что в глубине души каждый из них знает о беззаконности и бесчеловечности того, чем занимается. Им хотелось бы навеки сохранить тайну своей кухни, «черного ящика», ограничив наши сведения о нем лишь фактом ареста «на входе» и реабилитационной бумажкой «на выходе " … Но острие правды лезет наружу, прорывает душевный страх одних и корыстные расчеты других. Тюремные врачи из Ташкента Г. И. Абрамова и И. Г. Обоев не захотели со мной разговаривать. Побоялись. Но тайна, в которую посвящены двадцать миллионов, – уже не тайна. Приложите усилия, и вы найдете тех, кому страх не сводит губ и опасения за свое будущее не застилают память о прошлом. Я искал и нашел. Первый человек, рассказавший, что стало с Войно после того, как за ним задвинулись железные ворота ташкентской тюрьмы, был – не странно ли? двоюродный брат афганского эмира. Да, да, того самого высокоценимого нашими историками прогрессивного эмира Амманулы-хана, который первым среди глав зарубежных государств признал Советскую Россию. |
| Но Сенат, справившись, что в грамоте Петра Великого запрещено приезжим в Киев торговым людям сидеть в лавках вместе с киевскими мещанами и продавать товары в локти, фунты и золотники, послал Леонтьеву выговор, что он об отмене существующих указов не должен был представлять. Еще прежде Киевский магистрат жаловался Сенату, что Главный магистрат привлекает его под свое ведение, тогда как он в ведомстве Главного магистрата никогда не бывал, и слался на привилегии. подтвержденные Петром Великим. Главный магистрат объяснил, что он Киевский магистрат в свое ведение не привлекает, а посылает для известия указы о пожаловании разных людей чинами и об отставках. Сенат приказал из Главного магистрата в Киевский магистрат никаких указов не посылать. Малороссия много пострадала от засухи и саранчи; поэтому в августе 1748 года императрица приказала Сенату постановить меры для облегчения Малороссии. Призваны были в Сенат находившиеся тогда в Петербурге малороссийские депутаты и спрошены, не признают ли они полезным вследствие недостатка в хлебе запретить малороссийским обывателям курить вино; депутаты отвечали, что надобно позволить курить вино только духовенству и шляхетству, генеральной и прочей тамошней старшине и выборным козакам, потому что они для винокурения хлеб большею частию покупают, и то против наличного числа козаков половине; а прочим рядовым козакам и подсоседкам, также мещанству и посполитому народу винокурение запретить. Сенат согласился. Великороссийский офицер не мог позволить себе безнаказанного насилия над малороссиянином: кирасирский поручик Ланской за разграбление дома малороссиянина Степанова, за смертельные ему побои, за держание жены его в двух колодках, за пытки и мучения племянницы и служительниц его и посторонних пяти женщин лишен был всех чинов, наказан плетьми в Малороссии и написан в солдаты. От насилий великорусских офицеров легко было доставить безопасность малороссиянам; но и в Малороссии, точно так же как и в Великой России, трудно было доставить жителям безопасность от разбойников. |
| Опять же, мы должны уметь увидеть это. Но это передается не только через людей и через то, что мы видим вокруг себя, это передается и через искусство. И здесь мы встречаем другую проблему: потому что искусство — это видение одного человека, выраженное при помощи слов, или звуков, или красок и линий, человека, у которого есть видение и который его выражает, а мы порой не в состоянии понять, что он говорит нам. Я вспоминаю место из дневников Александра Блока; его спросили, как бы он истолковал свое стихотворение, и он ответил: «Никак. Когда писал, я знал, о чем говорю, теперь — не помню». Стихи остаются прекрасными невзирая на то, что мы не находим корня, из которого они возникли. Я помню, как Ланской, художник-абстракционист, говорил мне: «Художник-абстракционист видит реальность и передает ее на холсте, но цельную картину видят только он и те немногие, кто умеют видеть». По этой же линии вот не очень любезный ответ французского поэта Стефана Малларме на вопрос, о чем его стихи и почему он пишет так непонятно: «Мне жаль, что вы их не понимаете, я пишу только для умных!» Вот что стоит за красотой; мысль о прозрении сквозь видимое, внешнее можно найти у многих писателей. Я приведу цитату из Жерара де Нерваля: «Расколи камень — и ты увидишь жизнь внутри него». Или вот Соловьев: Милый друг, иль ты не слышишь, Что житейский шум трескучий — Только отклик искаженный Все это говорит о том, что, для того чтобы увидеть красоту, мы должны приобщиться ей, здесь — мистическое измерение, мистическое в настоящем значении этого слова, а не в том, как мы обычно употребляем его легковесно. Оно происходит от корня , который значит онеметь, потому что никаким словом не выразить то, что я чувствую, что я постигаю не только разумом, но всем своим существом, — вспомните, что я говорил о пустой странице в дневнике Виктора Гюго. И когда Достоевский говорит, что узнать красоту значит войти в мистическое соединение с объектом, в котором мы ее увидели, и за пределами предмета — с Творцом, мы дошли до предела: Бог — вот Источник всякой красоты. |
| – Правда, – отвечал муж, – мы с Менгденом уже об этом говорили... На этом и порешили. Сестре не сказали ни слова. Только три месяца спустя получена была с Иерских островов телеграмма, извещающая о внезапной кончине графа Д. Я. Толстого. Итак, он был ещё жив, когда зять мой видел в Туле его печальный облик... 13. Видение А. С. Пушкина Однажды Пушкин сидел и беседовал с гр. Ланским, причём оба подвергали религию самым едким и колким насмешкам. Вдруг к ним в комнату вошёл молодой человек, которого Пушкин принял за знакомого Ланского, а Ланской за знакомого Пушкина. Подсев к ним, он начал с ними разговаривать, причём мгновенно обезоружил их своими доводами в пользу религии. Они не знали даже, что сказать, и, как пристыженные дети, молчали, и, наконец, объявили гостю, что совершенно изменили свои мнения. Тогда он встал и, простившись с ними, вышел. Некоторое время собеседники не могли опомниться и молчали; когда же заговорили, то выяснилось, что ни тот, ни другой незнакомца не знает. Тогда позвали многочисленную прислугу, и те заявили, что никто в комнату не входил. Пушкин и Ланской не могли не признать в приходе своего гостя чего-то сверхъестественного, тем более что он при первом же появлении внушил к себе какой-то страх, обезоруживший их возражения. С этого времени оба они были гораздо осторожнее в своих суждениях относительно религии. 14. Белая женщина В Гарце, близ небольшого городка Бланкенберга, приютившегося у подошвы Бланкенштейна, расположен старинный замок, принадлежащий герцогам Брауншвейгским. Трудно представить себе местность более очаровательную и романическую. От самих стен замка террасами спускается старинный вековой парк. Глубоко внизу чернеет серенький, скученный городок. Прямо перед окнами замка, среди холмов, тянется ряд скал, носящих название Чёртовой стены. Справа и слева замок окружён глухим лесом, убежищем красного оленя и вепря. С фронта перед замком расстилается одна из тех обширных равнин, с белеющими там и сям уединёнными деревушками и чернеющими дикими глыбами скал, которые столь свойственны этой местности. |
| Пока был министром Бибиков, все хлопоты Московских старообрядцев получить разрешение на открытие прекратившегося с 1854 года, за отсутствием беглых попов, богослужения в часовнях рогожского кладбища, не имели успеха. Но в августе 1855 года Бибиков получил отставку и на его место назначен был Ланской, – «последний из наиболее видных представителей вымиравшего в России масонства, не чуждый конечно господствовавших в масонстве религиозных и социальных учений» 1064 . Дела Московских старообрядцев пошли с этого времени гораздо успешнее: 15 января 1856 года последовало наконец, давно ожидаемое ими, отношение от нового министра на имя графа Закревского о дозволении рогожским старообрядцам открыть богослужение в кладбищенских часовнях. Старообрядцы ликовали и решили совершить это открытие богослужения на своем кладбище в ближайший воскресный день с подобающею такому случаю торжественностью. В субботу, 21 числа, в теплой часовне рогожского кладбища была отслужена вечерня, а в следующий день служили утреню и часы: раскольников за службою, даже по официальному известию, было до 3000 человек 1065 . С этих пор начинаются на кладбище постоянные служения. Начинают появляться здесь для отправления служб церковных и попы австрийской иерархии, но служат однако в начал с некоторым опасением, не осмеливаясь даже облачаться в священнические облачения. Но страхи, вероятно, мало по малу прекратились бы у австрийского священства, – особенно в виду снисходительного к рогожским старообрядцам отношения местного начальства, австрийские попы надели бы и ризы при служении, и, может быть, с течением времени на рогожском кладбищ сформировался бы огромный постоянный штат духовенства, приличный такому месту, – одним словом, и в данное время постепенно могло бы случиться все то, что произошло в 1881 году; но тут выдвинулись события, очень печально закончившиеся для рогожских раскольников, на долгое время рушившие их мечты фактически укрепить за рогожским кладбищем значение центра всероссийской поповщины по белокриницкому священству. |
| Но мы уже цитировали свидетельство Глинки, приводили и характерные обстоятельства, сопровождавшие отправление «хароновской барки». Правда, в переписке современников мы встретимся и с другими указаниями. В этом отношении интересна переписка Волковой с Ланской, отмечающая проявление вражды населения к иностранцам. «Я много ожидаю, – пишет Волкова 22 июля, – от враждебного настроения умов. Третьего дня чернь чуть не побила камнями одного немца, приняв его за француза». «Народ так раздражен, – сообщает она 15 августа, – что мы не осмеливаемся говорить по-французски на улице. Двух офицеров арестовали: они на улице вздумали говорить по-французски; народ принял их за переодетых шпионов и хотел поколотить, так как не раз уже ловили французов, одетых крестьянами или в женскую одежду, снимавших планы, занимавшихся поджогами и предрекавших прибытие Наполеона, – словом, смущавших народ». Более чем очевидно, что Волкова пишет по слухам, пишет со слов Ростопчина (с которым Волкова знакома домами), В возможности подобных фактов, конечно, можно не сомневаться, в особенности по отношению к шпионам. И число таких фактов должно было расти по мере приближения военных действий к Москве, по мере распропагандирования темной массы ростопчинской агитацией. Но такие факты, – факты действительные были немногочисленны. Ростопчин, вероятно, не преминул бы о них рассказать. На деле, кроме появления сумасшедшего купца и избиения толпою двух ремесленников-немцев, поспоривших с менялой, он ничего не может сказать. И тот факт, на котором он с самодовольством останавливается, чтобы показать свое влияние на московскую толпу, имеет место накануне Бородинской битвы, т.е. тогда, когда тревожное настроение Москвы достигает уже значительных размеров 98 . Явившийся к месту происшествия Ростопчин спас «неосторожных немцев» от разъяренной толпы, дав «сильнейшую пощечину» мелкому купчику, с решимостью заявившему графу: «пора народу действовать самому, когда вы отдаете его в жертву иностранцам». «Страсть к сценическому искусству, – замечает Попов, – ярко выражается в этом рассказе». |
| Августа 2, 1857 г. Дело Канц. Об. Прокурора. 1857 г. II отд. 2 ст. 414. 122. Письмо Митрополита Филарета с выражением благодарности за отпущенный лес для отопления зданий Троицко-Сергиевой Лавры 9 Марта 1858 г. 24 Февраля 1858 г. Обер-Прокурор Св. Синода предложил Синоду, что в прошлом году им была получена от Государя записка 91 , в коей изложено ходатайство об отводе Свято-Троицкой Лавре лесных дач. По получении отзыва Преосвященного Филарета и по сношении о сем с Министром Государственных Имуществ, последовало Высочайшее повеление об отдаче в полное владение Троицко-Сергиевой Лавры пустошей Крючковой и Коршунихи Московской губернии и Тарбеевской Владимирской губернии и других земельных участков, всего в количестве 1249 десятин. Св. Синод постановил уведомить о таковом Высочайшем повелении Преосвященного Филарета, который, по получении сего уведомления, писал графу А. П. Толстому: Сиятельнейший Граф, Милостивый Государь! На отношение Вашего Сиятельства от 24 февраля 1290) о всемилостивейшем пожаловании Сергиевой Лавре 1249 десятин земли с лесом, долгом поставляю ответствовать, что облагодетельствованная Его Императорским Величеством Лавра принесла и будет приносить благодарственную молитву о Державном Благодетеле и о Августейшем семействе Его. Глубоко чувствуемый долг благодарности внушает мне дерзновение принести сию благодарность непосредственно Государю Императору и также Государыне Императрице, которая обращала на сие дело благоволительное внимание. Посему покорнейше прошу прилагаемые при сем всеподданнейшие письма Их Императорским Величествам поднести. Призывая Вам благословение Божие, с совершенным почтением и преданностью имею честь быть Вашего Сиятельства Милостивого Государя покорнейший слуга Филарет М. Московский . Марта 9, 1858 г Дело Канц. Об. Прокурора. 1857 г. II отд. 2 ст. 174. 123. Письмо Митрополита Филарета в дополнение к замечаниям его на проект общего наставления для руководства по делам раскола 11 Июня 1858 г. В Июне 1858 г. Министр Внутренних Дел гр. С. Ланской препроводил к Обер-Прокурору Св. Синода составленную в Министерстве инструкцию под заглавием: «Общее наставление для руководства при исполнительных действиях и при совещаниях по делам до раскола относящимся». Наставление это, состоящее из 13-ти §§, было препровождено графом А. П. Толстым к Преосвященному Филарету, который, возвращая наставление, присоединил свои замечания, а к сим последним письмо к графу А. П. Толстому: |
| Со стороны города всё время доносилась ружейная и пулемётная дальняя стрельба, в трёх местах поднимались пожарные зарева. Во всём огромном городе развернулось восстание, но связи не было, приказаний не поступало, и во всём нужно было действовать по своей догадке. Переночевали в холоде, однако спокойно. Перед рассветом забрали внутрь свои посты, забаррикадировали мебелью и хламом входные двери, расставились при окнах. Но и ещё несколько часов никто не нападал, и улица рядом оставалась пустынной, хотя на других улицах видно было из верхних окон движение, вооружённые люди и грузовики с красными флагами. Стали ждать. Одно плохо – со вчерашнего полудня ничего не ели. Но вот захлопали по их зданию выстрелы, зазвенели разбиваемые стёкла, полетела штукатурка, бело дымя. Самокатчики пока не отвечали, офицеры присматривались. Окружающие – штатские, матросы и солдаты, стали накапливаться – за домами, за постройками станции Ланской, за железными переплётами и каменными устоями моста Финляндской железной дороги через Сердобольскую улицу. И со всех сторон много стреляли, не жалея патронов. Стали из окон отстреливаться и самокатчики. Странное чувство – вести огонь по своим. Никакого озлобления, и стрелять не хотелось. Да те, стрелявшие снизу вверх, только и били по потолкам. Но потом, видно, появился у них понимающий командир: он разместил по крышам и вторым этажам хороших стрелков – и у самокатчиков появились раненые и убитые, а перевязочного материала не было. Стали свирепеть, «свои» – перестали быть своими. Стали бить серьёзно, и кто высовывался из-за трубы или карниза соседних домов – скатывался с крыши. Подкатил бронированный автомобиль, выпустил пулемётную ленту по окнам – но что-то у него заело, и он ушёл. Тогда какие-то собрались в непросматриваемом пространстве, на тротуаре у самого дома, прикатили бочку, и стали насосом подавать в окна огненную струю. Загорелись шинели раненых, лежащих на полу. Нечем было ответить, не было ручных гранат, но догадались разбивать печку – и сбрасывать на головы огнемётчиков тяжёлые изразцы. Прогнали. |
|
|
